Читать книгу Дубровский 2.0. Перезагрузка - Михаил Араловец - Страница 4

– Ураган «Федерико» продолжает хозяйничать на северо-западе России, – в тишине, почему-то наступившей после слов Дубровского-младшего, голос диктора на экране телевизора звучал особенно громко. – Ненастье продолжится еще сутки, а потом его сила начнет спадать. Температура в новогоднюю ночь составит…

– Ночью электричество вырубило, Кирила Петрович, видимо, линию повредило, – доложил Брикс.

– Включи генератор.

– Уже сделано.

– Володя, приведи себя в порядок и потом ко мне в кабинет, – обратился генерал к сыну. Он уже окончательно овладел собою, по крайней мере с виду.

– Нельзя в кабинет, – заявил Шабашкин, – это место преступления. Заявляю это как официальное лицо. Мною будет вызвана оперативная группа и открыто следствие по факту пропажи пистолета.

Слово было произнесено. Смысл понятен. Статус изменен. Каждый из компании, собравшейся весело встретить Новый год, превратился в подозреваемого.

Генерал, набычившись, сверлил взглядом Шабашкина. Тот глаз не отводил и вызов принял с нехорошей усмешечкой. Полковник вмиг оказался в своей полицейской стихии и чувствовал себя в ней уверенно.

– Ладно, – генерал начал вновь заводиться. – Володя, пройдем в спальню, поговорим там. Надеюсь, полковник, туда ты оперов не пришлешь?

– Не пришлю. Пока, – со значением добавил Шабашкин.

– У меня там грязное белье, пусть постирают.

– Понадобится – и постирают.

Дубровский-старший собирался что-то ответить, но сдержался, так что последнее слово осталось за Шабашкиным.

Едва закрылась дверь спальни за Дубровскими, как отец резко повернулся к сыну:

– Скажи честно: взял?

– Нет.

– Не верю. Тебе деньги нужны, я не дал, ты решил зайти с другого конца. Верни пистолет, и все забудем. Шабашкин спит и видит, как бы повесить на тебя статью. Кстати, он предлагал мне оплатить твой долг с условием, что ты бросишь Машу.

– Гнида!

– Вот поэтому я и прошу вернуть пистолет, чтобы не давать лишнего повода этому придурку.

– Отец, у меня нет пистолета.

– Так у кого он?

– Не знаю!

– Володя! – Дубровский-старший схватил сына за лацканы куртки. – Этот урод может погубить нас!

– Тебя-то каким образом? – Дубровский-младший рывком освободил куртку.

– У него на меня есть компромат.

– Старые армейские делишки?

– Не твое дело. Верни пистолет.

– Я его не брал!

– Ну да, ну да. Ты ведешь рассеянный образ жизни, играешь, балуешься наркотой, трахаешь кого попало, делаешь долги, я за них расплачиваюсь, и думаешь, что так будет вечно. А как ты собрался содержать жену, семью? Продашь пистолет? Так и эти деньги проиграешь.

– Еще раз говорю, я пистолет не брал. И не лезь в мою личную жизнь!

– Да мне плевать на твою личную жизнь! Верни пистолет!

– Все, мне надоело выслушивать твои инсинуации! Я возвращаюсь в Питер!

– Не терпится получить деньги? Наверняка уже покупателя нашел.

Но Дубровский-младший уже не слышал этих слов. Он в бешенстве промчался по лестнице на первый этаж в гостиную и бросил гостям:

– Я уезжаю в Питер.

– Э-э нет, Владимир Кириллович! – на пути молодого человека встал Шабашкин. – Никто не покинет этот дом без моего разрешения.

– Полковник, руки уберите, – презрительно произнес Владимир. – Командуйте у себя в околотке.

Назревала нешуточная ссора, как вдруг молчавший до сих пор Гастингс произнес:

– Отпустите его, полковник, все равно молодой человек никуда не уедет, он просто не сможет. Вы в окно посмотрите.

И действительно, за окном высились сугробы, которые наметывал принесшийся невесть откуда злой ветер.

– А вдруг у него в машине краденый пистолет? Отъедет от усадьбы и выбросит. Запомнит место и вернется. Машину надо обыскать в любом случае. Владимир Кириллович у нас сейчас главный подозреваемый, – недобро усмехнулся Шабашкин.

– Пистолет крали не для того, чтобы выбросить в снег, – ответил Гастингс. – Тем более что оружия в машине нет.

– Почему вы так считаете?

– Ключи от автомобиля у меня. Вчера господин младший Дубровский их потерял, а я нашел. Утром хотел отдать их владельцу. Возьмите.

Гастингс протянул ключи Дубровскому. Тот взял и положил в карман:

– Спасибо.

– И все же надо осмотреть машину. Пройдемте, Владимир Кириллович, – упорствовал полковник.

– Попробуйте.

– Ключи, – потребовал Шабашкин.

– Много берешь на себя, полковник, как бы тебе это боком не вышло, – раздался с лестницы голос Дубровского-старшего. – Езжай, Володя, я этого черта беру на себя.

Генерал спустился в гостиную и встал напротив полковника, тем самым отрезав Шабашкина от входной двери.

– Не надо со мной так, генерал.

– А как надо?

– Вежливо. Вам напомнить наш вчерашний разговор?

– Я помню. Только и ты не забывай про свои грешки.

Хлопнула входная дверь. В гостиной на секунду пахнуло холодом, дунуло ветром и снегом. Дубровский-младший вышел в непогоду. Через минуту послышался шум включаемого двигателя.

– Зачем вы его отпустили? – зашептал на ухо полковнику Троекуров.

– Далеко не уедет. Гастингс прав. А если не прав, то сейчас позвоню в Выборг, в отдел, и там его встретят.

Но сделать это оказалось непросто. Сотовая связь не работала. Шабашкин несколько раз набирал номер своего заместителя, но все напрасно.

– Может, на улице ловит, – предположил Троекуров.

– Сейчас попробуем.

– Товарищ полковник, – неожиданно в разговор вмешался Брикс, – на крыше, возле чердачного окна, связь точно работает. Я в непогоду всегда так делаю, если надо связаться с городом.

Дубровский-старший свирепо посмотрел на Брикса: ты что вмешиваешься? Тот в ответ незаметно подмигнул генералу.

– Отлично, так и сделаем, – оживился Шабашкин.

– Леонид Вячеславович, в такую погоду это чистое безумие. Вы рискуете, – попытался остановить полковника Троекуров.

– Сколько раз в жизни я рисковал по-настоящему. А это разве риск – залезть на крышу. Проводите меня, Брикс. Да, попрошу не входить в кабинет. Там нужно все осмотреть. Андрей Гаврилович, проследите. Анонимное письмо я беру с собой, чтобы ни у кого не возникло соблазна его уничтожить.

При этом полковник многозначительно посмотрел на Дубровского-старшего. Тот, однако, уже не обращал внимания на Шабашкина. Он возмутился поведением Троекурова.

– Гаврилыч, с каких пор ты стал доверенным лицом этого оборотня в погонах? Старые друзья так не поступают. Изволь объясниться.

– Петрович, я давно тебе хотел сказать, что Маша и Владимир не подходят друг другу. Моя дочь – скромная и чистая душа, твой сын, сам знаешь, ведет разгульный образ жизни. Она будет с ним несчастна, рано или поздно он бросит ее. Я не хочу этого, она у меня единственная дочь, и я не позволю сломать ей жизнь.

– Значит, мой сын недостоин такого сокровища, как твоя дочь, – побагровел Дубровский-старший. – Рылом не вышел. А кто вышел? Шабашкин? Этот слизняк? Вот, значит, почему ты вертишься возле него. Набиваешься в родственники?

– Возможно, я бы закрыл глаза на образ жизни Владимира, но он вчера оскорбил Машу и меня. Меня – ладно. Но дочь я ему не прощу.

– Не лезь в их отношения, не лезь в дела моего сына. Ты находишься у меня в доме, в гостях, пользуешься моим гостеприимством, пьешь, ешь, спишь и при этом науськиваешь Шабашкина на Владимира. Как это называется?

– Я не набивался к тебе в гости! И жалею, что приехал. Что касается кражи, я не верю, что Владимир ее совершил. Но это должно послужить ему уроком. Может, образумится.

– Это ты должен образумиться, капитан.

– Не сметь так со мной разговаривать! К черту этот дом! Ни минуты здесь не останусь.

– Скатертью дорога! Посмотрю, как ты будешь до Выборга добираться.

– Они ссорятся? – встревоженно спросил Чапаева Гастингс.

– Нет, они спорят о том, как лучше сделать ремонт крыши.

– Зачем спорить, надо просто позвать специалиста.

– Они выбор сделать не могут.

Между тем Дубровский-старший и Троекуров разошлись, крайне недовольные друг другом. Раздраженный донельзя генерал подошел к столу и налил себе рюмку коньяку. Троекуров же поднялся на второй этаж к дочери.

Вернулся Брикс.

– Проводил?

– Так точно, Кирила Петрович.

– Там вправду ловится сигнал?

– Нет, что вы, я пошутил.

Генерал со смехом покрутил головой:

– Моло-о-одчик! Ценю. Выпьешь?

– Спасибо. Я на службе.

– Господа, что вы такие скучные? – обратился Дубровский-старший к иностранцам. – Веселей надо быть! Это не по-нашему. Новый год на носу. Кто празднику рад, тот накануне пьян. Шутка. Но выпить надо.

– Слишком рано для выпивки, – отказался Гастингс. – Я пойду к себе.

– Какой-то ты правильный, не нашенский, сразу видно, – вздохнул генерал и кивнул Чапаеву: – Не переводи. А вот Эрки – наш человек, верно? Давай махнем, и ты, Чапаев, с нами, без возражений.

Чапаев и не возражал.

– Ну что, – генерал азартно потер руки. – А теперь – в бильярдную.

– Пуаро говорит, что не умеет играть в бильярд, – перевел Чапаев.

– Знаешь, как в армии говорят: не можешь – научим, не хочешь – заставим, – засмеялся Дубровский-старший. – Брикс, сообрази нам в бильярдную, сам знаешь что.

Как только гостиная опустела, появилась Сюзанна и деловито начала наводить порядок. Она бросила взгляд на телевизор – в новостях по-прежнему говорили о метели. Потом собрала грязную посуду на тележку и увезла ее на кухню. Из бильярдной вернулся Брикс:

– Сюзи, ты где?

– Я здесь, папа.

Она вошла в гостиную, вытирая полотенцем руки.

– У нас кончаются продукты, Новый год съест последние запасы. Чем будем кормить гостей, если метель продлится еще день?

– В кладовой полно консервов, побалуем иностранцев тушенкой да перловкой. Не все же икра и балык.

– Что они о нас подумают?

– Тебя это волнует?

– Ну все же гости.

– Ты лучше вот что мне скажи: ты с ним разговаривала насчет вашего сына?

– Да.

– И что?

– Он уходит от ответа.

– Плохо. Похоже, младший Дубровский собрался жениться.

– Я знаю.

– А если знаешь, то надо действовать решительно. Он должен стать официальным отцом Бори.

– Не так-то просто это сделать.

– Надо ради вашего будущего. Если не сделаешь, я сам…

– Подожди, – остановила отца Сюзанна, – кажется, снаружи кричат.

Они замолчали и прислушались.

– Ошибаешься, это ветер.

– Тихо.

Они прислушались. И действительно, с улицы раздался едва слышный крик, заглушаемый воем метели.

– Что это? – Сюзи недоуменно посмотрела на отца.

– Крик, – усмехнулся Брикс, – и я, кажется, знаю, кто кричит. Пойду посмотрю.

– Я с тобой.

Накинув куртки, они вышли на крыльцо. Буря намела здесь приличный сугроб, и Брикс с дочерью провалились в мягкий мокрый снег. Крик раздавался слева от входа. Они спустились по ступенькам и в свете тусклых фонарей увидели две фигуры. Одна лежала в сугробе, издавая протяжные стоны, другая склонилась над ней, впрочем, не делая попыток помочь лежащему человеку.

Стоявший повернул к ним голову и оказался Дубровским-младшим. В стонущем человеке они узнали Шабашкина.

– Что вы с ним сделали? – вскрикнула Сюзанна.

– Абсолютно ничего, этот чудак упал с крыши. Хотел бы я знать, зачем он туда залез, – пожал плечами Владимир.

– Вы ранены? – участливо спросила Сюзанна.

– Кажется, я сломал ногу, – простонал Шабашкин. – Это все вы, Брикс, обманом заманили на крышу, а мобильный там не берет. Я вам этого не прощу.

– Помилуйте, Леонид Вячеславович, какой обман, вчера звонил, все работало. Сегодня, сами видите, какая погода, вот сотовая связь окончательно и отключилась.

– Что произошло? – удивился Дубровский-младший. – Как он там оказался?

– Вы же знаете, сотовая связь перестала работать в доме. Я посоветовал Леониду Вячеславовичу попробовать позвонить с крыши, там всегда берет. Ну, он полез, а дальше – вы сами видите. Кстати, а вы как здесь оказались? Вроде уехали.

– Да помогите же, черт вас всех дери! – закричал Шабашкин. – Хватит болтать!

– Это не по моей части, – уклонился Дубровский-младший и пошел в дом.

Пришлось охромевшего полковника тащить Сюзанне и Бриксу. Кое-как справились. Шабашкина уложили на диван в гостиной. Брикс принес коньяку ему и промерзшему Дубровскому-младшему. Тут же выяснилось, как он очутился на месте падения незадачливого полковника. Отъехав примерно с километр от усадьбы, Владимир потерял дорогу и застрял в огромных сугробах. Не спас и мощный «Рендж Ровер». Напрасно водитель давил на газ, машина все больше погружалась в снег. Когда колеса наполовину ушли в сугроб, Владимир выключил двигатель и побрел к усадьбе. Здесь он и стал свидетелем полета Шабашкина с крыши.

Поставить диагноз полковнику не смогли – врачей в «Отрадном» не оказалось. Рассматривалось два варианта: вывих опухшего голеностопа и перелом. Сюзанна перетянула голеностоп бинтами, но это мало помогло – самостоятельно ходить Шабашкин не мог. Он попросил костыли или палочку, но Дубровский-старший с едва скрываемым злорадством сообщил пострадавшему, что ни того ни другого в доме нет.

– Так что, полковник, тебе придется вести горизонтальный образ жизни. Терпи, буря кончится, за тобой приедут.

Ввиду форс-мажорных обстоятельств застопорилось и следствие, которое едва начал Шабашкин. Это обстоятельство больше беспокоило полковника, чем травма. Бездействие злило его, и он в который раз повторял, чтобы никто не входил в кабинет, что нужно установить автора записки. Впрочем, его призывов никто не желал слушать, никто не собирался искать преступника. После утренних треволнений для всех, кроме полковника, жизнь в усадьбе постепенно входила в обычную колею.

Настало время обеда. Вышла и Маша Троекурова. Выглядела она неважно, куталась в платок, в разговоры не вступала, думая о своем.

– У нас тут ЧП, – обратился к ней Дубровский-младший, – украли семейную реликвию – пистолет начала ХIХ века. И представь, наш доморощенный Шерлок Холмс – Шабашкин – подозревает меня.

Слышавший эти слова полковник прокричал с дивана:

– Имею для этого основание!

– Он получил анонимное письмо, где говорится, что это сделал я, – прокомментировал его восклицание Дубровский-младший.

– Я в курсе, мне отец сказал, – коротко ответила Маша.

– Понятно, кроме меня, никто не мог этого сделать! – с иронией продолжал Владимир. – Как же, весь в долгах, отец денег не дает, вот я и решил поправить положение.

– Это правда? – Маша подняла на него глаза, взгляд ее был спокоен и печален.

– Что правда?

– Что ты не брал пистолет. Только не лги.

– Правда.

– Хотела бы я тебе поверить.

– Чем я могу доказать, что не брал этот чертов пистолет?!

– Правдой.

– Что ты талдычишь одно и то же! Я же сказал: нет!

– Ты столько раз обманывал меня, что я уже не знаю, где правда, где ложь.

Она внезапно побледнела, покачнулась и схватилась за живот. Дубровский-младший поддержал ее, обняв за талию: