Читать книгу Юность Остапа, или Записки Коли Остен-Бакена - Михаил Башкиров - Страница 4

О частной гимназии Филиппа Илларионовича Илиади надо рассказывать все или ничего (древнегреческая мудрость).

Впрочем, пытки Законом Божьим, вивисекция естественной историей, издевательство мертвыми и живыми языками, уморение математикой знакомы каждому, как и температурная лихорадка ежегодных экзаменов.

Когда на Остапа впервые напялили форму (до омерзения новенькую) и навьючили ранец, набитый под завязку тяжелым грузом бесполезных знаний, он забрыкался, как стригунок, привыкший к вольным просторам.

Но турецко-подданный сурово натянул удила и врезал шпорами:

– Нэ будэшь усытся – лэшу наслэдства!

А наследство преуспевшего янычара не помешало бы Остапу.

И Остап смирился.

Но и в новых пределах неуемная жажда мгновенного обогащения не давала ему покоя.

Во время учебы в достославной гиманазии Илиади он осуществлял замысловатые комбинации по – легальному и не очень – отъему денежных знаков.

Проектов в голове Остапа зарождалось, с его неудержимым взрослением, бесчисленное множество, но для их реализации нужно было превратить гимназическую каторгу в комфортное пребывание за партой.

При полной поддержке класса Остап принялся за нейтрализацию преподавательских амбиций.

Первым пал математик.

Установив посредством умелой слежки его охочесть до предметов роскоши, трудноперевариваемых наличествующим бюджетом, Остап срочно организовал сбор средств на покупку роскошного, золотого, с соответствующей монограммой, портсигара, который и был поднесен жертве ко дню ангела.

Совестливый математик на протяжении всех учебных часов честно отрабатывал столь значительный подарок (любимейшему учителю от любезных учеников), что хорошо сказывалось на успеваемости гимназистов, но не на их познаниях.

Вторым Остап достал латиниста.

Голубчик попался на пристрастии к вину.

Возвращаясь из гимназии, он вдруг стал регулярно обнаруживать в кармане шинели бутылку превосходной мадеры.

Мадеру бесплатно поставлял Остапу сын известного виноторговца Малиновского, отчаянный игрок в «железку», похабник, куряка и совратитель кошек: он поил их до одури валерьянкой, а потом зашвыривал в форточку солдатской казармы.

Отца Никодима, благолепного священика, Остап прищучил в ответственный момент задирания рясы над оголенным телом исповедующейся прихожанки. Отец отпустил грехи и изнывающей от страсти вдовушке, и любопытному отроку, и другим рабам Божьим, затрудняющимся в различии Авраама от Исаака.

Немец и историк тоже погорели на амурных делах.

У первого Остап перехватил любовное послание к белошвейке. Тот жутко боялся своей ревнивой жены и всю переписку вел посредством почтового сизаря. Остапу стоило немалых усилий подмена голубя.

Второго Остап подловил на выходе от девицы сомнительной репутации.

Дольше всех держались физик – мой незабвенный родитель и сам Илиади, преподававший греческий.

Родителя мы перевоспитали посредством дедушкиной астролябии. Стоило ему погорячиться в классе, как мы похищали из шкафа астролябию и возвращали ее туда после первой же хорошей отметки. Сначала он весьма огорчился пропаже и несказанно обрадовался возвращению семейной реликвии, потом занервничал, не понимая процесса: исчезновенние – появление, и успокоился только после того, как вывел закон сообщающихся сосудов: гимназия-квартира.

С Филиппом же Илларионовичем Илиади Остап вступил в изнуряющую, затянувшуюся смертельную схватку и победил, нежданно найдя ключ к непомерной тщеславности грека – в футболе.

У нас была блистательная, непобедимая команда, в которой Остап играл первую скрипку – центрфорварда.

Другие гаврики тоже отличались отменной игрой.

Катанян, трепло и подхалим, финтил правым крайним.

Слева рвался к чужим воротам Илька Файнзильберг, мечтавший в глубине души заделаться классиком великой русской литературы.

На подхвате мельчил польский пацанчик, обессмертивший себя девизом: «Ни дня без рюмки.»

На протяжении пяти сезонов мы не уступали никому кубок города среди средних учебных заведений.

Остап играл вдохновенно и напористо, вкалачивая такие дули, что Илиади плакал от счастья.

Филипп Илларионович привык к победам своей команды, он нуждался в них, как умирающий больной в глотке кислорода.

Остап же не только развивал организм, чтобы валить защитников, а и подкреплял свое физическое и техническое превосходство психологической обработкой противника.

Помню, как мы начинали.

Увы, мне отвели роль заворотного бека, но Остап вручил другу костыли и забинтовал конечности. Был пущен слух, что на тренировке я, вратарь, пострадал от его неберущихся ударов.

Ох, и постенать же пришлось…

Позже Остап разработал специальную таксу для слабых команд, которые, дабы избежать разгромного поражения, оплачивали ему лично каждый незабитый мяч.

Свои дерзкие голевые прорывы Остап обычно сопровождал парализующими противника репликами:

– Сейчас как звездану кирпичом!

– Берегись – уши растопчу!

– Бью с левой – смертельной!

– Милорд, у вас трусы слетели!

– Ваша маман не переживет, если вы вернетесь сегодня вечером домой безнадежным калекой!

Последнюю тираду Остап, как правило, нашептывал перед началом игры центральному защитнику, своему визави.

Остап делал для победы больше всех, и суровый Илиади прощал грозному центрфорварду все.

Филипп Илларионович не представлял свою гимназию без городского кубка и трепетал при мысли, что Бендер может уйти в другое заведение.