Читать книгу Зима торжествующая - Михаил Борисович Поляков - Страница 21

В начале недели позвонил Алексей с неожиданными новостями. Выяснилось, что он ушёл из своего фонда, и устроился в «Московский курьер», старую либеральную газету, существующую с самого начала девяностых. Там же оказалось местечко и для меня. Я согласился с радостью – от скуки мне уже в пору было лезть на стену.

Редакция располагалась в просторном двухэтажном здании на Цветном бульваре, в квартале от метро. За почти двадцать лет своего существования газета пережила множество метаморфоз. Открыл её известный в начале девяностых авторитетный бизнесмен Черненко, двумя годами позже застреленный знаменитым Солоником в тёмном арбатском переулке. Деятель это был чрезвычайно оригинальный, и в высшей степени русский, несмотря на то, что имел глубокие еврейские корни. Как человек русский, он страдал от безыдейности, постигшей российское общество с крушением Союза, а как оригинальный – полагал, что проблему можно решить с напора и одним махом. «Московский курьер» задумывался им как некий идеологический центр, едва ли ни институционального характера, и был призван ни много ни мало разрешить противоречия между либералами и почвенниками, по возможности обратив последних в либерализм, а следом за тем утвердить либеральную идею в качестве краеугольного камня российской ментальности. Сейчас это звучит ужасно наивно, но в девяностые в подобных планах не было ничего ни удивительного, ни редкого. Переломные моменты в истории вообще всегда отмечены гигантоманией. Впрочем, с самого своего создания «Курьер» ничем не отличался от сотни точно таких же изданий «с идеей», которых в те годы развелось как грибов после дождя. Несмотря на то, что в газете сотрудничали известнейшие в то время журналисты, она прошла ровно тот же путь, что и любое другое тогдашнее либеральное издание. Началось всё с интеллигентных и весьма симпатичных мечтаний о западной цивилизации и правах человека, а окончилось года три спустя в том жанре, который лучше всего характеризует классическое – «этот стон у нас песней зовётся», – то есть на ужасном русском народе, не сумевшем понять демократию, тяжёлом наследии коммунизма, рабском менталитете, и тому подобном. Отличие было только в том, что если прочие либеральные прогрессисты рассуждали на подобные темы отвлечённо, то «Московский курьер», ввиду наличия значительных средств, не переводившихся у Черненко, успешно подвизавшегося на благодатной ниве торговли контрафактом и махинаций с недвижимостью, имел на то своего рода эмпирические основания. К примеру, осенью 94-го года редакция затеяла пафосный проект по «реконструкции городского культурного пространства», названный в честь голландского уличного художника Марка Вернье (личность, к слову, выбирали именно из соображений малоизвестности, элитарность тогда ещё не успела опошлиться). На эту «реконструкцию», с пафосом презентованную в холодных мраморных стенах «Президент-отеля», были выделены колоссальные по тем временам двести тысяч долларов. Разумеется, закончилось всё пшиком – разрисованными сюрреалистическими узорами скамейками на Гоголевском бульваре, да какими-то странными качелями в форме улитки, поставленными у входа парк Горького. Но главная беда постигла центральную задумку проекта – так называемый «Концертофон», торжественно открытый в Ботаническом саду. Прибор этот представлял себой торчащую из земли изогнутую трубу с динамиком, на грани которой находился ряд кнопок, нажимая которые, можно было проигрывать различные классические произведения. Вокруг «Концертофона» были по примеру греческого театра в четыре ряда поставлены каменные лавочки для зрителей. Ясно, что желающих сидеть на холодном камне вокруг странного прибора оказалось немного (что, впрочем, и неудивительно, учитывая особенно то, что открытие произошло в середине ноября), и «Концертофон» всю зиму поэтично ржавел среди пустынных аллей сада. А с наступлением тепла какая-то пьяненькая компания насовала в динамик проигрывателя окурков, тем самым выведя его из строя и окончательно поставив крест на прогрессивном начинании. Ремонтировать устройство не стали, а вместо того у подножия его в обстановке, торжественностью не уступавшей самому открытию, водрузили чугунную табличку с надписью, отлитой аршинными буквами: «Не работает по причине вандализма». После этого газета разразилась серией панегириков о варварстве и бескультурье, с непременным выводом о том, как несчастны немногочисленные интеллигентные обитатели этой страны. Впрочем, были и другие мнения. В частности, в прохановской «Завтра» о табличке ехидно отозвались как о надгробии либерализму первой волны, которое он, что примечательно, сам же себе и установил. После трагической гибели Черненко от безжалостной руки киллера, судьба долго швыряла газету туда-сюда. Она побывала и в сальных ручонках криминального банкира, наполнившего её джинсой и отмывавшего через бухгалтерию деньги, и в составе крупного издательского холдинга, превратившего газету в холодный деловой дайджест, и просуществовала пару лет в качестве ведомственного издания крупной промышленной группы, канувшей в лету после ряда громких уголовных дел. Наконец, «Московский курьер» был выкуплен за символические деньги собственной редакционной коллегией. Что удивительно, читателей он не растерял, и даже спустя годы имел устойчивый пул подписчиков. Отчасти дело было в том, что издание, сохранив либерализм в качестве основного направления, в то же время претендовало на некую идеологическую полифонию. Тут привечали и пламенных социалистов, за излишний экстремизм отлучённых от изжелта-серых полос прохановской «Завтра», и монархистов, и правых либералов, и даже либертарианцев, оказавшихся не удел после разгрома «Ленты» и «Газеты». Удивительно, но вся эта публика уживалась под одной крышей на удивление легко. Споры между коллегами, конечно, случались, причём весьма жаркие, а в виде исключения бывали и драки. Но, впрочем, даже последнее происходило почти в рамках приличия, и не заканчивалось настоящими, бесповоротными ссорами. Отчасти, дело заключалось в том, что иным из сотрудников было больше некуда деваться, и, не будь «Курьера», им пришлось бы обустраиваться за пределами профессии. Так или иначе, этот коктейль из разнообразных взглядов и зачастую противоположных убеждений, полюбился думающему читателю, одновременно и уставшему от кондовой пропаганды больших изданий, и не желающему кидаться в объятия к радикалам.