Читать книгу МЛС. Милый, любимый, свободный? Антифэнтези - Михаил Бурляш - Страница 9

– Мама, а ты помнишь, как папа тебе предложение сделал, – задумчиво спросил Алишер.

– Конечно, сынок.

Дильбар сидела прямо перед ним, их разделяло толстое стекло и говорить они могли только через аппарат. В трубке потрескивало, он не услышал – увидел, как она вздохнула.

– Твой отец прислал мне красивый платок… Ещё до того, как к нам пришли его мать и сестры.

– Мам, а ты можешь купить похожий платок… и привезти мне? – Алишер постарался, чтобы его голос прозвучал как можно равнодушней, но маму было не провести.

– Сынок?! – ахнула она. – Ты решил жениться? Кто эта девушка? Почему ты молчал? И почему сейчас? Она знает, что ты в тюрьме? Отец в курсе? Она из Ташкента?

Дильбар сыпала вопросами, но он молчал. Разве мог он сказать матери, что её первенец, «золотой мальчик» Алишер давно уже любит женщину старше себя, которая была замужем и у которой есть семилетний сын?

…Это случилось пять лет назад. Он узнал, что она привезет на московские соревнования своих подопечных гимнасток, и решился подойти. Сказал, что помнит её ещё девчонкой с тех пор, как они занимались в одном дворце спорта в Ташкенте. Она сделала вид, что не припоминает, но глаза заблестели. Вечером они гуляли по Москве, и он показывал ей Тверскую и Елисеевский, «Пампуш на Твербуле», театр на Таганке, высотку, где жила Зыкина, и рассказывал, рассказывал, рассказывал… Ирина смеялась и её смех звучал для него как перезвон звёзд на небе. Настолько она была желанной и притягательной.

Вернувшись в Ташкент, три года спустя, он перевёз её с сыном в отдельную квартиру и это стало их тайной на два последующих года – пока суд не разлучил их. На суде Ирина не плакала, только сказала: «Я верю тебе. Я буду ждать». И ждала. За решеткой Алишер понял, что держать такую женщину в любовницах просто нечестно…

…Мать привезла платок. Дорогой шёлк ручной росписи, лазурь с золотом – всё, как он просил. И с летящей красной вязью. Сочетание этих трех цветов было её любимым, и на удивление шло ей. Стильная, гордая, изящная как статуэтка, Ирина обладала невероятным чувством стиля и собственного достоинства.

Окрыленный возвращался он в свою камеру, спрятав платок в нагрудный карман фуфайки. И тут его настигла неприятная новость – его переводят в другую часть зоны. Предчувствие резануло по сердцу. В бараках «зоны Б» содержали не только бывших милицейских чинов и партийных сотрудников. Там отбывала мелкая гопота пополам с уголовниками. Кто-то явно решил устроить Алишеру Варфоломеевскую ночь – на зоне все знали, что он сын прокурора.

Была суббота, начальство отсутствовало. Откуда прилетело распоряжение догадаться было нетрудно. Был у него недоброжелатель в администрации, который, видимо, и придумал злой план. Вот только сделать ничего до понедельника было нельзя…

Алишер скатал в рулон свою постель, шепнул верному человеку, что у него беда, и пошёл за конвойным…

«Зона Б» готовилась к переезду. После того, как было принято решение о переводе лагеря в статут «колонии для бывших сотрудников правоохранительных органов», всех уголовников «нон грата» распределили по другим МЛС. До этапа оставались считаные дни. И надо же было такому случиться, что именно в этот смутный момент кто-то решил устроить осужденному сыну прокурора подлянку…

Чувства Алишера обострились, сердце стучало, как набирающий скорость поезд. Он вошел в барак с уголовниками, не ожидая ничего хорошего.

Предчувствия не обманули. Блатные, которые резались в карты в теплом углу, глянули на него искоса и продолжили игру. Остальные замерли и затихли. Казалось, остановилось даже движение воздуха. Конвойный указал Алишеру на свободную шконку и вышел.

– Что-то прокурорским душком вроде запахло? – как бы нехотя сказал один из воров за игральным столом.

– Показалось, – хмыкнул другой. – Хотя, может и нет. Сейчас проверим. Эй, Валет, ну-ка поздоровайся с человеком.

Тут же откуда-то из замершей глубины барака вышел тощий высокий зэк, видимо тот, кого вор назвал «Валетом».

Вразвалочку подойдя к Алишеру, тощий улыбнулся и начал представление.

– Ну, здравствуйте вам, пришелец. Давайте брататься.

Он присел, будто в книксене, оттянув в стороны полы зэковской робы и протянул Алишеру худую руку, но тот даже не шелохнулся, только смотрел молча, ожидая развития событий.

– Ах, не хочешь брататься, вша?! А ну, выворачивай карманы!

Алишер молчал.

– Ну, смотри, сам напросился, – Валет сделал резкое движение и не успел Алишер шевельнуться, как тот выдернул у него из-за пазухи шелковый платок.

– Ох ты, какая красота! Зазнобе небось приготовил? Вещь! Удачно ты к нам зашел, не пустой, – с этими словами Валет попытался надеть платок себе на голову, но Алишер быстрым движением руки выдернул у него платок и сжал его в кулаке.

Тусклые лампочки под потолком замигали, как от скачка напряжения. Валет и ещё несколько человек готовы были броситься на Алишера, но один из блатных остановил их властным жестом руки.

– Гордый, да? – сказал он, обращаясь к Алишеру. – Это хорошо. С гордыми у нас разговор короткий. Покайся в преступлениях своего папаши против общества, и мы тебя амнистируем. Прямо тут, среди своих. И полетишь на все четыре стороны, хоть в небо, хоть в ад.

Алишер понял, что живым ему отсюда не выйти. И это почему-то придало ему смелости.

– Сын за отца не отвечает. Ко мне лично у тебя какие претензии? – сказал он спокойно, выделив голосом слово «тебя».

Вокруг происходило какое-то движение. Мужчины в спортивных костюмах окружили его плотным кольцом, невидимый градус напряжения подскочил до красной отметки. Алишер сжал губы и намотал платок на ладонь правой руки. Вокруг него нарастал злой гул, в котором он вроде как расслышал: «подай нож»… Ему показалось, еще несколько секунд, и всё оборвётся. Непоправимо и навсегда.

И вдруг заговорил третий из сидящих за столом игроков, который до сих пор только молча наблюдал за стихийным судилищем.

– Обождите, – сказал он медленно и поднялся из-за стола.

Подойдя к Алишеру, он встал напротив него. Лицо в лицо. Алишер напряг память и вспомнил – это был вор в законе Вачикос, он же – осужденный Петросов, один из местных авторитетов. Ему было около сорока, на лицо приятен, а глаза колючие, злые. Лично они не были знакомы.

Вачикос несколько секунд смотрел Алишеру прямо в глаза, потом отвернулся к своим: