Читать книгу Мы вышли покурить на 17 лет… - Михаил Елизаров - Страница 3

Заноза увидел Мозглявого. Узнал и вздрогнул от радости. Целым организмом содрогнулся, одним оглушительным пульсом, точно сердце вдохнуло и выдохнуло сразу всеми кровяными литрами. Опомнившись, Заноза сообразил, где виделись. По телевизору виделись. Вчера по MTV показывали Мозглявого – жиденький, невысокий, щуплое личико, крашеные канареечные волосы сзади топорщатся птичьим хвостиком – три пёрышка налево, два направо. И фамилия у Мозглявого была наполовину игрушечная, детсадовская – похоже на Птичкин или Лисичкин. Мозглявого хвалили, он оправдывался и благодарил.

А Заноза просто заглянул погреться в «24 часа». В центр приехал погулять, весь вечер ходил без смысла, будто патруль, с улицы на улицу. Время наступило холодное, ноябрьское, а куртка на Занозе была лёгкая. Хорошая пацанская куртка. Но, как говорила баба Вера, на рыбьем меху куртка. Заноза для тепла поддел свитер, и теперь из рукавов, словно кишки из рваного живота, лезли неопрятные шерстяные манжеты.

А на Мозглявом куртка была хоть и чёрная, но полупацанская. Со смешными пуговицами – длинными, как патрончики. И на ногах ботиночки. Заноза даже усмехнулся. Не нормальная мужская обувь, берцы там или сапоги, а именно кукольные «ботиночки»…

Но до чего же он обрадовался Мозглявому. По-людски обрадовался. Как родному. A то ведь за весь вечер ни одного знакомого лица.

– О! – Заноза раскрылся, широко шагнул навстречу Мозглявому: – Я, значит, гулял, – пояснил он. – Потом сюда!

Заноза ничего покупать не собирался. У него было своё в бутылке из-под коньяка – ликёр пополам с бабкиной наливкой и водкой. Заноза называл это «рижским бальзамом», потому что раньше носил с собой бутылочку из-под «рижского» – красивую, керамическую. Пока с пьяного несчастья не уронил. Затем стал наливать дозу в коньячную чекушку, но по старинке всё, что ни намешивал, называл «рижским бальзамом».

Так и было. Заноза грелся, взгляд его, беспокойный и непредсказуемый, как муха, кружил по витрине, взмывал, пикировал на щёку продавщице, туда, где родинка, похожая на нежно-рыжую шляпку опёнка, оттуда на потолок и снова вниз, к золотой россыпи «трюфелей». И тут – раскрылась дверь и зашёл Мозглявый в полукурточке и ботиночках.

– Не вспомнил? – честно удивился Заноза. – По телевизору ж виделись! Вчера!

Мозглявый натруженно улыбнулся. Он привык, что его последний год узнают на улицах, в магазинах. Слева направо осмотрел Занозу. Как будто мелком контур обвёл. И потерял интерес.

Внутри Занозы дрогнула болезненная струна. Он понял, что не понравился Мозглявому. По одёжке приняли – по манжетам шерстяным…

А Заноза нормально выглядел. Куртка, штаны, берцы. Всё черное. Свитер зелёный с коричневым зигзагом. Аккуратно подстрижен. На левой руке – часы. Баба Вера всегда говорила, что у мужика должны быть часы. Роста Заноза был высокого. В принципе – широкоплечий. Только плечи как-то к низу тяготели, словно Занозу тащили из тесной трубы. Эти скошенные плечи Заноза пять лет в зале выпрямлял. И тренер обещал: работай и расправятся. Все равно не поднялись, лишь обросли какими-то горбатыми мышцами.

– Это ж ты? – радушно уличал Заноза Мозглявого.

– Я… – разоблачённый Мозглявый вильнул глазами, чтоб объехать раскинувшегося, как грузовик, Занозу. Не получилось.

– Кра-са-ва! – Заноза уже перегородил собой всё пространство, потянулся, чтобы ласково потрепать Мозглявого за холку. Тот отступил на шажок, увернулся, точно малая собачка.

– Куросава, – вполголоса пошутил Мозглявый. Спохватился, что Заноза не поймёт его образованной иронии, выдал вежливую заготовку: – Спасибо. Обычная роль в среднем сериале…

– Ты ж актёр! – бурно возликовал Заноза. От избытка чувств шлёпнул Мозглявого по щуплым плечикам с обеих сторон, словно взбивал подушку. – Я тебя сразу узнал!

Шлёпнул и ощутил, как сотряслось хлипкое воробьиное нутро Мозглявого. А Заноза радовался разве что в четверть силы. Ну, может, чуть жёстче, чем позволял этикет. Вообще Занозу несколько задело такое нарочитое неуважение. Деликатней нужно относиться к людям, которые тебя узнают и приятные слова говорят. Ясно, что Мозглявый, конечно, да – Мозглявый, актёр и всё такое. Но ведь и Заноза-то не хуй с горы. Это ведь тоже понимать нужно…

А Мозглявый решил попрощаться, улыбнулся так, типа «ну бывай, пока», и с места заспешил.

– Дима! – представился Заноза. Подумал и добавил: – Заноза! Тебя как?..

– Андрей, – промямлил в сторону Мозглявый. Занозу царапнуло, что Мозглявый явно обошёлся бы без рукопожатия. Просто Заноза первым протянул руку и не оставил Мозглявому шансов на хамство. Мозглявый, чтоб отделаться, сунул ладошку – штрык и сразу потащил обратно. А Заноза ладошку не пустил, прижал. Тоже чуть сильнее, чем следовало. Мозглявый поморщился, стал тащить на волю помятые пальчики. Маленькие они у него были, одинаковые, все пять – как мизинцы…

– Придавил? – фальшиво озаботился Заноза. Он знал, что хватка у него железная. – Извини, это из-за бублика моего резинового…

Заноза имел в виду кистевой эспандер. Тугой был. Заноза купил его в восьмом классе и поначалу всего десяток раз сжимал. А с годами кулаки вошли в силу. По очереди, со жвачным коровьим упрямством, часа по два кряду жевали эспандер…

– Я его по пять тысяч раз мну. Медитирую. Пальцы чувствительность теряют… Больно сделал? – Заноза повинился: – Не хотел…

Слукавил. Заноза чувствовал чужую боль, как свою. В том смысле, что каждой жилочкой понимал, что именно испытывает человек, когда Заноза пожатием крушит ему ладонь. И кулак у Занозы был чуткий, точно медицинский зонд. Если Заноза бил в плечо, то будто вживую видел, как на ушибленном месте расплывается синяк, набухает тягучей болью гематома…

– Ну, чё, – Заноза гостеприимным жестом похлопал себя по карману куртки, где лежала коньячная чекушка. – Давай за знакомство. Рижского бальзамчику. М-м?..

– Не пью, – сухо отказался Мозглявый.

– Даже рижский бальзам? – удивился Заноза. – Ну, я тогда не знаю… Ты не смотри, что бутылка такая, – спохватился он. – Это я специально перелил. Но там рижский бальзам.

– Совсем не пью спиртного, – пояснил Мозглявый.

– Да ладно… – не поверил Заноза. – Бальзам – во! – Он показал большой палец.

При всей внешней ладности в теле у Занозы имелся серьёзный эстетический минус – большие пальцы на руках. Были некрасивые. В школе эти пальцы дразнили «сименсами», потому что они внешне напоминали те первые монохромные мобильники с мутными выпуклыми, как ногти, экранами – типа С35. Одноклассники пытались перекрестить Занозу в Мистера Сименса, но не прижилось прозвище. Во-первых, Заноза раньше всех виновных наказал. А во-вторых, не было в нём ничего от Мистера Сименса. Он всегда был Димой Занозой. Разве что баба Вера звала Димулькой. Но пальцев своих Заноза долго стыдился. И на бокс записался, потому что кулаки любил больше, чем разжатые пальцы.

С возрастом Заноза этот «сименсов комплекс» поборол. Правда, первую мобилу взял от «Моторолы», хоть «Сименс» был подешевле. А так, в быту, он часто свои пальцы обшучивал. Особенно когда с девушками знакомился. Оттопыривал большой палец и говорил: «Девушка, можно ваш номерок? Я записываю», – и вроде бы набивал его в палец, как в телефон, а кнопки голосом озвучивал – пим-пим-пи-пи-ри-пим. И сразу с большого пальца звонил – шутка такая…

– Я тут не каждому предлагаю бальзаму выпить! – Заноза позволил себе слегка обидеться. – Это же от души. От симпатии!

– Вы русский язык понимаете? Я не пью! – категорично повторил Мозглявый. Причём произнёс таким тоном, что было понятно – спиртное Мозглявый очень даже пьёт, но не с такими, как Заноза. И не «рижский бальзам»…

– Раз не пьёшь, чё пришёл? – тяжело, словно опуская бетонную плиту, спросил Заноза.

– Пойду, – куда-то мимо ответил Мозглявый. Развернулся и заспешил прочь.

– Как скажешь, – терпеливо согласился Заноза. – Пойдём на воздух…

И вышел вслед за Мозглявым.

Грохотом и бегущими огнями навалилась улица. Свистящий холодок чуть остудил обиду.

– Приятно встретить творческую личность! – проорал Заноза на ухо Мозглявому. – Ты вообще чем по жизни занимаешься?

– В кино… – неохотно отозвался Мозглявый, – снимаюсь!..

Заноза подождал, вдруг Мозглявый спросит о его, Занозиных, делах. Тот невежливо шагал и молчал.

– Я на гитаре играю! – перекрикивая ветер, доложил Заноза. Мозглявый никак не отреагировал на новость, что перед ним музыкант. Может, просто не поверил.

– Вчера играл долго! – сочинял Заноза. – Чувствую – не идёт музыка! Так я с досады гитару взял и об пол разбил! Ба-бах, нахуй!.. – Заноза захохотал.

Он видел такую сцену в каком-то фильме. Ему и правда представлялось, что все гитаристы от творческих неурядиц ломают свои гитары. А в детстве, к примеру, Занозе казалось, что хоккеисты на льду нарочно падают, как в цирке клоуны…

– А куда идём? – спросил посвежевший от холода Заноза.

– На встречу!..

– Ну, пошли! Раз на встречу, то пошли. Составлю компанию!

Мозглявый скривился:

– Там вход строго по пропускам!

– Куда ж ты, интересно, идёшь, если там по пропускам? В тюрьму, что ли? – Заноза померк. Мозглявый явно пытался от него отделаться…

– На телевидение! Съёмка!..

– И долго?!

– Несколько часов!..

Заноза деловито глянул на часы – спасибо бабе Вере, приучила:

– О’кей! Я подожду! Не вопрос!

– Не надо, – остановился Мозглявый. – Я потом в ресторан с друзьями иду!

– Ну и хорошо! – из последних сил увещевал Заноза. – Я ж не помешаю. Я наоборот…

– В очень дорогой ресторан! – жёстко уточнил Мозглявый. Выразительно посмотрел на вылезшие манжеты Занозы.

– Так можно же и на улице выпить. – Заноза ощутил, как в груди заворочался тяжёлый горчичный жар. – Ты пока на съёмке будешь, я с бухлом нарешаю, я могу…

– Не надо!.. – перебил Мозглявый.

– Чё не надо? Чё тебе не надо-то?!

Вот такие моменты больше всего не любил Дима Заноза. Когда никому ничего не надо! Когда вот так прогоняют!.. Сделалось больно. Просто очень. Будто на голом сердце растоптали сапогом чёрствый сухарь…

Расстроился. А чего, спрашивается? Можно подумать, Заноза был таким увлекательным собеседником. Нет же. Его и в родном зале не особо жаловали. Сыпал, как тетрис, изо дня в день, из года в год одними и теми же словами-детальками, только успевай поворачивать да утрамбовывать. А замешкался – всё, смертельная обида. Не хотят, видите ли, с Занозой общаться…

Мозглявый свернул в тёмную, точно тоннель метро, арку сталинки. Впереди переливалась редкими фонарями кривенькая, утекающая куда-то под землю улица. Заноза механически последовал за Мозглявым в арку. Уличный шум сразу затих.

– Ну, ты что, так сразу уйдёшь? – нехорошо улыбнулся Заноза. – Давай хоть покурим, поговорим, как люди…

– Не курю, – отмахнулся Мозглявый.

– Может, ты ещё и не говоришь? – засмеялся Заноза негромким посторонним смехом. А Мозглявый даже не заметил, что в Занозе уже клокочет та сущность, за которую его ещё со второго класса прозвали Занозой.

– Ну, оставь хоть телефончик свой. Созвонимся… – Заноза огляделся. Пусто, тихо.

– У меня номер новый, я его наизусть не помню, – нагло соврал Мозглявый. – Говорите ваш…

– Забудешь, – не поверил Заноза.

– У меня память профессиональная! – торопил Мозглявый.

Заноза первым делом со всего маху наступил ногой на ботиночек. Мозглявый ойкнул. Нога Занозы съехала с ботиночка, а большой «сименс», согнутый крюком, уже зацепил ворот куртки Мозглявого. Одновременно с ногой Заноза поскользнулся. Специально. Палец надвое распорол курточку…

«Цок-цок-цок-цок» – посыпались на асфальт отлетевшие пуговки-патрончики. С таким дробным цокотом стучали по линолеуму когти питбуля по кличке Пуля. Если Занозе звонили в дверь, Пуля подскакивал, бежал к двери: цок-цок-цок-цок. Вначале добежит, а потом уже голос подаёт. Только не «гав-гав», как обычная собака, а нутряно, страшно – «ув-в-в-в, ув-в-в-в», словно бы ожившее железо под землёй залаяло.

Заноза неожиданно подумал, что тигровый Пуля, или Пулька – так называла пса баба Вера, когда спит, очень похож на виолончель, ту самую, на которой пиликала мать, пока не спилась и её не погнали из оркестра…

– Я не нарочно, – ласково извинился за куртку Заноза. Улыбка уже не сходила с его лица. – Ты ж моя морда! – С нежной жестокостью Заноза всей пятернёй ухватил Мозглявого за щёку, стиснул, чувствуя пальцами синюю отёчную боль.

Мозглявый скульнул, рывком высвободил щёлкнувшую об зубы щёку.

Заноза, смеясь, цапнул Мозглявого за реденький волосяной хвостик. Мозглявый дёрнулся, освобождаясь, и сам себя наказал.

– Ты ж моя морда! – в пальцах Занозы остался пучок волос.

– Да вы отстанете от меня или нет?! – заверещал Мозглявый.

В кулаках у Занозы резко потеплело – прихлынула кровь. Они, точно эрегированные, налились, увеличились в размерах – «встали» на Мозглявого.

Заноза, опомнившись, сообразил, что уже с полминуты треплет Мозглявого. Не бьёт, а именно треплет. Как сказала бы баба Вера: «Поймал мыша – и ебёт не спеша…»

Заноза напоследок бросил кулак в бочок Мозглявому, сказал: «Хуякс!» – и прям увидел, как на девичьих рёбрах Мозглявого растёкся огромный чернильный синяк.

Мозглявый странно упал – в два приёма. Вначале согнулся, а затем повалился.

Заноза оттопырил большой палец левой руки, а правым пальцем стал смешно нажимать воображаемые кнопки.

– Пим-пим-пи-пи-пи-ри-пим… Алё! Алё, блядь! Как слышно? Приём! Это милиция? – пропищал Заноза. – Говорит актёр Хуичкин. Мне тут шиньён хулиганы оборвали! Приезжайте!..

Заноза засмеялся шутке про шиньон. Продудел «Турецкий марш»:

– Парабарабам-пара-барабам! – поднес «сименс» к уху: – Алё? Да, это я, Заноза… Ну, как дела?.. Да тут одному известному актеру Яичкину пиздюлей выписал. Чтоб не умничал… Конь в сапогах, блядь, невоспитанный!.. А вы, пацаны, где территориально?.. Ну, я щас к вам приеду… – Заноза подмигнул Мозглявому. – Привет тебе передают…

Мозглявый запыхтел.

– Ты не понял, Хуичкин?! – Заноза несильно пнул Мозглявого. – Тебе привет передавали. Что говорят в таких случаях вежливые люди?.. «Спасибо» они говорят!

– Сысибо… – бито прошелестел Мозглявый.

Захотелось ещё напугать. Заноза, как туча, навис над Мозглявым, обхватил руками голову и надсадно, с театральной истеричной хрипотцой, проорал:

– А-а-а! А-а-а! Ебальник! Ебальник! Что такое ебальник?! Не помню!!!

Мозглявый съёжился. Заноза перехватил его панический, сразу во все стороны взгляд – словно включили свет и тараканы разбежались.

Заноза на прощание разогнал ногами отлетевшие пуговицы-патрончики, чтобы Мозглявый лишний раз помучился, пока их все подберёт.

Посмотрел на скрюченного Мозглявого и побрёл прочь.

Пусто, холодно было в душе у Занозы. Будто в ледяной подмосковной новостройке.

Возле метро «Белорусская» Заноза глотнул из чекушки «рижского бальзаму».

На сердце потеплело.