Читать книгу Бабушка не умерла – ей отключили жизнедеятельность - Михаил Эм - Страница 33

Гера возвращается, переполненный впечатлениями.

Хрюк: Почему так долго?

Гера: Общался с полезными людьми. Знаешь, Хрюк, какая занятная картина вырисовывается? Это не рай, а всего лишь распределитель, причем распределение будет осуществляться некими назначенными Демиургом праведниками. Праведники допросят нас об обстоятельствах гибели и, основываясь на ответе, распределят в ад или в рай. Но не навсегда – только до Страшного суда. А вот на Страшном суде держись: выносить решение будет лично Демиург.

Хрюк: А кто такой Демиург, Гера?

Маринка: Это все равно что Бог.

Гера: Точно.

Хрюк: И если я плохо себя вел, я попаду в ад?

Гера: Ага.

Хрюк заметно раскисает, бормоча:

Хрюк: Зачем же в ад? Мне и тут нормально…

Маринка: Жалко, Витёк вместе с вами не утонул. Идиот проклятый!

Вытирает слезы. В это время несколько неожиданных слезинок скатываются и по толстым щекам Хрюка.

Гера (оторопело): Хрюк, ты чего?

Хрюк: Теперь я попаду в ад. Знаешь, Гера, я никому не рассказывал, это давно было. Я тогда маленький был, ходил в детский сад и там подружился с одной девочкой по имени Катенька. Мы с Катенькой очень крепко дружили, играли в кубики и на прогулках вместе держались. И вот однажды в нашу группу из другого детского садика перевели мальчика по имени Виталик. Я с Виталиком тоже подружился, но однажды – на второй или на третий день нашей дружбы – новый друг спросил меня, зачем я вожусь с девчонкой. Я ответил: «Ну и что, что вожусь?». А Виталик сказал, что мальчику водиться с девчонкой нельзя, потому что над ним будут смеяться. Я послушался Виталика, и когда Катенька подошла ко мне с лопаткой в руке – наверное, хотела поиграть в кулички, – сильно ее толкнул, так что Катеньку упала в песочницу.

Гера: И что?

Хрюк: Я вот сейчас думаю: зачем я толкнул Катеньку в песочницу? Если бы мне сказали, что я попаду за это в ад, я бы не стал толкаться.

Гера: Таких закоренелых грешников, как ты, Хрюк, еще поискать!

Хрюк: Потом, правда, Катенька поднялась на ноги и ударила меня лопаткой по лицу. У меня все лицо оказалось залито кровью, пришлось двенадцать швов накладывать. Правый глаз после этого плохо видит. Но все равно, я ведь первый Катеньку толкнул. Если бы я не послушал Виталика, не пришлось бы мне теперь гореть в аду. Как ты думаешь, а?

Гера: Жуткая история.

Поблизости раздается легкий хлопок.

Хрюк: Гера…

Маринка (всхлипывая): Еще кто-то умер.

Гера: Снова перестаю что-либо понимать. Мужик в тренировочных штанах сказал: рядом находятся души, связанные обстоятельствами общей гибели. Кто к нам в гости пожаловал?

Из темноты земной жизни кто-то к ним направляется. Гера, Хрюк и Маринка, ничего подобного не ожидавшие, наблюдают, затаив дыхание.

Это же…

Душа приближается и оказывается их старым знакомым Витьком.

Хрюк: Ты?

Гера: Витёк, старина, и ты здесь? Сколь радостно средь толпы народной встретить соратника по учебе!

Витёк: А? Что?

Гера (показывая остальным на колбасный нож, торчащий из Витькова живота): Батюшки, тот самый, которым Маринку зарезали. Да что же это такое делается сегодня, прямо какая-то ночь длинных ножей! Кто же тебя так, бедолага, ведь на острове никого из посторонних не было? Неужели Колдобина? Догадываюсь, догадываюсь. Слабые девичьи нер вы не выдержали эмоционального перенапряжения, и Колдобина с криком: «Все кончено, Витя, любимый!» – пронзила тебя кинжалом.

Витёк: Я, когда очухался, смотрю: кругом лес. Пошел вас искать. Гляжу, Колдобина у костра сидит и горько так, безутешно рыдает. Дай-ка, думаю, ее попугаю, а то больно грустная. Подкрался потихоньку со спины, как шутки ради обхвачу ее за плечи, как заору во весь голос…

Гера: Да, представляю радость Колдобиной от такой шутки.

Витёк: …а эта дура возьми, да и ударь меня ножом в живот, зараза. Совсем сбрендила. От неразделенной любви, что ли?

Гера: Или шутка показалась слишком остроумной.

Маринка: Убийца! Убийца!

Бросается на Витька, пытаясь дать ему пощечину.

Витёк (очумело): Ты чего, Марин?

Маринка: Ты хоть помнишь, что сделал, чучело? Ты же меня зарезал!

Витёк: Я? Тебя?

Гера (Хрюку, с печальным философским осознанием собственной правоты): Теперь понял, толстый, отчего с прокуратурой связываться не стоило? Я сразу предупредил.

Хрюк: Ну, не знаю… Так, что ли, лучше получилось?

Маринка (Витьку): Меня! Меня зарезал! Это, по-твоему, кто сделал?

Показывает на кровоточащую дырку в животе, аналогичную Витьковой.

Витёк: Спокуха! Меня самого чуть не пришили.

Маринка: Ах ты…

Снова бросается на Витька.

Гера: Полегче, полегче, однокашники. Разумеется, Маринка недовольна поведением Витька, однако Витёк тоже свое получил, и напрасно он подчеркивает: чуть не пришили. Пришили, пришили, Витёк, и тебя тоже за милую душу…

Витёк: Колдобина ненормальная. (Трогая живот). Спасибо, уже не болит – вот что значит алкогольная анестезия.

Гера: Какая там анестезия? Ты что, Витёк, не протрезвел еще? Колдобина тебя по-настоящему пришила. Ты вместе с нами находишься на том свете.

Витёк: Хм.

Гера: Вот тебе и хм.

Витёк: Спокуха!

Гера: Вот тебе и спокуха.

Витёк: Допустим, я пришил Маринку, а меня пришила Колдобина. А вас-то с Хрюком кто пришил, в толк не возьму?

Гера: Мы утонули, когда везли Маринку в больницу. Но дело не в этом, а в нашем текущем положении, которое, скажу откровенно, аховое. Поясняю специально для Витька. Мы находимся в распределителе того – нет, теперь уже этого – света и в ближайшее время будем перераспределены, кто в рай, а кто, из числа недостойных, прямиком в ад. Распределение будет осуществляться праведниками на основе совместных показаний. Как покажем, туда и распределимся. Понятно?

Витёк: Спокуха!

Летает.

Гера: Этому хоть кол на голове теши… (Маринке). Можно тебя на минуточку, подруга?

Отводит Маринку в сторону.

Маринка: Тебе чего?

Гера: Простила бы ты Витька. Он же ненарочно – пьяный был и сам по пьяни своей пострадал.

Маринка: Сволочь!

Гера: Сволочем родился, сволочем помер.

Маринка: Мама этого не переживет.

Гера: Чем быстрей не переживет, тем быстрей с ней увидишься. И вообще, Маринка, не трави душу бесполезными причитаниями. Ты что думаешь, Витёк или я с Хрюком беспризорные? У всех родители, все по детишкам убиваться будут. Особенно у Витька – они у него, не представляешь, какие чадолюбивые.

Маринка (с подозрением): Не узнаю тебя, Гера. Чего это ты за Витька волнуешься?

Гера: Знаешь, что Витьку грозит? Адские мучения. А за что, спрашивается? Только за то, что в темноте на кочке оступился. Оступился, руку с этим ножичком перочинным вперед машинально выбросил, а тут ты откуда ни возьмись. Я предупреждал: не ходи за Витьком, Маринка, ничего путного из этого не получится. Так оно и вышло.

Маринка: От меня чего надо?

Гера (оглядываясь): Есть шанс погудеть в раю вместе, всей компанией.

Маринка: Я при чем?

Гера: При том. Прости Витька, не доноси на него праведникам – глядишь, тоже в раю очутишься. Если разобраться, это ты, Маринка, его подставила…

Маринка: Пусть попарится!

Гера: Так-то ты о бывшем однокласснике, Маринка, заботишься? Мне за тебя стыдно, право слово. Всегда считал тебя надежным товарищем и широкой натурой, но как видно, жестоко ошибался. Ты эгоистка и мелкотравчатая душонка, которая пальцем не пошевелит, чтобы избавить приятеля от нечеловеческих страданий. Помню, ты в третьем классе не дала мне списать контрольную по математике. Многозначительный факт, между прочим. Жаль, я тебя при жизни не раскусил – иначе, заметив вчера на бульваре твой рыжий затылок, не окликнул бы. И мы были бы целы, и родители не осиротели.

Маринка (ощупывая дыру в животе): Все равно сволочь.

Гера: Вижу, по глазам вижу, что согласна. Ты, Маринка, в глубине души добрая, а строгой только притворяешься. Тем более, что Витёк сам переживает. Я ж замечаю, он в твою сторону даже глянуть стесняется, бедолага.

В это время упомянутый Витёк тестирует летательные способности, перекувыркиваясь в эфире через голову и вообще всячески развлекаясь.

Маринка (с сомнением): А если согласна, то что?

Гера: Вот это по-товарищески, это гуманно – извлечь одноклассника из адской бездны! (Пожимает Маринкину руку). Собственно, ничего особенного от тебя, Маринка, не требуется… Разве что праведникам поклясться, что Витёк тебя не спьяну пырнул ножом, а скажем… кгм… оперировал.

Маринка: Чего-о?

Гера: У тебя… так, чего бы послезливей придумать?.. аппендицит случился, а Витёк как медицинский работник, присягнувший клятвой Гиппократа, пытался тебя оперировать. Но неудачно.

Маринка: Кто ж этому поверит?

Гера: Поверят, поверят! Не напрасно Витёк в Медицинском институте обучается. Медицина призвана спасать людей, вот пусть и спасает. (Остальным). Эй, Гагарины хреновы, планируйте сюда!

Подлетают Хрюк с Витьком.

Витёк, по данным из достоверных источников, за преднамеренное убийство тебе грозят адские муки.

Витёк: Спокуха!

Гера: Нет, Витёк, на этот раз ты ошибаешься: это не спокуха, а полный абзац на букву «П». Это тебе не в ментуре за разбитую витрину объясняться, здесь расквашенной мордой не отделаешься. В аду люди серьезные, и разборки у них проходят по серьезному, с использованием передовых подземных технологий. Тебя, Витёк, укоры совести никогда не мучили? Душа твоя бессмертная одинокой себя не ощущала? Интеллект неразрешимыми вопросами бытия, ну как при чтении Гегеля на немецком, не мучился? Не расстраивайся, все у тебя впереди. А если Гегель не подействует, обычный бандитский утюг обещаю. Ты не бледней, не бледней, Витёк, раньше времени, не все еще потеряно. Гегель с утюгом тебя еще вполне миновать могут. Наша человеколюбивая одноклассница за тебя похлопотать обещала. Скажем праведникам, что у Маринки случился приступ острого аппендицита, а ты ее неудачно прооперировал. Ты как никак хирург с незаконченным высшим образованием, которое, если память меня не подводит, приравнивается к законченному среднему.

Хрюк: Гера, а мы как же?

Гера: Про себя, добрая душа, совсем забыл. Мы с Хрюком повезли прооперированную Маринку на лодке, однако не довезли. Лодка перевернулась, и мы, пытаясь спасти беспомощную девушку, утонули. Достойная смерть. Здесь и выдумывать особо не придется.

Хрюк: А Колдобина? Колдобина не подтвердит.

Гера: Колдобина на этом свете, а мы на таком. В распределителе она окажется лет так через пятьдесят, в ранге прабабушки с помутившейся от старости памятью. На восьмом десятке она не только, как Витькá зарезала, не вспомнит, а своего школьного знакомого от Рабиндраната Тагора не отличит. Вот ты, Хрюк, знаешь, кто такой Рабиндранат Тагор?

Хрюк: Нет.

Гера: Вот и она знать не будет. Мы к тому времени полвека будем всей компанией нежиться в райских кущах, вплоть до Страшного суда. Насколько я понимаю, приговоры даже в распределителе пересмотру не подлежат… По рукам, други?

Очередь к дверце, за которой заседают праведники, неумолимо приближается.

Витёк: Маринка, ты это… Если я тебя действительно ударил, прости. Выпивши был, ничего не помню.

Маринка кривит губы.

Гера: Ну вот и чудненько. А теперь разучиваем роли – до премьеры недолго осталось.