Читать книгу Die сколько можешь - Михаил Гапонов - Страница 3

Когда предсмертные конвульсии закончились под черными колесами «Волги», из ее двери вышел седой мужчина, который не переставал пинать голову несчастного.

– Ублюдок! Ублюдок! – продолжал кричать мужчина, в котором умерший, внезапно вышедший из тела, превратившись в приведение, узнал отца своей первой девушки.

Конечно, окружающие тут же скрутили безумца, а приведение Антуана долго пыталось сообразить, точнее, осознать, что его жизнь после смерти продолжается. Он попытался коснуться выжившего из ума старика, но рука прошла мимо плеча.

– Ну, че, ты так и будешь тут стоять? – спросила рыжая бестия, почти прямо на ухо у Антуана.

Испуг, а не возбуждение, тут же будто кольнуло Ключевского булавкой в задницу, что он резко обернулся.

– Ты?

– Я, не ссы, они нас не слышат, – подразумевая сбежавшихся зевак, пояснила незнакомка.

– Но как это, – не договорил фразу Антуан, как дьяволица продолжила за него.

– Возможно? Ха-х, – ухмыльнулась она, – я тебя предупреждала, что быть писателем – это большая ответственность, ты сам привлек такие приключения на свою задницу.

– Это несправедливо.

– Надо было думать раньше, в кого ты суешь свой вяленький перчик, теперь это произойдет не скоро.

Антуан внезапно попытался коснуться пальцем Дьяволицы, как котенок, который увидел себя в зеркале, но та сразу дала ему понять пощечиной наотмашь, что еще один такой контр выпад в ее сторону с внезапным порывом, и случиться что-то пострашнее.

– Не смей касаться меня, понял?

– Да, прости, я просто хотел понять…

– Можешь ли ты меня коснуться? Нет, не можешь.

Антуан раскрыл свою челюсть, и прислонился к своей щеке ладонью в место пощечины.

– А почему тебе можно, а мне нельзя?

– Потому, – пожав плечами, ответила девушка, а затем, будто сказала то, что пришло ей на ум, – потому что мне так захотелось, – и тут же расплылась в обворожительной улыбке.

– Зачем? Это же больно.

– Привыкай, видишь ли, в этом мире – в чистилище, в котором ты оказался нет правил, есть лишь какая-то лютая месть и злость, никто тебе не подаст руку, никто тебя не пожалеет, думаешь, я не знаю, как ты хотел свести счеты с жизнью?

– Эм, – замялся Антуан, теряя уверенность, – а когда именно? Точнее, сколько раз?

Дьяволица заулыбалась, проведя своим языком по красным губам слева направо.

– Знаешь, есть темы поинтереснее, хотя, пойдем, – сказала она, положив руку на плечо Ключевскому, – путь у нас неблизкий, будет, о чем поговорить, – ничуть не скрывая своей усмешки в своем слегка злобном взгляде, предвкушая какую-то ноту удовольствия о том, что сейчас будет много веселого по той причине, что кому-то не везло в жизни так сильно, что проблемы окружающих и их трудности – это звучало бы, как – ну, почему вы дали мне сдачу не сотнями, а полтинниками?

– Понимаешь, – стало было говорить ехидным голосом незнакомая рыжая женщина.

– Стой, а как тебя зовут, я помню, мы встречались, когда то уже, только забыл.

– А, да, да, было дело, я тебя предупреждала, но ты перешел на сторону зла, засмеявшись со мной в унисон, забыл, как там было написано?

Тут память, как молния, пронеслась в голове Антуана, и он вспомнил, как работал в интернет магазине.

– Ну, так вот, я Серафима, ну, падший ангел с обожженными крылами, можно так сказать, я та сущность, что застряла между тем и этим миром и получается и там, и там, могу быть, где хочу, и делать все, что мне захочется.

– То есть, ты просто неудачница с красивой внешностью?

– Это еще почему? – удивилась Дьяволица.

– Ну, ты просто нищая, тебя отпустили на свободу, типо, как бы так…

– А, да, да, я хотела слишком много, думала, что все, что я писала – это будет хитом, а потом мне сказали, что меня никто не держит и мне ничего не должны, так как со мной, – усмехнулась она, и продолжила, – иметь дела – это вредить себе.

– Почему? – удивился Антуан.

– Видишь ли, я набрала много кармических кредитов, не боялась срать окружающим и брала от жизни все, что мне хочется, а потом, когда решила, что это тема для мемуаров, которые меня вознесут, и, кстати, которые меня вознесли, как я думала, а потом эти ублюдки оставили меня на вершине с сожженными крылами, я поняла, что очень-очень сильно ошибалась в том, что чтобы быть успешной, мало иметь то, чем обладала я все это время, короче я прыгнула всем назло, и обвинила людей, что они довели меня до суицида – это моя любимое произведение.

– Зачем ты это сделала?

– Ну, как, я просто напилась, а потом подумала, что…

– Господи, зачем? Не жалко было окружающих?

– Нет.

Тут Серафима прикоснулась своей рукой ко лбу Антуана, и он увидел, как все люди буквально стали радоваться и плясать от счастья, какие-то парни прыгали, держа друг другу за руки на столе, когда новости дошли до них, один молодой человек, который был ее бывшим, и так и не закончил вуз, буквально упал на колени и произнес: – есть справедливость в этом мире. Сам пребывал в психиатрической лечебнице, так как после всего, что натворила с ним Серафима при жизни, сыграло с ним злую шутку, и все обстоятельства сложились так, что он загремел на карете скорой помощи в смирительной рубашке.

– Вот, ну, ты понял, – улыбнулась она, – ты понял, куда мы отправляемся.

– Что?

– Сегодня мы увидим всех, кто будет оценивать тебя, как человека – хороший ты или нет, можно ли тебе доверять или нет, и ты убедишься, что люди – это настоящие твари.

Антуан молча смотрел на свою спутницу, которая подводила его к скамейке рядом с мусоркой.

– Давай присядем.

– Разве нам не надо куда-то идти?

– Нет, нет, с начала мы дождемся медиков, которые напишут тебе констатацию – время смерти, а дальше, дальше мы посмотрим, что будет, кто прибежит, кто тебя пожалеет, зеваки – он не в счет, это просто люди, которым тебя жалко, и которые будут хвастаться до конца своей жизни, что видели это, будут постоянно говорить, что это просто ужас, и когда напьются, будут больше хвастать, что вот они это видели, а вот другие не видели, ну, это в принципе нормально, ведь жизнь это такое место, где стать очевидцем смерти – это самая интересная тема для того, чтобы просто выпить.

Скорая приехала минут через десять, медики спокойно вышли из кареты, как какие-то дачники приехавшие копать картошку с кислыми уставшими лицами, что поделать – работа, есть работа, закурили, кто-то лениво взглянул на часы, один человек натягивал медицинские перчатки, кого то из зевак вырвало прямо на цветочки, но, тем не менее, человек продолжал стоять и смотреть, и даже когда его еще раз вырвало, он стоял и смотрел. Минут через пять, когда людей стало еще больше, все это напомнило какую-то майскую народную демонстрацию шествия на красной площади, где маленькая девочка на плечах среди красных плакатов с белым шрифтом, под громкие лозунги, держала в одной руке мороженое и, облизывая его, смотрела с таким взглядом на происходящее, наслаждаясь лакомством в вафельном стаканчике, что это очень трудно передать, можно только загуглить и понять, что ей не хватало лишь флажочка с надписью: миру-мир.

– Как видишь, среди нет знакомых лиц, – усмехнулась Серафима.

– Да.

– Подожди, сейчас еще обязательно будет упоминание в новостях, что ты немного того.

– Я? – спросил удивленно Антуан.

– Да.

Серафима достала из кармана телефон, и стала листать местную сводку новостей, где спустя полтора часа после разгона демонстрации с применением слезоточивого газа, чтобы хоть кто-то заплакал, появилась новость: неизвестный попал под колеса машины.

Антуан никогда не забудет картину рядом с мусоркой перед его глазами, как человек с громкоговорителем вышедший из автозака самым последним, после сотрудников ОМОНа с щитами в противогазах, обратился к толпе:

– Раз, раз.

– Вилкой в глаз, – выкрикнул кто-то из толпы, что вызвало смех у некоторых людей в первых рядах, услышавших негромкую слегка робкую настройку мегафона, однако дальше последовало обращение от сотрудника:

– Внимание, граждане! Вы не плачете, поэтому мы применяем слезоточивый газ!

После того, как старший группы облизнул себе палец, чтобы понять направление ветра, кинул себе под ноги две гранаты с слезоточивым газом, и тот бурно стал распыляться по ветру к толпе, затем он глубоко вдохнул, и натянул себе противогаз. Скорая помощь спокойно погрузила безжизненное тело Ключевского в пластиковый черный огромный пакет, и уехала.

– Ой, пойдем отсюда, у меня туш сейчас потечет, – отозвалась какая-то барышня на шпильках, хватая молодого человека под руку, девочка с мороженым еще помахала резкими движениями флажочком с надписью: миру-мир, а потом зачем-то бросила его на асфальт, наверное, она даже и не вспомнит об этом, когда подрастет.

В новостях же, рядом с записью о несчастном случае так же появилось упоминание, что в Крыму полиция применила слезоточивый газ, чтобы разогнать несанкционированную акцию протеста, темой которой стала: верните цены на бензин, как десять лет назад.

Однако в госдуме заявили:

– Мы не можем пойти на преступные требования, так как с учетом инфляции бензин подорожает на пятнадцать рублей, а цена на ДТ же и вовсе, взлетит на двадцать пять.

И к новостям спорта:

– Чикаго Буллз проиграли Баффоло Брейвз с небольшим отрывом, но стоит отметить игру быков. И немного о лыжном спорте, российские чемпионки заняли призовые места и устроили демонстрацию на пьедестале, распевая песню: нас не догонят, за что все были дисквалифицированы с соревнований.

В репортаже три лыжницы, стоявшие на пьедестале громко принялись распевать «Нас не догонят» и изображать езду на лыжах, мысленно применяя палки, Рыскова, которая получила золотую медаль, стоя выше всех, во время наклона для медали, внезапно вскрикнула: нас не догонят, и душевный порыв подхватили так же и две другие девушки, а когда они принялись изображать езду, награждавший мужчина, стоявший перед Рысковой, из-за расположения камеры, казалось, буквально получает в лицо русской женской промежностью.

– Это позор для всей России, – проговорил Чилийский тренер, – такого вопиющего случая не было за всю историю лыжного спорта, вы даже не понимаете, как это выглядит для спорта, я считаю, что судья правильно сделал, когда всех их дисквалифицировал, таким людям не место в большом спорте!

Безусловно, первое место после отечественных спортсменок заняла Чилийская спортсменка.

– Вот видишь, это все, и никто даже и не узнает, что тебя тут переехали, – перестав смеяться, проговорила Серафима.