Читать книгу Золотой ключ, или Похождения Буратины - Михаил Харитонов - Страница 9

29 сентября 312 года от Х.

Страна Дураков, междоменная территория.

Около полудня.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Справка-ориентировка. Полоса размежевания («нейтралка») между доменом Шерстяных и Вондерлендом. Ширина – от полукилометра до полутора. Постоянно живущих разумных (IIQ>70) существ нет. Несмотря на относительную близость Зоны, тесла-мутанты практически не встречаются, из-за кратковременности и непостоянства тесла-зацеплений.

Сохранились отдельные строения дохомокостной эпохи. Ближайшее крупное сооружение: немецкая военная база Graublaulichtung («Сизая Поляна»). Законсервирована; все попытки проникновения извне безуспешны.

Ближайшие населённые пункты: укрепление Гиен-Аул (шерстяные), мини-сити Кавай (Вондерленд). К посещению не рекомендованы.

Карабас бар Раббас лежал на неправдоподобно зелёной, глянцевито сияющей траве. Все травинки были ровненькими, совершенно одинаковыми, с плоскими, будто подстриженными, кончиками. Он задумался над этим и решил, что они и в самом деле стрижены – никакая генная модификация не могла бы так выластить газон по ранжиру. Слишком многое тут должно было играть за разномастность, начиная с разной освещённости.

Присмотревшись, раввин заметил муравья-листореза, сидящего на кончике листа. Муравей был мёртв – или, если угодно, дохл. Бар Раббас немного подумал, можно ли так сказать по-русски, и решил, что по-русски можно сказать всё и по-всякому.

Он перевёл взгляд чуть дальше – туда, где газон прорезала лента ручья. Вода текла лениво, нехотя огибая мелкие камни. На другой стороне ручья газона уже не было – там дрожали под солнцем неровные листья обычного дикого разнотравья, с неровными белыми пятнами зонтиков-соцветий, теребимыми случайными ветерками. Цикады самозабвенно пилили какой-то огромный бюджет, им подсвистывали и подхрустывали мелкие насекомые.

Дальше были развалины то ли домика, то ли маленькой церквушки. Рядом с ними стояла стройная как свечечка белая башенка – ровная, без единого пятнышка, с гранёной верхушкой, увенчанной чёрным навершием. На нём хорошо смотрелся бы ворон или бэтмен. Однако шпиль был пуст.

Карабас и раньше видел такие постройки. Их строили в последние полвека перед Хомокостом, из непонятных материалов, очень похожих на камень или кирпич, но неразрушающихся. На них почему-то никогда не садились птицы.

Зелёное море рассекала длинная, сужающаяся тень от покосившейся мачты древнего ветряка. С обломка лопасти свисал свинцово-серый кусок оболочки дирижабля с буквами «LED». Дальше было оторвано – если оно вообще было.

Правее располагались какие-то неживописные, потерявшие всякие очертания руины, а за ними виднелись невысокие холмы, поросшие тёмным сердитым лесом. Поверх него – лениво, вразвалочку, как бы цепляясь за неровную стену сосен – плыло огромное облако.

– Пиздец, – сказал Карабас, ни к кому не обращаясь.

– Что-то вроде того, – согласился Базилио, сидящий рядом на расстеленном плаще. Удобно поджав под себя тонкие сухие ноги, он задумчиво ковырялся травинкой в передних клыках.

– Или ты имеешь в виду что-то конкретное? – уточнил кот на всякий случай.

– Кенни пиздец, – пояснил раввин. – Они сейчас его нашли. То есть Пьеро нашёл. Теперь вспоминает, что вроде бы что-то такое предвидел.

– Дорога ложка к обеду, – вздохнул кот. – Итак, наши дальнейшие планы, герр Шварцкопф?

– Уж лучше – синьор Тестанера или как-то так… пфффф, – Карабас перевернулся на живот и надвинул на лоб раввинский капелюш, спасаясь от припекающего солнышка. – Так что мы имеем?

– Эта скобейда со своим псом нас чуть не кокнула, – сообщил несвежую новость Базилио.

– Со своим псом? Не думаю, что Артемон предал. Предательские мысли прорастают исподволь. На это нужно время. Я бы заметил. Нет, его не спрашивали. Мальвина всё сделала сама.

– Дёрнула за какой-нибудь рычаг? – уточнил кот.

– Уже не помню, рычаг там или кнопка, – признался Карабас. – Вряд ли что-то сложное. В общем, выбрала она свободу – за себя и за Артёмку. Меня интересует другое – как она смогла раскочегарить базу. Туда надо было проникнуть и добраться до пульта управления.

– Запилила всё бэтмену в бошку и отправила вниз, делов-то, – проворчал кот.

– Насколько я знаю эти штуки, там даже мышь не проскочит, – не согласился бар Раббас.

– Мышь не проскочит? А может, она-то и проскочила. Или крыса. Не основа, а настоящая крыса или мышь. Anima vili[6]. Какое-нибудь мелкое животное с перепаянными мозгами. Пробралось к пультам и перегрызло какой-нибудь проводок. Или село на какую-нибудь клавишу. И оппаньки.

– И как ты себе это представляешь? Бэтмен падает с шести километров, держа в зубах мышку? Они оба сдохнут.

– А кто тебе сказал, что она активировала базу перед побегом? Это было бы глупо. Когда мы последний раз парковались?

– У озера Гарда. Никакая мышь оттуда не добежит.

– Кстати, а что нам там было нужно? – вдруг заинтересовался кот.

– Кое с кем переговорить, – Карабас дал Базилио ровно столько информации, сколько тот мог выжать сам из имеющихся данных. Тем более, что вспоминать о разговоре с Тортиллой ему было неприятно.

Послышались голоса – возвращались Пьеро и Арлекин. У Пьеро, судя по всему, начался очередной айс-дефолт.

– Лила, лила, лила, качала, – бормотал поэт, постепенно повышая голос. – Белей лилей, алее лала, была бела ты и ала, Мальва, Мальвина, о нет, в тебе нет ни капли алого, лилового нет, ты вся – поцелуй на морозе, вся белая на голубом. Но песню иную о дальней земле носил мой приятель с собою в седле. Он пел, озирая чужие края: Мальвина пропала, невеста моя! – последние слова он провыл уже в полный голос.

Раздался негромкий, отчётливый звук хлопка одной ладонью: Арлекин отвесил Пьеро смачную плюху. Через пару мгновений звук повторился в другой тональности – автор плюхи решил подкрепить достигнутый эффект подзатыльником.

– Завали ебало, вафел, – завершил он воспитательные действия.

Кот оглянулся на звук, приподнял очки, настраивая дальнюю оптику.

– Они что-то несут, – сообщил он, – вот только не разберу что.

– Кенни, плитку и мой продуктовый мешок, – объяснил раввин. – Нам надо подкрепиться. Ты как насчёт этого?

– Пожалуй, да, – кот нервно зевнул. – А ты как?

– Дозволенное в пищу млекопитающее должно быть парнокопытным и жвачным, а ситуации пикуах нефеш я пока не усматриваю, – принялся объяснять раввин. – Вообще вопрос очень интересный и спорный. «Книга ангела Рафаэля» абсолютно запрещает употребление подобного мяса в пищу даже в ситуации пикуах нефеш, хотя Рамбам в «Маахалот Асурот» пишет…

Кот демонстративно поджал уши.

– Ладно, хватит прохлаждаться, – прервался Карабас. – Набери сушняка, а я пойду поищу какой-нибудь камень на могилу. К останкам надо отнестись уважительно.

Раввин вернулся минут через сорок. Пыхтя и отдуваясь, он тащил на спине могильную плиту.

Маленький отряд к тому времени уже сидел у небольшого костерка. Пьеро, скорчившись и закрыв лицо руками, тихо, беззвучно плакал – у него пошла терминальная стадия айс-дефолта. Арлекин возился с внутренностями, копаясь в кишках. Аккуратный кот поджаривал на прутике печёночку.

– Оскоромиться не желаешь? – осведомился он, протягивая раввину прутик с дымящимся кусочком мяса. – Свежатинку знаешь как хорошо?

– Знаю, – раввин осторожно присел, спуская с плеч груз. – Достань из мешка мои крекеры. И воду надо бы вскипятить.

– Не в чем, – вздохнул кот.

– Сбегай к гондоле, – сказал Карабас, глядя на суетящегося Арлекина. – Принеси что-нибудь, только быстро. Кстати, поищи мой хумидор.

– Шеф, ну дай пожрать-то! – возмутился Арлекин, торопливо набивая рот мясом и брызгая соком.

Карабас прищурился. Арлекин – явно против воли – вскочил, вытянулся, правая рука выронила мясо и угрожающе отошла в сторону, сжимаясь в кулак.

– Понял-понял, я ща, я мухой, – забормотал маленький педрилка.

– Кстати вариант, мухой-то! – сообразил кот. – У нас же вроде остался бэтмен? Ты же до него дотягиваешься? Вот пусть и слетает. Заодно и хумидор поищет.

– Он сейчас кормится, – нахмурился раввин, не любящий, когда его распоряжения оспаривают. – Хотя ладно, пусть летит. Сиди, – бросил он Арлекину, – жри.

– А ничего был этот Кенни, – заметил кот, обсасывая прутик после печёнки. – Язык мне поджарь, – обратился он к Арлекину. – Шварцкопф, у тебя в мешке специи?

– Горный перец, должен подойти, – раввин немного подумал. – Слушай, а ты не помнишь, кто был покойник по базе? Свиных генов в нём вроде бы не было… зайца тоже непохоже чтоб было… ничего особенно некошерного не припоминаю…

Арлекин сообразил, что голодный гигант может присоединиться к трапезе, и заработал челюстями с удвоенной силой.

– Напсибыпытретень, – отчётливо, по буквам, выговорил Пьеро. – Нап-си-бы-пыт-ре-тень.

– Чо? – заинтересовался Арлекин, смачно чавкая. – Может, в очо? – решил уточнить он, ответа не дождавшись. – Эт-то мы запросто…

– Напсибыпытретень, – повторил поэт. – Это слово я придумаю завтра. Чтобы всуе поминать того самого, кто во всём виноват. Напси быпытретень. Пусть он и будет виноват во всём. Ты же, Мальвина, любимая, чиста, ты ни в чём не повинна: так склеились звёзды… – он внезапно выбросил вперёд руку с тонкими длинными пальцами, схватил комок полусырого мяса и, обливаясь слезами, запихнул его себе в рот.

– Смотри-ка ты, оживает, на хавчик пробило, – заметил кот. – Кстати, где мой жареный язык?

– Дык, это… головы нет, – признал Арлекин. – Оторвало взрывом. Не повезло парню. Даже не могу понять, как ему так не повезло. Мы отделались синяками, а он вот так.

– Затем и брали, – Карабас, отбросив колебания, решительно потянулся за очередным прутиком. – Потому и отделались.

– Талисман? – понял кот. – Не знал. Ты не говорил, что у нас есть талисман.

– Так погребали они конеборого Гектора тело, – ляпнул какую-то глупость Пьеро, прожёвывая кусок Кенни.

– Талисман – это чего? – задал куда более осмысленный вопрос Арлекин.

– Это того, – снизошёл до объяснений раввин. – Редкий Дар. Как у обломинго, только наоборот. Стягивает плохие вероятности с других на себя. Такое как бы самопожертвование. Русские гены. Карта генетическая утеряна. Их почти не осталось.

– То есть наш секретный козырь мы истратили в самом начале, – констатировал кот. – Жаль. Я руки помою. Там, кажется, вода? – он повернул голову в сторону ручья.

– Да, там. Я тоже схожу. Приберите за собой и сделайте приличную могилу, похороним объедки, – распорядился Карабас.

Ручей оказался очень мелким и довольно мутным. Кот тем не менее тщательно умыл лицо, расчесал когтями слипшуюся под подбородком шёрстку и потом снова умылся.

Карабас присел рядом, показывая, что намерен продолжить разговор, но сам начинать не хочет. Базилио понял.

– Что будем делать дальше? Вернёмся к гондоле? – спросил он.

– Нет. Нужно оставаться здесь. Займём, например, ту башенку. Если сможем открыть дверь. Если не сможем – заночуем в развалинах. К гондоле лучше не возвращаться. Всё равно ничего ценного там нет. Кроме моих сигарок разве что. А вот шерстяные там очень скоро объявятся. Это их территория, а они нервные.

– Шерстяные – плохо. А что им помешает досюда прогуляться? – осведомился кот.

– Тут у нас есть шансы, – принялся объяснять Карабас. – Смотри, какой расклад. Мы упали на шерстяных, буквально на самый краешек. Тут мы в междоменной зоне. Вон там, – он показал на холмы, – начинается Вондерленд. Раньше его держал Великий Ёпрст Апостасий, а теперь там всё запоняшено. Шерстяные поняш стремаются, зазря на них не лезут. А поняши, хоть они скобейды те ещё, всё-таки понятия признают. В отличие от шерстяных. Они нас пропустят.

Базилио вздохнул.

– Шварц, ну мы же оба не вчера родились и Страну Дураков знаем. Не верь авторитетам, не надейся на авторитетов, не проси у авторитетов. И никогда не говори за понятия, если ты сам не авторитет. Для электората понятий нет, а мы для местных – именно электорат, что бы мы сами о себе ни думали. Лучше подумай о том, сколько нахнахов ты можешь застроить в случае чего. И можешь ли ты застроить хотя бы одну поняшу. Особенно если учесть, что ты, так сказать, самец. Посмотрит она на тебя своими глазками – и всё, пиши пропал.

– Нам всё равно нужен проход до Директории, – напомнил Карабас. – Через шерстяных мы не пойдём. Я не хочу встречаться с Тарзаном и его обезьянами. Подобное общение контрпродуктивно, если ты понимаешь, о чём я. А Царь Зверей нами обязательно заинтересуется. Однако не настолько, чтобы лезть в Вондерленд.

– И как это мы пройдём через поняш? Не говоря уже о том, что нам нужно что-то есть, на чём-то передвигаться и где-то отсыпаться. Всё это требует денег. А наше золото прихватила с собой Мальвина. У тебя что-нибудь осталось?

– Пять соверенов, – вздохнул Карабас, – в кармане завалялись. Это на крайний случай. А вообще – ситуация неприятная, но решаемая. Мы будем давать представления. Эмпатетический театр. Пьеро с Арлекином – готовая пара. Наберём ещё местных для усиления эффекта.

– Это то, о чём я подумал? Мерзость какая, – Базилио встопорщил усы. – Никак нельзя без этого?

– Предложи другой вариант, – развёл руками Карабас. – Не забудь, это поняши. Девочки любят слэш.

– Я и говорю: мерзость, – зашипел кот. – Надеюсь, я в этом не участвую?

– Нет. У тебя другое задание. Ты должен выйти на нашего несостоявшегося проводника. К сожалению, он живёт в неприятном месте, но ты там пройдёшь. Тут недалеко.

– Если это недалеко, ты называешь место неприятным и это не шерстяные – остаётся Зона, – кот поёжился. – Я прав?

– К Монолиту я тебя не посылаю, и сталкерских подвигов на Поле Чудес от тебя никто не ждёт, – усмехнулся Карабас. – Просто встретишь одного легендарного персонажа. Который согласился с нами сотрудничать. Болотный Доктор.

– Пиявочник? – кот впал в задумчивость. – Это который тебя из болота вытащил?

– Он самый. Достал меня из самой трясины. В которой я пролежал очень долго. С момента падения Монолита, собственно.

– Всё хотел спросить. А как он тебя нашёл? – поинтересовался кот.

– Случайно, – ответил Карабас. – Тащил оттуда бегемота, ну и случайно зацепил меня. Сначала принял за мумию, потом разобрался. Я где-то год провёл у него в яме с пиявками. Отличное было время.

– И он настолько крут, как о нём говорят? – спросил кот.

– У него сложный характер, но он самый крутой парень по эту сторону Альп. Вы друг другу понравитесь.

– Если я раньше не попаду в какую-нибудь «жарку» или «мясорубку», – проворчал Базилио.

– Ты гайзер, Баз. Ты единственный из нас, кто может видеть тесла-эффекты.

– Некоторые, быть может, – проворчал кот. – Но вообще… в Зону… одному… без единого отмычки…

– Кенни мы истратили, – напомнил Карабас. – Кстати, пошли уже, закончим с ним. Остальное обсудим ночью, когда эти друзья, гм… заснут.

– Вместе, – не удержался кот. Раввин промолчал.

Когда Карабас и Базилио вернулись, объедки Кенни лежали в неглубокой ямке, деликатно прикрытые оранжевой паркой.

– Они убили Кенни, – вздохнул кот, почёсывая когтем под очками. – Сволочи.

– А был ли покойный нравственным человеком? – глупо пошутил Арлекин. Карабас с интересом посмотрел ему в голову и убедился, что классическую цитату занесло туда случайно: Арле в молодости жил с каким-то долбодятлом, вдолбившим ему в голову несколько фразочек.

Раввин поднял плиту. Огромные руки напряглись, рукава сюртука собрались в гармошку.

– Кенни умер за нас и отдал нам свою плоть и кровь. Спаси… – он ухватил тяжёлую плиту поудобнее, – спасидо.

Единственный уцелевший бэтмен с писком пронёсся над ямкой и уронил туда струйку жидкого помёта. Глупое существо тоже чувствовало смерть и по-своему пыталось соболезновать.

Карабас со вздохом уронил плиту на ямку, поправил, потом встал на неё сверху. Мягкая земля просела под тяжестью огромного тела. Раввин прошелся сапогами по краям.

– Могила покрыта, – сказал он. – Ну теперь, наверное, всё. Я бы мог ещё прочесть цидук а-дин, но кто это оценит?

– Не я, – решительно заявил Базилио. – Заупокойные молитвы не имеют смысла, так как душа уже получает то, что приуготовала себе своими земными трудами.

– Кенни был единственным, кто меня понимал, – сообщил Пьеро, уставив остановившийся взгляд куда-то в небо.

Арлекин открыл рот, явно собираясь сказать очередную гадость, но Карабас скосил глаза – и рот маленького педрилки судорожно сжался в куриную гузку.

Пьеро встал, подошёл к плите, обнял её мягкими руками. Уткнулся лицом в старый камень, на котором ещё виднелись остатки надписи. Прочесть надпись целиком поэт не смог: шредеры-буквоеды погрызли почти все буквы, заменив их, как обычно, на аккуратные пустые квадратики. Осталось только одно слово и хвостик другого – «ПОСТОРОННИМ В». Пьеро попробовал подумать, кто бы это мог быть. Но вместо этого просто поцеловал камень и зашёлся-забился в рыданиях – обильных и сладких, как всегда, когда айс отпускает.

Когда он кончил и поднял голову, то увидел удаляющуюся чёрную спину Карабаса, уверенным шагом идущего к башенке. В очертаниях его фигуры чудилось что-то величественное, судьбоносное что-то.

У Пьеро в спине сладко кольнуло. И тут же растаяло, как ледяная иголочка.