Читать книгу Ангел - Михаил Иванов - Страница 6

Время шло. Март жил своей обычной жизнью – всё так же учился, работал, веселился с друзьями, – но из головы у него не выходил золотистый локон, выбившийся из-под мотоциклетного шлема: он не раз вспоминал тот день, тот момент догадки – почти уверенности… Однако память постепенно открывала и другие дни, когда судьба сводила его с девушкой-ангелом. Не сказать, чтобы Март на каждом шагу подвергался смертельной опасности (к счастью, подобные случаи были всё-таки исключением), однако только теперь он стал понимать, как часто она находилась рядом и как часто он видел её – мельком, вскользь, намёком.

И так же часто теперь, ложась спать и смыкая веки, Март находил перед собой её лицо: лёгкий румянец на щеках, тонкий прямой нос, чётко очерченная линия губ, полуопущенные веки с длинными ресницами… Он очень хотел заглянуть в её глаза, но никак не мог поймать взгляд – своенравный ангел никогда не смотрел на него. Март пытался снова и снова, но чем настойчивее он становился, тем сложнее было удерживать видение. Образ загадочной незнакомки, словно обладая независимой волей, изо всех сил старался избежать назойливого внимания к себе: неуловимо менялся, до неузнаваемости искажая знакомые черты, и, если Март не прекращал своих попыток, вскоре мутнел и истончался – вот-вот растает облачком тумана. Спохватившись, Март отступал, кляня себя за столь грубую и неуместную настырность. Вряд ли раскаяние действительно помогало, но когда всё же удавалось каким-то чудом удержать ускользавший призрак, Март, уже не надеясь на большее, продолжал с почтительного отдаления восхищаться точёным профилем, любоваться переливами солнечных лучей, наполненных играющими в них пылинками – огненными искрами вокруг золотого пламени девичьих волос…

Март терялся в догадках, чем заслужил он такую награду? Какой из ряда вон поступок совершил, что ангел спустился с Небес явить ему светлый свой лик? А ведь подобное случалось уже не раз в его жизни! Но как же он мог быть таким невнимательным и настолько не придавать значения этим – не только мимолётным! – встречам, что в конце концов умудрился всё позабыть?!

Терзаемый неразрешимой загадкой, охваченный нарастающей тоской по странному и чудесному состоянию, что он испытал при встрече со златовласой незнакомкой, Март стал часто наведываться в храм, где не так давно явилась ему девушка-ангел. По его мнению, затерянный храм был единственным местом, в котором имелась реальная вероятность встретить ту девушку вновь.

Март выбирал тот час, когда миновавшее хитроумные ловушки зеркальных лабиринтов солнце пробиралось в тенистый сквер и, дробясь в оконных витражах храма, высвечивало золотыми лучами изображение ангела. И тогда свершалось чудо! Март наблюдал, затаив дыхание, как наполняется жизнью ангельский лик! Ещё пара секунд, ещё мгновенье – и ангел повернёт голову, посмотрит на Марта задумчивым взглядом серых с золотой искрой глаз!.. Но эффект длился недолго: он пропадал, как только солнце покидало храм. Так и не завершив метаморфозу, нарисованный ангел оставался на своём месте, в простенке между окнами, и лик его в ту минуту казался Марту исполненным печали.

Бывало, Март не заходил внутрь храма, а усаживался на скамью снаружи и, кутаясь в пальто, созерцал, как трепещут пожелтевшие листья на деревьях, как перепархивают с ветки на ветку легкомысленные пичуги… В такие моменты он даже завидовал этим беззаботным созданиям – крылатым, как ангелы, и приземлённым в своих примитивных желаниях, как и все нормальные живые существа.

Но что же тогда за странный, противоестественный недуг изводит его самого? Чего не хватает ему – такому же, как все, живому существу – в этом огромном мире, способном предоставить плоти от плоти своей все блага, удовлетворить все потребности и прихоти? Марту никак не удавалось сформулировать, облечь это особое ощущение в слова – он сбивался, и искомое чувство ускользало от рационально-аналитических дознаний, подобно образу девушки-ангела из его видений.

Иногда Март встречал настоятеля храма, и они беседовали о разных вещах: о жизни, о смерти, о вечности… и о том, что не давало Марту покоя. Если святой отец не был занят в храме, то они вдвоём с удовольствием прогуливались по дорожке в сквере…

Клочок чистейшей бирюзы, выкроенный хирургической сталью небоскрёбов из небесного купола, сиял недостижимо высоко, усиливая впечатление, что и храм, и опоясывающий его сквер находятся на самом дне глубокого-глубокого колодца. Холодное дыхание осени наполняло этот колодец голубоватой дымкой. Хулиган ветер, ободрав с деревьев почти всё золото, устало раскачивался в паутине ветвей обнищавших клёнов и вязов. Рассыпанные по земле сокровища не интересовали его, и он, скучая, смахивал листок за листком с давно не крашенной скамьи. Сквер выглядел совсем одичавшим.

– Я никогда не спешу убирать опавшую листву, – пояснил священник. – Это же так красиво: будто идёшь по кусочкам заходящего солнца, – он улыбнулся. – Мудрость Творца, помимо многого другого, заключена в том, что всему Он определил свой черёд. Поверьте, это стоит того – постараться найти заключённую в определённом Им порядке красоту и гармонию, почувствовать отведённый каждому периоду гармонии срок, за который красота его раскрывается сполна. Вот, например: время листопада и время уборки листвы…

– Время заходящего солнца и время ангелов… – сокровенное слетело с языка не спросясь, и Март, смущённый этим самоуправством, поспешил замять ощущаемую только им неловкость: – Говорят, некоторые люди видят ангелов…

– Ангелов? – настоятель с сомнением покачал головой. – Может, со стороны такие рассказы выглядят волшебно и романтично, однако далеко не все подобные встречи следует относить к реальности.

– Неужели так сложно понять, что реально, а что нет? Как можно ошибиться в том, что видишь именно ангела? Взять, к примеру, религиозное искусство: иконы, скульптуры, росписи соборов… Крылья и нимб – неизменные атрибуты ангелов! В разных вариантах, но они присутствуют везде!

– Строго говоря, в Библии нет чёткого описания облика этих существ. Известно, что ангел – это Божий посланник, вестник, однако крылья – всего лишь художественный вымысел, призванный дополнить визуальный образ исключительно особенного посредника, приносящего вести от самого Вечного небесного престола. Человеческий разум переполнен подобными искусственно созданными образами, а потому – не все пригрезившиеся «ангелы» в действительности являются таковыми… Правда, в Священном Писании тот, кто встречает ангела, ни капли не сомневается в его природе, несмотря на отсутствие в тексте указаний на некие отличительные признаки.

– Но как же нашим предкам удавалось определить?..

Настоятель задумчиво тронул подбородок, потом хмыкнул и пожал плечами.

– Может, в старину всё было проще, а потому – очевиднее…

Март вздохнул и погрузился в свои мысли. Священник не беспокоил его: тоже размышлял о чём-то.

Какое-то время оба шли молча. Шуршала под ногами листва. Глядя на пёстрый жёлто-красный ковёр, Марту становилось чуточку теплее. Он думал, что листья похожи на фрагменты огромной головоломки. Если сложить их все вместе, то, может, и правда – получится солнце? Или – сияющий золотом ангел…

– Вот вы упомянули искусственно созданные образы… – прервал молчание Март. – Но ведь есть какие-то каноны, ограничения, чтобы фантазия художника не ушла слишком далеко от… м-м… реальности… если я правильно использую это слово в применении к… э-э…

Март смутился, увязнув в непривычных для него смыслах знакомых слов, и решил переиначить вопрос, добавив конкретики:

– Ну вот разве церковь допускает писать образ ангела с женщины?

– Ангелы – существа мира духовного, – ответил настоятель. – Ангелы не имеют ни плоти, ни половой принадлежности, а потому и значения не имеет, чью форму, мужскую или женскую, художник взял за основу. Просто сложились некоторые традиции…

– Значит, для художника прообразом ангела может стать любой человек? Вообще – любой? Но ведь мы – всего лишь люди, а они…

– Все мы дети единого Творца – и люди, и ангелы. А люди к тому же созданы и по образу, и по подобию Его. Но Он любит каждое создание своё: и вас, юноша, и птицу, и ангела…

– Жаль, сами создания не всегда относятся друг к другу так же. Я, к примеру, могу не любить птицу, ангел – меня…

– Печально… Печально, что мы не видим друг в друге частицу Бога. Не любить человека – впрочем, как и всякое живое существо… да что там – весь сотворённый Им мир! – значит не любить собственного создателя! Мне иногда кажется странным, как можно противиться чистой и ясной силе духовной любви! Силе, которая является одновременно основой жизни и стремлением к её развитию, и которой, быть может, не в состоянии противиться даже сам Творец всего сущего!

– Наверное, эта сила действительно велика, как вы говорите… но почему-то зачастую проще полюбить весь мир целиком, чем конкретного человека…

Священник рассмеялся:

– Очень верно подмечено!

– Ну а что касается любви в нашем обычном понимании… э-м-м… мирском, я имею в виду… – продолжал рассуждать Март, – я думаю, эта штука вообще крайне субъективна. К примеру, люди, рассказывая о своей любви к другому человеку, часто говорят: «мне нравится в ней то-то и то-то…», «я люблю его за то, что он такой-то и такой-то…», – подразумевая фактически, что испытывают чувства не к объекту приязни как он есть, а к отдельным, «подходящим» или «выгодным» для своего психического комфорта, качествам, из которых создают в итоге идеальную в своём же понимании сущность, вовсе не похожую на оригинал… а значит – любят себя самих! А ведь ещё надо принять во внимание инстинкты, заставляющие любить! Когда они включаются, гормоны окрашивают образ партнёра самыми привлекательными красками! Но куда только девается любовь, когда поток гормонов стихает?..

– Вы современный человек, Март, и следуете духу времени, пытаясь объяснить всё с точки зрения науки. «Инстинкты», «гормоны»… но знаете ли вы, что задолго до того, как наука взяла на себя смелость объяснять всё и вся, человек уже имел понимание любви как явления сложного, имеющего вариации подчас диаметрально противоположные по сути?

– Ну… – Март пожал плечами. – Древние греки говорили о симпатии, о страсти, даже о мании…

– Всё так, всё так… Но для того, кто безоговорочно верит в Высшее существо, волей которого сотворено Мироздание, важно иное. Для него важно знать, что человек – создание двуединое, и хотя тело его приспособлено для жизни в материальном мире, но душа имеет природу нематериальную. Исходя из своей природы, тело и душа имеют разное назначение, разные потребности, преследуют разные цели. Эти цели и потребности нередко взывают к абсолютно взаимоисключающим действиям! Спор духовной и материальной составляющих порождает борьбу человека с самим собой, вот почему именно в конфликте души и тела находится корень страданий людских. Корень страданий и величайшее испытание для человека – испытание выбором. Вы понимаете, Март, о чём я?

Март не ответил: образ двух сил как двух вихрей застал его врасплох – нечёткий, пугающий, на уровне ощущений скорее, – отозвавшись эхом давнего разговора с библиотекарем.

– Конфликт – нестабильность – страдания… и тяга к творчеству… – пробормотал он, стараясь не упустить мысль. – Страдания – стимул? Они вынуждают… творить? Страдания – движущая сила творчества… И не только?

Итог странных этих построений привёл Марта в замешательство.

– Что-что? – не разобрал настоятель.

Март непроизвольно дёрнул головой, прогоняя ворох странных и жутковатых ассоциаций, отчего смутился ещё больше.

– Э-э… Да-да, выбор, – поспешно заговорил он. – Материальное или духовное, душа или тело…

Священник покивал, внимательно глядя на Марта, и со вздохом отвёл взгляд.

– И как результат этого испытания, – продолжил он, – приблизимся ли мы к Богу или скатимся к существованию скотскому…

Он снова вздохнул – протяжно и тяжко, будто и его самого настиг некий гнетущий образ, воспоминание…

Март, впрочем, этого, кажется, не заметил, всё ещё чувствуя в себе отголоски рассеявшихся видений.

– Как едины в человеке и в то же время различны по природе тело и душа, – слышал он голос священника, – так же и чувства наши, находясь в одном сосуде, принадлежат двум разным мирам. Но человек не верующий в Творца не видит и различий. Он не разделяет ни миров, ни чувств. Для него всё едино: жизнь – это только жизнь, смерть – это только смерть, любовь – всего лишь любовь… Он путается, принимая смешение разнородных чувств за одно. И вот сейчас, друг мой, мы можем, наконец, вернуться к вопросу о любви. Вы теперь сами понимаете, что с этим чувством всё не так просто.

Март согласно кивнул.

– Существует сугубо материальная сторона любви – любовь плоти. К ней относится похоть, или то, что учёные называют инстинктом продолжения рода. Этот вид любви заложен во всех тварях живых, дабы не прекращался род созданий Творца. Слепая любовь родителей к детям своим – тоже проявление инстинктивной любви, заставляющей во что бы то ни стало сохранить свой род. Любовь плоти – это сила, которой практически не способно противиться тело, но так уж задумано Творцом. И всё же, у этой силы есть достойный соперник…

Тут священник сделал паузу, видимо нарочно отделяя сказанное от того, что он только собирался произнести, и придавая таким образом последующим словам особую значимость.

– Это – любовь души, – продолжил он. – Душа, дух, дыхание – знакомые слова? Душа – суть дыхание Творца, тот вдох, которым Он наделил материальное, из плоти и крови существо – человека, даровав ему жизнь, и который присутствует в каждом из живых существ. Человек жив дыханием своего создателя, а будучи, по разным причинам, не в силах удержать его в себе, человек умирает – «испускает дух»…

На этих словах священника Март поневоле затаил дыхание, а тот, заметив, не сдержал улыбку.

– Любовь плоти и любовь души – два аспекта любви, при рождении вдыхаемых в человека. Плотская любовь, которая служит лишь телу и имеет целью воссоздание новой плоти, оживляется неразумным аспектом души, имеющимся у всех животных. Высшей же части души принадлежит любовь иная, присущая лишь человеку, – любовь созидательная, творческая! Вам, друг мой, несомненно, известно такое слово, как «вдохновение»? Что же это такое? – настоятель посмотрел на Марта испытующе, однако не стал дожидаться ответа. – Создатель вдохнул в человека нечто, способное давать жизнь, – любовь! Когда мы творим, мы испытываем чувство любви к своему творению. Мы создаём посредством любви, как и Творец, когда создавал человека. В процессе творчества мы пробуждаем в себе «вдохновение» – чувствуем, используем, овеществляем любовь Создателя, которую Он вдохнул в нас, давая таким образом возможность увидеть, ощутить, осознать себя со-Творцами! Вот что представляет собой настоящая любовь души, её апофеоз!

– Апофеоз любви…– проговорил Март, когда захватившее дух чувство восторга – неожиданно нахлынувшего приступа «вдохновения», улеглось. – М-м… Что же получается: любовь тела, любовь души… – взвесил он как будто на чашах весов. – Любовь инстинктивная, животная, воссоздающая, и любовь созидательная, творящая… Выходит, человеку доступно два вида любви?

– Есть ещё кое-что, – тоном ниже проговорил святой отец, и Март отметил, что выражение лица настоятеля неуловимо изменилось. – Душа – это жизнь. И это – чувства, разум и воля человека, его способность творить. Как бессмертна любовь Создателя, так бессмертна и душа человеческая. Но дело в том, что, оживляющая тело, душа тесно связана с плотью и даже частично принадлежит ей, со всеми вытекающими из этого факта последствиями. Говоря о любви, это означает страсть ради страсти, ради наслаждением чувством – и эмоциями, порождаемыми им. Такая любовь – любовь эгоиста, единоличного и полновластного владельца материального, плотского «я». Но что ни в коей мере не принадлежит плоти, так это Дух! Совершенно особая сия субстанция есть жизненная сила самого Творца – то, что составляет Его суть! Дух – именно он сообщает человеку образ Творца, завершая акт творения Создателем человека! Эту силу не дано постичь в полной мере – возможно лишь ощутить её отголоски, результат её присутствия в себе. Но даже такое, неполное, восприятие доступно далеко не каждому – лишь тому, кто освободит душу свою для Духа и, приняв сей дар, в свою очередь направит его свет вовне, в виде абсолютной и безусловной любви к Создателю!

Настоятель сделал паузу, позволяя Марту осмыслить сказанное, и добавил:

– И если тело подвластно душе, то душа покоряется Духу. Способный на духовную любовь – способен на многое! Подняться над своей материальной природой, утвердить свою власть над ней, обратившись не к праху, но к вечности! И если вы ищете истинную любовь, друг мой, – ищите Дух! Обретший Дух – обретёт целостность, и врата к Создателю откроются для него!

Священник умолк, глядя широко раскрытыми глазами на нечто, невидимое Марту, а может, и вообще взору обычного смертного.

– Так просто… и так сложно… – едва выговорил Март после длительного молчания: трудно было вот так, сразу, охватить умом открывшееся ему знание.

– Такова доля сотворённого Им существа, мой юный друг: преодолевать себя, чтобы прийти к Нему, – улыбнулся настоятель, глядя на до крайности озадаченного Марта. – И выбор, казалось бы, прост, да сделать его нелегко. Духовная любовь требует от человека ясного осознания своей природы, чтобы он оказался способным подняться над инстинктами, эмоциями и разумом. Для этого необходима серьёзная духовная работа, что совершенно недоступно для животных и считается достойным насмешек среди тех людей, что руководствуются исключительно инстинктами, эмоциями и разумом… Впрочем, бывают исключения: некоторые люди обладают врождённым даром духовной любви. Но это – большая редкость… большая редкость… – покачал головой священник. – Быть может, Господь посылает подобных уникумов к нам, невеждам и маловерам, чтобы явить пример, образец, к которому следует стремиться? Как бы то ни было, именно такие, одухотворённые, люди способны указать истинный путь всем остальным, и никто не усомнится в их способности и в их праве сделать это!

– Одухотворённые… – Март потёр наморщенный лоб. – Значит, всё-таки не две – три любви, три силы. Ну, для чего нужна любовь плоти – понятно. Любовь как проявление творчества – этот аспект мне тоже, в общем-то, ясен. Но – цель духовной любви? Духовное воссоединение с Творцом, да… но для чего?

Настоятель помолчал некоторое время, словно и сам задавал себе этот вопрос, не находя никак достаточно убедительного ответа. Однако, когда Март уже не надеялся получить объяснение, всё-таки заговорил:

– Творец, вдохнув свою любовь в человека, навсегда связан с ним невидимой нитью, и это обоюдная связь. Человек жив любовью Создателя, Создатель вдохновляется ответной любовью. Если человек перестанет любить своего создателя, что станет с Творцом? А затем – с человеком?

На лицо священника будто набежала тень, и он надолго замолчал.

Шуршал под ногами безнадёжно перепутанный пазл. Март хмурился и поглядывал на святого отца, не решаясь потревожить своими попытками сложить хоть что-то, похожее на ответы, а тот шагал ссутулившись, и взгляд блуждал по опавшим листьям… но вот, зацепившись за луч – отблеск невидимого солнца, скользнул по деревьям, оттуда – на серые стены храма, потом дальше – вверх, на голубой глаз неба, что сиял высоко-высоко и над деревьями, и над храмом, и, наверное, над всеми головоломками мира… В конце концов святой отец улыбнулся, но улыбка его выглядела печальной.