Читать книгу Добрые слова на память - Михаил Константинович Зарубин - Страница 2

Долгожданная пятница затянулась. На часы Алексей уже не смотрел, понимая, что договоренность с женой уехать вечером на дачу становится невыполнимой. Маленькие и большие дела, словно снежный ком накатывались на него, он пытался их быстрее решить, но они обрастали новыми делами. В десятом часу вечера Алексей вышел из душного кабинета управляющего, который, уходя в отпуск, давал наставления каждому начальнику управления, причем наставления были столь подробны, что создавалось жуткое впечатление, будто управляющий уходил не в отпуск, а улетал на Марс. Получив свою порцию наставлений и спускаясь по широкой лестнице, Алексей решил: на сегодня хватит, пора домой, если он сейчас зайдет в управление, то опять придется решать бесконечные проблемы с бетоном, кранами, машинами.

На улице было светло, солнце еще не зашло и горизонт горел розовым светом. Белые ночи обняли город. Подходя к автобусной остановке, Алексей подумал: «Господи, хоть бы раз взять отпуск во время белых ночей и ощутить волшебство этой поры. Побродить по городу с Машей, увидеть, как поднимаются крылья мостов над Невой, как живет город, река, небо, и приходит радость и восторг. Как славно прокатиться с Машей на катере, пройтись по Невскому проспекту…»

– Мечты, мечты, где ваша сладость? – вслух проговорил он и сам испугался звука своего голоса. Посмотрел по сторонам, но рядом никого не было.

«От такого дня и не так заговоришь», – подумал он.

Маша открыла дверь, он молча развел руками, мол, припозднился. Она также, молча, покачала головой. По давно заведенному порядку Алексей быстро переоделся в домашнее и пошел принимать душ. Выйдя из ванной, на кухне он остался один. Маша помогала дочке с домашним заданием, которое учитель задал на воскресенье. Задавали много, и задания иногда были такими, что человек с высшим образованием вставал в тупик.

Алексей смотрел в окно, а мыслями был еще там, на работе. Сейчас заканчивалась вторая смена, как там идет бетон? Плиту основания нужно забетонировать разом, как говорится, в один удар. Только бы завод не подвел, у него вечно поломки. Чуть попозже надо бы позвонить, справиться, как работа. Тут же набежали другие мысли.

Жаль, что не уехали с Машей на дачу, такая прелесть на улице: тепло, светло, а воздух, ну, разве в городе может быть чистый воздух? Зазвонил телефон.

– Леша, в такое время только тебя, возьми трубку, – услышал он голос жены.

Ну, конечно, наверное, поставку бетона прекратили!

– Да, слушаю.

– Здравствуй, Алексей, – прозвучал незнакомый голос. – Здравствуйте, – медленно и холодновато протянул Алексей.

Маша подошла к нему.

– Кто там? – спросила она. Алексей пожал плечами.

– Ну что, не узнаешь, Алексей Федорович? – продолжился разговор.

– Пока нет.

– Что ж удивительного, давно не слышали друг друга. Это Коля Стрельцов.

– Кто?!

– Не кричи, Машу разбудишь.

– Уже разбудил, она рядом стоит. Откуда ты?

– Пролетая мимо вашего славного города, решил приземлиться и позвонить.

– Где ты находишься?

– На аэродроме, военном.

Коля Стрельцов, друг, товарищ отроческой поры, что плавно перешла в юность. В пятнадцатилетнем возрасте они вместе поступили учиться в строительный техникум, окончили его. Потом их пути разошлись, Алексей с Машей пошли на стройку, осели в Петербурге, а Коля осуществил заветную мечту: окончил факультет журналистики, распределился в Екатеринбург, работал в газете.

– Да что же ты там делаешь?

– Командировка. Пишу о наших славных летчиках.

– Ты свободен?

– До послезавтрашнего утра.

– Так в чем же дело, приезжай, мы ждем.

– Тут оказия нужна, автобусы в город не ходят.

– Ну, сообразите там, вы ж не бестолковые…

– Что-что, а сообразить уже успели, на это ума хватило.

– Коля, приезжай или прилетай, адрес у тебя есть? Тогда ждем.

Через час они втроем сидели за столом и вспоминали о прошлом, перебивая друг друга, рассказывали о настоящем.

– Так ты до сих пор не женился? – спросила Маша.

– Было, да не срослось. Не получилось.

Маша понимающе закивала головой, но пытать Николая, почему не срослось, не стала, только предложила:

– Может, мы тебе здесь невесту присмотрим?

– Нет уж, это я сам должен присмотреть. И не беспокойся, какие наши годы!

И вновь посыпались вопросы о жизни и работе, о старых друзьях и товарищах. Около двух ночи Маша пресекла мужское застолье:

– Ребята, пора ко сну: а то уже утро стучится в окно; правда, сейчас это трудно заме тить, белые ночи в нашем городе путают любое время суток.

– Завтрашний день у тебя свободен? – спросил Алексей.

– Сегодняшний, – поправила Маша.

– Свободен, – ответил Коля. – Я никогда толком не видел Питера, все на бегу, может, покажете?

Алексей с Машей переглянулись, Коля заметил это.

– Если у вас свои планы, я могу один.

– Конечно, так и бросим тебя. Спать! Утро вечера мудренее, – скомандовала Маша.

Утром Маша с дочками собралась на дачу, сделать неотложные дела. А Алексей с Колей отправились на экскурсию по городу.

– Алеша, возьмите у Мойки обзорную поездку по городу. Это как раз то, что нужно, – напутствовала их Маша.

Дорога до Мойки заняла полтора часа. В субботу у транспорта интервалы были больше, чем в обычные дни, да кто их придерживается, интервалов. Так и набежало, на трамвайной остановке постояли, потом на автобусной, хорошо еще электропоезда в метро шли по графику.

Автобусов на обзорную не было, последний из них хвост показал. На вопрос, когда следующий, получили ответ: группа наберется, будет и автобус. Пока с обзорной выясняли, им предложили пеший маршрут по Невскому.

«– Давай пройдемся, никогда не ходил по Невскому», – сказал Коля.

– Ну, чего ты, мы и так, без всякой экскурсии можем по нему пройтись.

– Пройтись-то можно, но послушать хочется, что к чему: чем дома знамениты, кто там жил, с какими событиями связаны.

И тут они узнали, что темой экскурсии будет не сам Невский проспект, а творчество архитектора Карла Росси.

– Может, все-таки обзорную подождем? – засомневался Алексей.

Но Коля уже ничего не хотел слушать, он стоял около молодой женщины, которая собирала группу. Алексей почему-то сразу понял, что Колю отсюда не увести, уж больно ему экскурсовод понравилась, это было трудно не заметить.

Молодая женщина была хороша собой. Свежее живое лицо с блестящими черными глазами и удивительно доброй улыбкой, волнистые, светло-каштановые волосы, чуть короче плеч. Стройная фигура, белоснежная кофточка и серые брюки – простой, но элегантный наряд. Взгляд любого мужчины останавливался на груди, кофточка аккуратно обтягивала два круглых бугорка, похожих на мячики.

– Девушка, вы будете нашим экскурсоводом? – спросил Коля.

– Да, – с улыбкой ответила та, видимо, уже привыкшая к подобным вопросам.

– Извините, а как ваше имя?

– Елизавета Алексеевна.

– Можно, я буду звать вас Лизой?

Она улыбнулась Коле, но ничего не сказала. «Сельская непосредственность», – подумал про себя Алексей и тоже улыбнулся. Наконец собралась группа человек десять, и перед тем, как отправиться на экскурсию, Лиза обратилась ко всем:

– Дорогие друзья! Главная улица Санкт-Петербурга – Невский проспект, куда мы с вами сейчас и направляемся. Начинаясь от Адмиралтейства, проспект заканчивается у Александро-Невской лавры, которой и обязан своим названием. Лавра была основана Петром Первым в память о победе над шведами, одержанной новгородским князем Александром Ярославичем и получивший за эту победу прозвище «Невский». Церковь причислила князя к лику святых. Александр Невский издавна считался небесным покровителем нашего города.

В первые годы строительства Петербурга Невский проспект был просекой, которая соединяла Адмиралтейство с Александро-Невской лаврой и называлась дорогой к Невскому монастырю, потом она не раз меняла свое имя, и самым известным из старинных названий было – Невская перишектива. А Невским проспектом ее стали называть только в 1781 году.

Медленно двигаясь, они вышли на Невский проспект, и Лиза сказала:

– Вот он! – И, помолчав, словно для того, чтобы экскурсанты насладились видом кипевшей людьми и машинами улицы, продолжила:

– Наверное, все читали «Невский проспект» Гоголя. Начинается он такими словами: «Нет ничего лучше Невского проспекта, по крайней мере, в Петербурге; для него он составляет все…»

Видно было, что Лиза очень любит свой город и гордится им, столько восторженного чувства было в ее голосе, когда она произносила эти слова.

– Здесь жили самые богатые и знаменитые петербуржцы. Здесь строились прекрасные дворцы, дома и церкви, великолепный Гостиный двор, Казанский собор, Дом книги. На протяжении трех столетий Невский проспект не переставал развиваться и застраиваться.

Сегодняшняя тема нашей экскурсии – Карл Иванович Росси, его архитектурные творения. Пройдемте немного вперед, на Дворцовой площади я начну рассказывать об этом.

Дойдя до площади и подождав отставших, Лиза, обведя рукой все вокруг, начала говорить:

– Дворцовая площадь. Ее масштабы поражают воображение даже сегодня. Однако величественный ансамбль, которым любуются нынче, сложился не сразу. В первые десятилетия Петербурга, здесь, на Адмиралтейском лугу, пасли коров. О двухэтажных дворцах того времени помнят только историки архитектуры. Самое старое здание на площади – Зимний дворец. И по счету он пятый! На том месте, где он находится, архитектор Растрелли начал строить четвертый царский дворец для Анны Иоанновны, которая сочла предыдущий – скучным. Тот же Франческо Бартоломео Растрелли строил и пятый дворец, который считается бесспорным шедевром пышного елизаветинского барокко. Стены его покрыты огромным количеством лепных украшений, затейливых наличников, полуколонн и колонн. На кровле расположились вазы и скульптуры античных богов. Елизавета Петровна не успела насладиться новым дворцом, и по-настоящему обживала его Екатерина П. Зимний дворец для постоянно увеличивающегося собрания предметов искусства был расширен. По ее приказу ко дворцу пристроили Малый Эрмитаж, а затем и Большой и Малый Эрмитажный театр. Эрмитаж – один из величайших художественных музеев мира. Екатерина II заложила основу коллекции, закупая огромные собрания в Италии и Англии, Германии и Франции. Сегодняшний музей – это миллионы экспонатов и сотни шедевров высочайшего уровня!

Однако до начала XIX века площадь оставалась неоформленной. Хаотичная застройка вдоль берега Мойки совершенно не соответствовала великолепию дворца. Много раз площадь пытались привести в порядок, пока наконец царским указом не был создан специальный отдел при строительной комиссии города: «По устроению против Зимнего дворца правильной площади». Задача была сложная, требовалось не только создать главную парадную площадь, но и административный центр столицы, сосредоточив вокруг Зимнего дворца важнейшие правительственные учреждения: Военное министерство, Министерство внутренних дел и Министерство финансов. Таким образом, напротив дворца появилось великолепное здание Главного штаба, фасад которого представляет собой гигантскую 580-метровую дугу, представляющую из себя два полукруглых корпуса, объединенных в центре триумфальной аркой. Так появился неповторимый ансамбль Дворцовой площади, созданный гением архитектора Карла Ивановича Росси.

Тут Лиза стала рассказывать, как юный Карл Росси в одиннадцатилетнем возрасте приехал в Петербург из Италии со своей матерью и отчимом, приглашенными «первыми танцовщиками» и нашедшими здесь свою вторую родину. Как воспитывался в мастерского архитектора Бренна.

Алексей подошёл к Коле, похлопал по плечу.

– Ну, чего тебе, Леша, говори быстрее.

– Коль, может, хватит слушать лекцию? Покатаемся на катере по Неве.

– Нет, нет, нет! «Такого чудесного рассказа я давно не слышал», – сказал Коля. – Да пусти ты меня, дай подойти поближе, плохо слышно.

Алексей понял, что, Коля от Елизаветы Алексеевны никуда не уйдет. Почесав затылок, он стоял в стороне, рассматривая прелести самой красивой площади города. Сколько раз он бывал здесь? Много. Правда, все больше с гостями. Одному не приходилось просто так прийти сюда, постоять, посмотреть, впитать в себя все чудо великолепного ансамбля.

– Уникальность арки Главного штаба в том, – вещала Лиза, – что состоит она из трех связанных между собой арок. Эта арка стала символом воинской славы России. Обратите внимание на фигуры часовых в античных доспехах, на орнаменты из воинских трофеев, на римскую колесницу с крылатой богиней Славы, венчающую архитектурное сооружение на 36-метровой высоте.

Когда здание Главного штаба было построено, император Николай I задумал поставить в центре Дворцовой площади памятник Петру, но Росси убедил его отказаться от этой идеи. Памятник на огромной площади, среди монументальных строений «утонул» бы, а вместо этого площадь украсилась величавой Александрийской колонной, которую часто именуют Александрийским столпом – памятником в честь победы в Отечественной войне 1812 года. Эту колонну воздвиг французский архитектор Огюст Монферран, создатель Исаакиевского собора, мимо него мы пойдем на площадь Декабристов, бывшую Сенатскую, в ансамбле которой Карл Росси также сыграл немаловажную роль. Там мы увидим здания Сената и Синода, последние крупные произведения Росси.

По дороге на Исаакиевскую площадь и дальше Коля полностью завладел вниманием Лизы, оттеснив остальных экскурсантов, которые пытались задавать вопросы. Оба они ушли вперед, ведя беседу. Алексей посматривал за ними, слышал его голос и ее смех. Наконец Лиза словно очнулась и, увидев, что группа растянулась в длинную цепочку, укоризненно посмотрела на Колю, а тот виновато прижал руку к груди. Лиза помахала своей белой шляпкой, собирая группу, и занялась рассказом о площади Декабристов.

Но Коля не сдавался, задавал вопросы, и она отвечала и отвечала ему одному.

Следующей остановкой была площадь искусств с великокняжеским Михайловским дворцом, где впоследствии расположился Русский музей. Дворец построил Карл Росси, а после этого спроектировал и площадь, которая называлась в то время Михайловской.

Алексей перестал бороться с Колей, а тот не отходил от Лизы. Было смешно смотреть, как он то справа, то слева пытался прикоснуться к ее руке, она вздрагивала от таких прикосновений и уже жалобно смотрела на Николая, только взглядом прося не мешать ей работать.

Потом экскурсия прошла к площади Островского с памятником Екатерины Великой, с Александринским театром и новым корпусом Публичной библиотеки. Еще один превосходный ансамбль архитектора Росси. А закончила Лиза свой рассказ на улице Зодчего Росси, бывшей Театральной. Эта улица, позади театра, вместе с маленькой площадью, на которую она выходит, тоже включена в «театральный» ансамбль Росси. По обе ее стороны два дома, выкрашенных в расхожий цвет классицизма, желтый. Ряды аркад и колонн этих домов, словно зеркальное отражение друг друга. Эту улицу называют самой пропорциональной улицей города. Ширина улицы и высота домов одинаковы – 22 метра, а длина улицы в 10 раз больше, 220 метров.

Алексей загляделся на удивительную композицию улицы, он слышал голос Лизы, но слова не воспринимал, так был поражен четким ритмом, динамикой, рельефной пластикой – гармонией сооружений.

Свой долгий рассказ о Карле Ивановиче Росси и его выдающихся сооружениях Лиза закончила словами Белинского, что тот, кто хочет видеть Петербург «как великолепный и прекрасный город, столицу России и один из важнейших в мире портовых городов, тому, разумеется, достаточно только взглянуть на Александринский театр, который с его прелестным сквером впереди, садом и Аничкиным дворцом с одной стороны и Публичной библиотекой с другой составили одно из замечательных украшений Невского проспекта…»

В ногах чувствовалась усталость, но от красоты увиденного в голове было светло и ясно. Лиза прощалась с экскурсантами. Алексей сидел на скамейке, наблюдая за Колей. Тот дождался, когда все отошли, и заговорил с ней. Она улыбалась, но что отвечала, Алексей не слышал. Затем, посмотрев на часы, кивнула ему и быстрыми шагами пошла к Невскому проспекту. Коля остался один, повесив голову, подошел к Алексею.

– Ну, что, Коля, не удалось познакомиться поближе?

– Кажется, не удалось, – друг вздохнул.

– Бывает.

– Еще не вечер.

– Наверняка кто-нибудь уже вскружил ей голову.

– Да уж, – Коля присел рядом на лавочку. – Таких мастеров много.

После минутного молчания он уже с улыбкой спросил Алексея:

– Ну, какие наши дальнейшие планы?

– Может, автобусная экскурсия по городу?

– Нет уж, экскурсий хватит, я бы пообедал.

– Хорошо, поедем на Комсомольскую площадь, там кафе, где можно хорошо поесть и выпить отличного пива.

– Поехали. Всю дорогу Коля вспоминал Лизу.

– Какая девушка, красавица, правда ведь красивая, а? И умница.

– Да, Коля, красивая, но она не в моем вкусе.

– А мне она понравилась.

– Стрелой, прямо в сердце.

– Да, стрелой, и нечего смеяться. Слушай, а может, еще раз сегодня пойти на экскурсию.

– Коля, это без меня.

– Ну, ладно.

В кафе было много народа, помещение хоть и называлось кафе, но скорее всего походило на пивной бар, да и люди в основном приходили сюда ради пива. Найдя в уголке два места, Алексей с Колей сделали заказ. Пиво принесли сразу, мясное попросили подождать. Когда выпили по бокалу и на душе стало теплее, Коля, глядя в окно, спросил.

– А что это такое, завод?

– Это корпуса Кировского завода.

– Так это что, бывший Путиловский? Тот самый, старинный? Сколько же ему годков?

– С тех пор, как его Путилов построил, много воды утекло.

– Значит, его Путилов построил? – Ну, а кто еще, поэтому и Путиловским назвали.

Пожилой мужчина, сидевший рядом с ними, внимательно посмотрел на Алексея и сказал:

– Извините меня, молодой человек, что невольно подслушал ваш разговор, но должен заметить, что Николай Иванович Путилов никогда ничего здесь не строил. Двенадцать лет был собственником завода, а построили задолго до него.

– Как это до него? – вспыхнул Алексей.

– Да так вот.

Алексей уставился на мужчину, тот тоже смотрел на него. Он был стар, лицо приятное, абсолютно седой, лицо чисто выбрито, очки в роговой оправе с толстыми выпуклыми стеклами. Кадык выглядывал из застегнутой на верхнюю пуговицу не новой, но чистой рубашки. На безымянном пальце правой руки надето тонкое золотое кольцо. Алексею, давно работающему с людьми, было понятно: перед ним сидит не какой-то забулдыга, но и не инженер, так как руки – рабочие, пальцы узловатые, видно было, много работал физически.

– И вы извините меня, – Алексей остановился, мужчина, чуть наклонив голову, внимательно слушал его. – Двенадцать лет очень мало, – продолжил Алексей, – чтоб такую память о себе оставить, ведь ее даже за годы Советской власти стереть не удалось, и, насколько мне известно, перед революцией заводом управлял тоже Путилов, кто-то из династии.

Старик улыбнулся.

– Правильно. Перед революцией Алексей Иванович Путилов был председателем правления общества Путиловских заводов, но его туда определили банки, чьей собственностью уже были заводы. Ну, а родство, сейчас бы сказали, десятая вода на киселе. Он был внучатым племянником Николая Ивановича Путилова.

Все замолчали. Через минуту незнакомец засобирался.

– Ну, ладно, мне уже пора. А завод на этом месте построил иностранец, Карл Гаскойн, но это длинная история.

Старик ушел, официантка принесла мясо, Алексей и Николай молча допивали пиво.

– Какой иностранец мог построить здесь завод, кто бы ему разрешил, – в раздумье протянул Алексей.

– Тогда это было в порядке вещей.

– А что же мы не спросили у этого старика, кто он такой? Уж очень осведомленный. Не похоже, чтобы из интеллигентов.

– А, по-моему, как раз похоже. Но меня, Леша, сейчас другое занимает. Хочешь, я тебе скажу, чего надумал.

– Уже догадываюсь.

– Не могу ничего с собой поделать, хочу повидаться с Лизой. Экскурсии у нее до восьми. Поеду-ка…

– Коля, а вдруг у нее муж, семья?

– Мужа нет, это я уже знаю.

– Ну, давай, герой, дерзай, а я поеду домой. Прошу тебя, не теряйся, вечером позвони. Мы тебя будем ждать.

Они вышли из кафе, пожали друг другу руки, и, уже прощаясь, Алексей сказал:

– Коля, мне все-таки не дает покоя разговор с мужчиной.

– Да успокойся ты, это что, так важно, кто был хозяином завода?

– Не знаю, важно или не важно. Ты же в курсе, что я не один год работал на реконструкции и строительстве новых цехов завода. Не знать историю стыдно.

– Вот и узнай, а я пошел.

– Обещаю, Коля, к твоему следующему приезду узнать все об истории создания завода.

– Хорошо, узнай, а узнаешь – напиши мне.

Они еще раз пожали руки, и каждый пошел в свою сторону. А вечером, часов в одиннадцать, Николай позвонил Алексею и сказал, что они с Лизой гуляют по ночному городу, любуются белыми ночами и хотят дождаться разведения мостов. Что ничего прекраснее Петербурга белых ночей он не видел, хотя и объездил много городов, и никого обаятельнее необыкновенной девушки Лизы, он не встречал. Ночевать он не придет, потому что это невозможно, ведь на аэродроме ему нужно быть в половину седьмого утра. Просил за него не беспокоиться, благодарил за гостеприимство и передавал огромный привет Маше и дочкам.

Письмо Алексея к Николаю

Дорогой Коля!

Наша встреча с тобой в Петербурге получилась какой-то сумбурной и неорганизованной. И хотя у нас было очень мало времени, мы могли бы распорядиться им более разумно. Но это я так, к слову.

Как-то даже неловко называть тебя «Коля» – ты уже мужчина взрослый, солидный, многого добившийся в жизни. Однако, такое панибратство с моей стороны вполне простительно – думая о тебе, я вспоминаю не взрослого дядьку, а юного белобрысого парнишку, который страстно мечтал о журналистике, и любимой его песней была знаменитая «Трое суток шагать, трое суток не спать, ради нескольких строчек в газете…» Парнишка этот осуществил свою мечту, из него вышел толковый журналист и редактор – профессия романтическая и творческая.

Покидая наш славный город, ты обещал нам с Машей отныне регулярно посещать Питер, вероятно, имея в виду некую красавицу-экскурсовода, похитившую твое сердце… Не получилось. Все твои обещания на деле остались пустым звуком. Не обижайся за нотацию, Коля, говорю это любя. Я соскучился по тебе. Дозвониться до тебя невозможно, я несколько раз пробовал, ничего не получилось. Честно говоря, я не очень люблю телефоны, всякие там эсэмэски, скайпы, шмайпы, и прочие чудеса техники. Я предпочитаю разговаривать с человеком, глядя ему в глаза. И письма люблю в конверте, написанные авторучкой, как то, что ты сейчас читаешь. Понимаю, что все эти привычки – каменный век, и мой шестилетний внук справляется с компьютером значительно ловчее меня, но что поделаешь?

Помнишь кафешку на Комсомольской площади, где я просвещал тебя по истории Путиловского завода? И того пожилого дяденьку, который поставил меня на место? До сих пор неловко. Это был один из тех многочисленных уроков, которые сопровождают человека всю жизнь, и наше дело – хорошенько усвоить их.

Собственно, ничего зазорного в том, что я был знаком с историей Путиловского завода весьма поверхностно, нет. Человек не может все знать. Но дело осложнялось тем, что речь то шла о моем родном заводе, который я строил и реконструировал в течении многих лет! Вот это было непростительно. Такой вывод я сделал, такой приговор себе вынес.

Этот пробел нужно было ликвидировать, и как можно быстрее. Первое, что я сделал – отправился в музей Кировско-Путиловского завода, где почерпнул первые, основные сведения. Хочу поделиться ими с тобой. Ты журналист, возможно, тебя все это заинтересует, и я не зря сотрясаю воздух. Заинтересует – пользуйся, дарю тебе эту информацию. Да и сам я покрепче запомню все, что узнал в процессе самообучения. Итак…

Завод был основан по Указу Императора Павла I от 28 февраля 1801 года. В этом документе повелевалось перенести Кронштадский чугунолитейный завод в Санкт-Петербург. Кому именно повелевал, и почему завод оказался в теперешнем месте, а не в другом, я долго не мог узнать. И все-таки узнал, кто был подлинным основателем Кировско-Путиловского завода, и не только его. Помнишь, как я спорил в кафе, утверждая, что первым директором завода был Путилов, и никто другой? Мой оппонент оказался прав. Первым директором и основателем завода был Карл Карлович Гаскойн. Его жизнь – приключенческий роман. Он родился в семье капитана британской армии, получил блестящее инженерное образование. Был одним из ведущих промышленников Великобритании, возглавив металлургический завод Кэррон в Шотланлии, на котором выпускались самые совершенные по тому времени пушки. По заказу российского правительства Гаскойн начал поставку для российского флота большой партии орудий нового типа, а также паровых машин и современных станков. Все это было расценено бдительным английским правительством как утечка технической информации и разглашение государственной тайны.

Избегая судебного преследования, Карл Карлович покинул Англию, по теперешним понятиям – бежал, и по рекомендации адмирала С. Грейга был приглашен в Россию. С. Грейг – еще один человек, сделавший невероятно много для России. Герой Чесмы и Готланда, он был выходцем из Шотландии. 14 лет служил на английском флоте, где получил хорошую морскую практику, побывал более чем в 20 портах Европы и Северной Африки, в период Семилетней войны прошел закалку в морских боях. Русский посол в Англии граф Воронцов, вербовавший британских офицеров на русскую службу, склонил 29-летнего лейтенанта английского флота связать свою дальнейшую судьбу с Россией, и с разрешения короля Георга III Грейг перешел на русскую службу капитаном 1-го ранга. В русском флоте он был записан как «Самуил Грейг», хотя сам он подписывался в русских документах «Самуель Грейк». Командовал кораблем «Св. Дмитрий Ростовский» в эскадре адмирала А. И. Полянского, фрегатом «Св. Сергий», вновь построенным кораблем «Три Иерарха». Он оснащал суда по-своему, сделав их образцом для последующих кораблей и фрегатов. На основе его предложений были разработаны и введены новые правила парусного вооружения русских кораблей. Грейг был участником первой архипелагской эскадры адмирала Г. А. Спиридова, которая направилась на запад, в первый дальний поход русского флота. Грейг, произведенный в капитаны бригадирского ранга, шел командиром «Трех Иерархов» и привел к цели отряд отставших кораблей, задержавшихся в Англии на ремонте. Спиридов отправил к Ливорно отряд под командованием Грейга, в который вошел корабль «Три Иерарха», фрегат «Надежда благополучия», и пакетбот «Почталион». В Ливорно ждал назначенный командующим флотом А. Г. Орлов. Орлову понравился молодой офицер, и он сделал его своим советником.