Читать книгу Сбежавший из вермахта - М. Н. Кубеев, Михаил Кубеев - Страница 12

В пехотном батальоне, в котором служил Эрих фон Ридель, танков, конечно, не было. Все необходимое для боевого обеспечения и духовного настроения солдаты получали из зоны расположения полка, находившегося в районе Орши. Оттуда на полноприводных трехтонных грузовиках «Opel Blitz», изготавливавшихся в родной провинции Бранденбург, на передовую подвозили новобранцев, боеприпасы, отремонтированное оружие, горючее, электрогенераторы, воду, продукты питания и почту. Забрав раненых, отпускников, кое-что из неисправного оборудования и оружия, автомашины сразу уезжали из зоны обстрела. В пехотном батальоне этим трехтонникам делать нечего.

Как-то раз летом 1943 года подогнали новинку – водоплавающий «Volkswagen KdF-166» с открытым верхом, прозванный «жук» и изготовленный на заводе Порше для специальных нужд вермахта. Его предполагалось использовать в полевых условиях. Офицеры и унтер-офицеры в очереди стояли, чтобы на нем погонять. По сухой равнине двигался он очень неплохо, рытвины, ухабы – все было ему нипочем. Но с натугой шел в гору, едва не сваливался. А по болотам вовсе не «поплыл». Во множестве окружавших полк болот, где надо ползать, «жук» только наматывал на винт траву, ветви и глох. Хорошо хоть не утоп. С помощью лошадей вытащили его на берег и отправили «домой». Новинка показала себя с хорошей стороны, но для пехоты лучше подкинуть танки.

Но получить их было непросто. Генерал Хайнц Гудериан с первого дня войны на Востоке добивался того, чтобы танки подчинялись ему одному, объединились в самостоятельные корпуса и превратились в армию. И не одну. Его тактика оправдала себя. Куда бы ни направлялась ударная группа немецких войск, танки двигались впереди. Они наводили на врагов страх одним своим внешним видом, грохотом моторов, черным дымом и скрежетанием гусениц. На всем пути от Бреста до границ Подмосковья у русских не было никакого солидного оружия против танков. Ни рвы, ни ежи толком не помогали. От бессилия Иваны обвязывали себя гранатами и бросались под гусеницы. Они швыряли бутылки с зажигательной смесью, тренировали собак со взрывчаткой кидаться под танки, строчили из пулеметов.

Все эти действия были булавочные уколы. Многотысячному семейству бронированных машин существенного урона они не наносили. Немецкая пехота на танки молилась. Накануне сражений командиры всегда просили прислать их в подмогу. Они могли переломить исход любого боя. Танки могли захватить Москву, передовые отряды рассматривали столицу в бинокль. Но… Но Гитлер опасался отрывать их от остальных частей, тормознул, потом разбросал по фронтам, и стремительное наступление захлебнулось. А со временем характер военных действий в просторах России вообще поменялся, танки готовили к решающим схваткам, концентрировали где-то в районе Курска. Короче, с ними экономили.

После жаркого апрельского солнцестояния погода в начале мая резко изменилась, начались затяжные дожди. Похолодало, дороги развезло. У входа в блиндажи образовались лужи. Отапливать подземные убежища дымными печками запрещалось, древесный уголь кончился. А как сушить мокрое обмундирование? На спиртовке?

Ухудшилось снабжение, горячую пищу не подвозили несколько дней, приходилось питаться сухим пайком. В эти дни особенно доставалось связистам. Едва успевали они подсоединить порванный кабель в одном месте, как он рвался в другом. Надо было покидать сухое укрытие, бежать на линию, искать обрыв. А чтобы не попасть под шальную пулю или снаряд, приходилось ползти по грязи, проклиная службу и уповать на милость божью. И недалеко от расположения полка появились березовые кресты. С каждым днем их становилось все больше.

И все же нет худа без добра. То незначительное происшествие у церквушки имело для Эриха позитивное последствие. Во-первых, ему присвоили звание ефрейтора. Пообещали, что в дальнейшем при усердии он может дорасти до унтер-офицера. Стать, например, фельдфебелем или фэйнрихом. Во-вторых, когда у связистов стало катастрофически не хватать людей, лейтенант Шмидт вспомнил о молодом ефрейторе и предложил ему посидеть на коммутаторе. Готов к новому заданию? Эрих тотчас щелкнул каблуками, яволь, герр лейтенант. Начальником у него будет фэйнрих Густав Штролль. Опытный солдат, хороший телефонист, слушаться его беспрекословно. Яволь, герр лейтенант! Строжайше соблюдать тайну узла и переговоров. Яволь, герр лейтенант! Разворот и шагом марш к новому месту службы, там пройти инструктаж.

Штролль оказался вполне приличным малым, он был родом из Тюрингии, из города Зуль, где делали превосходные охотничьи ружья. Они быстро нашли общий язык. Штролль не любил бегать. Эрих вызвался заменять его. В результате Эриху приходилось частенько брать катушку телефонного провода, а это почти тридцать фунтов дополнительного веса, и выползать на поверхность. Зато и Штролль не надоедал ему, не придирался по смене, не контролировал и не гонял впустую.

Бегать с катушкой все же получше, чем при атаке выпрыгивать из окопа и с карабином наперевес нестись навстречу русским пулям и снарядам. Дежурить на коммутаторе еще лучше. Над головой надежная крыша, надевай наушники, переключай себе штекеры, вызывай командиров, звони в штаб, соединяй высшее руководство и… подслушивай.

Конечно, подслушивать категорически запрещалось. Наказание для всех одно – на передовую! В штрафной батальон! Но какой связист не нарушал этот порядок? Эрих не был исключением. А чтобы не засекли, применялись разные приемы, в том числе и некоторые технические хитрости, дополнительные наушники, например, или отводные трубочки. На коммутаторе можно было тайком послушать даже русское радио. Короче, у него появились многие преимущества перед камрадами. Эрих оказался в курсе важнейших новостей, знал, где располагался их батальон, представлял, какое боевое задание предстояло им выполнять в ближайшие дни. Знал и молчал.

Как-то в ночное дежурство Эрих подключил для беседы командира полка с командиром батальона. Герр Фогт (это было условное обозначение полковника Эльснера) спрашивал герра Новака (майора Хойса), как обстоят у него дела. Герр Новак отвечал, что он по-прежнему на старой позиции, но русские зашевелились. Артиллерия с той стороны угощает их каждый день солидной порцией снарядов. Иваны ведут также активные разведывательные действия, похоже, что они намерены не только вернуть потерянный плацдарм вместе с высоткой, но и развить наступление. Недвижимость смерти подобна. Потому пехотному батальону крайне необходимы танки. Зачем? С танками можно будет начать атаку. Надо двигаться вперед, уничтожать передовые позиции противника. Оставаться на одном насиженном месте означало терять солдат.

Герр Фогт молча выслушал эти соображения и сообщил, что танки заняты на другом участке фронта. Они действуют южнее Смоленска. У них другая задача – не допустить прорыва русских на Смоленск, а значит, на Оршу и на Минск. Иначе утратят значение все высотки, и все усилия по укреплению флангов, сама оборона потеряет смысл.

– А если флангам перейти к активным действиям? Сомкнуть русских в кольцо?

– О чем вы говорите, герр Новак? – не выдержал герр Фогт. – Где брать подкрепление? Идут дожди, распутица, дороги разбиты. Мы завязнем в этой грязи. У нас два орудия просто утонули.

– Значит, нам следует готовиться к отходу?

– Что за вопросы вы задаете? – резко оборвал его герр Фогт. – Фюрер приказал: ни шагу с места! Каждый должен оставаться там, где поставлен.

– Я понимаю, герр Фогт, – вздохнул герр Новак, – но обстановка с каждым днем ухудшается. В апреле в батальоне у меня было сто восемьдесят солдат, теперь май, у меня осталось только сто сорок. Сорок убито и ранено, это чуть больше четверти состава. Присылают молодых, необстрелянных. Их надо обучать. Вы понимаете? И если так стоять дальше, то через месяц у меня останется ровно половина. А если чертовы иваны начнут движение с танками, то они прорвут нашу оборону. Три мои пушки и два дота не сдержат наступления. Иваны положат своих людей в три раза больше и пройдут. Нам нужны танки, они нужны нам не для обороны, а для прорыва и укрепления завоеванных позиций.

Герр Фогт слушал, не перебивал. Он и сам знал, что положение в батальоне складывалось не самое лучшее. О похожей ситуации ему докладывали с других участков фронта. Разведданные гласили, что русские готовят мощное наступление в центральной части. Поэтому немецкие части сосредотачивались вокруг Курского выступа. Герр Фогт знал, что туда стягивались основные бронированные силы, туда шли новейшие тяжелые танки «Тигры», «Пантеры», самоходки «Фердинанд», там должна была состояться решающая битва. Высшее командование понимало, что тот, кто выиграет танковое сражение, победит в войне. На карту поставлено слишком многое.

– Пожалуй, дня через два я смогу вам помочь, герр Новак, – задумчиво произнес герр Фогт. – Танки прибудут в расположение полка, а там посмотрим.

– А какие танки? – поинтересовался герр Новак.

Герр Фогт что-то хмыкнул в ответ, а потом сказал:

– Это оперативные данные, не по телефону… Нам обещают десять танков. После того как выровняем фронт на юге, танки прибудут к нам. Это… – Он помедлил. – Это, возможно, «тигры» и «пантеры».

«Тигры» и «пантеры»… Что знал о них Эрих? Не очень много. Прибывавшие из отпуска офицеры говорили, что новые танки «тигры», «пантеры» и самоходное орудие «фердинанд» уже направляются в подразделения, они принимают участие в боях и показали себя с лучшей стороны. На «тиграх» установлены мощные 88-мм пушки, вес составляет 50 тонн, скорость до сорока километров в час. Броня в лобовой части десять сантиметров, непробиваема. У «фердинанда» броня в два раза толще. С такими броневыми машинами можно смело брать Москву, им не страшны никакие заграждения, рвы и болота. Но с Москвой после Сталинградского разгрома решили обождать. Обратили внимания на Кавказ и на Украину, нужна была нефть и пшеница.

– Итак, – завершил свой ответ герр Фогт, – танки «тигры» и «пантеры» на подходе, ждите.

И тут внезапно в разговор вмешался чужой, незнакомый голос. Эрих даже вздрогнул от неожиданности. Голос был мужской, резкий, с неприятным акцентом. И он не заговорил, а буквально заверещал:

– Никс панцер, никс панцер, капут панцер, они горят, фойер ваши панцеры… «Тигр» капут, «пантера» капут… Фойер!

– Это еще что такое? – раздался гневный голос герра Фогта. – Кто подсоединился к нашей линии? Это русские?

– Да, русские, – прозвучало в ответ, – черт бы вас всех побрал, проклятые фашисты!

– Что происходит?! – теперь кричали оба: и герр Эльснер, и герр Хойс. Они не скрывали своего возмущения! Как такое могли допустить, где связисты?

И два начальника, забыв о своих псевдонимах, заголосили отрытым текстом.

– Скорее всего, герр оберст, это русские разведчики подсоединились к нашему кабелю.

– И вы так спокойно говорите мне об этом, герр майор! Это на вашем участке! Куда вы только смотрите! Сейчас же устранить! И доложить!

– Яволь!

И снова в разговор вмешался незнакомый голос, говоривший на плохом немецком языке.

– Поздно, поздно, господа офицеры. Вы все немецкие свиньи, но самый большой свинья – это ваш Гитлер. Гитлер капут, вы капут, все вы тут капут, война скоро капут, конец вам! А мы идем в атаку! Освободим страну от фашистов! Ура!

В телефоне что-то затрещало, связь прервалась. В этот момент был подан сигнал всеобщей тревоги, в небо взлетела красная ракета. На коммутатор прибежал бледный Штролль. Его подняли с койки. Страх явно прочитывался на его лице. Когда он взялся за штекеры, руки у него заметно тряслись.

Эрих тотчас вызвался проверить состояние телефонного кабеля. Вместе с группой солдат он побежал в сторону передовой. И тут заговорили русские дальнобойные пушки, им ответили немецкие минометы. Небо над головой расчерчивали всполохи, со стороны русских изредка взлетали осветительные ракеты, они давали ориентиры. Неожиданно он споткнулся и распластался на земле. За что-то зацепился. Провод? Так и есть, это провод. Чей он? Похоже, русский? Он снял каску, рукавом вытер стекавший по лицу пот. Что с ним делать? Перекусить? Он ухватился за него посильнее и потянул. Не поддается. Потянул еще сильнее и вдруг почувствовал, что на другой стороне его тоже тянут! Вероятно, метров за двадцать-тридцать, а может быть, и ближе от него находился русский телефонист и проверял свой кабель!

Шутки кончились, это война. Эрих выпустил в темноту одну автоматную очередь, за ней вторую. Потянул за провод. Теперь он поддался. Уложил? Остальное дело техники. Он взял в руку кабель и побежал в обратном направлении, к своим, проверяя, куда тянулся кабель. Каково же было его удивление, когда русский кабель привел его не к коммутатору, а прямо к штабному блиндажу, в расположение командира батальона майора Хойса! Русские подсоединили свой кабель к немецкому под носом у немецкого начальства! Где был патруль? Куда смотрели караульные?

Об этом лучше никому не рассказывать, иначе начнется расследование и многим не поздоровится, прежде всего Штроллю. Почти возле самого бункера Эрих обнаружил мотки проволоки, ржавые ножницы и кучку свежего испражнения. Оставили свои следы, русские свиньи. Эрих отсоединил русский кабель от немецкого, присоединил его к специально выделенному кабелю. Заизолировал и намотал на руку остатки русского кабеля. Это его вещественное доказательство.

Уставший Эрих дотащился до коммутатора, ввалился в блиндаж, положил на стол остатки русского кабеля и доложил Штроллю о проделанной работе. Теперь они тоже могут слушать русских. Вот только, найдется ли в батальоне хоть один человек, который знает этот варварский большевистский язык?

Когда через несколько дней в роту прибыл фронтовой корреспондент от центральной газеты «Фелькишер Беобахтер», чтобы написать отчет о боевых действиях пехотного батальона, то старший фельдфебель Браун представили ему ротного героя, связиста, ефрейтора Эриха фон Риделя, который подсоединил к секретному русскому кабелю специально выделенный немецкий телефонный кабель. Короче, солдаты взвода связи проделали разведывательную операцию, и в результате немецкие начальники могли теперь подслушивать разговоры русских начальников. Жаль, не все понимали чужой язык.

Эрих рассказывал взахлеб. Немного привирал. Без этого на фронте никак нельзя. Он же артист, вошел в роль. Корреспондент развесил уши. Эрих развивал свою теорию наступления. Окопавшиеся Иваны устроили возле лесочка свой наблюдательный пункт, но Эрих, который проверял телефонные линии, быстро их обнаружил. Наблюдательный пункт русских разбили. Но упрямцы не успокоились, стали посылать разведчиков. Те протянули свой секретный кабель, хотели подсоединить его к немецкому. Тогда было принято решение не обрывать русский кабель, а присоединить к своему, специально выделенному. Так ефрейтор фон Ридель присоединил русский кабель к немецкому. И все секреты врагов стали подслушивать. Теперь у русских одни потери. Они в страхе бросают свое имущество, оружие, вещмешки. Иваны не понимают, с какими силами имеют дело. Теперь их секреты уже не секреты. Оборону прорвать им не удастся. Значит, немецкому батальону нужно выбить противников с их плацдарма. Для этого нужны танки, танки, танки. С ними батальон в составе полка прорвет фронт русских и закрепится на новых позициях, враг будет разбит, его погонят в сторону Москвы…

Солдат вермахта Эрих фон Ридель чувствовал, что именно такой боевой настрой и нужен корреспонденту. Именно эти, эмоциональные впечатления, где русские выглядели полными идиотами, плохо соображающими на поле боя, а героями были немецкие солдаты, вызывали гордую улыбку и оживленные вопросы…

Корреспондент сделал несколько кадров – Эрих с каской на голове, с катушкой телефонного провода за плечами, с одолженным машиненпистоле МП-38 в руках. Еще для создания боевой обстановки на грудь ему повесили бинокль. А если рассказать все по правде? Если передать все, как было в действительности? Про откровенный разговор оберста Эльснера и майора Хойса, про подключенный русский кабель к немецкому, про кучку испражнения у центрального бункера и брошенные ржавые ножницы? Смех, да и только…

Когда после беседы с корреспондентом Эрих пришел в свой блиндаж, на койке лежал конверт. Вернулось его письмо для Блюмхин. Сердце охватила непонятная тревога. Так и есть, на нем стоял синий штемпель полевой почты «Feldpost» и штамп Франкфуртского-на-Одере почтамта – адресат выбыл в неизвестном направлении. Уехала в Берлин? И ему ничего не сообщила?

В тот вечер он не стал ужинать, завалился на койку, не хотелось ни есть, ни пить, ни спать. Итак, Блюмхен потеряна. Не хочет с ним поддерживать связь. Кто у него остается? Никого! Боже, как у солдата портится настроение, если дома у него не все в порядке…

Теперь Эриха раздражала низкая крыша блиндажа, она его просто давила, он головой ощущал ее тяжесть. Его мутило от запаха сырой могильной земли и давно немытых тел. Его раздражали три спавших рядом солдата. Ему хотелось выйти на свежий воздух, вздохнуть полной грудью и закричать: я хочу жить, мне надоела ваша война, отпустите меня домой!..

Он не знал, чем себя отвлечь. Единственное спасение – отвернуться к стенке и забыться. Вернуться к событиям мирной жизни, вспомнить, когда готовился к спектаклям, превращал себя то в философа Горацио, то в шута Труффальдино. Он был востребованный актер. И Блюмхен была с ним рядом. Любимый Франкфурт, как же ты далек от России…