Читать книгу Помещик. Том 7. Крестоносец - Михаил Ланцов - Страница 7

1559 год, 21 мая, Рим

Кардиналы тихо перешептывались, обсуждая насущные дела. Папа Павел IV мрачно поигрывал желваками, переводя взгляд с одной такой группы на другую. Они были до омерзения жизнерадостными. В то время как святая Церковь переживала тяжелые дни, нуждаясь в самоотверженности каждого своего служителя. Каждого. И тем более столь высокопоставленного.

Наконец двери распахнулись. И в помещение вошли несколько человек… включая какого-то воина. Что крайне не понравилось Папе.

– Кто это? – хмуро спросил он, указывая перстом на мужчину в доспехах и с оружием. Да еще со щитом, украшенным хризмой, совершенно чуждой в латинских землях вот уже столько веков.

– Позволь рассказать все по порядку, – произнес Карло Борромео, направленный по просьбе кардинала Джованни Медичи в 1558 году к Андрею наблюдателем. – Это очень важно.

– Это твой человек? – уточнил Папа.

– Разумеется.

Павел IV немного помедлил, разглядывая этого воина, и нехотя кивнул.

– Благодарю, – поклонившись произнес Карло. – Как вы все знаете, я был направлен Святым Престолом в Тулу, где должен был присматривать за делами князя Антиохии и графа Триполи…

– Это так, – поспешно произнес Павел IV, перебивая Борромео. – И почему же ты вернулся? Да еще и через своего родича, – кивнул он на добродушно улыбавшегося Медичи, – потребовал созыва совета кардиналов. И вот это все, – махнул он рукой в сторону воина. – Я раздражен. Объяснись!

– Да! – воскликнул французский кардинал. – Кто это?

– Это человек, который демонстрирует снаряжение комитата VI легиона Ferrata. Он сейчас высаживается в Трапезунде.

– Что? – удивленно мигнув, переспросил Павел IV.

– Князь Антиохии возродил VI «Железный» легион и повел его в бой. Легион, созданный некогда Гаем Юлием Цезарем и распущенный после гибели Валента под Адрианополем, возрожден.

Тишина.

Наконец Павел IV встал и подошел к этому воину. Медленно обходя вокруг него и осматривая с ног до головы.

Первым, что ему бросилось в глаза, был поздний имперский шлем с большими сомкнутыми нащечниками, сегментным назатыльником и козырьком. Андрей его «слизал» почти полностью с исторического образца. За тем исключением, что ввел наносник, подбородочный Y-образный ремень и регулируемый подвес типа «парашют», что позволило лепить шлемы трех стандартных размеров, подгоняя их регулировкой подвеса под конкретного бойца.

Дальше его взгляд опустился на кирасу, изготовленную из склепанных полос металла по технологии японских окегава-до, из-за чего в немалой степени она походила на образы лорики сегментаты с барельефов. Застегивалась кираса по бокам, что позволяло ее также выпускать стандартных размеров, с ориентиром на рост и регулировкой «диаметра» ремнями. К ней крепились наплечники ламеллярного типа, сегментированные. Что также добавляло схожести с картинками барельефов. Набедренники ламеллярного типа никак и никуда не вписывались. Но это не имело особого значения – о том, как выглядели легионеры IV века, никто из присутствующих не имел ни малейшего представления и судить они могли по крайне обрывочным сведениям.

Из-под металла доспехов проступал добротный стеганый халат со стоячим воротником, защищающим от натирания шею. Ну и длинными рукавами. Правая рука дополнительно защищалась наручем шинного типа. Голени ног – аналогичными поножами. Причем надевали эти самые поножи поверх калиг.

На первый взгляд – обычных калиг. На деле же они были в известной степени доработаны.

Мощная многослойная кожаная подошва была, как и в Древнем Риме, подбита многочисленными гвоздиками с большими шляпками, что образовывали рельефный протектор для крепкого сцепления с грунтом. Кроме того, подошва имела невысокий, но крепкий каблук с подковкой. Передняя же часть, в отличие от обычных калиг, имела загнутый вверх край с еще одной подковкой, дабы ноги и обувь не так сбивались при движении по камням или сложному грунту.

В остальном калиги как калиги – архаичные ботинки на шнуровке, которые можно было чуть ли не полностью развернуть для чистки и сушки. Андрей постарался уделить особое внимание обуви своей пехоты. Не забыв и про портянки. Поначалу хотел ввести носки, как было у римлян. Но вовремя вспомнил о том, что они отсыревали. И остановился на портянках, которые можно было перематывать то одним концом вниз, то другим. Что позволяло держать ноги в сухости. Ну… относительной, конечно. Это же не сапоги, которые Андрей смог выдать только всадникам. Ибо дорого и сложно, так как он делал их действительно хорошие, а не те, что были в ходу в те годы…

В руках этот боец держал большой овальный щит линзовидного профиля с крупным умбоном. Щит был склеен из тонких пластинок и обтянут с двух сторон кожей. Да по кромке обшит дополнительным слоем толстой сыромятины. Иначе говоря, в общем и в целом повторял поздний римский вариант скутума. Отличие заключалось лишь в том, что этот щит позволял не только держать его кулачным хватом, но и имел локтевой подвес с плечевой петлей.

Талия бойца была перехвачена крепким кожаным ремнем, оснащенным необычной для эпохи Y-образной портупеей. Дабы не сползал. Причем с опорой этой портупеи на жесткие лямки кирасы, чтобы перенести весь вес на бедра и разгрузить позвоночник. На этом ремне крепился подвес для kriegsrapier слева, кинжала типа «кама» справа, одноручного клевца за кинжалом и чехла с фляжкой еще дальше.

В руках боец держал очень недурно выполненное копье. Клееное древко, покрытое слоем крашеной ткани и эластичного водостойкого лака[13], из-за чего текстура грубой ткани не давала скользить руке, а лак защищал от размокания или пересыхания. Наконечник ничем не выделялся. Обычный листовидный, но добротный. Плюс кованый подток с балластным утяжелением, дабы копьем было легче работать одной рукой.

На правом бедре располагалась кобура, где находился небольшой пистолет с колесцовым замком – пуфер. Причем он был выполнен под большой калибр и обладал весьма коротким стволом. На ремне за фляжкой располагался подсумок с пятью газырями, мешочком с пулями, натруской затравочного пороха и прочими потребными для перезарядки вещами.

Кобура, конечно, не ковбойская, но весьма удобная для быстрого выхватывания и приведения пуфера к бою. Стрелял он либо пулей большого калибра, либо картечью, заряжаясь в зависимости от обстоятельств. Хотя этих деталей, конечно, со стороны не заметить.

И так далее.

Все предельно утилитарно и добротно.

И никаких украшений. Вообще. Единственным исключением является щит, который был выкрашен в ярко-красный цвет с белой каймой и нес на своем поле белоснежную хризму. А также надписи LEG.VI сверху и FERRATA снизу тем же самым белым цветом.

Павел навернул кругов восемь вокруг бойца, прежде чем остановился. Но каждый раз ближе пары шагов не подходил.

– И сколько стоит снарядить такого бойца?

– Не могу сказать, – пожал плечами Карло. – Князь закупил рапиры, кинжалы, клевцы и пуферы. Все остальное изготовили его мастера.

– И что, все его воины вооружены таким образов?

– Часть. Другая – похожим образом, но не с щитом и копьем, а с доброй аркебузой. К сожалению, мне не удалось ее добыть – они слишком ценятся князем. У нее длинный ствол умеренного калибра, колесцовый замок и непривычное, но удобное ложе. Все остальное такое же. У всадников свои особенности. Но в целом князь все, что можно, старался делать одинаковым. Вот посмотрите, – произнес он и отвернул щит. – Видите эти цифры? Это номер щита. Это означается, что он две тысячи триста сорок второй из числа точно таких же. Полностью повторяет их размер, вес, окраску и прочее. Один в один. Со шлемом и остальным то же самое. Обратите внимание – везде стоит номер и клеймо легиона.

– Немыслимо… – покачал головой Павел IV. – Одинаковые? Совсем одинаковые?

– Да. Князь на этом особенно настаивает, из-за чего, как я слышал, мастера долины Рейна немало возмущались. Но он платит, и они делают то, что он хочет.

– И ты нам ничего не писал?

– У меня был запрет князя.

– Запрет? Но почему?

– Он опасался спугнуть своей подготовкой врага. Что, дескать, люди Баязида сдадут его Селиму или Сулейману. Что в немалой степени позволит консолидировать силы османов. Кроме того, замириться с Египтом и привлечь его в качестве союзника. В качестве компенсации за неудобства он облачил моего слугу в воинское снаряжение своих легионеров.

– И насколько боеспособен этот… хм… легион? – с некоторым раздражением спросил Павел IV, возвращаясь на свое место.

– Он выглядит ОЧЕНЬ боеспособным, – произнес сопровождающий Карло Борромео испанец с некрасивым шрамом через все лицо. – Походит на крепкую терцию. Но с рядом отличий. Князь не использует пикинеров, потому что у османов, да и всех прочих в тех краях, нет обычая бить конницей натиском. Другой крепкой пехоты вроде швейцарцев, фламандцев, ландскнехтов и уж тем более терций там тоже нет. Местная пехота строя не знает и вооружена белым оружием или дубинками. В крайнем случае – луками. Есть и аркебузиры – янычары. Но их мало. Князь также не использует в пехоте мушкетеров. Там только аркебузиры, но с длинноствольными аркебузами. Кроме того, он включил в состав своей терции… хм… легиона три конных отряда – конных копейщиков, рейтар и драгун с мушкетами. И артиллерию. Как он сказал, легион без артиллерии – не легион.

– Получается небольшая армия.

– Так и есть. Прекрасно снаряженная, вооруженная и подготовленная армия. А его обоз – песня. Никогда прежде я не видел такого устроения и благополучия. Как и общего порядка. Крепкая испанская терция – толпа селян по сравнению с его легионерами.

Павел IV задумчиво скосился на кардинала Медичи, который продолжал благодушно улыбаться.

– А что тебя так развеселило? – с раздражением спросил он у него.

– На днях мне стало известно, что князь предложил рыцарям Тевтонского ордена присоединиться к его походу. Они отказались, сославшись на немощь и неустроение. После чего Андреас обозвал их трусами, мерзавцами и лицемерами, которые только и способны грабить христиан.

– Вот так и сказал?

– Он сказал грубее. И теперь я смотрю на это снаряжение, слушаю и откровенно умиляюсь недальновидностью ландмейстера. Ему для полноты картины осталось только какую-нибудь бучу затеять на границе с Московией, чтобы окончательно втоптать репутацию ордена в дерьмо.

– Проклятье! Почему мне об этом не сообщили?!

– Потому что я сам узнал только сегодня утром. Да и то – из третьих рук. Эта новость распространяется купцами. Сам орден молчит и делает вид, что ничего не произошло.

– Какова цель похода князя? – обратился Папа к Карло Борромео.

– Антиохия. Во всяком случае, он так говорит.

– Врет! – с раздражением воскликнул французский кардинал.

– Почему?

– Патриархи востока с прошлого года крайне возбуждены и активны. Сулейман их не трогает, опасаясь вызвать раздражение и без того буйных подданных. Это явно неспроста.

– Освобождение Антиохии само по себе значимое событие. Если они заранее прознали, то…

– Нет, – перебил французский кардинал. – Они явно что-то затевают.

– А что будем затевать мы? – постарался сменить тему представитель испанских Габсбургов. – Князь начал полноценный Крестовый поход. Он высадился в Трапезунде, в союзных христианских землях. И имеет все шансы на успех предприятия. Что в этой ситуации будем делать мы? Ведь он реально может возродить княжество Антиохию. Или даже королевство Иерусалим.

– Откуда такой оптимизм?

– Андреас не похож на дурачка, который глупо испытывает свою судьбу. Снаряжение этого воина и описание его легиона заставляет крепко задуматься.

– Османы – сильный противник.

– Не сейчас. Их основные силы находятся в Венгрии и Междуречье, из-за чего, ударив со спины, князь имеет все шансы на успех. Удержит он Антиохию или нет – другой вопрос. Но то, что возьмет, полагаю, сомневаться не стоит. И где в это время будем мы?

– И что ты хочешь? – с раздражением поинтересовался французский кардинал.

– Чтобы Святой Престол выпустил буллу, объявляющую этот Крестовый поход благословенным и призывающую всех честных христиан присоединиться к князю Антиохии в его благородном порыве. И чем больше там будет католиков, тем лучше для нас. А то ведь к разделу этого пирога мы можем не успеть. Мало ли что там задумали Патриархи?..

– Может быть, просто князя отвлечь от похода?

– И как это возможно?

– В связи с уходом князя в Крестовый поход со всеми верными войсками в Польше и Литве началось движение, направленное… хм… на войну с Московией. За Смоленск, Псков, Новгород и сюзеренитет над Ливонией. Сигизмунд колеблется. Однако если его подтолкнуть, то он может начать вторжение, которое станет угрожать не только землям князя, но и его делам. Эта война принесет ему большие убытки и, полагаю, вынудит вернуться в Европу.

– И чего мы этим добьемся?

– Мы воспользуемся им как знаменем, собирая людей в Крестовый поход. Но не позволим ему получить владения или реальное влияние в тех землях.

– А чем он нам мешает? Разве он нам враг?

– Он православный. Да, не еретик. Но и не католик. Не думаю, что для нас будет здравой политикой возрождение христианских государств в Святой земле под рукой православия.

– И поэтому ты предлагаешь отправить его терзать Сигизмунда?

– Сигизмунд не проявляет должного рвения и потакает еретикам.

– А ты думаешь, что, если в его земли зайдет Андреас со своим легионом, этого религиозного рвения станет больше?

– Если мы выступим посредниками и поможем успокоить зверя, то почему нет?

Все задумались.

Идея была достаточно заманчивой. Тем более что бурная активность Патриархов востока откровенно пугала. Еще не дай бог они попытаются возродить Восточную Римскую империю. Православную, а не латинскую, разумеется. И как с этим мириться? Нет. С этим мириться никак нельзя…

* * *

Август I Саксонский задумчиво перечитал письмо еще раз и посмотрел на стоящего перед ним человека. С виду вполне европейца. Итальянца или что-то в этом духе. Но это было не так…

– Отправитель сего письма просил что-то передать на словах?

– Разумеется, – кивнул этот мужчина. – Мгновение.

И с этими словами вышел.

Вернулся же с двумя спутниками, которые несли небольшой сундучок. Тяжелый. Вон как им руки он оттягивал.

– Прошу, – произнес этот… хм… курьер, и его спутники поставили свою ношу на крепкий, основательный стол курфюрста Саксонии. После чего открыли, воспользовавшись ловко извлеченным откуда-то ключиком.

Внутри были золотые.

Обычные золотые монеты. Османские. Султани[14].

А поверх них небольшой шелковый мешочек. Гость развязал его и высыпал на руку яркие капли «застывшей крови» – рубины. Потом вернул их на место.

– Недурно, – нервно сглотнув, произнес Август.

– Мой Государь считает, что это ничтожество Сигизмунд позорит престол Польши. А ты… ты достоин большего. Это, – махнул он рукой, – меньшее, что он может сделать для восстановления справедливости.

– Отрадно слышать.

– Единственное, что он просил тебя сжечь письмо после прочтения. Если по какой-то причине написанное в нем дойдет до ушей… ты и сам знаешь кого, то…

– Я понимаю, – кивнул курфюрст. – И полностью согласен с вашим Государем. Это все?

– Да.

– Тогда оставьте меня. Мне нужно подумать. Я дам вам ответ завтра.

– Как вам будет угодно, – произнес этот посланник и ловким движением закрыл крышку сундучка. Запер его на замок. И его спутники, подхватив свою весьма нелегкую ношу, удалились вслед за своим старшим. Под тоскливым взглядом курфюрста. Он очень не хотел, чтобы этот сундучок покидал его… ОЧЕНЬ…

Когда они удалились, он встал и, пройдясь по кабинету, остановился у окна. Сад. Красивый сад. Он цвел и благоухал.

Как же курфюрсту не хотелось принимать решение.

С одной стороны, дело, что предлагал ему Султан, выглядело достаточно простым. Найти какое-то количество верных людей и, переправив их в Тулу, совершить покушение на Марфу, жену князя Антиохии. И постараться сделать все так, чтобы окружающие подумали, будто бы нападение совершили поляки. Ничего сложного. Вырядить своих людей в обычную для поляков одежду и приказать между собой говорить на их языке. Благо, что среди подданных подходящих кандидатов хватало.

С другой стороны, он не хотел во все это ввязываться. Не только потому, что опасался гнева Андрея. Это тоже, но вероятность того, что он узнает, была очень небольшая. Больше всего его смущал срыв Крестового похода. А ведь именно этого в понимании курфюрста и пытался добиться Султан.

Конечно, протестантская мораль была гибка. Ведь только лишь вера была единственным критерием спасения. А потому дурные поступки не являлись препятствием на пути в рай. Но… что-то его останавливало. Что-то смущало. Какой-то червячок сомнения…

Пока.

Потому что вид этого сундучка с золотом и рубинами, которые ему прислали, давил на курфюрста изрядно. И мог серьезно ему помочь. Он, правда, и так не бедствовал. Но если вступать в борьбу за польский престол, которой отчетливо запахло в воздухе, то, без всякого сомнения, ему потребуются деньги. Много денег. Наемники, без которых это не провернуть, стоили слишком дорого…