Читать книгу Сын Петра. Том 2. Комбинация - Михаил Ланцов - Страница 7

1699 год, июль, 23. Москва

После крайне неудачного разговора за настольной игрой Алексей тему кавалерии не поднимал. Да и вообще не касался этого вопроса. И старательно делал вид, что ничего не произошло, а он сам не обиделся на такую дивную реакцию. Было же совершенно очевидно – осаживали. Вероятно, по приказу царя. А если так, то это не более чем проверка на вшивость.

Думать о том, что они действительно настолько крепко стоят на рельсах исторических тенденций, Алексей не хотел. Нет, допускал, конечно, помня о бритве Хэнлона[16]. Однако старался лишний раз не думать об этом. Он ломал голову над тем, как снова выйти на нужный ему разговор и сдвинуть тему с мертвой точки. В частности, работа комиссий, созданных по его предложению, откровенно саботировалась. Что артиллерийской, что мундирной. Возможно, и не так. Только, кроме увлекательных дебатов, там дело не двигалось ровным счетом никуда.

Демократия-с.

В таких делах всегда требовался хороший демократический пинок для задания вектора движения. Ну почти всегда. Чем он и решил заняться.

– И зачем ты меня притащил сюда? – спросил Петр, когда они вошли на малый полигон, где упражнялись охранники царевича.

– Андрей, Семен, – крикнул Алексей. – Выходите.

И из небольшой подсобки с инвентарем вышли двое его охранников. Ряженых, так сказать. В легкий и тяжелый пехотный комплекты соответственно, которые царевич решил предложить отцу.

Не на словах, разумеется.

Болтовня – пустое в таких делах.

А на деле.

Чтобы их сразу можно было пощупать.

– Это что? – поинтересовался отец, подходя к этой парочке, вставшей по стойке смирно.

– Я решил сам провести опыты и подобрать мундир да прочее снаряжение для пехоты.

– Отчего же молчал на комиссии?

– Как показали недавние события – мои слова неинтересны. Лучше дело.

– Обиделся? – скосился на него отец.

– На глупости не обижаются. С них недоумевают.

– О как! Глупости, значит? Лихо ты моих генералов приложил.

– Есть такое поверье – генералы всегда готовятся к прошедшей войне. А в нашем случае, еще и прошедшей далеко и давно.

– И кто такое сказал?

– К сожалению, не помню. Мне понравилась сама мысль. Она прекрасно объясняет, почему, тщательно готовясь к войне, редко кто к ней оказывается готов. Вот ты к Азовскому первому походу готовился? Готовился. Все получилось и сразу? Нет. А почему?

– Корабли, – с ходу ответил Петр.

– Ясное дело, корабли. А почему их строить-то стали ко второму, а не к первому походу? Ведь достаточно логично и здраво предположить, что для взятия крепости надобно как минимум ее обложить, лишив подвоза припасов и подкреплений. А Азов – крепость прибрежная. Значит, не закрыв со стороны воды, ее если и можно взять, то каким-нибудь лютым приступом или страшным, совершенно все сокрушающим обстрелом. Да и то… Но ведь не подумали. Так ведь? И Патрик не подумал, несмотря на весь свой опыт и немалую здравость.

– Отчего же не подумал? Подумал.

– Но что-то пошло не так и ты туда отправился без флота? – улыбнулся Алексей. – А потом его спешно начал строить. Не так ли?

– Ты думаешь, что копейная конница нужна?

– Я изучил упоминания о ее действиях за весь минувший век. С тех пор, как конных копейщиков стал создавать дед. Редкая кампания обходилась без их дельного участия.

– Война переменилась. Пехота ныне иная.

– Пехоту они редко атаковали. Их сила была в борьбе с вражеской конницей. Да и пехоту… А впрочем, неважно. Генералы сказали – пустое, значит, пустое. И в случае серьезной войны, ежели понадобится, снова будем создавать таких всадников бегом, тяп-ляп и в беспорядке. Как обычно… все через жопу… – махнул рукой Алексей.

– Обиделся все-таки…

– Отец, взгляни лучше сюда, – максимально нейтральным голосом произнес царевич, указывая на Андрея – одного из его охранников, обряженного в легкий, или основной, пехотный комплект.

Петр немного поиграл желваками, думая.

После чего повернулся к этому бойцу и внимательно окинул его взглядом.

– А почему он в сапогах, а не в ботинках? Тебе же по душе европейское платье. И сам сказывал – надобно его носить.

– Надобно, – кивнул Алексей. – Но… понимаешь, ботинки и чулки – они хороши для прогулок, а не для долгих многодневных маршей. Ступни солдат, когда они топают по дороги, потеют. От чего чулки отсыревают и начинают натирать им ноги.

– Думаешь?

– Я провел опыты. С этим связано и то, что скорость и дальность суточных переходов у армии со стертыми ногами невеликая. Для пехоты – обувь всему голова. И в этом вопросе можно наплевать на любую моду. И слюной наплевать, и чем-то еще более основательным. Потому что солдат со стертыми или как-то иначе поврежденными ногами – это уже не строевой солдат, а раненый. Таким нехитрым способом несутся потери вне боя.

– А вот так, – кивнул царь на короткие сапоги с достаточно широким голенищем, – не сотрет?

– На ногах у него обмотки. Отсырела та часть, что к ступне обращена, на привале коротком перемотал сыростью вверх. Оттого и голенища широкие, чтобы там воздух был. Пока идет – конец сохнет. В крайнем случае, если очень надо, можно иметь вторые обмотки.

– А вторые чулки нельзя?

– Так их две пары и нужно, чтобы одну обмотку заменить. А две обмотки уже надобно четверо чулок. Причем переодевать чулки много дольше перемотки куском ткани.

– Ну… – задумчиво произнес царь, рассматривая бойца.

– Андрей повернись-ка да согни ногу – покажи подошву, – скомандовал царевич.

Боец это сделал, и у царя взлетели брови от удивления.

– Что сие?

– Я вычитал, что у древних римлян были сандалии – калиги.

– И что? – недоумевал Петр.

– Важно не то, что были, а что они из себя представляли – толстая подошва с подобными набойками. Отчего они позволяли не скользить и уверенно идти даже по раскисшей земле или сырым косогорам.

На самом деле Алексей никогда не видел калиги. Он видел как-то сапоги Вермахта. В музее. И тогда же услышал от смотрительницы, заметившей его интерес, эту историю с калигами. Что-де подражали.

Нормальные современные протекторы на обувь стали ставить только ближе к концу XX века. В связи с развитием новых материалов. А до того подошва даже армейских сапог была гладенькой. Отчего ему в душу запали те подбойки.

Подковка на пятке, чтобы не стиралась. Набивки скобками по периметру передней части. И несколько гвоздей с выступающими шляпками, идущие по переднему полю толстой подошвы.

Толстой. Это очень важно.

Да, тонкую и мягкую носить удобнее и легче. Но по хорошей погоде, а лучше по паркету. Толстая же позволяла и на морозе себя чувствовать хорошо. Ну и на всякого рода колдобинах…

– А… хм… интересно… – произнес царь, рассматривая подошву.

– Это к вопросу о том, что историю все-таки надо изучать. В том числе историю войн. Чтобы по новой каждый раз не изобретать уже когда-то придуманные вещи.

– А нельзя использовать обмотки с ботинками?

– Можно. Но будет некрасиво. Коля! Иди сюда.

И из подсобки вышел третий боец. Обутый в обычные европейские ботинки и обмотки по моде мировых войн.

– О! Предусмотрел?

– Это было очевидно. Как тебе? Красиво?

– ЭТО? Красиво?

– Это еще и на ноги дурно действует. Если так долго ходить – ноги тяжелеют из-за плотной обмотки икр. Дешево, конечно. Но уродливо и вредно. Посему я и предлагаю – вместо чулок да ботинок использовать вот такие сапоги да обмотки-портянки.

– Ну хорошо. Это у нас что? – указал царь на штаны.

В целом новый армейский мундир Алексей построил на основе мадьярского платья, привнеся в него отдельные элементы немецкого. Немного изменил крой. Положил, где надо, карманы. И так далее. В общем – получилось неплохо. На его взгляд. Ну а на голове красовался тот самый невысокий кивер, что он предлагал Гордону для Бутырского полка. С проволокой, положенной по верхнему торцу войлочного стакана для защиты от рубящих ударов сверху. Всадники-то в свалке собачьей предпочитали именно рубить, даже вооруженные рапирами.

Потом перешли к тяжелому комплекту.

Он был в целом идентичен легкому, за тем исключением, что поверх мундира надевалась легкая кираса со специальным упором для приклада. А под нее – buff coat, то есть кожаная куртка. Но не толстая, в палец толщиной, а достаточно тонкая и нормального кроя. С целью уменьшить истирание мундира кирасой и повысить общую защиту и практичность.

Вместо кивера, соответственно, стальной шлем. Непривычной, надо сказать, формы, напоминавшей чем-то упрощенный «лобстер». Иными словами, простой полусферический купол, козырек и подвижный назатыльник из трех сегментов. Регулируемая подвеска типа «парашют» и подбородочный ремень с накладными чешуйками, как у более поздних традиционных киверов. Кстати, шлем тоже достаточно тонкий и легкий. Держать пули или тяжелые осколки от него не требовалось.

– Дорого… – тяжко вздохнув, произнес царь. – Красиво, хорошо, но дорого.

– Всех солдат так одевать и не надо. Только лучшие полки. Чтобы выделить их. И чтобы повысить их силу в натиске и рукопашной схватке. Сам видишь – у такого бойца победить больше надежды, чем у такого, – сравнил Алексей тяжелый и легкий комплекты.

– Ну… не знаю… – протянул отец.

Хотя по лицу было видно – не хочет. Слишком все это выглядело не по карману для России, на его взгляд. Да и шло к тому же против течения европейской моды. Ведь там как раз доспехи повсеместно снимали.

Алексей заметил это.

Немного побурчал о том, что не нужно бездумно следовать и подражать. А то можно дойти до того, что просвещенные учителя станут головой макаться в навоз или того хуже. И что же? За ними повторять?

А потом они начали осматривать, так сказать, сбрую.

Здесь царевич не мудрил и оставил то, что было отработано им у бойцов охраны. А именно поясной ремень с чуть изогнутой плоской пряжкой вроде позднего армейского советского, к которому крепилась Y-образная портупея для «поддержания штанов», то есть чтобы ремень не соскакивал. На сам же ремень крепился остальной набор. И подвес для шпаги, и фляжка, и лядунка, и прочее.

Снималось же и надевалось это все быстро и легко. Накинул лямки портупеи на плечи да застегнул пряжку ремня. И все. Сбруя минимальная уже на тебе и все нужное для боя при ней.

Лядунка, кстати, была занятной.

К ремню крепился кожаный чехол с плотно подогнанной крышкой. А в него вставлялся легкий деревянный пенал на два десятка бумажных патронов, установленных вертикально в гнезда. Вполне обычно для XVIII века. За одним исключением. Пенал был быстросменным. Снял обе защелки, потянул за два торца, и вот он у тебя в руках. В ящике же, продемонстрированном царю, лежали такие же, только уже с готовыми патронами. Что позволяло быстро пополнять боекомплект стрелков, если запасы такие в ящиках имелись. Ну и второй боекомплект выдавать, например, перед большим делом, помещая его в сухарную сумку.

Потом перешли назад.

За спину бойцов.

Здесь у них имелся не заплечный мешок или ранец, а поняга, то есть жесткий каркас из прутьев, на который крепилось их переносимое снаряжение второй очереди. Первое-то висело на ремне.

Сверху – кожаная сумка для вещей, которым не должно промокать. Прямоугольной формы, отчего она напоминала ранец. Ниже – мягкий мешок для всего остального.

Причем набивалось это все очень умеренно.

Здесь находились запасные портянки и исподнее, неприкосновенный запас еды на сутки. Сухарей. Пока сухарей. Потом Алексей хотел это заменить на что-то более толковое. Там же находился котелок для приема пищи – сделанный из луженого железа, конструктивно по аналогии с германским времен мировых войн, и ложка-вилка. Ну и так, по мелочи. Сюда же при необходимости помещали второй боекомплект и прочее. И запас места имелся. Пожитки же свои иные солдаты, по задумке Алексея, должны были перевозить в обозе…

– В таком котле еду добро не сготовишь, – покрутив в руках котелок, произнес Петр, вернув его бойцу. – Ее же ватажки варят на привале. Сразу на несколько солдат.

– Сей котелок не для приготовления, а для приема пищи. Словно тарелки. Но походные. В них разве что ее разогреть можно, если потребуется.

– А готовят ее где?

– А помнишь, я тебе сказывал о том, чтобы на каждую роту держать повозку с печью и котлом, водруженным на нее? Чтобы на марше готовить еду. И когда солдаты останавливаются на привал, их бы уже ждала горячая пища.

– Опять ты что-то выдумываешь? Никто ведь так не делает.

– Если так сделать, то время дневного перехода можно увеличить. А значит, пехота станет шустрее передвигаться. И уставать меньше. Кроме того, такая организация питания позволит равномерно кормить солдат. Следить за тем, чтобы все с этим ладно было и голодных не оставалось.

Царь лишь молча покачал головой. То ли недовольный, то ли потрясенный. Сложно сказать. Но задумчивый точно.

Алексей же поднял вопрос стандартизации повозок и лафетов, а также колес. Но тут он разговаривал словно со стенкой. Было видно – Петр был погружен в свои мысли.

Заговорил о погонах с чешуйками, как у подбородочного ремня стального шлема. Для защиты бойцов в легком мундире от рубящих ударов всадников. Предлагал делать их посимпатичнее, в духе эполетов, для офицеров.

Вновь тишина.

Царь смотрит представленный образец, но какого-то интереса явного не проявляет.

Наконец, Алексей попросил вынести последние две вещи: плащ-палатку и тесак.

– Это еще что такое?

– С рапирами у нас, сам понимаешь, беда. Острая нехватка.

– Со шпагами. – поправил его отец, которому не нравилось название «рапира».

– Ну пусть со шпагами. Но ведь беда же? Их остро не хватает.

– И что? Это тут при чем?

– Если пехотинцу дать вот такой штык, то в ближнем бою он им станет орудовать. А значит, нужды в полноценной шпаге или сабле у него не будет. И она станет пустым отягощением.

– Резонно, – кивнул царь, которому этот ход мыслей весьма понравился. – Тогда и сабли, и шпаги можно вовсе убрать.

– А как они себя в походе быт будут обеспечивать? Дров там нарубить, фашин, если надо, колышков для палаток.

– Так в обозе топоры же.

– На каждого солдата?

– Нет. А зачем на каждого?

– Если всех отправить рубить фашины, то нарубят они их сильно быстрее. Так ведь? Вот я и предлагаю такое оружие им вместо шпаги или сабли выдавать. Им и в рукопашной свалке можно дел наделать, и в хозяйстве полезен.

Царь взял его в руки.

Повертел.

Это был достаточно короткий тесак с прямым клинком, имеющим с одной стороны лезвие, а с другой – насечки для пилы о двадцати четырех зубьях. Эфес максимально простой и прочный без развитой гарды.

Взмахнул пару раз.

– М-да… – констатировал он. – Не шпага. Дрянь, если так подумать.

– А шпаги оставить офицерам. Пусть это будет признаком их особого положения.

– А это что за тряпка?

– Плащ-палатка. Андрей, покажи.

И тот быстро накинул ее на себя в качестве плаща.

Царь ее осмотрел.

А потом ребята быстро поставили палатку из парочки таких. С помощью двух кольев и бечевок.

– Это на двоих. Каждый боец несет свою часть. Скручивает валиком да вокруг ранца укладывает. Если надо – можно продлить на четверых или шестерых. Больше не стоит. Видишь, какая хлипкая? Колышки либо в обозе, либо на месте рубят. По ситуации.

– А чем это она промазана?

– Вулканизированным каучуком, – ответил царевич. – Отчего не промокает и гибкая.

– Чем?

– Есть такая штука в испанских да португальских колониях. Сок одного дерева, что упругий, когда застывает да на жаре оплывает. Если его определенным образом обработать – он становится более надежным и держит солнечный жар. Но о том не болтай. То секрет. Я выдумал тот способ. С него и, кроме палаток, пользы можно много получить, тех же сапог непромокаемых. А потому и денег.

– Ну и накрутил ты… – покачал головой Петр.

– Накрутил. Да. Но все можно пощупать и проверить – толково али нет. Не успел только походную кухню изготовить. Но через неделю ее обещали доделать. И ее можно будет опробовать, проведя опыты.

Царь снова сокрушенно покачал головой.

– Я не требую, чтобы это все непременно взяли на вооружение и стали употреблять повсеместно. Нет. Это, как бы сказать, моя часть бесед для мундирной комиссии. Чтобы не болтать пустого, тем более что меня не сильно-то и слушают. А так… не понравится, ну черт с ним. Другим займусь.

– Вот прям так?

– Отец, – серьезно произнес Алексей. – Царь ты. И только тебе решать – правильно сие или нет. Нужно или пустое. Я лишь вправе предлагать и объяснять резоны. Не навязывать, а предлагать. Вот это если сделать – получится вот так. А вот этак – значит, иначе. Не более.

– Хм… – усмехнулся Петр.

Он прекрасно понимал, что слова словами, но сынок явно пытается им манипулировать. Ведь что против его подхода те слова в комиссии? Царь и сам видел, как комиссия скатилась в обычную говорильню. И что конца-края беседам не было видно. А тут пусть спорный, но вполне гармоничный комплект.

И не просто из мундира, а всего – от портянок до походной кухни. Причем каждый элемент был объяснен и выступал взаимным дополнением к иным. Словно, не выдумал он это все, а подсмотрел где. Только где?

Так-то он мог бы и уступить сыну. В конце концов, ничего явно дурного в его предложении не было. Скорее наоборот. Во всяком случае, касательно легкого мундира. Но его пугала эта продуманность. Его вообще пугал сын… И он не хотел идти у него на поводу. Потому как чувствовал – тот, словно серая тень, становится у него за спиной, направляя дела. Словно бы регент… И делает это не в лоб, как некогда Софья, а разговорами… уговорами… лукавством… А кого звали Лукавым, он знал отлично. И откровенно робел. Словно бы на деле столкнулся с чем-то по-настоящему потусторонним. И не на словах, которыми любят стращать, рассказывая иной раз байки, а в жизни…