Читать книгу Берёзка - Михаил Ласкавый - Страница 2

– Ну, что, Саня, в самоход рванём сегодня?

– Естественно!

Саня глубоко и смачно затянулся сигаретой:

– А что, есть другой вариант?

– Не-ет! – покрутил головой, смеясь, спрашивавший. – Сегодня ведь День молодёжи. Девчонки обещали шикарный стол накрыть. Да и сами они лучше всякого стола будут.

– Какая ж ты молодежь, ты же вроде «старик» уже, – засмеялся и Саня. – А то, смотри, возьму в самоход Сахрутдинова: он только полгода еще служит. Вот это настоящая молодёжь! – продолжал он веселиться.

Два друга, два сержанта Советской Армии, благодушествовали, развалившись в курилке на стульях в предвкушении прекрасного вечера. И вообще – прекрасной жизни…

К «самоходу» они были уже давно готовы: мундиры отутюжены, сапоги и бляхи ремней надраены до зеркального блеска. А самое главное – настроение! Как сказал записной остряк эскадрильи Володька Буевич: «Старики рвутся в самоволку, как партизаны в бой!»

И действительно: настроение у ребят было великолепное! До дембеля оставалось около полугода, служба текла нормально, даже более чем. Дружили они еще с учебки, со ШМАСа (школа младших авиаспециалистов). Много было и хорошего, и не очень. Чего стоила только война с «дедами».

Сашка вспомнил, как он ударил обнаглевшего «старика», и как их с Витькой Ковалем, сидящим сейчас рядом, потом отметелили «деды». А больше никто из их призыва и не встал на защиту. Побоялись. Теперь-то Сашка понимает, что это было самое настоящее с его стороны преступление неписанных армейских законов. Но рук с Витькой с тех пор и сейчас они не распускают. Да и другим «старикам» не дают. Слишком ярки те воспоминания.

Потом они даже сдружились с теми «дедами» – на теме бокса: Сашка в школе им немного занимался.

Как это часто бывало, оказывается, и Витька думал о том же.

– Телепатия или родственность душ? – поражался Саня. – Или чёрт его знает что. Но Витька опять засмеялся:

– Сань, а ты помнишь, как тебя тот самый зловредный «старик»– Мишка Санченко из Одессы – отдубасил?

– Да-а-а, крепко досталось. Но откуда ж я мог знать, что он перворазрядник по боксу? Думал, сейчас отделаю его, а он сам на мне отвел душу.

– Так надо было сразу лечь!

– Щас! Может, вообще, надо было убежать с ринга? Ничего, зато потом лафа началась. Все, Вить, хватит болтать, пошли объявлять построение.

После вечерней поверки, проводив старшину и оставив личный состав эскадрильи под присмотром других старослужащих, сержанты Виктор Коваль и Александр Булычёв отправились на вечерний променад.

Служили ребята в гвардейском авиационном полку, расположенном на окраине небольшого белорусского поселка. Вокруг части были разбросаны небольшие деревеньки, где проживало много красивых девушек и очень мало взрослых ребят. После школы они или поступали в города учиться, или шли служить в армию с тем, чтобы уже возвращаться сюда лишь в отпуск. А потому гвардейцы пользовались у девчат большим успехом. Встречались, влюблялись. Случалось даже, что кто-то из дембелей забирал с собой домой белорусскую красавицу или оставался после службы здесь.

Территорию гарнизона с одной стороны ограничивал, конечно же, КПП, с другой к нему примыкал аэродром. А по бокам его окаймляли заросли орешника. Никаких ограждений типа высоких заборов с колючей проволокой наверху, как в других, «нормальных», частях, не было, и потому солдатам не проблема было выйти из гарнизона. Проблема была в другом: как не засветиться. Но вопрос этот решали просто. В самоволку ходили только старики, да и то по очереди.

Сегодня был «праздник» у Сашки и Виктора. Не успели еще молодые солдаты уснуть, как ребята уже шагали по тропинке, вьющейся по ржаному полю под звездным небом, освещенным полною луною.

«Ку-у-м-м! Ку-у-м-м!» – вовсю распевали свои песни «соловьи» близлежащего болота, зовя какого-то своего кума. Веял тёплый лёгкий ветерок, и задорно подмигивали необычно яркие и крупные сегодня звёзды. Настроение у друзей было отличное.

А вот показался и деревенский клуб, который уже светился всеми окнами. Гремела музыка и слышен был веселый гомон молодежи. Не успели ребята подойти к зданию, как к ним подлетели две уже заждавшиеся девчонки:

– А мы думаем: где же это защитнички нашей Родины?… Не на посту ли где стоят? Не на «губе» ли где сидят? А может, картошечку на кухне чистят?… А может, унитазы в казарме драят?… А может, злой старшина не отпустил нашихребятишечек к их девчушечкам любимым? – Они искренне смеялись, обнимая и целуя парней. – А мы-то соскучились, а мы уж все глазоньки свои да повысмотрели!

– Да цыц, вы, цокотухи! Картошку чистить да унитазы драить мы уже из возраста вышли, старшину не спрашивали, чтоб крепче спал, а вот на «губу» из-за вас точно можем попасть, – отвечали, притворно сердясь, парни.

Маша, высокая блондинка в цветастом сарафане, тянула Виктора за руку в клуб:

– Танцевать, танцевать!

Её подружка, высокая, стройная, с каштановыми вьющимися волосами и карими глазами, заглядывала тревожно в Сашкины глаза:

– Ну, что ж так долго не приходил? Не тянуло?

– Наташ, ну что ты? Ну, почему долго? Два дня всего. Я же не могу каждый день ходить – служба. Я ведь говорил: и другие ребята хотят отдохнуть, развеяться, а все мы вместе не можем: за молодыми надо присматривать. Я бы с удовольствием каждый вечер с тобой встречался. Пойдем танцевать.

Потанцевав и повеселившись от души, компания уже было решила переместиться к Маше домой, где, по словам подруг, их ждал праздничный стол и никого, кроме них, дома не будет. Звучало заманчиво. Решив еще раз перекурить, Сашка повернулся к двери и… остолбенел: на пороге стояла какая-то, как ему показалось, неземная девушка.

Чуть выше среднего роста, русые вьющиеся волосы до плеч, в каком-то немыслимо красивом зеленом с белым платье, перетянутым в тоненькой талии широким белым поясом. Её серо-голубые (ну, просто огромные!) глаза сияли. И были так чисты и глубоки, что напомнили Сашке лесные озёра дома, где они любили с пацанами купаться.

И парень моментально в них утонул.

Девушка стояла, робко и нерешительно глядя в зал. Не зная, видимо, что ей сделать, как поступить. Враз напомнила она Сашке родные края: березовые рощи за околицей его посёлка. Как в тумане, даже не вполне осознавая, что делает, он подлетел к девушке:

– Березка, разрешите вас пригласить на танец!

Девушка удивленно взглянула, улыбнулась и сделала шаг вперед:

– А почему «Березка»?

– Потому что вы напомнили мне березки у нас дома: такие же милые, такие же красивые и стройные.

– О, вы мастер говорить комплименты, – засмеялась девушка, – но не сказали, как вас зовут.

– Гвардии сержант Военно-Воздушных Сил Александр Булычёв, – по-гусарски щелкнув каблуками, представился бравый сержант.

– Ух, ты! Лихо! Лилия Малашевич, выпускница местной средней школы, абитуриентка Минского государственного университета, – в тон ему, сделав книксен, ответила девушка.

Сашка что-то рассказывал о своем доме, о себе, о службе, расспрашивал Березку. Они шутили, смеялись, забыв обо всем на свете. И так им было легко, хорошо и просто вдвоем, что Сашка искренне удивился, когда после окончания второго танца к ним подошел Виктор и, глядя злыми глазами, попросил сладеньким голосом отойти на пару слов в сторонку.

– Ты что же, идиот, делаешь? Рехнулся? Наташку обидел, вон вся в слезах убежала. Вечер всем испортил!.. И Машка на меня разозлилась: все вы, говорит, такие… Первый раз увидел девчонку – и все друзья побоку? Ну, ты и свинья!

– Ты прав, Витек: увидел – и потерял голову. Ты уж извини. И перед девчонками извинись за меня, особенно перед Наташкой. Боюсь, что не смогу я показаться ей на глаза. Да, наверное, и незачем, – смущенно ответил Сашка.

– Ты что? – оторопел Виктор. – Наташка ж такая классная девчонка!

– Согласен.

– И так к тебе относится!

– Может быть, Витёк. Но я, по-моему, влип серьезно.

Оставив друга стоять в растерянности, Сашка возвратился к ожидавшей его девушке.

– Какие-то неприятности? – спросила та.

– Да нет, это товарищ хочет идти домой. Завтра полеты. Подъем в пять утра.

– Да-да, мне тоже пора домой, – заторопилась Лилия.

– Ах, как нехорошо получилось, как намек. Давайте я вас провожу!

– Ой, нет. Я живу далеко – семь километров отсюда, в другом поселке. И, к тому же, я на велосипеде.

– А как же ты ночью одна, на велосипеде?

От волнения Сашка незаметно перешел на «ты».

– Да как-нибудь доберусь. Луна вон светит какая.

– Твой «Боливар», надеюсь, выдержит двоих? – К Сашке уже вернулись его уверенность и хорошее настроение. – Поехали!

– Саша, не надо, я сама, – несмело запротестовала девушка, очень довольная и тем, что новый знакомый оказался таким решительным и благородным, и тем, что, и правда, страшновато было ехать одной по ночной дороге. Да и, откровенно говоря, очень не хотелось расставаться с интересным парнем.

Сашка был в ударе: много шутил, смеялся. Волосы Берёзки разлетались на ветру, лаская его лицо. Такого прекрасного чувства Сашка еще не испытывал никогда. От избытка этого самого чувства он начал громко читать стихи своего любимого поэта:

Но тут разошедшегося Сашку звонко и весело перебила девушка:

И теперь уже парень восхищённо внимал звонкому голосу Берёзки, звучавшему немного лукаво и кокетливо:

И уже вместе, восторженно:

– Браво! – в восторге воскликнул Сашка. – Ты просто чудо, Берёзка!

Девушка молча улыбалась, смотря вперёд, пребывая в каком-то ещё неизвестном ей до сих пор состоянии ощущения и ожидания чего-то чудесного. Сашка же разошёлся пуще прежнего. Он прочитал (вернее, прокричал) «Выткался на озере алый свет зари» и «Шаганэ, ты моя, Шаганэ». Больше ему в голову ничего не пришло: слишком уж был взволнован сегодняшним вечером, знакомством с этой прекрасной девушкой, её близостью. Тем более, что иногда случайно касался то грудью её плеча, то коленом её бедра. И так было хорошо, что он притих, молча крутя педали.

Притихла и Березка, наслаждаясь прекрасной дорогой, легким полетом своего «Боливара», волнующей близостью сильного парня и таким прекрасным романтическим вечером.

– Саш, а ты сам пишешь стихи? – внезапно спросила она.

– Не писал до сих пор, не было желания. Но сейчас, чувствую, что буду.

– И что я раньше к подруге не приехала? – вздохнула Березка. Показались первые дома поселка.

– Где ж эта улица, где этот дом? – весело спросил Сашка.

– Вот эта улица, вот этот дом, – в тон ему ответила Березка и указала на большой белый дом, заметно выделявшийся среди других.

– Однако! Богато, красиво, со вкусом.

Подогнал к калитке велосипед и, ловко соскочив на землю, остановил. Подав руку девушке, помог сойти. Не ведал, что делать (уходить не хотелось, а что сказать – не знал).

И вдруг весело-церемонно взял её руки в свои:

– Что ж, милая Березка, вы доставлены к родному очагу, а меня труба зовет в расположение. Не то сочтут дезертиром и несколько суток «губы» для перевоспитания мне обеспечено. Но всё-таки я хотел бы попросить вас о возможности ещё раз увидеть ваши изумительные глаза, услышать ваш чудный голос и покататься на вашем Боливаре.

– Не спеши, – тихо попросила девушка, – давай немного постоим.

И от смущения уткнулась головой ему в грудь.

Сашка замер, вдыхая изумительный аромат ее волос, кожи, крепко обнимая её, гладя худенькую, слегка вздрагивающую спину. И чувствовал такую нежность к этой милой девчонке, такое умиление и любовь, что ему подступил ком к горлу, и стало трудно дышать. Он нежно перебирал ее волосы губами, целовал в голову, добравшись до ушка, легонько куснул его. Она подняла голову, смотря на него счастливыми и мокрыми от слез глазами цвета лесных озёр. Сашка собирал эти слезы губами, целовал щеки, шею. Вдруг Березка подняла голову и своими губами нашла губы Александра. Долго они не могли оторваться друг от друга, не слыша и не видя ничего вокруг. Как вдруг послышался женский голос:

– Лиля! Лилечка! Ты где?

– Ой, мама! – отпрянула от Сашки Лиля.

– Мама, мама, я здесь, я сейчас иду! – откликнулась она.

– Ты с кем там? Где ты была так долго? Уже четвёртый час! Лилина мама явно направлялась к ним.

– Бери велосипед, после вернешь, и спрячься за дерево, – указала Берёзка на толстый дуб, росший рядом. И торопливо поцеловав Сашку, весело побежала к матери.

– Полчетвертого! – взглянув на часы, охнул Александр.

С трудом дождавшись, когда Берёзка с мамой повернут за угол дома, вскочил на велосипед и что есть силы закрутил педали. Он несся по ночной дороге (спасибо луне!) изо всех сил и в каком-то диком восторге сочинял, как ему казалось, стихи:

Тут Сашка все-таки наскочил на какую-то кочку, упал, с размаху перевернулся пару раз и, потирая ушибленное плечо, закончил с усмешкой:

Дальше он поехал более спокойно, но в таком же прекрасно-романтическом настроении.

Светившая во всю свою силу луна, яркие звёзды, лёгкий ход велосипеда по накатанной грунтовой дороге и воспоминания о только что пережитых прекрасных мгновениях вызывали какое-то особое состояние души. Сашка, уверенно командовавший пятью десятками, скажем прямо, непростых ребят, ощущал неизвестную ему до сих пор и непонятную пока для него робость перед этой девушкой. Какой-то необъяснимый восторг охватывал его при воспоминании о ней. О её хрупком и нежном, податливом теле, о её таких мягких и страстных губах, о сияющих лучистых глазах, о прекрасных вьющихся волосах цвета спелой ржи, о её каком-то особом, так его возбуждающем, аромате, в конце концов! Он готов был положить к её ногам весь мир, какими бы избитыми и банальными не казались эти слова! И вдруг в его душе, в какой-то глубине, сами собой начали рождаться слова: «Я становлюсь с тобой мальчишкой! Неловким, глупым, робким слишком».

К приезду в расположение части у него уже готово было стихотворение. А, может, это и не стихотворение? Сашка не знал. Просто он никогда ещё не писал ничего подобного. Ему казалось, что стихи пишут какие-то особенные люди. А это? Это просто состояние его души, его чувства!

…Берёзка в эту пору тоже была в подобном прекрасно-лирическом настроении. Ей не спалось. Да и как можно было уснуть в такую великолепную ночь, после таких мгновений?! Сашка казался ей тем самым принцем, которого ждут все девушки. Ну и что, что он в кирзовых сапогах и солдатской форме? Что вместо белого коня у него был велосипед, да и то её собственный. Зато какой он красивый и благородный! Какой весёлый и, главное, надёжный! Это она почувствовала сразу. И считала, что всем принцам, имеющим целые ворохи красивых одежд и конюшни, полные белых лошадей, до него ой, как далеко!

Сидя на подоконнике в лёгкой пижаме, она грезила о Саше. Сказочными казались деревья, кусты и цветы сада, залитые лунным светом. Звёзды в эту ночь были особенно яркими и крупными, даже какая-то птица в саду издавала особые звуки. И всё звонче и заливистей, чувствуя приближение утра.

Берёзка любовалась ночным небом, думая о парне. И таким прекрасным было это небо в своей необъятности! Такими волшебными были её мечты! Она любовалась Большой Медведицей, Млечным Путем и другими знакомыми ей созвездиями. Вон летит, мигая огнями, самолёт, а вон – еле видимая точка (может быть, спутник?) ползёт по небу.

Вдруг сорвалась с неба и упала, догорая в земной атмосфере, звезда. Девушка была довольна собой: она успела загадать желание. Но никому не скажет, что это желание о Саше. Пусть оно сбудется!

А вон какое-то, раньше не отмеченное ею, созвездие. И одна из звёзд его сияет так ярко! Как оно называется, это созвездие? Надо будет спросить у Саши: он должен знать. Он такой умный, взрослый.

И с этими мыслями девушка улеглась в постель.

Но спать не хотелось всё равно. Так было на душе хорошо, так пели в этот предрассветный час птицы, что Берёзка решила послушать ещё немного музыку. Включив свой любимый приёмничек, всегда настроенный на одну волну, она услышала очень знакомую мелодию. Хрипловатый, но очень приятный, мужской голос проникновенно пел: «Любовь нечаянно нагрянет».

Берёзка была поражена: как эта песня соответствовала её настроению! Она улеглась поудобнее, закрыла глаза и стала слушать песню. И вдруг увидела, как к ней на великолепном белом коне, весь в блистающих одеждах, скачет Саша, радостно улыбаясь своей неповторимой улыбкой. А она уже почему-то не в пижаме, а своём новом зелёном платье. Приблизившись, он подхватывает её на коня, усаживает впереди себя, и они скачут по широкой дороге среди золотистых ржаных полей с синими вкраплениями васильков – туда, где среди зеленеющих берёзовых рощ сверкает своими верхушками в лучах поднимающегося солнца прекрасный замок!