Читать книгу Ирисы Негева - Михаил Лидогостер - Страница 2

Полина поставила на середину стола вазу с нежными фиолетовыми цветами и сказала:

– Это ирисы Негева. Говорят, они помогают человеку услышать свой внутренний голос.

– Внутренний голос? – переспросил я. – Это что-то из области эзотерики.

Полина пожала плечами.

– И что? Есть вполне серьезные учёные, считающие, что эзотерика повлияла на становление психологии. Даже Юнг воспринимал эти вещи, как взаимосвязанные.

Я решил не спорить и посмотрел в окно. День выдался тихим и безветренным, но в воздухе чувствовалось приближение грозы. Откуда-то снизу доносился приглушенный звук радио. Если прислушаться, можно было разобрать сводку новостей.

Полина помешала кофе в турке и по кухне распространился приятный, горьковатый аромат.

– Тебе с молоком?

– Нет, черный.

Она разлила кофе по чашкам и села напротив.

– Что с настроением?

– Все нормально.

За крышами соседних домов виднелось море. Холодное весеннее солнце поблескивало в невысоких волнах. Белые паруса яхт, похожие на верхушки айсбергов, резко выделялись на фоне грузовых судов.

– Не люблю, когда ты такой. Здесь и не здесь одновременно.

Я перевел взгляд на Полину.

Благодаря загару ее смуглая от природы кожа казалась почти бронзовой. Теплую гамму дополнял нежный персиковый полувер с широким воротом.

Некоторое время мы молча пили кофе.

– Знаешь, сколько сортов дикорастущих ирисов существует? – спросила Полина, поправляя стебли в вазе.

– Сто?! – предположил я.

– Больше двухсот.

– Ого!

– Они живут на земле уже более четырех тысяч лет, – в ее глазах блеснули искорки, будто стая рыбок пронеслась в глубокой воде. – Есть мнение, что крестоносцы завезли их в Европу именно отсюда, с Ближнего Востока.

Цветы на столе источали легкий запах ванили.

Надо же, подумал я. Четыре тысячи лет! Выходит, люди любовались ими еще на заре цивилизации.

* * *

– Привет всем, кто подключился к нашей волне! День сегодня просто чудесный! Температура в центре страны плюс двадцать два. Тучи, наконец, разошлись, и по прогнозам синоптиков, дождей не будет вплоть до конца недели.

Жизнерадостный голос ведущего заполнил салон моей машины.

– Поздравляю всех, кто болел за «Маккаби» с победой их команды. Матч только что закончился, и должен сказать, мы давно не видели такой уверенной игры. Даже не знаю, в чем здесь секрет.

А вы как думаете?

Оставляйте ваши комментарии в телеграмм-канале. Самые интересные я зачитаю в эфире. Автор комментария, набравшего наибольшее количество лайков, получит специальный приз. Чтобы сохранить интригу, не буду говорить какой. Но, как вы, наверняка, догадались – он связан с футболом.

А пока – пишите или звоните и оставляйте заявки на ваши любимые песни. Впереди у нас целый час, который мы посвятим самой лучшей музыке. Веселой и грустной, танцевальной или медленной – неважно. Главное, чтобы она не оставляла вас равнодушными.

И вот наш первый звонок. Нам дозвонился Юваль из Бейт-Шемеша. Юваль служит в Пограничной полиции и сегодня ему присвоили офицерское звание. С чем мы его и поздравляем! Юваль, ты с нами?”

– Да-да, я здесь. Всем привет!

– Поздравляем тебя с присягой! Тебя и всех твоих сослуживцев!

– Спасибо!

– Волнующий день?

– Честно сказать, да. Есть немного.

– Ха-ха, понимаю. Хорошо, Юваль. Слышу по голосу, что настроение у тебя отличное.

– Так и есть.

– Прекрасно. Что будешь слушать? И кому хочешь передать привет?

– Я хочу передать привет моей сестре, Моран.

– Сестре?

– Да.

– Ну и дела. А как насчет девушки, Юваль?

– И ей, конечно. Но это я предпочитаю сделать лично.

– Что ж, как пожелаешь. Итак, расскажи нам немного о Моран. Чем она занимается?

– Она учится в «Школе кино и телевидения». Мечтает стать актрисой.

– Вау! Надо же. Пожелаем ей успеха!

– Да, она очень талантливая.

– Уверен, у нее все получится.

– Надеюсь.

– Что же ты хочешь ей сказать?

– Это касается ее бойфренда. Он, в общем, нормальный парень, но… На мой взгляд, они слишком разные. И поэтому часто ссорятся. По большому счету, это не мое дело, но Моран очень переживает, когда у них случается очередной разлад. И поэтому я решил поддержать ее.

– И позвонить нам?

– Да.

– Отличное решение!

– Спасибо… И… Я хочу сказать… Многие пары испытывают проблемы в общении.

– Это точно.

– Так вот, недавно мне попалось на глаза интервью одной известной актрисы. И я подумал, раз уж Моран мечтает стать актрисой, ей не помешало бы прислушаться…

– И что же это за актриса?

– Э-э-э… Пока не начал говорить, помнил.

– Ничего, это от волнения.

– Да, наверное. В общем, играет во многих фильмах. Извини, просто не ожидал, что дозвонюсь.

– Все нормально, продолжай.

– Угу, так вот. Эта актриса сказала примерно следующее: проблем в общении не бывает. А бывает общение не с теми.

– О! Это в яблочко.

– И среды проблемной тоже не бывает. А бывает только не твоя.

– Хм…Что ж, Юваль, это, пожалуй, самые неожиданные слова в нашем эфире за последнее время. И какую же песню ты хочешь поставить для Моран?

– Эмиль Бергман. «Old town rain».

– У-у-у. Старая песня.

– Да. Сестре очень нравится эта мелодия.

– Хорошо, Юваль. «Old town rain» в поддержку начинающей актрисы Моран.

– Все верно.

– Что ж, еще раз – с присягой!

– Спасибо.

– Слушаем. Отличная вещь – Эмиль Бергман «Old town rain».

* * *

Я остановил машину возле площади.

Под вечер, благодаря многочисленным кафе и барам, это место становилось чем-то вроде центра отдыха для горожан. Да и днём на площади людно: в отделениях нескольких банков, парикмахерских, салонах красоты – всегда есть посетители.

Площадь пульсирует жизнью. В ее воздухе смешаны запахи бензина, уличной еды, слишком навязчивого парфюма. А когда направление ветра меняется, то даже здесь, вдали от побережья, отчетливо слышится запах моря.

Посреди площади недавно установили фонтан. В разгар летней жары вода в нем радует глаз и создает иллюзию прохлады.

Вокруг фонтана, в тени эвкалиптов мэрия установила бетонные шахматные столики. Старики просиживают тут часами. По утрам я им даже завидую – все спешат на работу, а они, деловито разливают по рюмочкам арак, вспоминают прошлое, и неспешно передвигают фигуры.

Заглушив двигатель, я вышел из машины. Возле припаркованных у обочины такси стояли водители – поджидали клиентов и громко о чем-то разговаривали. Один кивнул мне. Остальные лишь мельком взглянули в мою сторону. По обрывкам их разговора я понял, что речь, конечно, о футболе. Похоже, матч, о котором говорили по радио, действительно был захватывающим.

Лавируя между прохожими, я подошел к кафе со средиземноморской кухней. Здесь варили неплохой кофе и готовили вкусную рыбу на углях. В поэтическом названии «Санабрия», вероятно, присутствовала какая-то отсылка к Испании, но я никак не находил время проверить это.

Как я и предполагал, все столики оказались заняты. Только на веранде еще оставалась пара мест.

Что ж, так даже лучше, подумал я, и устроился у самого входа. Отсюда хорошо видна площадь. К тому же, тут можно курить.

Через несколько минут ко мне подошел официант, молодой парень с татуировкой на шее.

Я заказал кофе, бейгл с лососем и греческий салат. Официант не стал ничего записывать. Видимо, запомнил и так.

– Пять минут и будет готово, – уверено пообещал он.

– Отлично. Только кофе, пожалуйста, принеси первым.

– Конечно. Само собой.

Он ушел, а я достал сигареты и уже потянулся за зажигалкой, но в последнюю секунду передумал – услышал рядом детский голос. Обернулся – за соседним столиком сидит молодая женщина с девочкой лет пяти. Малышка ест мороженное и что-то увлечённо рассказывает маме.

Я повертел сигарету в руках, затем сунул обратно в пачку. Что ж, потерплю. Сберегу несколько минут жизни.

Оглядываюсь. От нечего делать рассматриваю посетителей. Среди них совершенно разные люди: молодые, взрослые, пожилые. Израильтяне, иностранцы.

Все о чем-разговаривают, едят. В людском многоголосье слышится как минимум четыре наречия. Может, поэтому мне нравится находиться здесь – на этом перекрестке культур. Наблюдать за их вавилонским смешением. Вдыхать аромат пряностей, свежей выпечки и молотого кофе.

Сквозь множество звуков пробивается мелодия гитары. Почему-то она сразу захватывает меня. На первый взгляд, ничего выдающегося. Мотив незамысловатый. Можно даже сказать, банальный. И все же, что-то в нем есть.

Где-то со второй минуты, до меня доходит, что это та же самая «Old town rain», которую я слышал по радио, только в аранжировке.

Надо же, второй раз за день. Похоже, в теории вероятности обнаружен серьезный баг. И к кому в таких случаях обращаться за техподдержкой?

Мелодия пробирается мне под кожу. Кто-то играет вживую. И совсем неподалеку.

Откуда-то приходит осознание, что это исполнение мне знакомо. Только слышал я его не по радио. Где-то еще.

Я повертел головой. В нескольких метрах от веранды, прямо на газоне сидит уличный музыкант.

Выглядит он, мягко сказать, странно. Потертая замшевая куртка родом из семидесятых. Заплетенные в дреды волосы. И надпись «antisocial» на растянутой футболке с v-образным вырезом. На обветренном лице – какое-то отсутствующее выражение. Посмотришь, и сразу ясно – кроме музыки для этого парня ничего вокруг не существует.

Тонкие черты лица можно назвать аристократическими, если бы ни какая-то болезненная заостренность.

Руки в плетеных браслетах легко порхают над гитарой. Мелодия постоянно меняется: то усиливается, то затихает. Полное ощущение, будто парень играет не один, а с аккомпаниатором. Только невидимым.

На мгновенье наши взгляды пересеклись. Сначала я подумал, что ошибся, но потом понял – нет, так и есть – глаза у него разного цвета! Правый будто впитал в себя все оттенки синего, а в левом – теплый терракотовый смешался с зеленым.

Может это какие-то линзы? Да вроде нет, не похоже.

Необычное ощущение. Будто на тебя одновременно смотрят два разных человека.

Заметив мое замешательство, музыкант чуть заметно улыбнулся – одними уголками губ, но через секунду снова погрузился в музыку.

Мелодия сменила тональность. Стала более эмоциональной и лирической.

Где же я ее слышал?

Время замедлилось. Будто прошло полчаса. На самом деле – чуть больше минуты.

Я попытался сбросить с себя это внезапное онемение. Встряхнул головой. Выпил воды.

Посетители все так же жевали и звенели столовыми приборами. В сторону музыканта никто не смотрел. Только маленькая девочка, которая сидела по соседству со мной, указала на него ложкой от мороженого и спросила маму:

– А сложно так научиться?

Женщина обернулась, через плечо посмотрела на музыканта и сказала:

– Нужно подолгу заниматься каждый день.

– А может, это просто суперспособность?

– Суперспособность?

– Ну да, как у Леди Баг.

– Хм. Не думаю.

– А давай спросим его?

– Ладно… Только сначала доедим мороженное.

– А с ним поделиться можно?

– Нет.

– Почему?

– Ну, во-первых, потому что он уже взрослый. Захочет – купит себе сам.

– А во-вторых?

– А во-вторых… – женщина постучала пальцами по столу, – Вдруг он вообще не любит мороженое?

– Как это «не любит»?

– Ну, вот так. Не любит и все. Или у него, скажем, аллергия. Как у твоего брата. И ему вообще ничего молочного нельзя. Ни мороженого, ни пиццу.

– Ни даже йогурт?

– Ни даже йогурт.

Девочка замолчала. На ее сосредоточенном лице проступило недовольство.

– И зачем только Бог придумал аллергию?

– Не начинай. У меня голова кругом от этих твоих «зачем».

Подошел официант.

– Кофе готов, – он поставил передо мной чашку. – Остальное – через минуту.

– Спасибо. Можно сразу чек?

– Хорошо.

Он хотел было уйти, но я спросил:

– Послушай, а этот парень часто здесь играет?

– Не знаю. Я новенький.

– А мелодию эту не слышал раньше?

Парень задумался и почесал подбородок.

– Да вроде бы нет. Не слышал.

– Ладно. Спасибо.

Официант кивнул и отошел к соседнему столику.

Я подул на кофе. Сделал осторожный глоток.

И тут раздался чей-то крик.

* * *

Беспечную атмосферу площади накрыло волной страха.

Кто-то вскочил на ноги, кто-то, наоборот, вжался в кресло, закрыв голову руками.

– Нож! У него нож! – кричит пронзительный женский голос.

– Врача, врача!

– Кто-нибудь, вызовите полицию!

Девочка рядом со мной, роняет ложку от мороженого на пол. И до меня, наконец, доходит, что я больше не слышу музыканта. Я вообще ничего не слышу. Будто кто-то на мгновенье отключил звук, а потом снова включил. Потом (черт знает, сколько времени это занимает) оцепенение спадает.

Не знаю зачем, я выхожу с веранды и пробираюсь через толпу. Расталкиваю людей. Делаю вид, что не замечаю их неодобрительных взглядов. Протискиваюсь вперед.

На брусчатке сидит молодая женщина. Ее плечи вздрагивают от беззвучных рыданий. Она прижимает к груди перемотанную тряпкой руку. Сквозь ткань проступают бордовые пятна.

Парень, лет шестнадцати, объясняется со стоящим рядом мужчиной. Тот не в форме, но очевидно на службе. Голос у паренька дрожит, он обводит толпу взглядом, словно ищет одобрения.

– …появился из ниоткуда. Я даже не понял, что это нож, пока он не кинулся на женщину. Музыкант вступился, и…

Внутри меня образуется ледяной ком. Чем его растопить? Просто надеюсь, что это ощущение скоро пройдет.

– Как выглядел нападавший?

– Да я разглядеть его толком не успел, – парень нахмурил лоб. – Все так быстро… Белая майка, синие джинсы. Волосы такие, – он раздвинул указательный и большой пальцы, – средней длины.

– Куда он побежал?

– За магазин, – подросток указал в конец улицы.

– Ясно, – мужчина достал из-за пояса пистолет. Ничего здесь не трогайте. Полиция уже в дороге.

* * *

Музыкант лежит на газоне, в нескольких метрах от веранды. Его лицо напоминает театральную маску. Словно вся жизненная сила ушла и остался только маленький, едва трепещущий огонек. Невозможно поверить, что за каких-то пятнадцать минут человек может так измениться.

Глаза полуприкрыты. По блуждающему взгляду ясно, что парень уже плохо понимает, где находится. Дыхание прерывистое, неровное, с нехорошим булькающим звуком. Руки слегка подрагивают:

левая вытянута вдоль тела, правая – на животе. Майка в крови. И трава вокруг тоже густо запачкана кровью.

Рядом несколько человек. Средних лет женщина (судя по отсутствию паники – медсестра или что-то в этом духе) и коренастый мужчина в черной кипе. Вокруг кольцо зевак.

У мужчины в руках телефон, по которому он выкрикивает короткие, рубленые фразы:

– … несколько ножевых, да… Тяжелое…. Срочное переливание.

– Через сколько будут? – не отрывая взгляда от музыканта, спрашивает женщина.

– Минут через пять-семь.

С веранды принесли плед, из тех, что вечером или в холодное время года предлагают посетителям.

Женщина сворачивает плед валиком и кладет музыканту под голову. Находятся и бинты. Видимо, кто-то успел сбегать в аптеку. Она прикладывает их к ранам. Пытается остановить кровь.

У меня слегка кружится голова. Со мной всегда так. Порезанный палец еще ничего, но если рана глубокая, то к горлу сразу подкатывает тошнота. Я надеялся, что с возрастом это пройдет.

Не прошло.

Заметив меня, музыкант приподнимает руку и указывает куда-то в сторону.

– Что? – не понял я.

– …гитара, – с трудом разлепив губы, произносит он.

Осматриваюсь вокруг. Людей все больше, а инструмента не видно. Наверняка, гитара где-то рядом, но в этой суматохе никому до нее нет дела.

Через пару минут поисков обнаруживаю гитару. Она лежит неподалёку от веранды. Поднимаю ее с земли и возвращаюсь к музыканту.

Парень застыл в той же позе. Взгляд устремлен в небо. На лице никакой боли и страха. Только отрешенность и спокойствие. Словно ни толпа, ни кровь на траве не имеют к нему отношения.

– Вот, – я приподнял инструмент и положил рядом с ним.

Музыкант улыбнулся.

– Спасибо.

Женщина, перевязывая раненого, кинула на меня быстрый взгляд.

– Что это?

– Его гитара. Что же еще?

– Ясно, – она обернулась к мужчине в кипе, – Долго там еще?

Тот пожал плечами.

– Едут.

Не успела она закончить фразу, как где-то неподалеку прогремели выстрелы: бах-бах-бах!

Толпа стихла.

С соседней крыши сорвалась стая испуганных птиц.

Люди у веранды повернули головы в сторону, откуда исходил звук. Затишье длилось секунд пять, а затем вновь: бах-бах-бах!

По толпе прокатился шепоток.

Зазвучало множество голосов, и площадь потонула в их гуле.

Прошло около минуты, прежде чем вдалеке послышался вой сирен. С каждым мгновением он становился все ближе.

Никогда в жизни я так не радовался этому звуку.

* * *

Скорая и полиция приехали почти одновременно. Медики (двое мужчин с бесстрастными лицам) действовали слаженно. Словно механики на «Формуле-1», которые за несколько секунд меняют резину участнику гонки. Перебрасываясь короткими фразами, они осмотрели музыканта. Задали несколько вопросов женщине, которая останавливала кровь. Затем, как по команде, подняли раненого на носилки и понесли в фургон.

Я хотел передать им гитару, но девушка в полицейской форме остановила меня:

– Пожалуйста, ничего здесь не трогайте.

На вид ей было не больше тридцати, может, даже меньше. Рост, чуть выше среднего. Вьющиеся волосы собраны в пучок. Форма сидит как влитая. В миндалевидных глазах – уверенность человека, который не раз сталкивался со смертью.

И как вместо бьюти-блогеров такие девчонки становятся полицейскими?

– Здесь место преступления. Нельзя ничего выносить.

– Это гитара того парня.

– И?

– Он просто хочет взять ее с собой.

– Куда? В больницу?

Хотелось возразить, но она была права. Глупо, конечно.

Подошел еще один полицейский. Невысокого роста мужчина под сорок. Полосок на погонах у него было заметно больше. Телосложение крепкое, никакого пивного живота. Видно, что регулярно занимается спортом. Глубоко посаженные глаза смотрят по-бульдожьи: пристально и изучающе. На загрубелом лице многочисленные следы от угрей. Похоже, юность была – не позавидуешь. Сложно, наверное, пригласить девушку на свидание, когда у тебя не кожа, а лунная поверхность.

– Сержант Шираби, – представился он.

Голос у него был под стать внешности. Глуховатый и надтреснутый. Будто шел со дна глубокого колодца.

– Твой инструмент?

– Нет, того парня, – я кивнул в сторону скорой.

Полицейский проследил за моим взглядом.

– Ничего. Мы ему вернем. Ты видел, как это случилось?

– Нет. Я был на веранде. Вышел, когда все уже произошло.

– Ладно. Мы запишем твои данные, – он протянул мне визитку. – Если вспомнишь что-то важное, звони.

Я автоматически сунул визитку в карман.

– А что с нападавшим?

Сержант снова посмотрел мне в глаза. Что-то для себя уяснил, и, пожевав губами, произнес:

– Ликвидирован.

Этот короткий ответ подвел черту под сегодняшним вечером.

Подъехали криминалисты, и место преступления оградили лентой.