Читать книгу Клиника «Возрождение» - Михаил Лукашов - Страница 2

– Мистер Хатчер. Начну с того, что мы рады видеть вас в этих стенах и благодарим за выбор нашего учреждения. Вы знаете, опыт и методики специалистов клиники уникальны, и мы сделаем все от нас зависящее, чтобы помочь вам в вашей проблеме.

– Ближе к делу, мистер Гаст.

– Что ж… Прежде чем я отправлю эти документы в клинику, – он многозначительно кивнул на желтую тетрадь с какими-то пометками в столбик. – Необходимо уточнить некоторые детали.

– Мистер Хэнстром заверил меня, что его поручительства будет достаточно. Разве нет?

– Безусловно. Но вопросы безопасности, сами понимаете, у нас в максимальном приоритете. Я бы не отнимал ваше время, если бы речь шла о стандартном пациенте. Однако ваша супруга… то, что она делала… вынуждает нас просить дополнительные гарантии.

– Что вам нужно, мистер Гаст?

Худой господин оторвал глаза от стола и внимательно посмотрел на Эда сквозь очки. На Малил он не обращал внимания.

– Ваше слово, мистер Хатчер. Что прошлое миссис Хатчер никак не отразится на ее пребывании в нашем учреждении, и вы лично за этим проследите.

– Хорошо, оно у вас есть.

Лицо господина Гаста смягчилось, насколько это было возможно, и на нем появилось что-то вроде улыбки.

– В таком случае рад официально приветствовать вас в нашей…

– Мистер Гаст, – перебил Эд. – Взамен я требую гарантий, что вы сделаете все возможное. В противном случае мне придется урезать мое спонсорство. И поверьте, вы лишитесь не только моих денег.

– Уважаемый мистер Хатчер, позвольте вас заверить, что такие пациенты, как ваша супруга – это наш профиль. Не буду рассказывать скольким людям мы помогли избавиться от гнетущих их состояний и вновь почувствовать радость жизни. Увидеть красоту этого мира…

– Этот мир умирает! – не сдержалась и выпалила Малил.

Гаст замолчал и резко помрачнел. Выдержав недолгую паузу, он заговорил снова, чеканя каждое слово.

– Умирает ваш мозг, миссис Хатчер. Ваш разум, если точнее. Но мы вас вылечим, в этом нет никаких сомнений.

* * *

– О каком моем прошлом он говорил, Эд? Что я сделала? Что-то плохое?

– Ты… убивала себя. Много раз. Я думал ты помнишь. Наверное, и к лучшему, что нет. Но я не позволю им обращаться с тобой как с преступницей. Ты очень больна, Малил. Но мы со всем справимся, вместе. Сейчас мне нужно уехать, на неделю. Потом я обязательно приеду, и мы поговорим. Не бойся, все будет хорошо. Я тебе обещаю.

* * *

Малил вздрогнула и открыла глаза. Поначалу было темно, но затем как песок сквозь решето на нее начала сыпаться окружающая реальность. Она лежала в комнате с открытым окном. Белая занавеска трепетала под порывами холодного ветра. Ее забил озноб, руки и ноги задрожали, и она их почувствовала. Тело было тяжелым и чужим. А затем пришла боль, от которой у Малил потемнело в глазах.

Мыслей в голове не было, ни одной. Но ее глаза видели, а тело постепенно вспоминало себя. С трудом шевеля шеей она обвела комнату взглядом. Она была почти пустой. Коричневые с желтым отливом стены, мерзко блестящие в свете, лившемся из окна. Малил вперила взгляд в то, что было за ним. Ее тело пронзил спазм, оно забилось в конвульсиях, но она не отвела взгляда.

Небо было затянуто тяжелыми тучами, сквозь которые едва проникали лиловые лучи. Они тянулись к земле и словно связывали ее тонкими извивающимися нитями. Торчали редкие деревья, но в остальном это была пустыня. Каменистая и покрытая тяжелым слоем этого лилового света.

Но не это напугало Малил. Из окна на нее надвигалась враждебная сила, придавливающая ее сознание и сковывающая мысли и волю. Она знала, что источником ее является это темно-лиловое небо. Ее нутро с каждой секундой наливалось тяжестью, словно пустая склянка, опущенная в воду. Это небо заполняло ее. Придавливало своим весом первые появляющиеся в голове мысли и чувства. До тех пор, пока внутри у Малил не осталось ничего, кроме пустоты. Лишь тогда приступ отчаянья прекратился, и она потеряла сознание.

* * *

Малил открыла дверь и увидела что-то вроде большого санузла, залитого ярко желтым светом. Комнату заполняли тела, исключительно женские. Все они были обнажены, так же, как и она, и усеяны багровыми рубцами и гематомами. Боясь поскользнуться на кафельном полу, она прошла в середину помещения. Все раковины были заняты – женщины омывали раны. У некоторых они еще сочились кровью. Кого-то рвало в углу. Кто-то лежал, прижавшись спиной к стене и издавал монотонный тоскливый гул. Кто-то разговаривал и смеялся, будто не замечая того, что происходило вокруг.

Малил встала в очередь к раковине. Прямо за девушкой со спутанными русыми волосами. И, когда та подняла от раковины голову, Малил ее узнала. «Кэти». Помнила она только имя. Ни характера, ни того, как они познакомились. Ни того, какие отношения их связывали. Ничего. Но на душе у Малил почему-то потеплело. Кэти, увидев ее, улыбнулась. Видимо, она ее помнила. Они обнялись. Малил хотелось сказать ей что-то приятное, но на ум ничего не приходило. Девушка тоже молчала, бросая на Малил нерешительные и как будто виноватые взгляды.

«Мы для них просто куски мяса, – с улыбкой прошептала Кэти, и ее глаза заблестели. – Они думают, если приставить один кусок к другому, а потом еще к одному, то получится человек». Шепот Кэти прервала мелкая, быстро пробежавшая по телу, дрожь. «Сколько от нас осталось, Мэл? Я не понимаю. Я не чувствую себя. Совсем. Кто мы такие? Зачем они нас держат?» – Кэт затрясло еще сильнее, и она уже смотрела не на Малил, а как будто вглубь себя. Впрочем, Малил знала, что девушка разговаривала вовсе не с ней. И ответить ей все равно было нечего. Она лишь взяла ее за руку, крепко сжала ладонь, и они улыбнулись друг другу сквозь слезы.

Холодная вода обжигала кожу, но это было приятно. Такие простые чувства ненадолго возвращали желание жить. Она подняла от раковины голову и увидела в зеркале бледное лицо с большими голубыми глазами. Короткие соломенные волосы беспорядочно торчали в разные стороны. Скользнув взглядом ниже, она увидела багровые, в несколько сантиметров толщиной рубцы на руках и вздрогнула.

***

– Состояние? – доктор внимательно листал карту пациента.

– Остаются небольшие внутренние гематомы, но в целом процесс стабильный. Встала сразу, кровотечений нет…

– Психика?

Санитар с подозрением посмотрел на Малил.

– Реакция слабая. Ходит как сомнамбула по палате, не отвечает на простые вопросы, взгляд фокусируется случайным образом.

– Повреждений мозга нет? Проверяли? Все-таки раны были на редкость обширные…

– МРТ ничего не показало, тесты прошла нормально.

Врач захлопнул карту и изучающе посмотрел на Малил.

– Миссис Хатчер, добрый день. Меня зовут доктор Фэнс, я ваш лечащий врач. Как вы себя чувствуете? Вы понимаете, где вы? Слышите, что я говорю?

«Только что говорил обо мне, как будто меня здесь нет, а теперь задает глупые вопросы. Да, Кэти права. Но в одном я с ним согласна – я и правда не помню, что это за место», – подумала Малил, блуждая взглядом где-то вокруг головы доктора Фэнса. Она вдруг осознала, что не знает ничего ни о себе, ни о том, где находится. Любая попытка вспомнить натыкалась на стену отупления. Мозг не слушался, словно не желая отходить ото сна.

Фэнс вздохнул.

– Видимо, все же нарушение когнитивных функций. Я ее не помню, она давно у нас? Привозили ее раньше? Странно, в карте ничего про это нет. Как работать без анамнеза…

– Вы забыли чья она жена? – усмехнулся санитар.

– Да, понятно. Миссис Хатчер? Вас ждет на прием наш главный врач. Мы отведем вас. Вы сможете идти?

* * *

По обеим сторонам от нее медленно плыли лиловые полоски стен. Свет из окон едва освещал темный коридор, по которому ее вели.

– Черт, надо было взять каталку, – выругался санитар, рывком поднимая ее на ноги. Первые несколько раз он делал это плавно, изображая положенную ему по должности заботу. Но теперь перестал и обращался с ней подобающе ее состоянию – как с куском мяса. Ноги то и дело подкашивались, ее тошнило, свинцовую голову клонило к земле. Тугая боль наполняла каждый мускул.

– Открой дверь, я ее подержу, – скомандовал второй санитар. Ее перетащили через порог и усадили в кресло. Ей немного полегчало и в голове прояснилось. Напротив что-то зашуршало. Она вяло подняла голову и увидела большого квадратноголового мужчину, который, сидя за массивным столом, изучал какие-то бумаги. Его глаза скрывали окуляры с толстыми линзами. Мужчина отложил документы, снял очки, размял лицо рукой, одел их обратно и с улыбкой посмотрел на собеседницу.

– Ну как вы, миссис Хатчер? Доктор Фэнс утверждает, что нормально. Но, признаться, после того, что вы с собой сделали, я… опасался, что мы не сможем вас вернуть. Однако медицина творит чудеса. В нашей клинике в частности, – он замолчал и безэмоционально смотрел прямо на нее, ожидая ответа. Малил поняла, что от нее что-то хотят, встряхнула затекшие в голове мысли и промямлила.

– Что… я с собой сделала?

Доктор шумно вздохнул.

– Я не уверен, что в вашем состоянии стоит бередить раны. Вы от них еще не оправились. Давайте лучше постараемся что-то сделать с вашей памятью. Нельзя ведь жить без памяти, правда?

Зависло молчание. Она поняла, что это был вопрос.

– Смотря, о чем эта память.

Мужчина еле заметно улыбнулся. Или усмехнулся.

– Поверьте, я даже не планирую пытаться понять, через что вам пришлось пройти. Через что ВЫ САМИ себя провели. Однако наши психиатры, да и я лично, уверены, что без полного осознания драмы, которая случилась с человеком, преодолеть кризис, а, следовательно, и излечиться – невозможно. Только осознав на глубоком психологическом уровне весь трагизм этой мании, можно понять ее ошибочность. И встать на путь исцеления.

Она молчала и продолжала тупо смотреть на изучающее ее лицо.

– Поймите, миссис Хатчер. Излечение не будет одномоментным. Это долгий путь. И тяжелый. Может быть, в вашем случае – особенно. Да-да, не удивляйтесь, я прекрасно знаю всю вашу историю – наверное, даже лучше, чем вы сами на данном этапе. И все же я уверен, что и для вас есть дорога назад.

Она и не думала удивляться. Внутри у нее было пусто. Она лишь впитывала каждое его слово, будто губка под струей воды.

– Вы говорите, что я больна. Чем? Что это за больница?

Мужчина напротив долго не отвечал, видимо, обдумывая, что сказать дальше.

– Вы находитесь в клинике «Возрождение», миссис Хатчер. Уже полгода. И за этот недолгий срок вы успели от нас убежать и совершить такое изощренное насилие над собой, какого я, признаюсь, не видел. А я, поверьте, навидался всякого. Что же до вашего недуга, то не буду глубоко ударяться в теорию, мы здесь стараемся быть практиками. Если в общих чертах, то эту болезнь называют орбдисторцией, если еще научнее – detorquentur mindi. «Искажение образа мира» в переводе.

Она знала перевод. Хотя и не помнила откуда.

– Недуг этот довольно новый. Как медицинский факт его проявления были зафиксированы лишь десять лет назад. Долгое время лечить его никак не удавалось. Но четыре года назад нам удалось совершить большой прорыв. А именно – мне и некоторым моим коллегам, которые сегодня тоже работают в клинике…

– Что со мной произошло? – прохрипела Малил. Доктор явно расстроился от того, что его прервали, но продолжил.

– Клинические проявления орбдисторции – подавленное психическое состояние. Глобальное нежелание жить. В этом смысле ничего нового для медицины нет. Проблема в том, что болезнь не связана ни с какими факторами реального бытия и всегда сопровождается мощными галлюцинациями. Конечно же, подобные тяжелые психические расстройства встречались на протяжении всей истории человечества, и отличие орбдисторции заключается в том, что все больные видят одну и ту же галлюцинацию. Им кажется, что мир умер. Галлюцинация имеет фиолетовую цветовую гамму, что, как было выяснено в процессе тестов, не связано с нарушениями в сетчатке глаза или зрительных областях мозга. Апокалиптические картины, которые видят орбдисторты, возникают исключительно в их сознании. Это сопровождается тяжелейшим психосоматическим расстройством. Пациенты чувствуют крайнюю степень безысходности и внутреннего опустошения… Малил, вы меня слушаете? Симптомы, которые я перечислил – вы их сейчас ощущаете?

Она поймала себя на том, что смотрит в одну точку на стене. Дохнуло холодом. Очнувшись от оцепенения, Малил осмотрела комнату и поняла, что она больше похожа на обмотанную скотчем коробку или закрытый чемодан – окон тут не было. Дохнуть ниоткуда не могло.

– Да. Я слушаю.

– Что ж, не буду вас торопить. Уверен, вы постепенно придете в себя, и мы сможем продолжить терапию. Да, и прошу меня извинить, совсем заработался. Меня зовут доктор Джангер. Кайл Джангер. Я главный врач и основатель клиники «Возрождение». Рад, что вы стали нашей пациенткой. Мы вернемся к этому разговору позже.

* * *

Впереди колыхалась стена из цветов. Такая высокая, что за ней не было видно неба. И вообще ничего вокруг. Цветы словно росли друг из друга, отвесно поднимаясь ввысь. Как будто один стебель порождал другой. Все они мерно колыхались на ветру. Их хотелось коснуться, протянуть руку и исчезнуть.

Затем ее подняло и начало куда-то уносить. Полосы света струились в глазах, хотя при этом она видела, что находится в комнате и совершенна неподвижна. Сквозь полураскрытые веки просачивалась реальность. Врач это заметил.

– Миссис Хатчер, закройте глаза, пожалуйста. Так нужно.

Она сделала вид, что закрыла, но через оставшуюся узкую полосу до нее доносились размытые очертания белой комнаты.

Стремительный полет прекратился. Ее выбросило в какую-то голубую невесомость. Это парение наполнило ее грудь радостью. Все тревоги и тяготы резко куда-то пропали. Она помнила эти чувства. И знала, что они скоротечны, как горение спички на ветру. Она помнила. Откуда?

Комната налилась золотым свечением. Оно проникало внутрь Малил и будило ее эндорфины. Свет проникал в мозг и обволакивал спокойствием. Из него одно за одним появлялись лица. Она не помнила никого из этих людей. Какой-то брюнет с большими усами и одухотворенным лицом. Лысый старик, в котором не было ничего одухотворенного.

Изредка доносилось механическое щелканье. Машина подбирала нужные свет, звук и образы.

Это были даже не ее видения. Или ее? Как далеко они смогли зайти с тех пор как… С тех пор как ЧТО?

* * *

Малил казалось, что она летит по коридору. Чувство блаженства не перебивали даже руки санитаров, стиснувшие ее предплечья, чтобы она не упала. Между ней и серыми стенами в воздухе плавали яркие пурпурные и золотистые пятна. Она знала это состояние слишком хорошо. Слишком хорошо понимала его скоротечность и предвидела, что будет после. Черная яма, из которой уже не будет выхода. Отчаяние еще более голодное, которое обглодает то немногое, что от нее останется к утру. А пока…

Мимо проплыло знакомое лицо. Другой пациент. Откуда она его помнит? И еще один. Давящие грязные стены вдруг показались чудовищно знакомыми. Так она и правда это с собой делала? Много раз?

Возле умывальников бегали санитары. Пациентов загоняли в палаты. Краем зрения Малил увидела возле раковин красное пятно. Глаза не хотели останавливаться на одной точке, но ей удалось сконцентрироваться. Это была голова Кэти. Она вдруг четко, как под микроскопом, увидела рану возле уха, из которой на кафель сочилась кровь. Рядом лежали осколки плитки, об которую Кэти себя убила.