Читать книгу Адмирал галактической империи - Михаил Михеев - Страница 3

Совещание прошло без сучка без задоринки. В принципе идея дальнего поиска витала в воздухе, и о необходимости найти уцелевшие имперские базы задумывались все его участники, поэтому решение было принято почти сразу. Единственная заминка была связана с кандидатурой Синицына, точнее, претензии были только к его лихачеству и вольной трактовке понятия дисциплины, что, впрочем, для разведчика не всегда является отрицательной чертой, да и на совещание Синицын явился в огромных тёмных очках, которые скрывали великолепный фингал, что вызвало смешки, так как все догадывались о причине появления на лице офицера столь сомнительного украшения. Ну что же, это было ещё одним подтверждением старой истины, что ни молодость, ни подготовка, ни отличная реакция не спасут от разгневанного отца.

Впрочем, смешки смешками, а дело с мёртвой точки сдвинулось. Синицына утвердили (не хотелось Ковалёву назначать его единолично, и были на то свои причины), и тот, радостный, лихо промаршировал к дверям. Все посмотрели ему вслед, выпучив глаза, – такой формы строевого шага ещё никто из собравшихся не видел, однако, не сговариваясь, махнули рукой – в конце концов, никто ведь не заставлял Синицына этот самый строевой шаг изображать, атмосфера здесь была самая что ни на есть непростительно демократичная. Демократия – это, конечно, для армии понятие относительного качества, но и по уставу постоянно жить – загнуться можно. К тому же – все свои, можно сказать, узкий круг – сам Ковалёв, Шерр, Дайяна, Шурманов… Кого, спрашивается, стесняться? Все одно дело делают.

Закончив с назначением и кое-какой текучкой и ещё раз добродушно посмеявшись над Синициным, которого для солидности произвели в капитаны третьего ранга, приступили к делу не менее важному, хоть и не такому заметному, как бряцанье оружием, – обсуждению экономической структуры возрождаемой империи. Пожалуй, это дело было даже более важным, ибо войны рано или поздно заканчиваются, а экономика нужна всегда.

Всё дело было в том, что производственные структуры Второй империи были созданы не только и не столько с целью обеспечения максимальной эффективности, сколько для предотвращения возможного развала государства. Система, использовавшаяся в них, эффективно работала и предотвращала сепаратизм, пока империя имела полноценную государственную власть, но она же отбросила людей на столетия назад, лишь только центральная власть исчезла. И была эта система основана, как это ни парадоксально, на разделении труда.

Всё было просто, как молоток, и столь же надёжно. Ни одна планета, ни одна звёздная система не имела полного комплекта технологий, обеспечивающих возможность строительства межзвёздных кораблей. Больше того, этот самый комплект был разбит на очень-очень маленькие части, и в результате одна планета производила реакторы, вторая – топливо для них, третья – системы управления, на орбите четвёртой висели доки для сборки корпусов, но материалы опять же производились в другом месте и так далее. С одной стороны, такая система приводила к неоправданным затратам на логистику, но с другой – как только какая-нибудь звёздная система пыталась отделиться, империя просто уводила из неё имеющиеся там корабли, а потом с улыбкой наблюдала, как эта самая система скатывается в экономический и социальный коллапс, не имея возможности организовать торговлю с другими мирами. При этом не было тех проблем, которые наблюдались на Земле, когда сепаратисты в таких случаях расползались по другим регионам, – бескрайние космические просторы, невероятные пространства пустоты удерживали жителей таких планет-изгоев лучше всякой тюрьмы. Конечно, оставались ещё пираты и контрабандисты, готовые за соответствующую плату на что угодно, однако имперские патрули тоже не сидели сложа руки, а сотрудничество с сепаратистами каралось в империи всегда одинаково и без проволочек – смертная казнь через расстрел из корабельных орудий. Вместе с кораблём, на котором летишь, естественно.

Собственно, экономика империи оттого, что кто-то выпал из производственной структуры, не слишком страдала. Планет было много, каждый этап производственного цикла дублировался по нескольку раз, а с учётом того, что производственные мощности на случай большой войны всегда строились с запасом и в мирное время особой загруженностью не страдали, то проблема с вынужденным переносом заказов решалась практически мгновенно и безболезненно. После того как был внедрён принцип такого разделения труда, всевозможные проявления сепаратизма очень быстро сошли на нет – люди поняли, что в одиночку не выжить, а помогать им, когда они начнут вымирать, никто не будет. Система действовала, но ровно до тех пор, пока крепка была центральная власть. Когда же разрушился центр, началось такое…

Теоретически ничего вроде бы и не изменилось, но на практике всё звучало теперь совсем иначе. Попробуйте произвести, скажем, двигатель для звездолёта, если только для корпусов требуются три разных типа сплавов, которые на планете не производятся. Более того, нет ни одной планеты, на которой производятся все три. И более того, до ближайших планет, где производится хоть один из этих сплавов, десятки светолет. В общем, как только рухнули налаженные связи между предприятиями, рухнуло и всё производство, весь цикл, и производить новые корабли стало просто невозможно[6]. Добавьте к этому попытки увеличить своё влияние силовым путём, предпринимаемые почти всеми, и неизбежные из-за этого войны, в пламени которых сгорели почти все оставшиеся со времён империи корабли, – и получим то, что заслужили.

Конечно, люди – существа умные. Со временем более-менее развитые в научном и техническом отношении планеты вновь научились производить звездолёты, но теперь, в силу объективных причин, это были много более простые, а значит, и менее эффективные модели. По сути, это и стало причиной гибели человечества как единой цивилизации и образования кучи небольших анклавов, медленно развивающихся и непрерывно конкурирующих за ресурсы. Именно это и позволило относительно небольшой эскадре старых имперских кораблей нагибать всех подряд.

Самое интересное, что едва ли не единственным, кто имел под рукой возможности для организации производства полного цикла, был незабвенный адмирал Гасс – на его базе была реализована возможность полномасштабного автономного ремонта кораблей любого класса и строительства кораблей до лёгкого крейсера включительно. Это и понятно, почему для ничем не примечательного вроде бы адмирала сделали такое исключение, – достаточно вспомнить, каким невероятным кредитом доверия Гасс пользовался у императора и кем в будущем ему предстояло стать. Ну и ещё на некоторых военных базах, вроде тех же баз Охотников, можно было организовать мелкосерийное производство лёгких кораблей, главным образом устаревших конструкций, хотя полный цикл там обеспечить было и невозможно и часть необходимого всё равно надо было завозить. Теперь же преемникам покойного адмирала предстояло воспользоваться уникальным шансом и восстановить утраченные связи – иначе все их потуги по реанимации империи в лучшем случае грозили обернуться повторным коллапсом, может быть чуть более медленным, чем предыдущий.

Вот этот вопрос и вызвал новые споры. С одной стороны, можно было повторить имперскую систему – это было не так уж и сложно. Механизм отработан, а в нынешней ситуации нестабильности такая мера предосторожности, как возможность блокады сепаратистов, была отнюдь не лишней. Однако, если взглянуть на результат под другим углом, ущербность и уязвимость такой системы тоже была налицо. Одна ошибка – и всё рушится как карточный домик. Империя имела в своё время запас прочности за счёт многократного дублирования, но сейчас под рукой было не так много развитых планет – стало быть, дублирования не будет и уязвимость ещё более повышается.

Ещё проще было развернуть производство полного цикла на нескольких наиболее развитых планетах. Это давало многие преимущества, хотя на первых порах пришлось бы производить корабли не страшнее эсминца, но лиха беда начало. Сейчас эсминцы, а лет через десять, глядишь, и линкор на стапелях появится. Остальным подконтрольным планетам отводится роль доноров ресурсов и продовольствия – всё равно на большее пока не способны.

Радужные перспективы, но сразу возникал интересный вопрос о том, что начнёт твориться на этих планетах после того, как они наберут силу. Как-никак они долго были сами по себе, успели хлебнуть вольницы, а преимуществ имперское подданство на первых порах даст не так и много. В далёкую перспективу люди смотреть, как правило, не любят, а значит, планеты станут островами сепаратизма, тем более опасными, что сами смогут производить корабли и вооружение высокого качества. Замкнутый круг получается.

В принципе выход из этого замкнутого круга тоже был виден, что называется, невооруженным взглядом – создать сплав двух этих систем, когда возможностью производить корабли по полному циклу обладают две-три планеты с особо доверенным и проверенным населением, во всех же остальных реализуется имперский принцип. С одной планетой всё было ясно – в Солнечной системе уже начали потихоньку строить гигантскую верфь, способную служить колыбелью даже для имперских линкоров и авианосцев последнего поколения. Правда, строительство шло неспешно – почти все и без того невеликие мощности были заняты на ремонте «Инквизитора». Трофейный линкор через месяц должен был выйти на ходовые испытания, после чего строительство верфей могло быть ускорено многократно. Корабли же меньших размеров, крейсеры и тем более эсминцы, с ремонтами малой и средней сложности гонять к Земле нужды больше не было – ремонтные доки, построенные на орбитах уже двух планет, и оказавшаяся в неплохом состоянии база Охотников вполне могли обеспечить их работоспособность.

Всё это не могло не радовать, однако если кандидатура Солнечной системы сомнений не вызывала, то иные варианты были куда более шаткими. Ни Лейда (Шерр даже не обиделся), ни иные планеты не обладали ни достаточным производственным потенциалом, ни необходимой степенью лояльности населения, поэтому собравшиеся в очередной раз поспорили и поругались. Обсуждение этого вопроса велось почти каждую неделю, и Ковалёв уже всерьёз опасался, что ему придётся принимать решение единолично и ставить всех перед фактом. К этому, похоже, и шло – хотя время ещё, что называется, не поджимало, но и тянуть до бесконечности было нельзя. Самый простой способ убить какое-то дело – утопить его в болтовне, эту простую истину Ковалёв хорошо помнил[7].

Именно эту мысль он и высказал Шурманову, когда совещание закончилось и остальные разошлись по своим делам. Шурманов задумчиво возвёл очи долу и глубокомысленно заявил, что на то Ковалёв и адмирал, чтобы решения принимать, а не грузить людей проблемами. Адмирал в ответ смачно плюнул и направился прочь, но спокойный голос Шурманова остановил его на полпути.

– Вась, ты можешь ответить на один вопрос?

– Да хоть на десять. – Ковалёв повернулся, подошёл к столу, плюхнулся на первый попавшийся стул и посмотрел на Шурманова. – Спрашивай.

– Почему ты зарубил кандидатуру Акылбекова?

– Который твой протеже? Да потому, что он казах.

Шурманов удивлённо приподнял брови. Ковалёв усмехнулся:

– Видишь ли, Семёныч, я вообще против того, чтобы назначать выходцев из тех краёв офицерами. И вообще, я против того, чтобы вербовать из них кого-нибудь. Да, в своё время ты уговорил меня его взять. И с производством его в капитан-лейтенанты согласился, и старпомом на эсминец назначил. Я понимаю, что он сын твоего хорошего знакомого и что все мы тащим за собой в первую очередь своих, но это звание и эта должность – венец его карьеры.

– Почему? – Шурманов был спокоен, но видно было, что разговор становится ему неприятен.

– Семёныч, ты столкнулся в своей жизни едва ли не с единственным казахом, а я поработал в тех местах. Так вот, хочешь завалить дело – назначь начальником казаха. Исключения есть, конечно, но их не так много. Среди них есть грамотные, даже очень грамотные люди, но менталитет у них такой, что стал казах начальником – всё, вся контора будет состоять из его родственников, и плевать ему, что они откровенно не тянут, – всё, туши свет, сливай воду, понтов у него будет больше, чем мух на помойке. В результате только массу проблем огребём. Если же поставить его исполнителем, то, чувствуя палку на спине, он работать будет, но начальником, повторюсь, ему быть противопоказано. Я не хочу осложнений в дальнейшем, честно скажу, я вообще не хочу набирать ни казахов, ни таджиков, ни киргизов, ни прочих… Разве что самый минимум, в штурмовые роты. Я вообще предпочел бы мононациональные экипажи, хотя этого, конечно, не добиться. Не имею против них ничего личного, но менталитет экипажей, по моему мнению, должен быть единым.

– Некрасиво, но… логично, – подумав, кивнул Шурманов. – Хотя я бы всех под одну гребёнку не стриг.

– Я бы тоже, – пожал плечами Ковалев. – Рисковать только неохота. Один раз лопухнёшься – год разгребать придётся.

– Ладно, ты командир – тебе виднее. Ты уверен, что твой мальчик справится?

– А куда он денется? В первый поход пойду с ним сам, подстрахую малость, а потом пусть сам крутится, авторитет зарабатывает.

– На кой это тебе? Или действительно готовишь себе зятя-преемника?

– И это тоже, – вздохнул Ковалёв. – Честно тебе скажу, я бы лучше выпорол их обоих как следует, но, боюсь, не поможет. Похоже, у них и в самом деле любовь…

– Ну да, – проворчал Шурманов. – У них – любовь, а нам, родителям, только за голову хвататься и остаётся.

– Ну, маленькие детки – маленькие проблемки, большие дети – большой геморрой, – дипломатично ответил Ковалев.

Он прекрасно знал, что у самого Шурманова две дочери, обе неудачно вышли замуж и сидят с детьми на шее у отца. Шурманов к этому относился болезненно, и Ковалёв не хотел заострять внимание на семейных неурядицах.

– Ладно, – махнул рукой Шурманов. – Парнишка хоть и не из наших, но вроде неглупый. Глядишь – и выйдет толк. Только хоть убей – не пойму, почему ты так хочешь создать нового героя?

– Да потому, что нам очень желательно сейчас увеличить количество брендов.

– Чего? – Шурманов в изумлении уставился на адмирала. – Каких таких брендов?

– Да самых обычных, – пожал плечами адмирал. – Ты никогда не задумывался, что мы представляем в глазах врагов, да и в глазах своих же подчинённых? Нет? А зря. Мы сейчас не просто офицеры, мы – символы. Бренд – это ведь не только торговая марка, это и люди тоже. Ты послушай как-нибудь разговоры матросов, не отрывайся от коллектива – узнаешь много нового. Например, узнаешь, что там, где появляюсь я, – всегда победа…

– А разве не так?

– Не совсем. Где появляется мой… да и любой другой линкор – там действительно победа. Попробуй не победить, с нашими-то калибрами. Это, если честно, довольно сложно. Но вот меня теперь считают чуть ли не талисманом эскадры.

– И что в этом плохого? За тобой наши сейчас идут не раздумывая в огонь и в воду.

– Что плохого? Да то, что я сейчас оказался единственным таким брендом, и это может плохо кончиться.

– Ты что, белены объелся?

– Какой на фиг белены? Хочешь маленький исторический экскурс?

– Давай, попробуй…

– Помнишь, была такая Русско-японская война?

– Ну, была, и что с того?

– Был там такой адмирал Макаров. Может, помнишь?

– Да помню я, помню, это мы в школе ещё проходили. Ты по делу давай.

– А что по делу? Нам в те времена всегда говорили: вот, мол, прогрессивный адмирал, великий флотоводец, царское правительство зажимало… Помнишь?

– Помню.

– Так вот что интересно: зажимало, не зажимало, а безродный парнишка дорос до вице-адмирала. И должности занимал всегда неплохие. И кстати, его разработки в дело шли постоянно, а ведь не все они были удачными. Одни облегчённо-бронебойные снаряды, от которых потом только проблемы были, чего стоят. И при этом наш великий флотоводец воевал всерьёз только в молодости, с турками, на допотопных катерах с шестовыми и ещё какими-то там минами. Спору нет, герой, но реально он был теоретиком, эскадрой в бою никогда не командовал, и в принципе насколько он был бы хорош – неясно. Но в него верили, это был бренд Российского флота, причём верили не только наши, но и враги. Вспомни, когда японцы на наш флот напали, какая была реакция? А простая: вот сейчас Степан Осипович приедет – ох уж он вам, макаки узкоглазые, наподдаст. И что самое смешное, японцы этого тоже всерьёз опасались. А потом что было? Может, и наподдал бы, может – и нет, но он погиб. И всё – у наших руки опустились, в победу всерьёз уже никто не верил. Поэтому, думаю, и проиграли в итоге. Понимаешь, к чему я?

– Кажется, да. Ты хочешь сказать, что, если сейчас с тобой что-нибудь случится…

– Именно. Это, конечно, катастрофой не будет, но жизнь вам весьма осложнит именно в силу морального воздействия. Поэтому я и хочу ещё несколько таких вот брендов, пусть рангом пониже – так, на всякий случай. Сам понимаешь, случаи разные бывают.

– Сам придумал али подсказал кто?

– Можно сказать, и подсказали. Помнишь Суворова? Считай, он и подсказал. Он ведь успел не только воспитать учеников, Багратиона там, Кутузова, но и создал им имидж если не великих, то одарённых полководцев. Поэтому впоследствии было кому уделать Наполеона – и солдаты за ними шли. Топал-паша[8] был мудр…

– Короче говоря, создаёшь ты Синицыну серьёзный имидж… А почему именно ему?

– Не всё ли равно кому? Этот хотя бы не дурак, а то есть тут у нас некоторые… С лучемётами вместо мозгов, им силовая рапира соображаловку заменяет. Да и показал себя парень очень неплохо. Будет в качестве пробного шара, получится – тогда уже других натаскать будет легче.

– Ну-ну, – с сомнением пожал плечами Шурманов. – Попробуй, чего уж там. Хуже не будет.

– Не будет, – кивнул адмирал, вставая. – Ладно, Семёныч, я пошёл – работы много…