Читать книгу Кто всю кашу заварил - Михаил Митрофанович Метаков - Страница 3

28 декабря 1989 года… Секретарь первой приемной обкома без всяких процедурных церемоний, видимо была предупреждена заранее, на мой вопрос на месте ли Богомяков, слегка напряженным голосом произнесла: «Геннадий Павлович ждёт вас». Я открыл тяжелую дубовую дверь главного кабинета областного комитета партии и решительно вошел внутрь.

Эта полная драматизма 20-минутная встреча стоит того, чтобы о ней рассказать подробнее. На меня со своего кресла в излюбленной позе – полуразвалившись и слегка откинув назад крупную седую голову – смотрел сильно уставший человек, нет, не просто человек, а живое олицетворение абсолютной власти, эдакий оруэлловский вождистский персонаж, загнанный силой обстоятельств в жесточайший цейтнот. В памяти мгновенно возникла картина любимого художника Василия Ивановича Сурикова «Меншиков в Березове» – так был похож в тот момент Геннадий Павлович на знаменитого соратника Петра Первого, изображенного в минуты роковые. Но что особенно сильно поразило в тот момент я понял только потом, несколько лет спустя…

Одной из любимых присказок ГП (так в обкомовском обиходе – по инициалам имени и отчества – называли Богомякова) было крылатое выражение из грибоедовского «Горе от ума» – «взгляд и нечто». Таким образом характеризовался любой собеседник первого секретаря, когда путался в понятиях и аргументах, одним словом, нёс околесицу. Однако в тот момент, когда происходил наш напряженный диалог, этот афоризм вдруг обрел совсем иной смысл. Взгляд моего партийного босса выражал нечто такое, что мне однажды уже пришлось испытать при собеседовании в ЦК КПСС, когда я – первый секретарь Нефтеюганского горкома партии – «сватался» на должность заведующего идеологическим отделом Тюменского обкома.

Тогда в разговоре с заместителем заведующего орготделом ЦК, аппаратно-бюрократическим зубром еще сталинской закалки, я наивно сослался на горбачевский курс демократизации и гласности. Ответом мне стал очень красноречивый взгляд, без преувеличения достойный испанского Великого Инквизитора Торквемадо, посылавшего очередного дерзкого еретика на костер. В этом испепеляющем взгляде было выражено всё – и презрение к визави, и смертная тоска о былом всевластии, и громадным усилием воли маскируемый страх перед вышедшей из-под контроля реальностью. Примерно то же самое убийственно мрачное «нечто» выражали глаза Г.П.Богомякова, когда я неожиданно нагрянул к нему в гости.

––

О чём думал тогда, глядя на меня, руководитель главного нефтегазодобывающего региона страны, семнадцать лет бессменно возглавлявший 165-тысячную армию коммунистов огромной Тюменской области? О том, что горбачевские реформы – демократизация, гласность, перестройка и ускорение – это очередная кремлевская блажь типа хрущевской «оттепели» под лозунгом «догоним и перегоним Америку»? Или о том, что наступившие перемены необратимы и этот неожиданный визит дерзкого горе-смельчака есть верный признак того, что обстановка в стране и в партии действительно изменилась и надо что-то делать для собственного самосохранения? В любом случае, в этом вызове, брошенном ему заведующим идеологическим отделом как первому секретарю обкома, персонально отвечающему за порядок в регионе, казалось, было скрыто нечто большее, грозящее областному партийно-государственному кораблю и его капитану губительным штормом с непредсказуемыми последствиями.

Честно говоря, в то время все мы – адмиралы, капитаны и матросы великой и непобедимой армады по имени Союз Советских Социалистических Республик под красными серпасто-молоткастыми флагами и знаменами, на которых гордо красовался дерзновенный призыв «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», – до конца не понимали, что несёт стране и всему советскому народу спонтанный горбачевский хаос. Центробежные политические амбиции правителей заварили в стране такую кашу, что куда там хрестоматийному древнегреческому «ящику Пандоры» – всё общее нажитое летело в тартарары и не было видно никакого просвета в конце обещанного младореформаторами и новыми либералами тоннеля на пути к очередному светлому будущему. Гладко было на бумаге, да попали на овраги: тогда многим из нас, а после крушения осенью 1989 года Берлинской стены особенно, стало окончательно ясно, что предстоит реально – один на один с недружественным Западом и почти всем миром – «пересматривать всю точку зрения на социализм» и каким-то образом встраиваться в систему глобальных политических, рыночных и либеральных ценностей.

Способны ли были тогда государственные деятели уровня Геннадия Богомякова, а все они являлись действующими членами высших органов власти – ЦК КПСС, Верховного Совета и Правительства СССР – в какой-то момент изменить ход советской истории и без особых шоковых потрясений осуществить сценарий знаменитого «китайского маневра»? К глубокому сожалению вряд ли, потому что этим надо было заниматься до Афганистана и «хлопковых» дел, когда национально-республиканские элиты еще не успели забронзоветь, необратимо коррумпироваться и переродиться в действительных врагов своего народа.

В конечном итоге – по логике абсурда и вопреки здравому смыслу – так называемая «гора советской партократии» родила не мышь, а уродливых сиамских близнецов, один из которых – Михаил Горбачев – начал бестолковый и торопливый процесс разрушения собственного государства и мирового социалистического лагеря, а вторая сиамская половина – Борис Ельцин – воспользовался созданным хаосом и сообща с беловежскими подельниками, не без помощи западных элит, довершил начатое горбачевской командой умерщвление Советского Союза, нашей общей, единственной и единой родины. Знаменитая отечественная забава – «русская рулетка» в горбачевско-ельцинском исполнении сделала свое дело и сегодня наш измученный народ грустно шутит, что теперь, дескать, пришла очередь другой извечной отечественной мороке – «куда кривая вывезет»…

––

Прежде чем продолжить рассказ о той памятной встрече с Г.П.Богомяковым, вернемся к википедиевскому вранью о моем «сумасшедствии» и возникшему после этого вполне обоснованному желанию полистать интернет в поисках по-настоящему объективной информации. К сожалению, ничего нового в оценке моих действий и мотивов обнаружить не удалось, зато пришлось лицезреть море дифирамбов и знаков безудержного почтения в адрес именитого визави, написанных и опубликованных в разные годы уже нового XXI века. Безусловно, о таких незаурядных людях не грех еще при жизни говорить хорошо и правду, но желающих пролить елей славословия, пожалуй, больше похожий на посмертные панегирики, оказалось на удивление так много, что невольно вспомнилась старая народная мудрость про услужливых дураков, которые опаснее любого врага.

Среди хвалебных од, посвященных личности первого секретаря обкома, неожиданно обратил на себя внимание объемный рассказ известного тюменского журналиста Игоря Огнева «Организатор Богомяков», опубликованный в 2012 году в книге «Тюменский характер. Эпоха и личность». Пожалуй, этого автора – одного из немногих журналистов того времени, известного своей независимой позицией и острым словом – никак нельзя было заподозрить в чинопочитании и лизоблюдстве и в этом можно убедиться, почитав одну из его статей, сохранившуюся в моем архиве и представленную на суд читателей в конце книги.

Повествование Огнева о Геннадии Богомякове завершалось необычной концовкой, где звучало буквально следующее: «…Ну, хорошо, скажет въедливый читатель, а что за человек ваш герой? Выдающийся руководитель и организатор, лауреат Ленинской премии, награжден орденами Ленина, Октябрьской революции, двумя орденами Трудового Красного Знамени, медалями. Имеет ряд высоких званий, в том числе – «Почетный работник» пяти отраслей, «Почетный гражданин» Тюменской области, Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского автономных округов… Ответ может быть и простым, и сложным. Геннадий Павлович был человеком своего времени, и задачи, поставленные перед областной партийной организацией, были для него законом. А закон нужно было выполнить, хоть расшибись в доску. Такой подход, прежде всего, касался сотен тысяч рабочих, служащих и инженеров, создававших нефтегазовый комплекс. Требовательным, а если надо – суровым был Богомяков и к аппарату обкома партии. Однако эти качества сочетались в нем с заботой о сотрудниках, я бы сказал – отеческой» (Огнев Игорь. Организатор Богомяков. – Книга «Тюменский характер. Эпоха и личность». Издательство «Эпоха» (Тюмень), 2012; http://time-person.ru/b/bogomiakov.pdf).

В этом месте вдруг нахлынули воспоминания, связанные с личными впечатлениями о моем бывшем партийном руководителе. С некоторыми из них – положительными и не очень – считаю нужным познакомить читателей…

––

Летом 1986 года, в самый разгар горбачевской перестройки, в Нефтеюганск, где я всего полгода проработал в должности первого секретаря городского комитета партии, из Москвы неожиданно прилетел специальный корреспондент центральной газеты «Правда» – не просто газеты, а особого печатного органа ЦК КПСС. Причиной стало письменное обращение в ЦК одного местного «правдоруба» Михаила Извекова, критиковавшего стиль и методы руководства управляющего строительным трестом «Нефтеюганскгазстрой» Валентина Михалевского и якобы покрывавшего его горкома партии. Письмо попало на стол Егору Кузьмичу Лигачеву – секретарю Центрального Комитета и члену Политбюро, в недавнем прошлом первому секретарю соседнего Томского обкома, у которого с нашим «первым» Богомяковым всегда были непростые отношения. Одним словом, извековская жалобка стала поводом лишний раз на виду у всей страны показать тюменцам «кузькину мать», а заодно приструнить как следует молодого первого секретаря, зажимавшего критику в ущерб политике гласности.

После публикации в «Правде» разгромной статьи, в сентябре того же года состоялось заседание бюро обкома партии, где Михалевского показательно исключили из партии с последующим отстранением от руководства трестом, а мне объявили предупреждение, приняв во внимание неопытность молодого «партийного бойца». Вообще-то, по всем тогдашним внутрипартийным и политическим законам должна была слететь с плеч и моя голова, но Геннадий Павлович проявил похвальную «отеческую заботу», одновременно продемонстрировав своему старшему партийному собрату Егору Кузьмичу кто в тюменском доме настоящий хозяин. К тому же он наверняка помнил, как год назад наша отчаянная парочка – еще в бытность мою председателем Нефтеюганского райисполкома – совершила дерзкую несанкционированную поездку в Миннефтегазстрой и невзирая на то, что нарушила все правила субординации, все-таки помогла решить крайне важный для области и Ханты-Мансийского автономного округа вопрос создания еще одного нового строительного треста и стройуправления в Нефтеюганском районе.

Не скрою, за это решение, не позволившее в самом начале оборваться моей служебной карьере, я по человечески благодарен Г.П.Богомякову. Более того, спустя несколько месяцев, несмотря на реакцию Лигачева и статью в «Правде», меня по рекомендации секретаря обкома по идеологии Геннадия Дмитриевича Лутошкина, умнейшего человека, выдвинули и назначили заведующим отделом пропаганды и агитации (впоследствии – идеологическим отделом) обкома КПСС. При назначении на вопрос о недавней «порке» на бюро обкома Геннадий Павлович в присущем ему иронично-приказном стиле лаконично заметил: «Работай. За одного битого двух небитых дают». Поэтому когда Игорь Огнев говорит о заботливом отношении Богомякова к сотрудникам аппарата обкома, то в определенном – скорее, репутационном смысле, – он прав конечно, но и только. Люди и личности таких масштабов по определению не нуждаются в комплиментарной вычурности и звонких эпитетах.

––

Теперь о «требовательном и суровом» Богомякове. Несмотря на хрущевские и брежневские внутрипартийные реформы, больше похожие на косметические профанации, партия и партаппарат по-прежнему доминировали в государственных делах и судьбах советских людей. И даже горбачевские реформы не смогли серьезно пошатнуть традиционные устои, на которых базировалась система управления государством и его административно-территориальными образованиями – республиками, краями, областями и автономиями. Такие политические тяжеловесы как Г.П.Богомяков были не только ментально-генетическим порождением сталинской и послесталинской эпохи, но прежде всего активными штыками партии при проведении ее политики в жизнь. Пожалуй, лучше многих характер таких людей раскрыл Александр Кушнер – ленинградский поэт прошлого века, последователь и поклонник творчества Осипа Мандельштама:

Времена не выбирают,

В них живут и умирают.

Большей пошлости на свете

Нет, чем клянчить и пенять.

Будто можно те на эти,

Как на рынке, поменять.

Что ни век, то век железный.

Но дымится сад чудесный,

Блещет тучка; я в пять лет

Должен был от скарлатины

Умереть, живи в невинный

Век, в котором горя нет.

Ты себя в счастливцы прочишь,

А при Грозном жить не хочешь?

Не мечтаешь о чуме

Флорентийской и проказе?

Хочешь ехать в первом классе,

А не в трюме, в полутьме?

Что ни век, то век железный.

Но дымится сад чудесный,

Блещет тучка; обниму

Век мой, рок мой на прощанье.

Время – это испытанье.

Не завидуй никому.

Крепко тесное объятье.

Время – кожа, а не платье.

Глубока его печать.

Словно с пальцев отпечатки,

С нас – его черты и складки,

Приглядевшись, можно взять…

Если попытаться сформулировать квинтэссенцию этого маленького поэтического шедевра, то в итоге получится базовая матрица, в координатах и параметрах которой формировались и действовали такие личности как наш герой. Выглядит она примерно так: «Времена не выбирают, в них живут и умирают… Что ни век, то век железный… Время – это испытанье… Время – кожа, а не платье, глубока его печать… Словно с пальцев отпечатки, с нас – его черты и складки, приглядевшись, можно взять…». Именно в таком контексте фигура Богомякова предстает более понятной и адекватной тому времени, которому он и такие как он всецело отдавали себя.

Поэтому приносить извинения Г.П.Богомякову за якобы «причиненные неудобства», как это сделал журналист Огнев в упомянутом выше очерке, не имело смысла, да подобные извинительные экивоки и не нужны вовсе экс-лидеру Тюменской области, тем более что в своем партийном и служебном усердии он многим руководящим кадрам в регионе иногда «загибал салазки» как следует…