Читать книгу Особо охраняемый объект - Михаил Нестеров - Страница 11

Директора управления контрразведывательных операций Михайлова Евгения Ивановича подчиненные за глаза называли Доцентом, Михайлов относился к прозвищу добродушно.

Он лично связался с Красиным по телефону и отдал распоряжение:

– В семнадцать ровно ко мне. Со всеми материалами по делу Плотниковой. С новыми соображениями и идеями. В полном составе.

В трубке раздалось: «Есть, товарищ генерал!» – и Михайлов повесил трубку. Затем неожиданно изменил решение. Он не собирался нагрянуть в офис Красина неожиданно, застать врасплох и прочее. Михайлову почему-то показалось, что в рабочем кабинете начальника группы ему будет легче воспринимать доклады, принимать решения. А точнее – настраиваться.

Он снова побеспокоил Красина. Отметив время – без четверти четыре, бросил в трубку:

– Я подъеду через пятнадцать минут.

Затем отдал распоряжение адъютанту:

– Машину к подъезду.

Кабинет Красина ничем не отличался от помещений для групп отдела разведки, даже количество старших оперативных офицеров не превышало трех человек. В кабинете было три рабочих стола. Два спаренных, за которыми работали Ленарт и Поляков, и стоящий отдельно – начальника группы. В углу пристроился высокий сейф, принадлежащий Красину. Два сейфа поменьше стояли справа от входной двери, изнутри и снаружи обитой черной кожей.

Кабинет располагался на втором этаже здания. К нему вела широкая мраморная лестница и узкий коридор с лампами дневного освещения.

Генерал Михайлов миновал лестничную площадку, называемую квадратом, и в ответ на приветствие караульного сухо кивнул. Собственно, повторилась процедура на входе в здание.

Сергей Красин слегка нервничал. Генерал перенес время и место встречи. Во всяком случае, в кино так не делают. Поляков, разумеется, задержится на десять-пятнадцать минут, о чем и предупредил во время телефонного разговора. Красин спросил его:

– Ты где? Здорово еще раз.

Поляков ответил в обратном порядке:

– Привет. На подходе.

– Шустрее. Доцент будет у нас с минуты на минуту.

Встречи в полном составе не получится, еще раз подосадовал Красин. Как раз в это время дверь кабинета распахнулась, и через порог перешагнул генерал, одетый в модный костюм в темно-серую полоску.

Оглядев пустые столы и сделав вид, будто нагибается, чтобы пошарить глазами под столами, генерал съязвил:

– Время отпусков?

– Ленарт еще вчера вечером предупредил, что задержится.

– По какой причине? – спросил Михайлов, занимая место отсутствующего майора.

– Он на этом этапе операции пахал больше остальных.

– Говорят, счастлив тот человек, от которого после тяжелого дня пахнет потом.

– Да, это про Ленарта. Когда он ест, он потеет. Я докладывал вам: идея внедрения к Эбелю агента принадлежит Вадиму. Идея родилась после его же удачной находки законсервированного агента по имени Хассид.

– И вот сейчас Ленарт довершает начатое.

– Вроде того, – неопределенно ответил Красин. И живо представил Вадима с табличкой на груди: «Я счастливый придурок, опаздывающий на работу».

Михайлов вытер пот со лба, попеняв неизвестно кому:

– Ну и лето. Какая жара… Мои за городом от жары маются, что говорить о нас, горожанах. Я вижу выход в том, чтобы приезжать на работу по утреннему холодку, а уезжать по вечернему.

– А жить-то когда? – неожиданно для себя произнес Сергей.

– По пути, – выдал готовый ответ генерал. – Тогда, как пелось в песне, старость тебя дома не застанет.

Он недолго занимал место Ленарта. Когда явился Поляков, протиснувшись в приоткрытую дверь так, словно в коридоре стояла лютая стужа и майор боялся выпустить из кабинета хоть толику тепла, Михайлов подошел к стене, где крепились на кнопках документы дел, находящихся в разработке группы. Он надолго задержал взгляд на снимке женщины лет тридцати пяти, подписанный как «Маргарита Плотникова». Рядом с этим снимком два других: Андрея Плотникова и Николая Хасиева.

Михайлов повернулся к подчиненным и жестом усадил их на рабочие места.

Сам же остался стоять. Красноречивым взглядом показал Красину: «Можешь начинать».

Полковнику показалось, что генерал разыгрывал перед подчиненными заранее отрепетированную сцену.

Он знал, что именно хочет услышать шеф. Ему требовалось освежить память, настроиться. И тут Красин не ошибся. И пусть даже он начнет «не с того места», генерал поправит его. Он будто слышал его: «Дело вступает в качественно новую фазу. Молодцы, ребятки, хорошо поработали. Итак, пробежимся по известным уже фактам. Давай, Сережа, докладывай – как, почему, с чего все началось».

Красин открыл свой сейф, вынул четыре пухлые папки; на титульном листе верхней папки было выведено имя Анвара Эбеля – это было личное дело, заведенное на египтянина.

– Маргарита Плотникова, – произнес Красин, открыв другую папку. – За шесть лет работы на центральном телеканале приобрела репутацию классного репортера. Последние два года ее съемочная группа вела репортажи из стран Ближнего Востока. Четыре месяца назад, а точнее – 2 марта, Плотникова, ее помощник – он же муж Плотниковой – и оператор попали в руки террористической группировки «Посвященные». Террористы не выдвинули никаких требований. Затем как гром средь ясного неба – на сайте террористов в Осло появились кадры казни членов съемочной группы. Западные аналитики и специалисты в один голос утверждали, что запись документальная. Эксперты из нашей службы подвергли сомнению подлинность казни и заявили, что короткий ролик лишь выдается за настоящий, а на самом деле – смонтированный.

– Хорошо, дальше, – удовлетворенный пояснением, кивнул Доцент, прохаживаясь вдоль столов.

– Не прошло и двух недель после показа ролика по ТВ и в Сети, как на одном из сайтов, предположительно принадлежащем группировке «Посвященные», была опубликована статья, обличающая преступные действия российского руководства. – Красин выдержал короткую паузу. – На эту статью наткнулся я. Невзначай.

– Такое иногда случается. Слушаю тебя. Что именно тебя привлекло в статье? Ведь обличительные, как ты говоришь, статьи в средствах массовой информации уже можно не черпать, а откачивать.

– Меня насторожил стиль. Плотниковой тридцать пять. До того как ее пригласили на телевидение, у нее была своя колонка в «Известиях», затем в «Независимой газете». Она профессионал, наработала, если хотите, свой стиль – немного выразительной язвы на мрачном фоне – так я охарактеризовал бы… ее своеобразное творчество, – с запинкой закончил полковник.

Он бросил незаметный взгляд на Полякова. Тот сидел с прямой спиной, смотрел прямо перед собой, словно впал в ступор. Ни разу во время доклада начальника группы не поддакнул, не кивнул. Казался истуканом.

– Что ты предпринял дальше?

– Мы, – Красин повернул голову в сторону подчиненного, жалея, что не может пнуть его под столом, – подключили к работе экспертов по лингвистическому анализу, коллег и друзей Плотниковой, кто был знаком с ее…

– Своеобразным творчеством, – подсказал Доцент.

– Ну да, – вынужден был подтвердить Красин. И мысленно чуть переиначил Штирлица: «Трудно работать. Столько развелось идиотов, повторяющих за умными людьми правильные слова». – Все как один сошлись во мнении, что статья написана Плотниковой, – продолжил он. – Стиль, только ей присущие обороты, которые некоторые журналисты окрестили «новым словом», будто говорили: «Я жива. Помогите». Собственно, напрашивался вывод: Плотникова работала под контролем «Посвященных», организации, которую финансировал Анвар Эбель. – Красин положил руку на папку с его личным делом. – Кроме подразделения охраны, Эбель держит под рукой мобильную группировку боевиков. Четверо-пятеро – это боевое ядро, столько же работают на подстраховке: отход, транспорт. Плюс группа, которая собирает в своем районе ответственности информацию о потенциальных жертвах. Они ничем не брезгуют. Во главе отряда стоит человек по имени Садык. Мы почти ничего о нем не знаем. Предположительно он начал работать на Эбеля в начале девяностых годов.

– Хорошо. Вернемся непосредственно к Плотниковой. Могла ли она содержаться в подвале, зиндане, в нечеловеческих условиях? – спросил генерал.

Красин покачал головой:

– Не уверен. То есть я лично так не думаю. Да и наши аналитики пришли к мнению: нет.

– Почему нет?

– Для качественной работы нужны соответствующие условия, – пояснил Сергей. – Но сколько она еще сможет продержаться на статьях, которые для нее являются и наркотиком, и обезболивающим?

– Это одно и то же. Кстати, сколько всего статей было опубликовано?

– За три месяца одиннадцать. То есть со дня выхода ролика, на котором якобы запечатлен расстрел съемочной группы. Возможно, Поляков и Хасиев действительно были убиты, а Маргариту Плотникову террористы пощадили, чтобы использовать ее опыт и талант себе во благо. Скорее всего, выстрел в нее был холостым.

– Но она тут же упала.

– Нет. Ее голова дернулась. Террорист, который стрелял в нее, толкнул ее в спину, Плотникова упала на живот. Автоматчик выстрелил в нее двумя очередями. Я хочу отметить один существенный момент: «посвященный» ударил Плотникову очень сильно. Таким ударом можно отключить сильного мужчину, что уж говорить о хрупкой женщине. Она и отключилась, не двигалась. То есть был создан момент, на который рассчитывали террористы. Дальше в кадр попала кровь. При тщательном изучении мы пришли к выводу, что кровь вытекала из раны, скорее всего, Николая Хасиева, а на общем плане казалось, что соединились два потока.

– Что с тобой? – спросил генерал. – Заразился стилем Плотниковой и присущими только ей оборотами?

– Вроде того, – произнес Красин, зараженный другим недугом, не в силах освободиться от созданного им образа девушки-агента.

– Значит, нет никаких подтверждений того, что оператор и муж Плотниковой живы.

– Нет. – Красин покачал головой. – Плотникова тоже проходит как условно живая. Но работу бросать нельзя.

– Условно живая. – Генерал кивнул. – Хороший термин.

Он подумал об этом в следующем ключе. Хороший термин или нет, но его ни в устный, ни в письменный доклад не вставишь. Поскольку сдерживать натиск и отчитываться по «делу Плотниковой» приходилось, во-первых, перед Кремлем, ибо Плотникова говорила в угоду ему. Центральный канал являлся рупором руководства страны, двадцать четыре часа в сутки пиарил политическую деятельность, шагал путем демократии, и этот факт генерал Михайлов посчитал главной пакостью. Другая проблема заключалась в якобы нерушимой солидарности журналистской братии. Готовые перегрызть друг другу глотку, они стояли друг за друга насмерть, как пуговицы на пресловутом пиджаке, пришитые насмерть, не оторвешь; в то же время они были готовы продать друг друга и имели на этот случай прайс-листы под подушкой.

И, наконец, третья проблема – родственники пропавших сотрудников телекомпании. По сути дела, это Красин устроил ажиотаж вокруг «воскресшей» журналистки, объяснив это просто и доходчиво, в то же время круто: она работает под контролем террористической группировки, и стиль в ее статьях говорит: «Я жива. Помогите».

Генерал Михайлов испытывал непосильное давление. На прошлой неделе на его стол лег депутатский запрос по все той же наболевшей теме. Он порвал запечатанный конверт, не собираясь отправлять ответы на Охотный Ряд.