Читать книгу Оружие уравняет всех - Михаил Нестеров - Страница 4

Париж

Николаев прилетел в Париж на самолете после полудня, когда местные приверженцы сиесты мирно дремали в креслах и оттоманках. Он несколько раз был во Франции. Последний раз ему так и не довелось покинуть аэропорта Орли: все вопросы одного сложного дела он решил в кафе аэровокзала.

Он прилетел без багажа, только ручная кладь в виде темно-коричневой кожи кейса, выглядел, как всегда, безукоризненно: черный деловой костюм, рубашка в еле приметную клетку, галстук.

Арман Ришпен встречал его с обязательной табличкой с именем прибывшего гостя. Он просто придержался правил, когда в своем офисе распечатал на принтере всего два слова, растянувшиеся от одного края листа бумаги до другого: «Алексей Николаев». Нико решил подыграть старому приятелю. Его глаза пробежали по стройному ряду встречающих, на короткий миг встретились с голубыми глазами Армана и побежали дальше. Периферийное зрение подарило ему несколько мгновений удовольствия, которые он сохранил в своей памяти. Ришпен только что не пустил слюну. Николаев точно описал его чувства: будто ты пожал руку улыбчивому человеку, который предварительно поковырял ею в заднице.

Он откровенно дурачился, изучая таблички, и давал Арману шанс: я прочитал свое имя, и оно меня вроде как не заинтересовало.

Ришпен опустил прозрачную папку-файл с вложенным в нее листом бумаги и грубо окрикнул гостя, называя его полным именем:

– Эй, ты, сволочь!

– Арман! – расплылся в улыбке Николаев.

Они обнялись, похлопали друг друга по спине.

– Ты на машине? – спросил гость.

Ришпен покачал головой:

– Нет.

– Отлично! – обрадовался адвокат. До Парижа всего-то пятнадцать километров, но в это время суток в дорожной пробке можно было застрять на час, а то и больше.

Они вышли из терминала и сели в бесплатный автобус, который отвез их к линии «С» аэропорта, называемой «железнодорожной». На перроне они не простояли и пяти минут: подошел поезд «С2», отправляющийся до Парижа каждые четверть часа, и короткое, но незабываемое путешествие до мировой столицы моды началось.

В адвокатской конторе Армана Ришпена, порог которой Николаев переступил всего через час после прилета, на него нахлынули воспоминания: пару лет назад на столе в приемной он очень близко познакомился с секретаршей Ришпена по имени… Черт, он забыл ее имя; и напрасно морщил, вспоминая, свой лоб. Но черт с ним, с именем. На ее месте сидела другая секретарша. Она смотрела на гостя так же, как и та, безымянная. Нико отметил, что его габариты произвели на француженку впечатление. Вряд ли она оперировала цифрами, окидывая его взглядом с ног до головы, – косая сажень в плечах, о чем еще говорить?..

Ришпен провел гостя в свой кабинет и предложил вина. Николаев сморщился:

– Ты же знаешь, Арман, я не люблю вино, пусть даже с лучших французских виноградников.

Хозяин офиса вспомнил о пристрастиях русского гостя и налил в пузатый бокал коньяка. Николаев осушил его в два глотка и причмокнул губами:

– Вот это совсем другое дело.

Они успели поговорить о деле в поезде, устроившись в мягких креслах друг против друга. Из поезда же Ришпен сделал телефонный звонок и, потрепавшись немного на спортивную тему, пригласил абонента к себе в офис. И вот сейчас он, выпив вина и посмотрев на часы, сказал:

– Вивьен сейчас придет. Она женщина с мужской пунктуальностью.

– Тогда уж она француженка с немецкой педантичностью, – озвучил свою версию Николаев. – Кстати, у тебя есть связи во французском посольстве в Камеруне?

Ришпен покачал головой.

– С этим вопросом тебе лучше всего обратиться к Вивьен. У нее тесные узы со вторым секретарем нашего посольства.

– Любовные узы или узы дружбы?

– Постарайся это выяснить сам, – насмешливо скривился Ришпен и указал бокалом ему за спину. Николаев повернул голову и встретился взглядом с довольно высокой и плечистой женщиной лет тридцати, которую тут же окрестил пловчихой. С такими плечами, как у нее, можно ставить мировые рекорды на короткой и длинной воде, мысленно отметил Нико. Он был уверен: если раздеть ее, можно увидеть тело покруче, чем у Амели Моресмо.

Он поздоровался с Вивьен лишь после того, как представил ее на столе в приемной, и улыбнулся.

– Близкие называют меня Нико. А ты Вивьен, да? Мне о тебе Арман все уши прожужжал. Садись. – Он бесцеремонно взял ее за руку и провел к дивану. Посмотрел, как она села, забросив ногу за ногу, и устроился рядом. Ришпен подкатил к дивану кресло на роликах и составил им компанию.

– Кто начнет? – спросил он, кивком головы вопрошая сначала у Вивьен, а потом у Николаева.

– Я, пожалуй, – ответил гость. Он выдержал обязательную паузу, затем, избегая моментов, не относящихся к делу, широкими и щедрыми мазками обрисовал картину, немного рассказал о себе. Того же с мягким нажимом потребовал от собеседницы.

– Пару слов о себе, если не трудно.

– Я возглавляю благотворительный фонд… если хотите, моего имени: «Миссия Вивьен». Мы работаем в «горячих точках». Вытаскиваем из очагов сирот и находим им здесь приемных родителей.

– Работаете на заказ? – спросил адвокат.

– В каком смысле? – нахмурила лоб Вивьен.

– Наверняка вы слышали от людей, готовых усыновить ребенка, их пожелания. Мальчика или девочку, конкретный возраст ребенка – пять, восемь, десять лет, цвет глаз. И так далее.

– Да, конечно, – подтвердила Вивьен, кивнув.

– На благотворительном поле идет настоящая битва. Лично у вас есть конкуренты?

– Они были бы, если бы я занималась бизнесом, – в голосе француженки зазвенела сталь.

– А что, нет? – возразил Николаев тоном, чтобы только не разорвать хрупкую нить разговора.

Вивьен не поддержала эту тему.

Имя у нее было интернациональное. Николаев припомнил Вивьен Ли – английскую американскую актрису, родившуюся в Индии, потом – французского географа Вивьена де Сен-Мартена, наконец – российского актера Леонида Вивьена. Да и фамилия у нее была «интернациональная» – Гельфанд, и к ней не подходило ее красивее имя. Дальше Николаев рассуждал придирчиво. В облике француженки он нашел немало изъянов, и это в первую очередь коснулось ее носа.

– Вернемся к делу. – Николаев снова выдержал паузу. – Когда вы планируете вывезти очередную партию детей?

– Думаю, управимся к концу ноября. Мои люди сейчас разбросаны по Центральной Африке. Часть из них в Чаде, часть в Судане, конкретно – в Дарфуре.

Николаев покивал. Обычно Дарфур называют суданской областью и провинцией, хотя на самом деле это султанат, присоединенный к Судану, государство народа фор, где сейчас идет кровопролитная гражданская война.

Вивьен продолжила, усмехнувшись:

– В столице Чада стоит на парах самолет, готовый взять на борт до ста детей.

– Вы собираетесь вывезти из Дарфура сто детей? – недоверчиво покачал головой Нико.

– Из Дарфура и Чада, – подтвердила Вивьен. – В этот раз детей так много потому, что вы… правы, – нескладно закончила она предложение. – Мы действительно работаем под заказ, и большая часть сирот в возрасте от двух до пяти лет. Но есть, к примеру, и четырнадцатилетние.

– Неужели кто-то хочет усыновить чернокожего в таком возрасте? – Николаев выпятил губу. – Если да, то под конкретную программу.

– Что вы имели в виду, когда сказали «конкретная программа»?

– В первую очередь – об использовании. Но закроем эту тему.

– Не торопитесь. – Вивьен сменила положение на диване и неторопливо прикурила сигарету. – Вас удивила трехзначная цифра. Но наверняка не смутит двухзначная. В суданской провинции Дарфур более четырех лет продолжается гражданская война. От голода и болезней ежедневно умирают около восьмидесяти детей. Вы не ослышались – около восьмидесяти. Не верите мне, можете заглянуть в доклад ЮНИСЕФ, опубликованный арабскими средствами массовой информации. Наша организация активно помогает проводить вакцинацию детей против полиомиелита, кори. Знаете, что такое синдром недоедания и как трудно вылечить его одними только витаминами?

– Представления не имею.

– А, – Вивьен махнула рукой и просыпала пепел себе на колени. И продолжала чуть раздраженно: – Гуманитарные миссии, подобно нашей, сталкиваются в Дарфуре с серьезными трудностями. Суданские чиновники не дают нам спокойно дышать плюс бесчисленные повстанческие отряды и проправительственные наемники нападают на миссии и гуманитарные караваны, забрасывают гранатами лагеря беженцев. За время четырехлетнего насилия в стране погибло двести тысяч человек, два с половиной миллиона стали беженцами. Как вам такие цифры?

Николаев счел за благо не отвечать на этот вопрос, как оставил без должного внимания пылкую речь Вивьен. Он был в курсе и цифр, и самой проблемы под названием «вооруженный конфликт в Дарфуре» с его точкой отсчета в феврале 2003 года. Повстанцы заявили, что представляют интересы неарабского населения провинции и начинают борьбу «против узурпации их прав правительством, представляющим интересы арабского населения Судана». Спустя год Африканский Союз направил в зону внутреннего конфликта в Дарфуре семитысячный миротворческий контингент с задачей по контролю за соблюдением соглашения о прекращении огня. Но отвратительное финансирование и техническое обеспечение не позволило миротворцам сдержать насилие на западе.

– Значит, предварительная дата конец ноября? – спросил Нико.

– Да, – подтвердила Вивьен, быстро остывая. – Я лично приму участие в заключительной фазе операции. Придется решать множество проблем как с суданскими властями, так и с властями Чада: мы планируем поднять самолет с детьми со взлетной полосы в столице республики. Точную дату вылета я смогу назвать лишь по прибытии, когда мне представится возможность оценить обстановку в целом: что удалось сделать, с чем еще придется бороться.

– Вы легко соглашаетесь на мое предложение.

– Я вижу в нем благую цель. Вы ценой собственной жизни хотите спасти ребенка. Пусть даже одного. Кстати, о ценах. Сколько вы готовы заплатить мне за лишних пассажиров?

– Мы планируем вернуться полной командой плюс девочка. Итого – четверо или пятеро. Я еще не определился с составом команды. Но у меня уже есть на примете два парня. Мы согласны оплатить полет в два конца, хотя полетим в один. Сколько вы запросите за оформление документов на девочку?

Нико, задав этот вопрос, решил закрыть неприятную для него тему. В Вивьен он увидел натуральную стяжательницу. Хотя дело есть дело.

Она поняла его без дальнейших разъяснений.

– Полный расчет произведем здесь, может быть, в этом офисе и в присутствии Армана, – поставила она точку. – Помните, я вам сказала, что не занимаюсь бизнесом?

– Как не помнить? Вы возглавляете благотворительный фонд. Кстати, вы сегодня вечером свободны? Мы могли бы поближе познакомиться в ресторане.

«Скажи „нет“,» – мысленно обратился к ней Нико, делая взгляд томным.

Она удовлетворила его просьбу наполовину, сказав, однако, в два раза больше:

– Почему бы и нет?

Он улыбнулся ей кончиками губ и встал проводить до двери. Там она задержала за рукав Армана Ришпена и что-то сказала ему на ухо. Нико тактично оставил их вдвоем. Когда Ришпен вернулся, Николаев посмотрел на него в упор.

– Скажи честно, Арман, эта баба не замешана в криминале? – Он кивнул на дверь. – Она тут выкатила трехзначную цифру. Она собирается ввезти в страну сотню маленьких оборванцев. Даже один этот факт попахивает нелегальной иммиграцией. – Он прочитал вопрос в голубых глазах француза: «Почему тебя это должно волновать?» – и ответил на него: – Если погорит она, погорю и я. Мне нужен более или менее чистый канал.

– Более или менее, – покивал Ришпен. – Ты сам и ответил на свой вопрос. Чего ты еще хочешь?

– Чего я хочу? – Нико встал и прошелся по кабинету, сунув руки в карманы брюк. – Чего я хочу? Я хочу, чтобы все прошло гладко. Я требователен к себе, к своим партнерам. Я обязан быть требовательным и к своим компаньонам.

– Ты хочешь гарантий?

– Черт возьми, да!

Арман снова рассмеялся. На сей раз над обескураженным видом коллеги.

– Одним словом, ты не знаешь, чего хочешь. Мне объяснить твое состояние?

– И что мне нужно сделать для этого? Выпить пузырь вина?

– Слушай. Во-первых, ты сильно нервничаешь, хотя виду не подаешь. Тебя гложет неуверенность. У тебя нет партнеров, на которых ты смог бы полностью положиться. Ты видишь начало и конец операции, но боишься посмотреть на то, что между ними. А там прорва работы. Там колючие мотки нервов, там страх и риск, на который ты идешь осознанно. Там то, о чем ты в тайне мечтаешь и от чего бежишь.

Алексей Николаев и Арман Ришпен познакомились в Сербии, защищать которую приехали добровольцами. День в день, час в час, как в задачке по арифметике, навстречу друг другу вышли два человека: один из России, другой из Франции. Их путь к цели был покрыт слоем нечистот поездов, барыг, таможенного и бандитского рэкетов. Они были молоды и шли защищать не демократию – фигня все это, – они жаждали приключений и нашли их. Алексей и Арман вошли в интернациональный отряд, который противостоял хорватским диверсионным группам, а тех в свою очередь обучали натовские инструкторы. Вдвоем они попали в первую переделку и впервые убили.

В горах Герцеговины снайперы стреляли так, что пули у виска свистели. Только успевай нырять за укрытия. В Сараево горожане опасные направления перегораживали кирпичными «берлинками», бетонными блоками, маскировочными сетями и даже простынями. В стенах первых этажей были проложены проходы, чтобы путь пролегал под сводами параллельно простреливаемой улицы. И все же город, холмы вокруг которого были заняты сербами, был во власти снайперов-босняков. Дети забывались во время игры, женщины теряли бдительность под грузом домашних хлопот. И гибли под пулями. Чаще всего снайперы противника выбирали женщин и детей и называли это «стрельбой боевыми патронами по неразумным мишеням». Алексей помнил, как рассказывал друзьям по возвращении домой:

«Снайперы держали центр города, где высотные здания, а в наших руках был частный сектор и холмы на окраинах. Мы били зажигательными по верхним этажам зданий, чтобы пожаром выявить босняков. Мы высылали к снайперскому гнезду гранатометчиков, и среди них был мой друг Арман Ришпен, этот отличный и вечно чем-то недовольный, как и все французы, парень. Иногда посылали танки, которые прямой наводкой выбивали снайперов. Жители ждали туманов и снегопада… В ясный солнечный день по городу все передвигались только бегом. А машины проносились на огромной скорости. Так что жизнь – не сахар: не убьет снайпер, собьет машина».

Столько лет прошло, а Алексей Николаев, получивший в Сербии кличку Нико, помнил все в деталях. Как можно забыть босанских снайперов, это проклятье города? Попадали они не часто, но что хорошего?.. Когда рядом с головой пролетает пуля и бьет в стену – ощущение не из приятных. Ты можешь упасть – но кому охота валяться в грязи? Лучше всего бежать – и сразу в укрытие. Отыскал взглядом высотное здание – переходи на бег. Если прохожий впереди тебя побежал – беги и ты. На столбах указатели: «Внимание! Снайпер!» – и стрелка, указывающая направление стрельбы. На войне как на войне. В майские дни целые кварталы рушились под артиллерийскими ударами. Высотные дома, как ели, горели. Крупнокалиберные браунинги мели улицы, где неделями разлагались трупы.

Алексей и Арман долго молчали, переживая воспоминания. Первым молчание нарушил Николаев.

– Расскажи подробней о Вивьен и ее организации. Где находится штаб-квартира?

– Здесь, в Париже, – ответил Ришпен. – Ее члены – израильтяне.

– То есть граждане Израиля.

– Ну да, – он пожал плечами.

– У «Миссии» есть конкуренты? Я спрашивал у Вивьен, она на это только малость посерела, и все.

– Как сказать?.. Кажется, смогу назвать одну фирму. Слышал что-нибудь о «Торе»?

– «Пятикнижие Моисея».

– И некая благотворительная организация со штаб-квартирой в Таллине, – покивал Ришпен. – Цели «Миссии» и «Торы» примерно одинаковы: под заказ, как ты правильно заметил. Они находят в Африке и привозят в Европу детей-сирот. Во главе «Торы» стоит некто Юлий Вергельд. Родился в Таллине, точнее не скажу, воевал в качестве наемника в Центральной Африке, в Дарфуре – в частности. Почему ты завел разговор про конкурентов «Миссии»?

– На ком-то из них мне придется построить запасной вариант эвакуации. Ты же знаешь – всякое может случиться. – После непродолжительной паузы Нико добавил: – Я кое-что узнал о стране, где мне придется работать. Так вот, из Камеруна запрещен вывоз изделий из бивней слона, шкур редких животных. К этому списку можно добавить сирот. Или похищенных детей. Что не суть важно.

– Похоже, ты и сам не рад, что взялся за это дело.

Нико усмехнулся, припомнив «пророческие» слова прокурора: «Держись подальше от этого дела».

– Пока не знаю, пока не знаю, – дважды повторился он. И переспросил: – Значит, во главе «Торы» стоит Вергельд.

– Да, – подтвердил Ришпен. – Ты слышал о нем?

Адвокат досконально изучил так называемое дело Вергельда, а точнее, те материалы, которые удалось добыть Интерполу на этого международного преступника. В досье Интерпола на Юрия Вергельда помимо фамилий, под которыми он мог скрываться, были перечислены его клички. Собственно, одна из фамилий – Вергельд – и являлась кличкой. Однако его «позывным», под которым он выходил в эфир, был Доктор Геббельс…

– Нет, – ответил Николаев на вопрос Ришпена, – никогда не слышал о таком человеке. Но вряд ли Вергельд – его настоящая фамилия. Скорее псевдоним.

– Почему?

Адвокат был вынужден пояснить:

– Вергельд в германских Варварских правдах – законах означало денежное возмещение за убийство свободного человека.

– О-о… – многозначительно протянул Арман. – Сколько законов ты изучил.

– Пригодилось же, – ответил адвокат.

Ришпену пришлось ответить на пару телефонных звонков, послать факс. Алексей же анализировал ситуацию.

Что он мог сказать о Вивьен Гельфанд? Только то, что почерпнул из разговора с ней. В ней было больше от исполнителя, чем от руководителя. Кто стоит за благотворительным фондом «Миссия Вивьен»? Чьи приказы она выполняет? Каковы истинные цели «Миссии»? Почему юридический адрес израильских миссионеров во Франции? И еще много вопросов, на решение которых требуется время. А его дефицит адвокат начал ощущать уже сейчас.

Ришпен вернул его в реальность, вручив ему визитку Вивьен.

– Она сунула мне ее перед уходом.

– В задний карман брюк, – уточнил Нико. – Я видел ее жест иллюзиониста. Она своей ножкой потерлась о твою и, прильнув к тебе, сунула визитку тебе в карман на заднице. Не упустила момент ущипнуть тебя. Мне показалось, она облизнулась при этом.

– Позвони ей часиков в семь вечера и назначь встречу. Ты неплохо знаком с нашими ресторанами, выбери что-нибудь оригинальное, она оценит.

– Я так и сделаю, – пообещал Алексей.

– Есть идея?

– Она родилась в тот момент, когда я глянул на ее шнобель. – Нико позволил себе немного пофилософствовать: – Про ее шнобель красиво можно сказать только на идише или иврите. Не знаешь, в каком кабаке подают жаренную на вертеле мацу?

– Приезжай на Пасху, – кисло улыбнулся Ришпен.

– Вы неплохо говорите по-французски, – отвесила комплимент Вивьен, не дождавшись от Нико похвалы в свой адрес. Она пришла на встречу в изысканном платье, намалевав на лице копию биатлонистки Торы Бергер: белесые ресницы, крупные зубы с широкими щербинами. Лицо, которое трудно забыть. Одним словом, она была сама индивидуальность.

– Мы с Арманом пару лет общались на двух языках. Он осваивал русский, я – его родной.

Вивьен указала пальцем вверх:

– Дело было на МКС?

Нико несколько секунд смотрел на нее неотрывно. Подавшись вперед, он понизил голос:

– Почему бы нам не развлечься привычным способом?

– Каким? – Она подыграла ему и тоже придвинулась ближе.

– Русские говорят: мы любим повеселиться, особенно – пожрать. – Алексей принял прежнее положение и заглянул в меню. Официант, убрав руки за спину, терпеливо дожидался заказа.

– Здесь я не вижу курицу-гриль, – дурачился Нико. – У вас можно отведать мясо обезьяны?

– Нет, мсье.

– Мясо пальмовых крыс и муравьедов-панголинов?

– Нет, мсье.

– Ладно, этого дерьма я нажрусь в Африке.

Вивьен сделала заказ. Официант разлил вино. Николаев не стал отказываться и выпил, поглядывая поверх фужера на собеседницу. Он был одет в тот же костюм, сменил только рубашку.

– Ты была в Камеруне?

– Много раз.

– Расскажи, что сумеешь.

– С чего начать, не знаю. – Она решила начать с еды, как сделал это Нико, и делая упор на его прижимистость. Днем в офисе Ришпена она спросила о том, сколько он готов выложить за лишних пассажиров, он оценил эту услугу строго по тарифам: оплата полета в два конца. Молодец он вообще-то. – В Камеруне можно поесть в день на десятку баксов. А на улице раз в пять дешевле. Жилье стоит от десяти долларов…

Она увлеклась, увлекая рассказом и собеседника. Камерун – мини-Африка, рассказывала Вивьен. Название страны восходит к португальскому слову «камарос» – «креветки». Португальцы именно это слово выкрикивали, пристав к берегу в районе нынешней Дуалы в 1472 году.

– Ты миссионер, так?

– Да.

– Значит, кое-что сможешь рассказать про тамошние права человека.

– Там всем плевать на права человека, – ответила Вивьен. – Полицейские могут обстрелять машину, людей без суда и следствия. Особо это касается криминальных элементов. Белый цвет кожи для них, как красная тряпка для быка. У них в запасе сотни правонарушений, которые они охотно повесят на белых. Особенно часто они объявляют территорию, на которой оказались белые, секретной зоной и начинают вымогать деньги.

– Отлично. Дальше.

– Как ты относишься к горцам?

– Которые на Кавказе? Или уральские тоже сгодятся?

Вивьен рассмеялась.

– Я к ним не отношусь, – ответил Нико. – Хотя я не чистокровный русский. Во мне восьмая часть корейца. Одна знакомая сказала мне, что эта часть – лишь легкий отпечаток на моем лице, который придает мне азиатское очарование.

– За это стоит выпить.

Что они и сделали.

– Есть в Камеруне музыканты? – спросил Нико.

– Конечно. Сэм Фэн Томас, например, исполнитель стиля бикутси.

– Классическую музыку в Камеруне любят?

– Уверена, послушают с удовольствием. Для них это равносильно экзотике.

Только близкие знали о хобби Николаева. Он собрал неплохую коллекцию скрипок, среди которых сам лично на первое место ставил две – работы сербского мастера Божко.

– Горожане продвинуты, – слушал он вполуха Вивьен. – Лишь половина населения неграмотна. Средняя продолжительность жизни – 48 лет.

«Выходит, я в среднем проживу еще пятнадцать лет, – высчитал адвокат. – Если, конечно, застряну в Камеруне надолго».

Он мысленно трижды сплюнул через левое плечо.

– В Дуале и Яунде есть телевидение, Интернет, телефоны, сотовая связь. Но в основном камерунцы – темная масса. Женщины очень любят белых людей…

Нико вдруг показалось, что в голосе «еврофранцуженки» он различил ревнивые нотки. И невольно стал выискивать эти ноты, как придирчивый дирижер.

– В некоторых местах чернокожие красотки натурально пристают к белым мужчинам, обнажая свои негритянские прелести. Обстановка в барах очень раскованная. Белому, однако, следует избегать дешевых забегаловок, где собирается местный плебс. Там на белых смотрят, как на сладкую боксерскую грушу.

Вивьен чуть отклонилась от темы.

– Ты спрашивал о моих связях во французском посольстве Камеруна.

– Это так. Арман сказал, что ты мне поможешь.

– Он так не сказал. «Обратись к Вивьен. У нее тесные узы со вторым секретарем». Вот его слова.

– Узы дружбы или любовные узы?

– Ты повторяешься.

– Ты тоже. Так поможешь мне в этом вопросе?

– Что сможет сделать второй секретарь?

– Перейти границу с Чадом, – сказал Нико. – После похищения девочки выход через Камерун нам перекроют.

– Почему бы тебе не выбить визы в Москве?

– Никто не должен проследить наш маршрут.

– Ты осторожный.

– До некоторой степени. Второе. Нам понадобится проводник. А лучше – проводница. Трое белых мужчин с черным ребенком привлекут к себе внимание. Я планирую находиться рядом с человеком, который с ребенком выглядел бы естественно. Поговорим о Вергельде?

– Если тебе интересен Вергельд, поговорим о нем, – фыркнула Вивьен. – Он большую часть времени проводит в Африке. И уже большую часть жизни оставил на Черном континенте. Там его работа, там его досуг. Я говорю об охоте.

– На хищников?

– В Африке на безобидных зверюшек охотятся разве что дети, – доходчиво объяснила она. – У Юлия роскошный дом в Таллине. Стены увешаны трофеями – головы и шкуры убитых им животных, полы устилают шкуры добытых им львов. Но это больше для его гостей. А в Чаде он живет в палатке. Полевая жизнь для таких, как он.

– А дети?

– Что – дети?

– Сироты. Или якобы сироты. Они для него тоже вроде трофеев? Чаще всего убивают львицу, чтобы взять львят голыми руками. И увезти. За океан. Посадить в клетку. Я слышал, один экспериментатор ставил опыты именно над львятами. Замучил пять или шесть детенышей. Больше ему не позволило правосудие.

– Чье правосудие?

Адвокат указал рукой и глазами вверх.

– Ты рассказываешь ужасные вещи… – Вивьен постаралась сменить тему. – Юлий любит Африку, уважает традиции народов, даже нетрадиционные, – улыбнулась она.

– О чем ты говоришь?

– В первую очередь о культе вуду. Что всегда завораживает, оставляет место для необъяснимого.

– Он что, участвует в ритуалах? – в голосе адвоката прозвучала заинтересованность. Вот еще одна деталь, о которой в Интерполе и не подозревали, подумал он.

– Почему ты спрашиваешь? – поинтересовалась Вивьен. – Эта тема интересует тебя потому, что она увязана с делом, которое ты ведешь?

– Разумеется.

Она продолжила.

– Не знаю. Не слышала, чтобы Вергельд был замечен в ритуалах. Он не исповедует этот культ, может быть, поклоняется ему. На празднествах он частый гость. Ты, наверное, видел в кино или вживую, не знаю, как тепло встречают гостей на Гавайях. В поселках и городках Чада тепла ничуть не меньше, чем на тихоокеанском острове.

– Кто бы сомневался. Я говорю о чадском тепле, – пояснил адвокат.

– Нарядные красивые женщины, – продолжила Вивьен с такими интонациями, словно сама себе делала комплимент. – Ленты, венки, улыбки, угощения. А еще маски, музыкальные инструменты, танцы. Непередаваемый колорит. Ну и высокие гости, которые наряду с простыми людьми ждут на этом празднике чудес. И они случаются.

– Хромые отбрасывают костыли и идут самостоятельно?

– В Священном Писании сказано: «И был я слеп, а теперь вижу»… На празднествах случаются чудеса и покруче, – не без вызова ответила Вивьен.

– То есть чудеса приурочены к празднествам?

– Можешь истолковать в этом ключе. И праздник не испортит появление в самый разгар веселья умершего накануне человека.

– Господи боже мой…