Читать книгу Зима торжествующая. Роман - Михаил Поляков - Страница 27

Мне казалось, что пока мы тряслись в вагоне метро, прошла целая вечность. Помню, как всё необыкновенно поражало меня по дороге – и провода, тянущиеся в тоннелях, и скрежет и скрип состава, и обычная вагонная духота, и станция «Международная», на которой мы вышли, похожая на отсек космического корабля. Я даже сейчас вспоминаю с удивлением тогдашние свои ощущения, настолько странно они отпечатались в памяти. Словно я знал уже, что скоро изменится моя жизнь. Я, кстати, доверяю таким предчувствиям, и думаю, что они вполне реальны и безошибочны. Однако, забавно – при этом абсолютно не верю ни в судьбу, ни в предопределённость вообще. Впрочем, это я, видимо, со злости.

Гореславский жил в башне «Федерация», в огромной, чуть ли ни шестисотметровой квартире. В квартире он часто работал, для чего отвёл там целое крыло с канцелярией и отдельным кабинетом. Это мы знали заранее по сведениям Алексея, который тот собрал за те полгода, что копал под «Первую строительную». Странно, но при этом он не имел ни малейшего понятия ни о том, как проникнуть в само здание, ни о том, принимает ли вообще у себя Гореславский. Собственно, и с самим Гореславским он никогда в жизни не встречался, и даже не разговаривал ни разу, хотя успел основательно замучить своими запросами его сотрудников. Дело тут было, конечно, не в случайности. Он и сам мне после говорил, что хозяин «Первой строительной» неоднократно предлагал ему через доверенных лиц встречу. Думаю, мой приятель просто приберегал Гореславского на горяченькое. Всё-таки он большой любитель торжественного момента – наш милый Алексей. Жаль, ах как жаль, что я ещё тогда не подметил у него этой тоненькой чёрточки!

Башня «Федерация», как оказалось, состояла, собственно, из двух зданий – западного и восточного. Гореславский занимал весь девяносто пятый этаж восточной башни, так называемые платиновые апартаменты. Перед тем как войти в холл, мы с Лёшей осмотрелись кругом. Хоть я и москвич, но вблизи Москвы-сити оказался впервые. Этот комплекс всегда, даже издали, подавлял меня, всегда виделось в нём нечто азиатское, дикое. Вся эта позорная роскошь способна лишь удивлять своими нелепыми, ненужными масштабами, и если свидетельствует о чём-то, то, как бы это ни высокопарно, об оторванности от общества нашей глупой, ограниченной, жадной элитки. Вообще, в Москве, да и в сегодняшней России в целом, небоскрёбы смотрятся смешно и нелепо. Они уместны в крохотной Японии, где экономится каждый квадратный сантиметр, или в Америке, напрягающей в мегаполисах свои мощные деловые и индустриальные мускулы, но в стране, стремительно возвращающейся в аграрную эпоху, всё это выглядит смешно и вызывающе. Мне кажется, надо быть совсем уж пустеньким человечком, чтобы хотя бы не чувствовать этого, и уж тем более чтобы поселиться в одном из таких зданий. Это не просто место проживания, это некая наглая декларация, причём как-то глупо и пошло наглая – подобно пьяному дебошу ошалевшего нувориша. Мне кажется, что с наступлением новой, какой-нибудь справедливой эпохи эти чудовищные ледяные дворцы сами собой провалятся под землю, так, как сгинул толкиеновский Мордор после уничтожения Единого Кольца.

На входе в здание в самом деле оказалась охрана, а также турникеты и целое бюро пропусков. Я думал, что нам никак не попасть внутрь, но Алексей позвонил в приёмную Гореславского, и нам буквально через минуту выдали нужные для прохода карточки. Алексей был на таком взводе, что я забеспокоился, как бы он в последний момент не отказался ото всей затеи. В глубине души я почему-то не сомневался, что он на это вполне способен, несмотря на разочарования последних месяцев, на весь свой горячий энтузиазм, и даже на детский рисунок, висящий над столом.

Выйдя из зеркального лифта, стремительно вознёсшего нас на нужный этаж, мы оказались в мраморной приёмной с двумя кожаными креслами и гигантской, напоминающей архиепископскую трибуну в кафедральном соборе, стойкой администратора. Сама администратор, худая упругая блондинка в чёрном и белом, с зачёсанными назад и туго затянутыми жидкими волосами, встретила нас прохладным взглядом голубых, как вода у карибских рифов, глаз.

– Вас ожидают, – металлическим тоном констатировала она, оглядев нас с ног до головы и особенно остановившись на Алексее, едва не пританцовывающем на месте от волнения.

– Куда идти? – с тем же металлом отозвался я, решив пошалить. Всегда бывает очень забавно, когда одно высокомерие наталкивается на другое. Игра весьма увлекательна: надо постоянно повышать тон, так чтобы перейти, наконец, на настоящий взаимный крик, что, в свою очередь, при полном соблюдении внешних приличий, неизбежно оказывается ужасно комично, особенно если при сцене присутствуют понимающие наблюдатели. Но, к сожалению, у девушки высокомерие оказалось просто неудачно подобранным деловым тоном, что частенько случается у амбициозных и молоденьких секретарей, и она, не проявив ни малейшего интереса к пикировке, сделала знак следовать за собой. Мы одну за другой прошли две огромные залы, уставленные громоздкой дубовой мебелью и с массивными хрустальными люстрами, и оказались в небольшой квадратной комнате, которая, первая из встреченных нами, была устлана мягким ворсистым ковром. Обстановка, к удивлению моему, впрочем, не чрезвычайному, была почти аскетична. Вдоль стен – несколько шкафов на искусно и подробно вырезанных львиных лапах (эти лапы – единственная роскошь), простой деревянный стол, заваленный бумагами, но без компьютера, а перед ним – два простых же металлических стула, и ещё на потолке – маленькая даже для этой комнаты люстра с какими-то жёлтыми камешками. Девушка предложила нам разуться перед входом в кабинет, а затем усадила на стулья. Я устроился напротив второй двери в кабинет, той, что вела во внутренние помещения квартиры, и усиленно уставился на неё. Мне не хотелось пропустить первого впечатления от Гореславского.

Ждать пришлось не больше минуты. За дверью послышались тяжёлые шаги и басовитые голоса, затем она с силой распахнулась, и на пороге появились двое. Первый – собственно, Гореславский, а второй – уже отчасти известный нам его заместитель Николай Белов. Признаться, внешностью своей Гореславский несколько разочаровал меня. Или, лучше сказать, разочаровал тем, что не разочаровал. Косая сажень в плечах, лицо, словно вырубленное топором, кустистые брови над блестящими как антрацит глазами, насупленное, угрюмое выражение, низкий голос – всё это я и ожидал увидеть, и всё это напрямую следовало из его характера и биографии. Было на что посмотреть, но я не предполагал такой предсказуемости, мне казалось, что найдётся ещё и некая изюминка, какая-то оригинальная и хитренькая чёрточка. Я хотел изысканного обеда в шикарном ресторане, меня же накормили бургерами в Макдональдсе. Другое дело – Николай Белов. Вот тут было на что посмотреть. Росту он был невысокого, притом пухленький, с живым красненьким личиком, энергичными движеньицами и выражением какого-то крайнего, даже заискивающего интереса, как будто он всю жизнь только и ждал счастливого шанса познакомиться именно с вами. Особенно роскошен у него оказался голос. Такое частенько бывает как раз у подобных маленьких толстячков. Ты ничего особенного не ждёшь, разве что какой-нибудь комичной писклявости, а у него вдруг оказывается настоящий оперный баритон. Именно это обнаружилось у Белова – голос у него был так низок и глубок, что по телефону вы бы наверняка решили, что имеете дело с каким-нибудь двухметровым здоровяком с грудью колесом, превосходным здоровьем и двумя рядами крупных белых зубов. Войдя, они по очереди подали руки мне и Алексею. Алексей демонстративно убрал руку за спину, я же подал обоим, причём даже с неким заискиванием – всё ещё кривляясь. Гореславский принял спокойно, как должное, Белов же, кажется, о выходке догадался и с иезуитской улыбкой только чуть-чуть пощупал мои пальцы. Я чуть ни фыркнул от удовольствия – этот явно был интересным игроком. Гореславский по-хозяйски, солидно-грузно опустился за стол, Белов же встал рядом, засунув руки в карманы изумительных шёлковых брюк, и принялся с бесцеремонной иронией ощупывать взглядом нас с Алексеем.

– Кто из вас Коробов? – первым начал Гореславский, угрюмо оглядев нас исполобья.

– Я! – резко вызвался Алексей.

– Я вот что хотел узнать у тебя, – вкрадчиво произнёс Гореславский, сцепив свои огромные, корявые как крабьи клешни кисти замком, и с грохотом водрузив их на столешницу. – Откуда вы берётесь такие? А? – последнее междометье он сипло выдохнул.

– У меня к вам точно такой же вопрос, – не смутился Алексей. – Семь человек погибло, в том числе дети, сорок семей на улице оказались, а вы…

– Какие семь человек? Где погибли? – казалось, искренне удивился Гореславский.

– На Никитской, я утром говорил, – почтительно пробормотал Белов, удивительно ловко для своей комплекции изогнувшись над столом. – В новостях сегодня было, – прибавил уже громче и, видимо, для нас.

– И что, этот пожар ты тоже на нас повесить хочешь? – Гореславский презрительно – головой кверху кивнул на Алексея. – За враньё твоё тебе сколько платят? Ко мне иди, вдвое больше дам. Будешь у меня клоуном. Хочешь? А? – снова повторил он свой сиплый звук.

– На этот раз вы уже не отмажетесь, – резко произнёс Алексей. – У нас есть все документы, записи разговоров ваших сотрудников с жильцами, выдержки из Росреестра, и официально подтверждённые материалы о ваших офшорах.

Он торопливо извлёк из сумки папку, перетянутую синей резинкой, с несвойственной ему ловкостью открыл, и извлёк белоснежный, твёрдый лист бумаги.

– «Греческая фирма «Наксия» зарегистрирована на имя Гореславского Степана Ильича, и владеет тремя четвёртыми долями в учреждённой ей же компании «Стерн-олимп», – процитировал Алексей. – К этому вы не придерётесь, это данные из греческого государственного реестра компаний. Это раз! – торжественно сказал он, убирая бумагу обратно в папку, и доставая следующий лист. – Пойдём дальше. «Компания «Стерн-Олимп» владеет фирмой «Сейгос», зарегистрированной по адресу: город Москва, Лиственная улица, дом двенадцать. «Сейгос» в свою очередь имеет государственную лицензию на геодезическую деятельность, и в апреле прошлого года проводила исследования по адресу: Никитская улица, дом три.

Алексей встряхнул листом в воздухе.

– Это ответ из мэрии Москвы на мой запрос, – твёрдо произнёс он. – Это, значит, у нас два. Мне дальше продолжать?

Гореславский смотрел на Алексея с удивлением, и даже рассерженное выражение исчезло на мгновение с его квадратной физиономии. Очевидно было, что беседа привлекла его внимание, разве что оставалось непонятным – обескуражила ли в первую очередь напористость Алексея, или удивили представленные факты.

– Ну а ещё что у тебя есть? – произнёс он после странной паузы, в продолжение которой зло всматривался в Коробова, словно пытаясь раздавить его взглядом. Давно, кстати, подметил, что сильные люди почти все удивительно непосредственны.