Читать книгу Еврейское счастье (сборник) - Михаил Розен - Страница 4

Грядущие события не заставили себя ждать.

К полудню следующего дня завыли, сирены и от взрывов задрожали оконные стекла.

За соседними домами поднялись густые клубы черного дыма. Взрывы становились все ближе и ближе. Страх, охватил всех жильцов дома. Истерически вопили женщины, плакали дети, мужчины в панике метались из стороны в стороны, не зная: «Что делать? Где спасаться?»

Единственное, что дошло до сознания парализованных страхом людей, был монотонный голос диктора любимой радиостанции «РЭКА», который доносился из радиоприемников: «Не выходите из домов. Находитесь в защищенных комнатах и убежищах».

В доме номер 13 защищенных комнат, не было. Был только подвал, который должен исполнять функции бомбоубежища. На иврите убежище или бомбоубежище называется «миклат». Пока жизнь текла более-мене мирно, «миклат» мало кого интересовал. Он был в запустении.

Энергичная Орен, пользуясь авторитетом своего мужа, переоборудовала это «миклат» в собственную парикмахерскую. Она наняла людей, которые, покрасили стены, отремонтировали водопровод и канализацию, установили зеркала и кресло. За прически, стрижки и покраски волос, учитывая специфику бедняцкого района, Орен брала меньшую плату, чем городские парикмахеры. Ее парикмахерская была популярной на улице «Гиора Иосифталь».

Вероятно Орен, имела дополнительную информацию от своего мужа. Она, еще за несколько часов до начала обстрела, без излишнего шума, усадила своих детишек в собственную «Тайоту» и укатила туда, куда ливанские ракеты не долетают. Перед отъездом «бизнесвумен» навесила на бронированную дверь своей парикмахерской – бомбоубежища – «миклата», огромный замок.

Перед бронированной дверью, закрытой на огромный замок, столпились жильцы всех этажей. Несмотря на страхи, их терзали сомнения: «Не опасно ли покушаться на собственность полицейского? Кто знает, что написано в израильских законах?»

Однако взрывы приближались, дети плакали все громче и громче. Первый не выдержал Пинхас. Он схватил тяжелый молоток и силой ударил по ненавистному замку. К нему присоединился Андрей с ножовкой и напильником, и через несколько минут путь к спасению был открыт. Перепуганные люди волной хлынули в подвал, который в эти минуты казался им самым безопасным местом на всей земле.

Орен, оборудовала и отгородила под парикмахерскую, только небольшую часть подвала. Вся остальная обширная площадь подвала была захламлена.

Соседи без пререканий и споров, помогая друг другу, принялись за уборку.

К полночи подвал был полностью очищен от хлама, полы были трижды вымыты, с потолка и стен были сняты гирлянды паутины, который накапливался здесь годами.

Утром после уборки начались приношения.

Каждый приносил в убежище из своей квартиры, все что мог. Кто стулья, кто столик, кто «раскладушки» и даже телевизор.

Особенно удивила соседей Семен, который всегда яростно спорил за каждый шекель (израильская монета) на общественные нужды. Он, кряхтя и отдуваясь, притащил с третьего этажа большой ковер и, расстилая его на бетонном полу, приговаривая: «Пускай дети на нем играют!»

Религиозные тоже принимали активное участие в уборки «миклата».

Они заняли дальний, западный угол подвала, и поставили там свои вещи: столики, кресла коврики и даже тарелки, стаканы и ложки. На один из столиков они водрузили серебряную «миинору» со свечами, на другой положили религиозные книги, и к бетонной стене прикрепили портрет марокканского пророка, раввина Овадия Иосефа в чалме и халате.

Теперь, как только начинала выть сирена, со всех четырех этажей, прыгая по ступенькам, неслись люди, прихватив детишек и заранее подготовленные сумки. Однако, не только жильцы второго подъезда мчались к заветному убежищу. Жильцы соседних подъездов тоже искали спасения на этом островке безопасности. В других подъездах дома тоже имелись «миклаты» – бомбоубежища, но водопровод, канализация и электропроводка в них была давно и безнадежно испорчена и никогда не ремонтировалась.

Правда, на соседней улице находился «миклат цибури» (в переводе с иврита: общественное бомбоубежище) Это было довольно солидное железобетонное сооружение, но чтобы добраться туда с пожитками и детишками после сигнала тревоги, требовалось пять – десять минут, а время полета ракеты от Ливана до городских улиц, как сообщила вездесущая «РЭКА», было всего сорок-пятьдесят секунд.

Андрей, обычно стоял на лестничной площадке, наблюдая за бегущими соседями, несущимся мимо него. Он пытался успокоить, охваченных паникой людей и спокойным голосом говорил им: «Не нужно так мчаться. Нашему дому не угрожает прямое попадание ракеты, а от осколков нас спасут капитальные стены». Андрей был абсолютно прав. Рядом с их домом недавно построили девятиэтажную, многоквартирную громадину, которая надежно прикрывала их дом с северной (ливанской) стороны. Андрей был хорошо знакомый с ракетами «Град», Израиль обстреливали именно этими ракетами. Андрей точно определил, что ракета, летящая из Ливана, не может попасть прямо в их дом. Она должна предварительно врезаться в соседнюю многоэтажную громадину, но соседи ему не верили. Они продолжали мчаться по лестницам, рискуя сломать себе ноги.

Однажды Андрею пришлось спуститься в «миклат» Многочисленные детишки испортили единственный водопроводный кран в «миклате». Пинхас попросил Андрея срочно отремонтировать этот кран. Андрей вошел в «миклат» после того, как сирена провыла свою угрожающую мелодию. Бронированная дверь со скрипом захлопнулась за ним, Он остановился, удивленный мертвой тишиной, царившей в «миклата». Женщины сидели на корточках, судорожно прижимая к себе детей, а в детских глазах застыл ужас. Они, вцепившись в родителей, со страхом прислушивались к глухим разрывам, от которых вздрагивали бетонные стены.

Впервые дни ракетных обстрелов, когда «Грады» падали еще не густо, экран телевизора в «миклате», часто светился изображениями лидеров страны.

Лидеры бодро вещали с экрана телевизора и из рупора радио «Рэка», что в ближайшее время террористы «Хизбаллы» будут полностью уничтожены, обстрелы прекратятся, а кварталы Бейрута, где скрывается «шейх Насралла» (глава Хизбалла), будут стерты с лица земли. Заявления лидеров вызывали бурную поддержку всего населения «миклата», особенно женщин.

Чем больше проходило дней после первых тревог, чем чаще выли, сирены, тем чаще радио «РЭКА» и телевизор сообщали об успехах израильских вооруженных сил и израильской авиации, тем чаще приходилось жителям дома бегать из своих квартир в «миклат».

Вскоре это стало просто невозможно. Жильцы решили большую часть дня проводить в «миклате», а в перерыве между тревогами, чтобы не задыхаться в душном подвале, выходить на площадке вблизи «миклата», со страхом ожидая следующего сигнала тревоги.

Так прошла одна неделя, затем другая. Ракеты падали все гуще, и настроение у жильцов начало меняться. Испуганные и раздражение люди, согнанные вместе взрывами ракет, изливали, в горячих обсуждениях, свои невеселые мысли и чувства. Семейные женщины, которых раньше интересовали семейные конфликты и бытовые сплетни, неожиданно превратились в страстных политических комментаторов.

Мадам Шупельмахер, полная дама с благородной осанкой, учительница музыки, проживающая в соседнем подъезде, бурно выражала свое возмущение: «Как это так! Наша армия самая сильная на Востоке! Она имеет много побед! Неужели она не может быстро раздавить паршивую кучку террористов?» Ей поддерживали сестры-близнецы, постоянные участники различных собраний. Особенно горячилась не по возрасту темпераментная Сара: «Наши самолеты должны сравнять с землей бандитский Бейрут и все эти лагеря палестинцев, откуда летят на нас проклятые ракеты!». Бывшая советская фронтовичка Бетя вторила своей сестре: «Вот если бы в Израили был такой сильный вождь, как Сталин, он бы сразу разнес в клочья всю арабскую банду!»

Утро третей недели войны, выдалось неожиданно тихим. Ни сирен тревоги, ни взрывов ракет. С моря дует влажный ветерок. Голуби воркуют на подоконниках и крышах.

К полудню у многих жильцов стали появляться шальные мысли: – «Может быть, нашим ребятам уже удалось справиться с» Хизбаллой»? Может быть, уже все кончилось?» Тем более в утренних новостях «РЭКА» сообщила, что «Насрала», вероятно, уничтожен мощнейшим ударом нашей авиации по Бейруту.

Однако, как только раскаленный солнечный диск коснулся морской глади, все вокруг вдруг завыло, засвистело и задрожало. Посыпались оконные стекла, от тяжелых ударов задрожали стены дома. «Грады» взрывались, где-то совсем рядом. Люди, стоящие в подъезде, толкая друг друга, бросились в «миклат». Андреи остался стоять в подъезде. Взрывная волна отбросила его на лестницу. Вскоре взрывы прекратились. Андрей поднялся на ноги, стряхнул с себя кусочки бетона, упавшие с потолка, и приоткрыл тяжелую бронированную дверь. В «миклат» ворвался незнакомый, смешанный с песком и гарью, едкий запах взрывчатки. Запах войны еще более усугубил страх, царящий в убежище.

Прозвучал сигнал отбоя тревоги, но через несколько минут воздух взорвался воем пожарных и полицейских машин Мужчины стали потихоньку выходить на улицу, желая увидеть, что происходит вокруг.

Пинхас, Сема и Андрей пересек асфальтовую дорожку и зеленые газоны, усыпанные осколками стекла, бетона и металла и перед их глазами открылся фасад многоэтажного соседа.

Многие окна огромного соседнего дома смотрели на мир пустыми глазницами. От взрывов «Градов» вылетели не только стекла, но и оконные рамы. Весь фасад здания был иссечен следами сотен осколков. В здание попало несколько ракет. Одна из них не разорвалась и из окна третьего этажа торчала ее хвост.

Из состояния прострации Семена и Пинхаса вывел громкие возгласы Андрея:

«Смотри! Старая знакомая!» воскликнул он, указывая на хвост ракеты, торчащей из окна. «Насралы» даже окраску хвостового оперения не поменяли! Град«– 220 миллиметров! Мы ими в Афгане “духов” (так советские солдаты называли афганцев во время войны) давили! Сразу видно российское производство! Каждый третий “Град” не взрывается!». В эту минуту около них появились полицейские, и попросили немедленно вернуться назад в убежище.

Как только полицейские ушли, люди из «миклата» высыпали на улицу. Они не успели еще глотнуть свежего воздуха, как на асфальтированной дорожке возле соседней дома появилась машины скорой помощи. Из соседней многоэтажки стали выносить пострадавших.

Их укладывали в машины с символами «Маген Давид Адом». (Израильская скорая помощь)

Первой, мимо застывших в оцепенении людей пронесли женщину, укрытую простыней выше шеи. Руки женщины безжизненно свисали с носилок.

На следующих носилках лежал мальчика лет десяти с забинтованной головой. Он громко стонал, и по его лицу текли слезы. За ними полицейский и санитар бережно вели под руки старуху в шоковом состоянии. Губы и щеки старухи передергивала судорога, рисуя на морщинистом лице страшные гримасы.

Когда эта печальная процессия прошла мимо подъезда, среди столпившихся соседей прокатился глухой ропот. Было слышно, как тихо плачет мадам Шупельмахер, да всхлипывают притихшие дети.

Опять завыла сирена, и все кинулись обратно в «миклат». Прижавшись к холодной бетонной стене, они с тревогой ожидали взрывов ракет, но взрывов ракет не последовало.

Напряженное безмолвие нарушили громкие, смешанные с рыданиями, выкрики Сары, прошедшей через фашистские концлагеря: «Мейлах олаам»! (Царь вселенной!)[1] За что нам столько горя и страданий? Негде евреям нет мира и покоя! Даже на земле, которую получил наш народ от Бога!»

Опять наступила гнетущая тишина. И опять напряженное безмолвие прервали протяжные, молитвенные слова из «Пятикнижия Моисея», которое произнес главы религиозного семейства на древнем иврите: «И сказал Господь Моше: ступай, сойди, ибо развратился народ твой, который ты вывел из земли Египетской. Совершил народ грех великий, сделал себе кумир и божество золотое И в день взыскания взыщу с них за грехи их!»

Обитатели «миклата» постепенно стали привыкать к своему положению, Они перестали заниматься бесполезными политическими спорами и жалобами. Насушенные проблемы занимали их теперь в первую очередь.

Главной насущной проблемой стали продукты питания. Имеющиеся у людей запасы были уже съедены, а почти все магазины в округе закрылись из-за постоянных ракетных обстрелов. Владельцы продовольственных магазинов или сбежали в безопасные районы страны, или боялись вылезти из убежищ. Пинхас без конца трезвонил по всем общественным, государственным и благотворительным организациям с просьбой доставить в «миклат» молоко для детей, лекарства для больных и продукты питания. В большинстве этих организаций отвечал автоответчик. Настоящий человеческий голос можно было услышать не часто. Правда, несколько раз в «миклате» появлялись представители этих организаций и привозили с собой необходимые продукты, лекарства и даже минеральную воду. Однако этого было явно недостаточно, чтобы накормить всех людей в «миклате». Особенно доставалась религиозным семьям, которые ни к чему кроме халы (хлеб выпеченный по кошерным рецептам) и минеральной воды не дотрагивались. Они опасались, что продукты представленные «благотворителями» изготовлены с нарушением «кошрута»[2] или в не кошерной посуде.

Конец четвертой недели войны был особенно щедр на ракетные обстрелы. Обычно обстрелы начинались утром и продолжались с небольшими перерывами до сумерек. В ночное время обстрелы случались редко. Пинхас не отказался от своих попыток накормить людей «миклата». Он, наконец, узнал, что на окраине города, в арабском квартале, есть магазины, которые несмотря на обстрелы, торгуют до глубокой ночи. Почти за месяц совместного пребывания в «миклате» соседи, такие непохожие друг на друга в обычной жизни, как будто превратились в единую семью. Поэтому трое более менее здоровых мужчин, сочли своим долгом, отправится в арабский магазин и купить все необходимое для обитателей «миклата».

Они проехали километра два вдоль морского побережья по необычно пустынной, освещенной редкими электрическими фонарями, автотрассе. За поворотом автотрассы, на холме, располагался арабский поселок, которые тоже входили в городскую черту. К своему удивлению они увидели, что арабскеие кварталы, по праздничному, ярко освещены. Они были еще больше удивлены, когда, приближаясь к этим поселку услышали тягучую, и одновременно, и возбуждающую арабскую музыку.

«Скажи “Хаббиби” (Уважаемый, в переводе с арабского) сегодня свадьба на Вашей улице?» – спросил Пинхас пожилого араба, торгующего в маленьком «супемарките», на окраине арабского квартала. «Сегодня у нас другой праздник» – ответил араб, и на его лице появилась ехидная улыбка. «Какой же праздник?» – поинтересовался Семен. Араб выпрямился, и ответил громко и гордо: «Бикулли сурур»! (С удовольствием!) в переводе с арабского) «Посчитай сколько “Градов” направил Аллах на Ваши головы?»

Пинхас не выдержал, перегнулся через прилавок и схватил араба за плечи и закричал:

«Слушай “Сейид”! (Сосед, в переводе с арабского). Вчера “Град” убила ребенка на Вашей улице!» Араб резким движением сбросил руку Пинхаса со своего плеча и глядя ему прямо в глаза закричал: «Шейх Насралла объявил нашего маленького Али “шахидом”! Слава Аллаху! Мы празднуем этот день!»

Они ехали обратно в «миклат», погруженные в мрачные мысли, и с тяжелыми продуктовыми сумками. Они ехали. по пустынной приморской автотрассе. Морская даль, которая раньше сверкала далекими огоньками кораблей, стоящих на рейде Хайфского порта, были теперь тоже темной и пустынной. Только в бездонное темно-синее небо над морем сияло несколько ярких июльских звезд. Луна еще не взошла и сияющие звезды, казалось, подмигивали и вопрошали: «Что Вас ждет в этой. сумасшедшем мире?»

Вдруг на севере, на морем вспыхнули зарницы и раздирая тишину завыла сирена. В этот миг, над их головами, пронзая небо огненными стрелами, пронеслась стая ракет. Через несколько секунд они услышали глухие звуки разрывов, и увидели, как среди далеких огней Хайфы, вспыхнули ядовито – зеленые языки.

Пинхас затормозил машину. Все трое вышли из машины, и присели на обочине автотрассы.

И тут с Семой случилась истерика: «Боже мой! Кругом арабские бандиты! Я боюсь за жизнь моих детей!» – запричитал он.

«Брось ныть “Мискен”! (Убогий, несчастный в переводе с иврита) Израиль стоит уже больше шестидесяти лет! Он бьет, и будет бить арабских бандитов! Придет день, и мы выбросим всех арабов, и очистим святую земли Палестины!» – воскликнул Пинхас. Андрей отбросил окурок сигареты и сказал тихо: «Но арабов миллионы. Они тоже давно живут в Палестине».

Услышав слова Андрея, Семен опять завопил истерическим голосом: «Что ты понимаешь? Ты же “гой”! Евреи Америки и всего мира вмести с нами! Они тоже хотят, чтобы вся Палестина была еврейской!»

Но тут вскипел Андрей: «Да я не еврей! Да евреи хотят! Особенно те евреи, которые побоялись жить в Израиле и драпанули из Советов по израильским визам в Штаты! Они сейчас сидят в мягких креслах выпивают виски со льдом и кричат: “Вперед Израильтяне”! Мой сын сидит сейчас в танке “Миркава” (израильский танк в переводе «Колесница») в Ливане. По его танку террористы стреляют российскими противотанковыми ракетами» Корнет», которые прожигают танковую броню…

Диспут прервал мощный, пронзительный гул, от которого вздрогнула земля, и на морской глади появилась рябь. На секунду в лунном свете мелькнули серебристые крылья израильских «Фантомы». Они летели бомбить Бейрут.

Август – сентябрь 2008 года.

Шломи. Израиль.