Читать книгу 7 тайн Древней Руси. Детектив Временных лет - Михаил Савинов - Страница 2

Представьте себе исторического героя, которому ставят памятники, о котором написаны сотни научных трудов и художественных произведений, и в то же время никто не может сказать уверенно, из какого народа наш герой происходит, да и существовал ли герой в действительности!

Именно таким героем оказался Рюрик, первый князь Руси, основатель династии, правившей нашей страной на протяжении почти семисот лет.

О Рюрике написано очень много научных, псевдонаучных и откровенно лженаучных книг и статей. Многие поколения ученых-историков исследовали его биографию, пытались определить его происхождение, и все же приходится признать, что даже при наличии этого океана литературы мы совершенно не знаем Рюрика.

Чтобы понять, почему так произошло, попробуем распутать ниточку истории первого князя с самого ее начала. Для этого нам придется найти самый ранний исторический источник, в котором упоминается Рюрик. Таким источником оказывается один из древнейших русских летописных сводов, настоящая священная книга нашего народа – «Повесть временных лет».

Подобные «священные книги» есть у каждого народа – так можно назвать то первое дошедшее до нас крупное произведение национальной исторической литературы, которое повествует о временах сложения народа и государства. У датчан это будут «Деяния данов» Саксона Грамматика, у шведов – записанная в Исландии «Сага об Инглингах», у британцев – «Англосаксонская хроника», у японцев – «Записи древних дел» и т. д.

Прежде, чем начать читать «Повесть временных лет» (а мы часто будем обращаться к этой книге), надо сказать несколько слов о том, что такое летопись вообще.

Слово «летопись» знакомо всем, оно употребляется очень широко и в самых разных областях для обозначения последовательного описания событий. Но изначальный смысл этого слова предельно конкретен – так называется древнерусское историческое сочинение, излагающее историю по годам, или, как говорили в древности, по летам.

Вот пример такого изложения:

«В лето 6489. Иде Володимер к ляхом и зая грады их Перемышль, Червен и ины грады, еже суть и до сего дне под Русью. В сем же лете и вятичи победи, и возложи на них дань от плуга якоже и отец его имаше»[1].

Бросается в глаза странная, на первый взгляд, дата – 6489 г. Дело в том, что счет лет в Древней Руси велся не от Рождества Христова, а от условной даты сотворения мира, которое, как считали средневековые книжники, произошло за 5508 лет до нашей эры. Так что для того, чтобы получить более привычную нам дату события, из древнерусской даты надо вычитать 5508 лет.

Погодные статьи – основа любой летописи. Однако летописи состоят не только из описаний событий, случившихся в тот или иной год. В погодную статью может попасть кусок жития святого, церковная проповедь или даже целый свод законов. Например, одна из редакций нашего древнейшего закона – Русская Правда читается именно в составе летописи.

Каждая летопись дошла до нас в некотором числе рукописных копий – списков. В каждой летописи могут обнаружиться отдельные летописные своды – созданные в более раннее время тексты. В то же время один и тот же свод может попасть в разные летописи. Именно таким сводом и является «Повесть временных лет»: созданная в начале XII в., она дошла до нас в составе нескольких более поздних летописей, самые известные из которых – Лаврентьевская и Ипатьевская.

Единственный список Лаврентьевской летописи был создан в 1370-х гг. молодым монахом Лаврентием для суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича. Кроме «Повести временных лет» Лаврентьевская летопись включает летописи Северо-Восточной Руси, охватывающие последующее время – с начала XII века и до XIV столетия.

Что значит «временные лета»? Какие они еще бывают? Бывают лета вечные. О вечных летах, о том, что непреходяще, человеку Древней Руси рассказывали книги Священного Писания. А летопись рассказывает о событиях земной жизни, это повесть временных, «мимотекущих» лет.

Именно из «Повести временных лет» мы узнаем о том, как принял смерть от коня своего Олег вещий, как отомстила за гибель мужа княгиня Ольга, как выбирал веру для Руси князь Владимир… Именно «Повесть временных лет» рисует нам картину рождения Руси.

В начальной части «Повести временных лет», которая рассказывает о расселении народов по лику Земли, никаких дат нет. Первая дата русской летописи, с которой начинается изложение событий по годам – это 852 г. Летописец обозначает эту дату как начало правления византийского императора Михаила III, при котором Русь совершила поход на Константинополь. Но если мы привлечем к делу византийские источники, то увидим, что дата эта неверна – император Михаил начал править на 10 лет раньше.

У «Повести временных лет», как и подавляющего большинства летописей, нет какого-то одного автора. Эта летопись появилась в результате долгой работы нескольких книжников, работавших в XI столетии. Они перерабатывали труды своих предшественников, дополняли их, а что-то исправляли или исключали из текста. Следы их работы видны при внимательном прочтении летописи и при сравнении ее с другими сохранившимися древними летописями, точнее – с одной из них.

Эта летопись была составлена в Новгороде, и составитель ее воспользовался одним из древних сводов, легших в основу «Повести временных лет». Этот свод появился в Киеве в начале 1090-х гг., ученые называют его Начальным сводом.

До 1090-х гг. все летописи составлялись, очевидно, в Киеве, одна на основе другой. А вот после создания Начального свода пути русского летописания разошлись. Список этого свода попал в Новгород, и новгородские книжники, взяв его за основу, дополнили его своими, местными известиями. Так получилась Новгородская Первая летопись, вторая из древнейших летописей Руси[2]. А киевляне в начале XII века на основе того же Начального свода, украсив его различными легендами и заодно выбросив из него несколько любопытных известий, создали «Повесть временных лет».

Поэтому, разбирая «Повесть временных лет» в нашей книге, мы время от времени будем обращаться к Начальному своду, который в некоторых случаях помогает прояснить многие известия «Повести».

Как летописец писал свою летопись, чем он пользовался? Кем был он сам? Дошла ли до нас летопись именно в том виде, в каком она была написана, и когда, собственно, она была написана? Ответ на все эти сложнейшие вопросы можно получить, но путь к этим ответам, конечно, не будет легким.

Долгое время знания о летописях были во многом гадательными, пока выдающийся русский ученый А.А. Шахматов не разработал единственно верный метод их исследования – сравнительно-текстологический анализ.

С виду метод может показаться несложным – надо просто тщательно сверять все дошедшие списки летописей друг с другом. На практике все гораздо труднее – ведь объем летописей огромен. А для успеха исследования надо знать не только сами летописи, но и вообще всю древнерусскую литературу того времени, когда летопись создавалась, а также знать те иностранные источники (византийские или болгарские), которыми мог воспользоваться летописец.

Именно метод А.А. Шахматова показал, что древнерусский летописец никогда не выдумывал из головы. Он всегда опирался на труды предшественников – других летописцев. В их работу он вставлял что-то свое, а что-то, наоборот, выбрасывал. Сравнительное изучение летописей позволило даже установить поименно некоторых редакторов-летописцев.

Нередко можно услышать, что автором «Повести временных лет» был монах Киево-Печерского монастыря Нестор, но это не совсем так. Нестор действительно работал на текстом «Повести» в 1070-х гг., он внес в нашу древнейшую летопись целый ряд новых известий, однако единоличным автором «Повести» его называть нельзя. Как и все остальные редакторы нашей летописи, он лишь обрабатывал труд предшественников.

Тут внимательный читатель скажет: «Позвольте! Но ведь многие события нашей древней истории произошли в то время, когда у нас еще не существовало письменности. Как же работал самый первый летописец?»

Конечно, этому первопроходцу летописания было намного сложнее, чем всем остальным. Но и он использовал труд предшественников, правда, не русских предшественников. Летописец взял за образец византийскую хронику.

В некоторых случаях летописцы прямо обозначали цитаты из византийских авторов: «яко же пишется в летописании гречестем», «Глаголет Георгий[3] в летописании…» Иногда эти цитаты видны только при сравнении текстов летописей и переводов хроник.

Но византийцы не могли дать летописцу всей нужной информации – они писали про Русь только в тех случаях, когда с нею соприкасались (например, Русь нападала на Константинополь). Остальное приходилось брать из устной традиции – передающихся из поколения в поколение рассказов об исторических событиях. Устная традиция, конечно, передавала эти события неточно, и чем дальше событие уходило в глубь веков, тем больше неточностей наслаивалось на рассказ о нем. Наконец, наступал момент, когда рассказ о некогда бывшем реальном факте превращался в миф или даже в полноценную сказку, которая развивается по характерным законам сказки.

К «Повести временных лет» мы будем обращаться постоянно – ведь это наш главный источник по истории Древней Руси. Это очень сложный для анализа источник, но другого, равного ему, у нас просто нет!

Итак, именно «Повесть временных лет» содержит древнейший рассказ о Рюрике. Этот рассказ обычно называют «Легендой о призвании варягов» или «варяжской легендой». Без преувеличения, эта легенда – самая знаменитая в нашей истории. Прочитаем же ее!

Под 859 г. в летописи помещено краткое сообщение, тесно связанное с «Легендой о призвании»:

«Имаху дань варязи из заморья на чуди и на словенех, на мери и на всех кривичех, а козари имаху на полянех, и на северех, и на вятичех имаху по белей веверице от дыма».

Здесь пока все понятно – варяги из-за моря берут дань с северных славянских племен и соседних с ними финнов. Область действий варягов простирается довольно далеко на юг – она захватывает владения кривичей и верхневолжской мери. Южные племенные союзы входят в сферу влияния Хазарского каганата и также подвергаются поборам. Указан и размер дани. «Белая веверица» – это шкурка зимней белки.

Однако уже этот рассказ порождает один из ключевых вопросов нашей ранней истории – кто скрывается под словом «варяги»? Традиционное, и никем пока убедительно не опровергнутое в науке объяснение термина «варяг» выводит его от скандинавского «vaering». Это слово появилось как раз на Востоке – в Византии, где в конце X в. сложился наемный корпус, основу которого составили норманны[4], попадавшие в Константинополь через Русь. Обратно на родину эти наемники также двигались через Русь, обогатив наш язык эпическим обозначением смелого воина:

«Варяг» в исходном и главном своем смысле – не этнический, а профессиональный термин. Применительно к событиям X–XI вв. летописец употребляет слово «варяг» в значении, близком к исходному: варяги для него – это скандинавские наемники на службе у русских князей. Большую полемику среди ученых породила начальная, недатированная часть «Повести временных лет», где, судя по контексту, под варягами может подразумеваться народ:

«По сему же морю (Варяжскому морю, Балтике. – М.С.) седять Варязи семо к востоку до предела Симова…»

«Афетово бо и то колено: Варязи, Свеи, Урмане, Готе, Русь, Агняне, Галичане, Волхва, Римляне, Немци…»

Сложность здесь еще и в том, что летописец использует знаки препинания не так, как мы сейчас. В Лаврентьевской летописи между словами «колено», «Варязи» и «Свеи» никаких двоеточий и запятых нет. И некоторые авторы, пытаясь доказать, например, славянскую принадлежность варягов, произвольно расставляют знаки препинания при цитировании некоторых мест летописи…

Что касается погодной статьи 859 г., то здесь слово «варяги» может быть истолковано и как обозначение профессии (в смысле, близком к смыслу слова «викинг»), и как обозначение этнической принадлежности агрессоров.

И если мы привлечем иностранные свидетельства, то увидим, что указывает это обозначение опять же на скандинавов, а точнее – на шведов. Историческая ситуация, известная нам по западноевропейским источникам и по исландским сагам, летописному известию никак не противоречит. В IX в. шведские конунги активно воевали в Прибалтике, на территории современной Финляндии и во владениях славянских племен, брали дань, основывали поселения, а иногда и получали решительный отпор.

С описания такого отпора и начинается легенда о призвании варягов, помещенная в «Повести временных лет» под 862 г.

Вот как звучит на древнерусском языке этот рассказ, вокруг которого уже триста лет не утихают споры историков.

«Изгнаша Варяги за море и не даша им дани, и почаша сами в собе володети, и не бе в них правды, и вста род на род, и быша в них усобице и воевати почаша сами на ся. И реша сами в себе: «Поищем собе князя, иже бы володел нами и судил по праву». И идоша за море к Варягом к Руси, сице бо ся звахуть ти варязи суть Русью, яко се друзии зовуться Свое, друзии же Урмане, Англяне, друзии Готе, тако и си. Реша Руси Чюдь, и Словении и и Кривичи вся: «Земля наша велика и обилна, а наряда в неи нет, да поидети княжити и володети нами». И избрашася три брата с роды своими, и пояша по собе всю Русь, и придоша стареиший Рюрик, седе Новегороде, а другии Синеус на Белеозере, а третий Изборсте (в Изборске. – М.С.) Трувор, и от тех Варяг прозвася Русская земля. Новугородьци ти суть люди Новугородци от рода Варяжьска, преже бо беша Словени. По дву же лету Синеус умре и брат его Трувор, и прия власть Рюрик, и раздая мужем своим грады: овому Полотеск, овому Ростов, другому Белоозеро, и по тем городом суть находници Варязи, а перьвии насельници в Новегороде Словене, в Полотьске Кривичи, в Ростове Меря, в Белеозере Весь, в Муроме Мурома, и теми всеми обладаше Рюрик».

Перевод: Изгнали варягов за море и не дали им дани. И начали сами собой владеть, и не было в них (т. е. у них. – М.С.) правды, и встал род на род. И сказали сами себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, к руси – назывались эти варяги русью, как ныне зовутся свеи, другие же урмане, англяне, другие готы, так и эти. Сказали руси чудь, и словене, и все кривичи: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет, придите княжить и владеть нами». И избрались три брата со своими родами, и взяли с собой всю русь. И пришли: старший Рюрик, сел в Новгороде, другой Синеус на Белоозере, а третий в Изборске Трувор, и от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы суть люди от рода Варяжского, а прежде были словене. Через два года умерли Синеус и брат его Трувор, и принял власть Рюрик, и раздал мужам своим города – кому Полоцк, кому Ростов, кому Белоозеро, и по тем городам находники (т. е. пришельцы, не местное население. – М.С.) варяги. А первые насельники в Новгороде словене, в Полоцке кривичи, в Ростове меря, в Белоозере весь, в Муроме мурома, и всеми ими обладал Рюрик…

Мы цитируем этот рассказ по Лаврентьевской летописи. В этом варианте легенды Рюрик садится на княжение в Новгороде. Но в Ипатьевской летописи сохранилась иная редакция «Повести временных лет», которая сообщает:

«…придоша к словеном первое и срубиша город Ладогу, и седе в Ладозе…»

Это выглядит более логичным – археология Новгорода показывает, что этот город возник в середине следующего, десятого века. Между тем Ладога – древнейший город Руси, к моменту прихода Рюрика (если допустить, что такое событие действительно имело место) уже насчитывала более ста лет истории!

В наши дни Старая Ладога – небольшой поселок в низовьях реки Волхов, недалеко от того места, где Волхов впадает в Ладожское озеро. Но в древности Ладога была большим торговым городом. Ученые нередко называют Ладогу первой столицей Руси.

По данным археологии, Ладога основана в VIII в. Вопрос о том, кто именно основал Ладогу – скандинавы, славяне или финны, до сих пор окончательно не решен, но несомненно то, что уже в самых древних слоях Ладоги появляются скандинавские вещи.

Это фибулы – застежки женских платков, навершие какого-то инструмента в виде головы бога Одина. Но самой замечательной находкой оказался клад кузнечных инструментов, обнаруженный в одной из построек (в этой же постройке найдено и навершие в виде фигуры Одина). Инструменты, которыми пользовался безвестный древний мастер, очень похожи на современные – это щипцы для извлечения горячих заготовок из горна, ножницы по металлу. Сверла, найденные в составе этого клада, были согнуты пополам – очевидно, ремесленник собирался переезжать на новое место.

И в последующих напластованиях Ладоги много скандинавских вещей – целых фибул и отдельных их деталей, костяных изделий, только в Ладоге известна на Руси характерная скандинавская обувь, встречаются в Ладоге и особые норманнские амулеты – молоточки Тора. Именно с деятельностью скандинавов связан расцвет ладожской торговли.

В древней Ладоге можно было купить фризские гребни, привозные стеклянные бусы, западноевропейскую посуду, здесь окрестные финны сбывали меха или обменивали их на дорогие украшения или высококачественное оружие, которое потом использовали у себя дома – в межплеменных войнах. Здесь завершали свое плавание большие морские корабли, на которых норманны приплывали на Русь.

Неудивительно, что именно в Ладогу поместил приглашенного славянами и финнами князя Рюрика составитель той редакции «Повести временных лет», которая отразилась в Ипатьевской летописи. Как мы увидим чуть позже, сами скандинавы знали Ладогу лучше, чем любой другой город Руси.

Да и само название «Ладога» ученые выводят от древнескандинавского Aldeigja. Но и Aldeigja – не исконное название Ладоги. Так скандинавы переиначили финское Alode-Jogi (Нижняя Река) – название реки Ладожки.

Но вернемся к «варяжской легенде».

Сюжет рассказа выглядит обидным, почти оскорбительным – не сумев договориться между собой, наши далекие предки обращаются к чужеземному предводителю варягов и приглашают его владеть собой! Рассказ рисует широкую варяжскую колонизацию Северной Руси – пришельцы обосновываются в Новгороде, Изборске, Белоозере, и всеми славянскими и финскими племенами обладает Рюрик…

Наши князья – иноземцы?! Русью правили конунги?!

Едва ли не каждое слово этого рассказа порождает вопросы, и на многие из этих вопросов нет и, видимо, не будет уже никогда однозначного ответа.

Как соотносятся термины «русь» и «варяги»? Какой народ прячется под словом «русь», и народ ли это вообще? Почему предводителям племен понадобилось вообще искать князя так далеко, где-то за морем?

Сразу скажем, что приглашение князя на княжение в тот или иной город – обычная древнерусская практика, ничего исключительного или необычного в этом сюжете нет. Так, в 970 г. новгородцы будут просить Святослава Игоревича дать им на княжение одного из его сыновей. Для понимания этой практики надо знать, что представляла собою в Древней Руси княжеская власть.

Князь традиционно видится неким дальним предком царя, абсолютного монарха. Вроде бы он в полной мере управляет делами своего княжества – решает вопросы войны и мира, судит людей… В действительности ситуация значительно сложнее.

Деятельность князя в древнерусском обществе была в первую очередь связана с войной – князь был предводителем войска, защищавшего ту или иную землю или город. Кроме того, именно через фигуру князя на жизнь общины влияли высшие силы. Без князя древнерусская городская община не могла считаться полноценной, она была уязвима и для врагов, и для злых потусторонних сил.

Князь должен командовать войском, которое защищает общину. Войско это состояло из княжеской дружины и ополченцев-воев. Князь как военный предводитель должен уметь эффективно защищать общину от нападения соседей или, наоборот, – успешно организовывать нападение на соседей. Кроме того, именно князь, скорее всего, руководил проведением больших обрядов в праздничные дни годового цикла.

Если князь не справлялся с обязанностями, он мог быть смещен, изгнан, а в исключительных случаях – убит. Князь в Древней Руси никогда и нигде не был полноценным монархом, его власть сильно ограничивалась общинными традициями.

Вот такую хорошо известную практику приглашения князя и описывает в «варяжской легенде» летописец. Ученые, считающие летописный рассказ о призвании варягов отражением реального исторического факта, полагают, что Рюрик был приглашен «северной федерацией» (так иногда обозначают большую общность северославянских и финских племен, упомянутую в легенде о призвании) княжить на основе договора, «ряда».

Надо сказать, что воцарение чужеземца у того или иного народа вовсе не было в раннем Средневековье чем-то из ряда вон выходящим. Более того, такой чужеземный предводитель действовал в первую очередь в интересах того народа, которым он правил.

В «Хронике Фредегара», написанной в VIII в., есть интересный рассказ о некоем франкском купце по имени Само, который, отправившись к славянам торговать, успешно возглавил борьбу против грозных кочевников-авар, а затем был избран славянским королем. Тридцать пять лет правил Само славянским государством и совершил множество походов на соседей – не только на авар, но и на Франкское королевство, которым правили в ту пору короли из династии Меровингов. Однако сразу после смерти Само в 658 г. это государство распалось.

* * *

Итак, нельзя исключать того, что под «варяжской легендой» все же лежит какое-то событие, действительно случившееся в IX столетии. Но какое – это уже вряд ли когда-то удастся узнать. Сама же легенда содержит много явных фольклорных трафаретов – это и три брата, и сам мотив призвания, иными словами, перед нами рассказ сугубо литературный.

Однако все же что-то происходило на северо-западных границах славянских земель в середине IX в. Об этих событиях говорят археологические материалы. На рубеже 860-х гг. почти полностью выгорела Ладога – форпост скандинавского влияния на севере Руси. Одновременно почти на 10 лет прервалось поступление в Швецию и на остров Готланд арабского серебра – этот перерыв можно проследить по составу монет в кладах, ведь каждая арабская монета имеет точную дату чеканки. Но связаны эти археологические факты, скорее всего, не с призванием Рюрика, а с тем отпором, который был дан шведским викингам в начале 860-х гг. славянами и финнами («изгнаша варяг за море и не даша им дани»).

Поскольку Рюрик – первый наш князь, выяснение его этнической принадлежности представлялось для многих ученых делом первостепенной важности. Из рассказа вроде бы следует, что Рюрик – скандинав, однако это для очень многих авторов не очевидно. Итак, кем же был Рюрик?

На этот счет существуют три точки зрения, и за каждой – десятки научных работ.

Первая и основная: Рюрик по происхождению швед, точнее, свей – выходец из Средней Швеции, из области знаменитого торгового города Бирка. В пользу этого положения говорит археология – подавляющее большинство найденных у нас скандинавских предметов имеют аналогии именно в материале Средней Швеции.

Вторая теория: Рюрик скандинав, но не швед, а датчанин. Европейским источникам он известен под именем Рерика Фрисландского. Этого мелкого датского конунга некоторые исследователи отождествляют с Рюриком «Повести временных лет».

Рерик Фрисландский владел городом Дорестадом во Фрисландии, в 850-х гг. контролировал устье реки Эйдер в Ютландии (по этой реке проходил торговый путь в богатый датский город Хедебю), возможно, принимал участие в блокаде Бирки, которую датчане предприняли в 852 г. Западные ученые детально исследовали его биографию, в которой имеется, однако, лакуна. Что делал Рерик с 863-го по 872 г., никому не известно – источники молчат. Отсюда родилось предположение – как раз в это время он и был на Руси, и улаживал дела северного «суперсоюза». Это предположение вполне согласуется и с летописной датой «призвания варягов» (а расхождение в один год объясняют тем, что в 862 г. славяне и финны заключили лишь предварительный договор с Рериком). С политической точки зрения призвание датчанина было для племенной «федерации» делом вполне оправданным и выгодным – Рерик этнически был для погрязших в междоусобицах славян и финнов нейтрален, а для шведов («варягов из заморья») – враждебен.

Однако никаким внятным показанием источников подтвердить эту гипотезу не удалось. Нигде нет упоминаний о том, что Рерик Фрисландский предпринимал какие-то поездки на восток. В качестве доказательства пребывания датчан на Руси иногда приводят наличие характерного ютландского погребения в могильнике Плакун, близ Старой Ладоги. Но, как показали исследования археолога К.А. Михайлова, это самое раннее захоронение Плакуна было совершено все же несколько позднее эпохи Рерика Фрисландского – в 890-е гг.

Сущность третьей теории такова. Летописец называет варягами не скандинавов, а славян с южного берега Балтики. Имя Рюрик – не скандинавское Hroerekr, а славянское «рарог», или «ререк» т. е. «сокол». Эта теория появилась в XIX в., востребована она и сейчас, хотя арсенал доказательств, которыми пользуются ее сторонники, существенных изменений не претерпел.

Так как «норманисты» широко привлекают археологические свидетельства, антинорманисты тоже обратились к археологическим находкам для подтверждения своих взглядов. В Новгороде, да и на Рюриковом городище известны фрагменты характерной прибалтийско-славянской керамики. Приводят сторонники славянского Рюрика и лингвистические доказательства – интересные параллели обнаружились между диалектом новгородских берестяных грамот и западнославянскими языками. Наконец, изображение трезубца на геральдических привесках Рюриковичей можно трактовать как изображение сокола…

Но вот в чем сложность – на Руси немало западнославянских вещей, но совсем нет западнославянских погребений (в отличие от погребений скандинавских, которых у нас очень много). Значит, прибалтийские (и вообще западные) славяне не жили на Руси постоянно. А геральдические привески с трезубцем – довольно поздние, древнейшие экземпляры подобных привесок имеют двузубый знак, похожий на вилку, но даже эти привески с двузубцем относятся не ко времени Рюрика, а уже к X столетию…

Конечно, отрицать родство некоторых западных и северных групп славян – значит закрывать глаза на очевидный факт. Археологические и языковые свидетельства тому действительно есть. Но как это приблизит нас к разгадке истории Рюрика? Да, древнейшая каменная крепость Руси – Любшанское городище близ Старой Ладоги – имеет ближайшие аналогии среди славянских крепостей на Дунае. Да, диалект новгородских грамот имеет западнославянские параллели. Но и Любша, и формирование языка ильменских словен – это VII–VIII века, но никак не эпоха Рюрика. Ни археология, ни лингвистика не связаны в данном случае с сюжетом о призвании варягов. Да и сам летописец не дает повода относить русь и варягов к славянам – он помещает их в списки германских народов, а один раз – даже к финнам.

А теперь посмотрим, что объединяет все эти противоречащие друг другу теории. Их авторы не сомневаются в достоверности самого Рюрика как исторической фигуры. Швед, датчанин или руянин – но Рюрик был в нашей истории как реальный персонаж. Но можем ли мы вообще доверять летописному рассказу о призвании варягов, есть ли под ним какое-нибудь реальное событие?

Для ответа на этот вопрос потребуется детально разобрать летопись и уяснить, для чего понадобилась летописцу XII века «варяжская легенда».

«Повесть временных лет» – далеко не единственный наш древний источник, который повествует о родословии русских князей. В XI веке, на заре древнерусской литературы, деятели Русской церкви воздавали хвалу князю Владимиру, крестившему Русь, и перечисляли его предков. Но среди этих предков не было Рюрика!

Вот монах Иаков пишет в XI веке «Память и похвалу князю Владимиру» и касается княжеского родословия: «…князю Русскому Володимеру, сыну Святославлю, внуку Игореву». Рюрика в этом родословии нет.

Вот пишет митрополит Иларион в своем «Слове о законе и благодати»: «Похвалим же и мы… великаго кагана нашея земли Володимера, внука стараго Игоря, сына же славнаго Святослава…» Рюрика опять нет!

Кстати, обратим сразу внимание и на необычный титул, которым назван в сочинении Илариона князь Владимир. К этому титулу мы обязательно вернемся в одной из следующих глав.

Важным источником для изучения древнерусского общества являются княжеские церковные уставы, которые в рукописной традиции приписываются Владимиру и Ярославу. В начале каждого устава приводится краткое родословие князей:

«Се аз[5]… Володимир, сын Святославль, внук Игорев и блаженныя Олгы…»

Уставы эти дошли до нас в поздних списках, но Рюрика и там нет!

Да и в начале самой «Повести временных лет» есть интересное несоответствие, на которое давно обратили внимание исследователи летописей. Летописец, начиная летоисчисление русской истории, привязывает ее к библейской и византийской хронологии:

«А от перваго лета Михаилова до перваго лета Олгова рускаго князя лет 29…»

До первого лета княжения Олега. Где же Рюрик?

Объяснение всему этому может быть только одно: рассказ о Рюрике – это вставка, включенная в готовый летописный текст в ходе очередного редактирования. Изначально никакого рассказа о Рюрике в русской летописи не было.

Но зачем же летописцу понадобился Рюрик?

На этот вопрос однозначного и четкого ответа пока не существует, однако кое-что ясно.

Древнерусский летописец никогда не работал просто так, для собственного удовольствия. Он нередко писал на заказ, и даже тогда, когда не имел прямого заказа, все равно не был свободен от каких-то политических пристрастий.

Летописи составлялись в монастырях или при кафедрах иерархов русской церкви – киевского митрополита, архиепископов и епископов. Светское летописание появилось на Руси гораздо позже.

Монастырь живет на добровольные пожертвования – вклады. Вклады делаются князьями, боярами, иногда и простыми людьми. Широко практиковались, например, вклады «на помин души» – после смерти вкладчика монахи обязывались возносить молитвы за упокой его души в течение определенного времени (время зависело от размера вклада). Такие вкладчики заносились в особую монастырскую книгу – синодик.

Как мы уже знаем, «Повесть временных лет» создавалась в несколько этапов. И на одном из этих этапов летопись редактировалась в Выдубицком монастыре (в Лаврентьевской летописи она завершается припиской «Игумен Сильвестр святаго Михаила написах книги си Летописец, надеяся от бога милость прияти…»). А вкладчики Выдубицкого монастыря – это князья Всеволодовичи, внуки Ярослава Мудрого и шведской принцессы Ингигерд, дочери первого шведского конунга-христианина Олава Шетконунга.