Читать книгу Наследник рода. Том первый - Михаил Щербенко - Страница 1

Часть первая.

Глава 1. Поединок.

Лай приближался, и было уже слышно, как звери ломают кустарник, собаки рычат и клацают зубами. Остромир легко бежал меж деревьев, держа копьё наконечником вверх, чтобы не цеплялось за низкую поросль, левой рукой он показывал брату с Агнаром, чтобы заходили с дальнего края оврага. Было ясно, что кабан засел в логе, поэтому следовало напасть на него с двух сторон, и Доброслав это понял, со всех ног кинувшись по гребню, дабы спуститься в овраг позади зверя.

Остромир сбежал вниз сразу, оказавшись перед вепрем, ворочавшимся где-то в кустарнике, и выставил копьё перед собой. Агнару, который было остановился на гребне, решая, кому из братьев больше нужна помощь, он крикнул:

– К Добру иди! У него только лёгкие сулицы, а я уж как-нибудь управлюсь!

Агнар со своей мощной рогатиной, которой можно было прижать зверя к земле, побежал за старшим братом, а Остромир медленно двинулся вперёд. Он протиснулся через орешник и увидел всю картину борьбы. Крупный секач крутился в неплотном кольце собак, он казался почти чёрным в тени крон возвышавшихся по склонам деревьев, да и глаза не сразу привыкли к полумраку после яркого солнца. Мохнатые, невысокие, но упорные собаки атаковали его с разных сторон – наскакивали, коротко кусали и отпрыгивали, избегая клыков. Вреда зверю они почти не наносили, но главное – сковывали его, не давая бежать.

Остромир улыбнулся, он вспомнил, как его отец не верил в этих собак. Ваутская порода считалась мало пригодной для травли крупного зверя – на кабана было принято ходить с другими, короткошёрстными и длиннотелыми псами, что могли намертво вцепиться в морду секача или тура. Однако они, звавшиеся морхами, стоили недёшево, и юноша решил выбрать других – голубоглазых ваутов, которых разводили для охоты скорее на мелкого зверя. Отец думал, что из этой затеи ничего не выйдет, но собаки научились преследовать и сейчас брали уже не первого своего вепря.

Он двинулся вперёд, желая первым нанести верный удар, его копьё, сжатое двумя руками, замерло на уровне пояса. Однако зверь почуял неладное и рванул вниз по оврагу, заставив собак отпрыгнуть. Шагах в двадцати появились Доброслав с Агнаром, первый замахнулся сулицей с кожаной петлёй на древке, и метнул, выкрикнув от напряжения. Лёгкое копьё попало кабану в горб. Секач двинулся в бок, Агнар бесстрашно бросился наперерез, зацепил его своей рогатиной и начал прижимать, но тот выкрутился, извиваясь как змея. Взметнув прошлогодние палые листья, вепрь описал дугу и помчался обратно, прямо на младшего брата.

– Осторожно! Не стой на пути! – крикнул Доброслав.

Остромир отступил чуть в сторону, дождался и ударил что есть сил, погрузив копьё зверю в область плеча. Поначалу казалось, что ему удастся свалить своего противника, но живучий кабан прянул вперёд, юноша не удержал древко, и едва успел отскочить, чувствуя, что клыки скользнули над коленом. Брат подбежал к нему, Агнар же в несколько прыжков настиг ослабшего и волочившего за собой копьё зверя, и навалился всей массой на древко, не давая тому уйти. Остромир быстро вскочил, они с братом пришли на помощь, окружая кабана. Доброслав ударил второй сулицей в упор и начал давить, Остромир же подхватил болтавшееся древко первого копья, которое прочно сидело в мясе благодаря своим шипам на наконечнике. Втроём они завалили вепря, однако он мог ещё долго истекать кровью, поэтому Агнар достал нож и быстро перерезал ему горло, отталкивая собак. Псы облепили зверя, вцепившись в разных местах, и истошно рычали. Теперь всё было кончено.

Спустя короткое время они уже отдыхали на краю оврага, и солнце, что несколько последних дней грело почти как летом, заставляло их жмуриться. Втащенный наверх зверь оказался крупным самцом с чёрной спиной и бурыми боками, от волока на траве остался заметный кровавый след. Агнар взял на привязь их собак, сосчитав, что все пять на месте, те же никак не хотели отставать от вепря. Остромир снял распоротые штаны и осмотрел свежую рану, протянувшуюся полумесяцем и кровоточащую весьма обильно.

– Досталось? – покачал головой старший брат. – Я же говорил, чтобы ты не стоял на его пути.

– Ничего страшного, рана лёгкая, – улыбнулся тот. – Нужно встречать опасность лицом, разве нет? Я не отступил от этого правила.

Остромир сбросил и рубаху – пот стекал по нему ручьём, и хотелось подставить спину солнцу. Ему было девятнадцать лет, пшеничные волосы до плеч, как принято у знатных анатов, свободно трепетали на лёгком ветерке, и он, несомненно, считался в своём народе красивым, имея светлые глаза и открытое лицо. Ни усов, ни бороды он не носил. Брат иногда подшучивал над ним, ибо среди анатов ещё живо было мнение, что без бороды мужчина не мужчина, хотя в южных княжествах уже многие предпочитали её не иметь. Он не принимал эти шутки близко к сердцу, так как считался ещё скорее юношей и мог позволить себе изображать молодого бога на праздниках. Тело его выдавало изрядные силу и ловкость, было видно, что он с детства скакал на коне и упражнялся с оружием, как это принято у людей, чьи предки слыли воинами уже не в одном поколении.

Доброславу недавно исполнилось двадцать два, волосы у него были темнее и несколько длиннее, он уже носил коротко постриженную бороду, и тёмные его глаза казались более жёсткими. Младший постоянно старался доказать, что готов встречать опасности первым, и старшему приходилось нелегко в этом споре в безрассудности и отчаянной храбрости. Они часто дрались и боролись раньше, Доброслав был повыше и несколько массивнее, но младший никогда не уступал.

– Перевязать надо. Я дам повязку, у меня есть, – сказал Агнар, бросив взгляд на рану.

Этот молодой, крепкий человек лет двадцати был из народа гариев, однако, привыкнув к жизни среди склавов, одежду носил у них принятую, и на его рубахе красовалась красная вязь. Впрочем, свои светлые волосы он укладывал по обычаю гариев, запомнив его ещё в детстве, поэтому и сейчас по вискам у него вились две косы. Согласно обычаю, нужно было заплетать и бороду, однако у него она была ещё слишком короткой.

Закончив все хлопоты и вновь одевшись, Остромир встал. Он сказал, опираясь на копьё:

– Ну, вот. Всё случилось, как было загадано. Я решил, что, если мы завалим сегодня секача, то это будет добрый знак, и нужно отважиться на путешествие. Зверь убит, и судьба теперь окончательно ясна.

– Ты давно уже об этом говоришь. Зверь тут не причём, – ответил Доброслав.

– Я должен пойти. Сегодня ночью снова были эти сны… – младший вздохнул, понимая, что задумал нелёгкое дело, хотя и давно уже желанное.

– Они влекут так, что невозможно удержаться?

– Влекут, братец… Кто мы такие, чтобы спорить с богами?

Это случилось в конце зимы. В один из дней Остромир возвращался с Медвежьей, реки, близ которой располагалась усадьба его отца. Лёд стоял ещё прочно, и по нему проходила оживлённая дорога – кони тянули гружёные сани, попадались и пешеходы. Медвежья впадала в Нерь, главную реку этих мест, что несла свои воды до самого Янтарного моря, и зимой по ледяному тракту можно было добраться до Велиграда, стольного города. Юноша проводил тогда брата, что отправлялся на торг, и на обратном пути встретил странного путника. На пустой дороге посреди мрачного, елового леса стоял волхв из тех, что бродят иногда по городам и селениям, предпочитая жить вдали от людей. Остромир поздоровался, как и было положено, старик же, откинув плащ и обнажив седые волосы, попросил у него монету. Это было необычно, ибо не принято было у вещих людей побираться, однако у юноши как раз было с собой серебро, и он дал одну из монет с изображением медведя с булавой, как чеканили в Велиграде.

– Я знаю тебя, Остромир, взращённый в роду Светозаровичей, – сказал волхв. – Ты дал мне то, что и самому пригодилось бы, но и я дам тебе то, от чего не отвернёшь. Семь богов как семь столпов оберегают людей, могучий Симург низвергается с древа и летит над миром, распростёрши огромные крылья. И для тебя, юноша, у них есть судьба, и не простая, не многим дарованная. Скажу тебе, что ты должен отправиться в Арсу священную, там ты и найдёшь своё предназначение.

Это было всё, что услышал Остромир, путник отправился дальше, и больше они не встречались. Он рассказал брату, а потом и отцу о встрече и пророчестве, но они не знали, стоит ли относиться к нему серьёзно. Однако вскоре его начали преследовать мучительные сны, он видел какие-то белокаменные стены и башни, храмы с сияющими золотом крышами. Внутренним чувством он понимал, что это Арса, и его неотвратимо тянуло туда.

Всем известен был этот город, ведь Арса была не просто крепостью – для склавов восточных племён она являлась главным и священным местом. Книги хранили легенды о том, что этот город был первым поставлен среди лесов, когда склавы перевалили полноводный Гебр, переселяясь на восток, в нём были построены и первые храмы. В давние времена, когда разделение ещё не постигло племена, и всеми землями за Гебром правил один князь, Арса стала стольным городом, и поныне её правители считались первыми среди равных, хотя власть их теперь лишь тень прошлого, а не реальная сила.

Итак, в конце зимы ему было дано пророчество не от простого смертного. Впрочем, другие сказали бы, что всё началось гораздо раньше. Ещё в детстве Остромир прослыл странным, говорили, будто ребёнком он мог избавлять от болезней, лишь прикасаясь к человеку, и будто бы при его рождении солнце затмилось на короткое время, и огромное множество птиц спустилось на крышу усадьбы, покрыв её сплошь. Сам юноша не помнил, лечил ли он кого-нибудь в детстве, по крайней мере, потом ничем подобным он не занимался, не чувствуя в себе особой силы. Тем не менее, вещие сны ему иногда снились. Открыто люди не говорили об этом, и в семье подобные темы не поднимались, но время от времени он слышал, как кто-то из селян шептал позади: “вон, наш колдун поехал”. Это не было так уж приятно, и колдовством он никогда не занимался.

– Ты сердишься на меня? – спросил вдруг Остромир, глядя на старшего. Они развели костёр и сидели, не желая пока уходить, рядом Агнар развязал кожаную суму с провизией.

– Почему ты так? – удивился Доброслав.

– Ну, я подумал, что обременяю тебя всем этим. Решил отправиться куда-то, оставить семью, когда дела у нас идут не так хорошо. Ты всегда говорил, что нужно помочь отцу. После его опалы и ухода из Велиграда, у него вся надежда только на нас.

– Не говори так. Я верю тебе, верю, что ты знаешь, что делаешь. Тут без богов не обошлось. Нельзя пренебрегать божественным знаком, я это понимаю. Но ты прав в том, что сейчас не лучшее время для путешествия.

– Я рад, что понимаешь. Не думай, что я уйду просто так, нет, я собираюсь оставить взамен себя хороший залог. Я не уйду, пока не добуду богатства отцу. Да и, в любом случае, у него останешься ты, – сказал юноша.

– Что это ты задумал? – спросил старший.

В это время их отвлёк Агнар, который схватил крепкими руками тушу и достал нож. Он сказал:

– Я освежую его. Желудок мы зверю пробили, как бы мясо не испортилось. Вы потрапезничайте пока, а я и один управлюсь.

– Добро, – кивнул Доброслав. – Так что ты задумал?

– Сначала я хотел пойти за Нерь и на север, в земли чудов, ведь там, как многие рассказывают, скрывается много кладов. В глубоких озёрах, как говорят, эти странные народы хранят много золота и серебра, всё захваченное богатство топят они там. Я мог бы нырнуть и поднять хоть что-то, и клянусь, что не убоялся бы хозяев клада, люди ли они или злые духи.

– Но ты отказался от этого?

– Отказался. Это путешествие может затянуться, да и неясно точно, где искать. Нет, у меня нет столько времени, поэтому я придумал другое.

– Что же?

– Меня навела на мысль легенда, которую и ты знаешь. Об Искро Отчаянном. Подобно ему, я решил завладеть богатством купцов гариев.

Гарии жили на далёких северных островах, что лежали в Янтарном море, и, прежде всего, на самом большом из них, Скандзе. Они были прекрасными мореходами и достигали на своих судах многих земель. Уже с давних времён было известно, что Гебр, великая река, изливающая воды в южное Левкейское море, имеет истоки не так далеко от этих северных мест. Небольшая ладья может пройти по Нери, войти в один из её притоков, Медяницу, миновать Белое озеро, и тут волоком крепкие мужи при помощи быков и коней могут перетащить её в Яру, из которой прямой путь в сам Гебр, далее же можно плыть по течению до лазурного моря. Этим путём пользовались не только склавы, но и гарии, которые возили свой товар в княжества, лежавшие по течению великой реки, а то и в само Царство. По этому пути они возвращались и обратно, пряча под скамьями тяжёлые сундуки с вырученным золотом и серебром. В пути нужно делать остановки для отдыха, особенно когда приходится идти против течения, наиболее же безопасны они близ дружественных городов и крепостей. В верховьях Нери такая стоянка издревле была близ Городца, малой деревянной крепости.

Как говорила легенда, однажды на этой стоянке отдыхал со своим судном вождь гариев, и мимо проезжал, возвращаясь с охоты, Искро, юный герой, он вёз огромного медведя, в котором ещё торчало лёгкое копьё. Гарии начали восхищаться искусством охотника, что метнул сулицу так хорошо, однако вождь возразил, что можно и лучше. Слово за слово, начали вождь и Искро состязаться в метании копья, и проиграл гарий юному склаву. Однако известно, что гарии – народ вспыльчивый и до битвы жадный, так и вождь, не желая признавать поражения, вызвал юношу на поединок на мечах. Долго отказывался Искро, не желая проливать кровь иноземного гостя, но тот не уступал, наконец, герой согласился при условии, что всё имущество вождя отойдёт ему в случае победы. Уязвлённый гарий дал добро, и они сразились. Так Искро, поразив своего противника, стал обладателем знатных богатств – золота, серебра и камней, что вёз купец из дальних земель.

– Ты хочешь повторить ту старую историю? Как бы нам голов своих не потерять, – оценил замысел брата Доброслав. – Хотя, в смелости тебе не откажешь.

– Положусь на богов. Однако это моё дело, тебе не надо вмешиваться.

– Нет, брат. Я тебя не оставлю, и мы отправимся вместе.

– Но ты не можешь. Тебе нужно остаться с семьёй, – возразил Остромир.

– У отца немало помощников, и я знаю, что он не хотел бы, чтобы мы прозябали без дела в глуши. Нет, мы прославим его имя на службе у могучего князя. Ты прав в том, что мы не можем оставить его в бедственном положении, и не уйдём, пока не достанем денег, чтобы хватило на несколько лет. Усадьба приносит средства к жизни, но всё может случиться, пока нас нет, и нужно обеспечить семью запасом и на худшие времена.

– Не думаю, что он легко нас отпустит, – покачал головой младший.

– Он поймёт, я помогу тебе в разговоре. Когда же мы добудем денег, у него и вовсе не останется причин возражать. Мне нравится твой замысел – мы пойдём к Городцу и постараемся сделать, как было в легенде. Агнар, ты поможешь нам?

– Замысел глупый, но я буду с вами, как всегда, – кивнул гарий. Он был захвачен в плен в десять лет, когда дикий народ вожан, живущий на болотах, напал на небольшую крепость его отца, решившего переселиться из-за моря и обосноваться на северных границах Велиградского княжества. Вожане продали мальчика склавам, и глава рода Светозаровичей купил его, через несколько лет же его приняли как младшего члена семьи, и он рос вместе с братьями. Он полностью принял свой новый род, и в верности его братья не сомневались.

– Что ж, так и поступим, – согласился Остромир. – Поспешим же домой, ведь у нас много дел.

Они вернулись к привязанным в версте от места охоты лошадям, перенеся тушу и шкуру на жерди, погрузились и двинулись в путь. До дороги, обозначившейся среди дикого поля колеёй от телег, было не далеко, она вела от Белого озера к Городцу, и по ней, уже высохшей после распутицы, несложно было добраться до усадьбы. Немного за полдень троица вышла на окраину обитаемых земель – потянулись поля, и запахло дымом от очагов скрывавшихся поодаль домов. Дорога к самой усадьбе больше напоминала тропу, петляя по краю рощи и огибая село, встречные селяне снимали шапки в знак приветствия, наконец, на холме они увидели деревянный частокол и возвышающийся над ним дом.

Когда Жизномир Светозарович, отец братьев, был силён и молод, он служил князю Велиграда, и к тридцати годам стал боярином, заняв место своего отца. Князь пожаловал ему земли по Медвежьей после очередной войны с гариями – ещё двадцать лет назад они совершали нападения на княжество, в большом числе прибывая на своих судах. Входя в Нерь, северяне разоряли поселения и мелкие крепости, наконец, большое их войско подступило к Заозёрску, одному из городов, и князь со своими силами выступил против них. В битве гариев разбили, и с тех пор они не приходили с войной, Жизномир же прославился подвигами и заслужил награду.

Его предки не имели владений, и он первым в роду выстроил добротную усадьбу на холме, возвёл конюшню, амбары и псарню, обнёс свой дом частоколом и поставил ворота. На землях его стояли два села и несколько выделившихся из них деревень, были и пашни, и луга, и лес. По правде сказать, владения были не особенно богаты, однако семью прокормить вполне могли. Попав в опалу несколько лет назад, Жизномир покинул стольный город, однако земли за ним сохранились в память былых заслуг.

Доброслав первым въехал в ворота, которые загодя открыл увидевший их холоп, дворовые собаки залаяли и забились на привязях в радостном исступлении. Хоромы усадьбы имели два этажа и небольшой чердак под двускатной крышей, на которой красовалась деревянная фигура орла, справа и слева от них тянулись низкие хозяйственные постройки. Мать, вышедшая на крыльцо, всплеснула руками, увидев добычу. Она даже дома носила повой, платок на волосах, строго соблюдая обычай, лицо её, будто вырезанное из слоновой кости, сохраняло былую красоту, словно годы отступали в бессилии. Братья, впрочем, лишь коротко поздоровались с ней, они поспешили к святилищу, дабы почтить Пираса, ибо кабан был его зверем.

Позади амбаров в усадьбе находилась площадка, огороженная низким забором, на ней стояли деревянные фигуры богов, вырезанные из цельных стволов деревьев. Это было простое святилище, и идолы не имели украшений из золота или серебра, однако были окрашены белой и красной красками. В центре размещалось самое крупное изображение отца-Пираса, вокруг него располагались члены его семьи – жена Мара, сыновья Свентовит и Хурс. Правее была другая группа – Свар, брат Пираса, и его домочадцы – жена Маха и сын Яровит. Перед всеми ними уже стояли миски с приношениями, хлебами и овощами прошлогоднего урожая, здесь молилась их мать. Остромир сразу прикоснулся к изображению Пираса, отрезал ножом кусок мяса и положил перед ним.

– Победитель змея, боец во тьме, Отец богов, моя добыча принадлежит тебе. Прими её с благосклонностью, – сказал он, преклонив колени. – Помоги мне в моих начинаниях. Обещаю, что не оставлю тебя, когда свершу задуманное.

Это же повторил и Доброслав, потом они отдали тушу подоспевшему огнищанину, седоволосому Хотену, и тут уже было не утаить от матери рану младшего. Отец пропадал на реке, следил за рыбным ловом, он должен был вернуться лишь к вечеру, и этой встречи они ждали не без страха, уже решив, что станут говорить о деле без промедления. Мать поначалу отказывалась помогать, однако они были настойчивы, и она поняла, что отвратить от задуманного их не удастся.

Остаток дня прошёл в ожидании. Они втроём упражнялись на заднем дворе, метая в повешенные деревянные щиты сулицы или стреляя из луков, впрочем, думали более о другом – размышляли о том, как будут добывать богатства. Жизномир прибыл вскоре после захода солнца, когда небо сохраняло ещё прозрачную синеву, с ним была телега, полная корзинами с рыбой. Братья не решились говорить, пока не будет окончена трапеза.

Семья собралась за столом на первом этаже. Жизномир, весьма крепкий мужчина в свои пятьдесят, с чёрными ещё волосами и бородой, сидел во главе стола, он говорил, изредка отвлекаясь от еды, всё более о делах хозяйственных.

– Рыба уже пошла, хорошие уловы будут, – сказал он. – Я сам сегодня сети тянул, душу отвёл.

– Они, вон, кабана взяли, – вставила мать.

– Да, я видел. Добрый зверь. Кто из вас двоих нанёс ему смертельный удар?

– Оба руку приложили, но подкосило его копьё Остромира, – сказал Доброслав.

– Ты ранен? – отец посмотрел на младшего. – Я видел, что ты хромал.

– Рана лёгкая, нет нужды тревожиться, – ответил юноша, потом же решился заговорить о главном. – Отец, благослови на важное дело. Задумали мы с братом поехать в Арсу, священный город, послужить великому князю.

– Подозревал я, что ты замыслил подобное, – мотнул головой Жизномир. – Но ты-то, Доброслав? Какой злой дух тебя обуял?

– Я не могу пренебрегать волей богов, – сказал за себя Остромир.

– Не вижу я тут воли явной. Ваше дело – занять моё место и принять усадьбу, продолжить род наш и прославить его, – ответил отец.

– Ты сам сказал, – вступил в разговор Доброслав. – Нам следует прославить род. Однако как мы можем сделать это, оставаясь вдали от княжеских дворов, войн и походов? Именно поэтому мы должны отправиться в Арсу, где вершатся судьбы городов и племён.

– Когда придёт время, сможете и в наших землях послужить, доброе имя себе заработать.

– Сам ты хорошо знаешь, что велиградский князь не рад нашему роду, и здесь искать добра нам бесполезно, – осторожно сказал старший. Братья знали, что отец не любил говорить о своём отлучении от двора.

– Куда тебя-то потянуло? – спросил Жизномир. – Тебе жениться пора, и скоро ты вступишь в право наследника, будешь владеть всем этим. Не лежит моё сердце к тому, чтобы отпустить тебя.

Остромир понял, что его отец уже особенно не держит, и счёл за лучшее далее молчать. Доброслав же продолжал, говоря:

– Я клянусь, что выполню свои обещания после похода. Я женюсь и стану твоим наследником, но сейчас я должен отправиться. Не стяжав славы, я всегда буду считать себя недостойным нашего рода, и тебе не изменить этого. Истинно говорю тебе, отче, без доблестного служения нет для меня жизни, и на этом стоять буду. Да и брата мне негоже одного отпускать, мы вместе росли и защищали друг друга всегда, пусть и теперь так будет.

– Не лежит моё сердце. Не тревожьте пока меня и вы, поговорим об этом позже, – вздохнул отец, и больше никто не пытался продолжить разговор в тот вечер.

Уже следующим утром они начали готовиться к вылазке на реку и выполнению своего опасного замысла. На расходы они подготовили свои запасы серебряной монеты, в качестве оружия – два боевых меча, пару тренировочных, если вдруг история с Искро повторится дословно, и три достаточно лёгких щита, какие обычно использовали в поединках. Ехать решили верхом, ибо дорога была уже достаточно суха, выход же назначили на завтра, дабы с рассветом тронуться в путь.

Они не считали поединок совсем уж безумной затеей, так как оба прослыли неплохими бойцами на мечах. Ещё в пятнадцать лет Остромир выигрывал на праздничных состязаниях у всех своих сверстников, год назад же он бился в Велиграде с воинами из дружины и унёс с собой награду – серебряную гривну. Не отставал от него и Доброслав, почти каждый день они схватывались на учебных мечах, сталкивались щитами, но не уступали друг другу. Побывали они и в настоящем сражении – прошлой зимой Медвежью перешли по льду несколько разбойников из народа чудов, походивших на медведей в своих шкурах. Братья с отцом и вооружёнными слугами дали им отпор, и ни один из нападавших не устоял перед юными воинами. Впрочем, бой против опытного гария, как они знали, был всё же смертельно опасен.

Утром они вышли, сказав, что поедут в стольный город Велиград, принесут жертвы богам в главном храме, дабы познать свою судьбу. Оружие и щиты в кожаных чехлах ждали их спрятанными в конюшне, и никто не видел, как они погрузились. Скоро троица уже выехала за ворота.

Путь до Городца был не долог, поэтому ещё до полудня, проехав по дороге вдоль реки, они вышли к круглой деревянной крепости с башней в центре. Подобные укрепления, которые и названий-то собственных не имели, а назывались жителями просто “городцами”, ставили обычно по велению князя в особенных местах, важных для обороны, контроля за рекой или долиной. Этот, например, был поставлен в месте впадения Медведицы в Нерь, где издревле приставали лодки и ладьи, пользуясь широким песчаным берегом. Городок защищал стоянку от разбойников, заодно назначенный посадником боярин собирал здесь налог с округи. Проживало в Городце около трёх сотен человек – посадник с малой дружиной, его слуги, гончары и кузнецы. Здесь же жители окрестных селений могли укрыться в случае серьёзной опасности.

Однако путников интересовал не сам город, находившийся на высоком берегу, а лагерь, что раскинулся у самой воды. Как они и надеялись, он не пустовал, и на песке, подобно выбросившимся рыбам, лежали три ладьи, паруса их были сняты, и вёсла сушились у бортов. Гариев было много, не меньше сотни человек, они поставили шатры и развели костры, местные торговцы и просто зеваки также имелись в изрядном числе.

Из Нери в Гебр могло попасть только лёгкое судно с низкой осадкой, ибо лишь такое можно было перетащить волоком в тех местах, где двигаться по воде было невозможно. Поэтому гарии ходили по этому пути только на небольших ладьях, которые они называли драгами, у них была одна мачта с прямоугольным парусом и двадцать-тридцать вёсел. Гребцы на них служили одновременно и воинами, добро же перевозили на небольшом пространстве, что было не занято скамьями, или же в сундуках, на которых мореходы сидели, если скамей не было. Путешествие часто занимало не один год, и гариям приходилось зимовать в южных странах, однако все знали, что драги, возвращающиеся с юга, почти всегда везут изрядное количество вырученных денег.

– Спустимся вниз, но не будем пока на себя внимание обращать, – сказал Доброслав. – Наших-то там немало, на торг пришли, диковинки заморские посмотреть. Ну, мы как будто тоже.

Действительно, мир установился, как казалось, надолго, и гариям нечего было бояться, поэтому склавы свободно приходили в лагерь. Были там и некоторые торговцы, что предлагали мореходам хлеб, пиво, мёд и мясо, и те, кто хотел что-нибудь купить, ибо гарии везли с юга редкие товары, оружие и украшения. Троица остановилась на окраине лагеря, их лошади выдали знатных путешественников, однако они не были расположены болтать, и не нашлось человека, пожелавшего настаивать. Доброслав отправился посмотреть на драги, чтобы оценить, много ли добра везут гарии, а Остромир с Агнаром остались близ коней.

Они приглядывались, пытаясь определить, где находятся предводители отрядов и владельцы судов, впрочем, это было не так легко, ибо гарии в походе ценили равенство, считая себя братьями. Почти у всех них были полосатые рубахи – у некоторых с полосами лишь на рукавах, у других же от ворота до нижнего края, волосы они носили обычно длинные, заплетая их в косы, также и бороды. Большинство были светлыми, немногие выделялись рыжими волосами, хотя встречались и тёмные. Оружие и доспехи они большей частью оставили в драгах, дабы не наводить людей на дурные мысли, лишь некоторые держали у костров копья или были опоясаны мечами. Агнар, ещё помнивший что-то из прошлой жизни, первым подал голос:

– Вон, человек у костра справа. Он уже не молод и первым взял чашу, которую они передают по кругу. Я думаю, он владелец драга, и остальные нанимались к нему в поход.

Человек, о котором он говорил, был весьма крупным, с широкими плечами под верхней одеждой – красной шерстяной свитой, взгляд его был мрачен, в бороде же красовалось какое-то золотое украшение. Остромир подумал, что он станет тяжёлым противником, но глупо было надеяться на то, что всё пройдёт легко. С другой стороны, такой человек обычно уверен в своём умении воина, и он не отступит перед вызовом, ибо гордость его велика.

– Похоже, боги к нам благосклонны, – сказал подошедший Доброслав. – У них есть, что охранять. Я посмотрел на товары, что они предлагают местным, там есть и хрусталь с Сиверских гор, и сабли, сработанные кабарами. Они были далеко на юге, и возвращаются совсем не пустыми. Эти три ладьи тронутся в путь завтра с рассветом, и у нас есть время до ночи, чтобы решить дело.

– Я готов, – кивнул младший.

– Нелёгкий будет бой, ибо они сильны, – ответил старший.

– Я справлюсь…

– Ещё не решено, кто пойдёт, – возразил Доброслав. Он готов был сам принять бой, но понимал, что ситуация может и выйти из-под контроля, тогда выбирать уже не придётся.

Когда они ещё размышляли, как действовать, группа гариев, что их интересовала, принялась играть в кости. Агнар заметил это и быстро сказал:

– Смотрите, друзья. Мореходы стали метать кости и вопрошать богов об удаче. В этой игре они, люди горячие, допускают немало споров и пререканий, нередко доходит и до драк. Можно воспользоваться этим. У нас есть деньги, что можно положить на кон.

– Согласен, надо присоединиться к игре, – подхватил Остромир.

– Как бы и своих денег не лишиться, – покачал головой старший.

– Я мог бы сам сразиться, если дозволите, – предложил Агнар.

– Нет, мы это затеяли, нам и отвечать, – сказал Остромир. Он взял мешочек с их деньгами и быстро зашагал к костру, брат не успел его остановить, ему лишь оставалось опоясаться мечом, велеть Агнару следить за лошадьми, и поспешить следом.

Язык гариев был единственным, который братья знали, кроме своего, ибо у многих в Велиградском княжестве были связи с этим народом, и дети знатных людей часто ему учились. Остромир говорил хорошо, Доброслав хуже, но понимать мог, впрочем, эти гарии вполне были способны и по-склавски изъясняться.

– Сыграть хотите? – муж в красной свите спросил юношу на языке склавов, подтвердив своё первенство среди путешественников. – Вы кто такие?

– Здесь недалеко наши владения, – ответил младший, за спиной которого уже стоял и старший. – Мы путешествуем в Велиград, отец послал нас купить сёдла новые, отделанные серебром, и брони с золотым узорочьем. Собираемся мы князю велиградскому послужить. Однако негоже славным мужам игру занятную пропускать.

– Деньги отцовские проиграть не боишься? – рассмеялся один из гариев, также говоря по-склавски.

– Бояться мне нечего, ведь лучше меня игроков ещё не бывало, и боги мне помогать не устают, – дерзко ответил Остромир. Брат услышал азарт в его голосе и понял, что он внутренне распаляет себя, и уже не свернёт, чего бы это ни стоило.

– Хорошо. Садитесь к нам, и мы увидим, на чьей стороне боги, – улыбнулся предводитель гариев.

Их теперь мало интересовало, что происходит вокруг, где экипажи других кораблей продолжали вяло торговаться, чинить снаряжение и трапезничать, гости же из Городца приходили и уходили. Всё внимание сосредоточилось на перевёрнутой бочке, где выпадали из серебряного кубка три кости с отметками. Согласно игре, сначала нужно было выложить деньги, потом же участвующие кидали по очереди, и тот, у кого было максимальное число, забирал всё.

Братья старались растянуть сумму, что была на руках, на долгое время, ибо их цель была не выиграть, но дождаться конфликта, если он случится. Своих имён они гариям не открыли, да и сами не спрашивали, их это вполне устраивало. Доброслав начал проигрывать почти сразу, у Остромира же дела пошли лучше, он смог забрать общий кон пару раз, чем увеличил свои запасы. Спустя какое-то время из гариев в игре остались лишь предводитель и ещё двое, другие же бросили, проиграв слишком много из своих кошелей.

– Игрок ты не плохой, но именно сейчас выяснится насколько, – сказал хозяин драга юноше. Он уже понял, что эти склавы знают язык гариев, и перешёл на родной.

– Я готов, если ты поставишь что-то значимое, – ответил тот.

Они продолжили. Через короткое время два других морехода вышли из игры, причём один из них начал изрыгать ругательства, обвиняя Остромира в жульничестве, однако предводитель его остановил. Потом вышел и Доброслав – деньги, что были у него, закончились, юноша и могучий гарий остались друг против друга.

– Ну, вот. Это ли не битва? – усмехался хозяин драга. – От всезнающего Тиу, бога, что проникает в тайны мира, зависит, как мы говорим, удача в игре. Он был добр к тебе, но мы знаем, что его внимание не постоянно. Вот, я положу свою долю на жребий.

Он бросил на край бочки три золотых монеты, что были отчеканены в белостенной Преславе, на них были изображены воин на коне и голова льва в пятизубом венце. В свою очередь Остромир положил весь свой мешочек, сказав:

– Коли уж мы благосклонность богов испытываем, то негоже играть на такие мелочи. Я готов всё, что у меня есть, поставить.

Он сделал это спонтанно, будто какое-то божество подтолкнуло, такое уже случалось с ним и раньше, но сердце всё же похолодело. Брат посмотрел на него с тревогой, но не было времени объясняться, не было времени рассказывать о том, что этим прикосновениям божества он доверяет и готов принять любой исход.

– Что это ты задумал? – сказал гарий. – А если я больше дам, что тогда у тебя останется ставить?

– Могу обещать, что дам урок битвы на мечах твоим людям. Мне кажется, им бы не помешало кое-чему научиться, – улыбнулся юноша.

– Эти воины побывали в боях, они сражались со скирами на юге, отражали нападение уаров, которые не люди вовсе, но чудовища из глубин Ночной страны, – в голосе предводителя послышалось возмущение. – А ты где был? Хоть один бой ты выиграл, мальчишка? Что ты можешь показать?

– Увидишь, если повезёт, – Остромир был уже совершенно спокоен, ибо понял, что пути назад нет. – Клянусь, что с любым из вас сойдусь в бою на мечах, и только смерть сможет лишить меня победы. Коли выиграешь, то сам проверишь.

Гарий сплюнул и молча вывалил на бочку груду золотых монет, даже не думая считать, сколько было в мешочке Остромира. Он сам взял кубок, юноша не стал возражать, и поэтому он выбросил, получив весьма неплохую сумму. Доброслав, стискивая кулаки от напряжения, смотрел на брата, младший же закрыл глаза, потряс кубок и выбросил. Он превзошёл гария на три очка, и все следившие за игрой выдохнули разом.

– Ну, вот. Не придётся тебе видеть, как я сражаюсь, – усмехнулся Остромир, – однако ты видел, что в игре лучше меня не сыскать.

Он начал спокойно складывать в свой мешочек золото морехода, всем видом показывая, что собирается уходить, но тот не желал так заканчивать игру. Гарий вскочил и властно сказал:

– Нет уж, любезный. Ты слишком много хвастался своим умением, так покажи же нам его. Я сам готов сразиться с тобой.

– Ты проиграл, и я не собираюсь принимать твой вызов, – покачал головой юноша.

– Я не уверен, что ты был честен! Не жулик ли ты?! – крикнул хозяин драга, его люди поддержали эти слова одобрительным гулом.

– Обида пустая в тебе говорит, – продолжал сдерживать себя Остромир. – К чему ты меня злословишь? Все видели, что было, и слова твои пусты.

– Сражайся, мальчишка, в последний раз предупреждаю! Я вызываю тебя, как принято у нас, вызываю на открытый бой, все свидетели! Трусом тебя назовут, если откажешься!

Доброслав уже давно держал руку на мече, но с места не двигался, вокруг же собралось немало любопытных, как гариев, так и склавов, людей манила возможность интересного зрелища. Юноша, готовившийся к этой ситуации с самого начала, спокойно сказал:

– Я соглашусь на бой, если ты отдашь мне всё своё добро в случае поражения. Всё, что ты везёшь, всё, что принадлежит тебе. Поклянись, и я немедленно выступлю к сражению. Ты слишком дерзок, поэтому должен заплатить за свои слова. Хочешь биться – рискуй. Испытаем благосклонность богов.

Некоторые из гариев подступили к предводителю, дабы предупредить его от необдуманного шага, но он уже никого не слушал. Успех в бою с мальчишкой казался ему столь очевидным, что ярость взяла верх над разумом, и он буквально прорычал:

– Несите оружие! Я клянусь, что победитель будет пользоваться всем моим имуществом, но, если я одолею, то заберу жизнь!

– Согласен! – хлестнул одним словом Остромир. Брат схватил его за руку, но он уже встал и решительно двинулся к лошадям.

– Бой назначен, но не будем нарушать заветы предков. У сражающихся должно быть время, чтобы подготовиться, – сказал Доброслав, встав среди толпы, и никто не стал ему возражать.

Иногда у юных воинов было принято биться на не заточенных мечах, соперники могли получать весьма чувствительные удары, но смерть им не грозила. На этот раз оружие было остро отточено, и легко отделаться было уже невозможно, но Остромир думал, что различия не велики, ведь и в тех боях, с мечами, что не могли убить, он сражался как перед лицом смерти. Он взял круглый щит, не имевший металлического обода, но достаточно лёгкий для манёвра – ему было важно, чтобы меч соперника увяз в дереве хотя бы несколько раз. Его собственный меч, привычный по тренировкам, был средней длины, с закруглённым, но отточенным остриём.

– Я готов, – он мрачно улыбнулся. – Не вмешивайтесь, чтобы не нарушить условия.

– Мне следовало биться, – не готов был смириться старший. – Я ещё могу потребовать парного боя, чтобы мы вместе бились. Зачем ты так сразу, брат? Нужно было лучше подумать.

– Нет, всё уже решено. Это я виновник наших беспокойств, меня потянуло в дальний путь, и я буду платить, – ответил Остромир.

– Ты уверен в своих силах? – спросил Агнар, который старался внешне не проявлять своих чувств.

– Я с детства учился быть воином, в этом моя честь, и если я не справлюсь, то зачем мне жить? – сказал юноша. – Доверимся воле богов и примем свою судьбу.

После этого Остромир уже не медлил, он быстро вышел на пустое пространство в стороне от лагеря. Там собралось немало желающих посмотреть на схватку – гарии из экипажей драгов, местные жители, от купцов до забредших на берег скоморохов. Предводитель едва смог дождаться и сразу выскочил в стихийно создавшийся круг. По правилам поединка, доспехи не полагались, поэтому гарий также ополчился лишь щитом, меч его был ничуть не хуже, чем у юноши.

– Знай, склав, что тебя убьёт Беор, сын Хорсы, – сказал предводитель, показывая, что намерен биться до смерти. – За твои неразумные слова ты заплатишь сполна.

Остромир не счёл возможным кривить душой или утаивать своё имя в таких обстоятельствах, Он понимал, что пред возможным ликом смерти гарий решил открыться ему, показывая, что вполне доверяет противнику. Юноша ответил:

– Меня зовут Остромир Жизномирович. Скажи своему богу, когда предстанешь перед ним, какой славный воин лишил тебя жизни.

Тот кивнул и сделал шаг вперёд, ударив клинком по краю щита. Юноша ответил ему, поднял свой щит до уровня глаз, меч же держал внизу, направив остриём на врага. Всё дальнейшее произошло очень быстро. Беор атаковал ударом сверху, желая для начала попугать противника, его меч грохнул по дереву щита, немного увязнув, однако Остромир буквально ринулся вперёд, столкнулся с гарием и, подсев ниже, засунул клинок под его щит. Хозяин драга отпрянул, одежда на груди у него была рассечена, он попытался остановить наседавшего юношу парой быстрых ударов, второй из которых достиг бедра, но тот не остановился, обрушив меч сверху. Клинок скользнул по краю деревянного заслона, но кончиком задел и голову. Гарий пригнулся, Остромир сошёлся с ним щит в щит и справа ударил, попав мечом под ухо. Спустя мгновение юноша опустился на колени, пролетев по инерции немного вперёд, он яростно крикнул от боли и накопившегося напряжения. Его противник упал навзничь, какое-то время ещё содрогаясь всем телом.

Доброслав с Агнаром кинулись к своему, понимая, что он ранен, зрители застыли в изумлении и страхе, среди гариев прошёл мрачный гул. Такого быстрого и кровавого развития событий никто не ожидал, земля под павшим окрашивалась чёрным, сам он уже затих, и по страшному удару было ясно, что ведьмы всевидящего Тиу уже тянут его с собой.

– Опять нога… проклятый леший, – сказал Остромир. – Вот, я снова ранен.

– Ты справился! Справился! – кричал его брат, напряжение которого взорвалось бурной радостью.

– Да, получилось, – усмехнулся младший. – Я же что подумал… Этот Беор явно считал меня противником слабым, хотел поучить, поиграть… Я решил, что внезапным натиском в первые же мгновения смогу ошеломить его, и у него не будет времени понять…

– Всё получилось! Мы взяли его богатства! – обнял его Доброслав.

– Право! Мы предъявляем право! – первым закричал Агнар, понимая, что нужно действовать, пока мореходы не успели опомниться.

Он пошёл к драгу, пока Доброслав помогал брату перевязать рану, и безошибочно выбрал сундук убитого. Одному ему было не поднять, но тут подбежали помочь несколько молодых людей из числа местных, вместе они вытащили тяжёлый сундук на берег. Видно было, что гарии переглядываются, явно не радуясь происходящему, однако большое количество склавов и близость крепости останавливали их от враждебных действий. Братья подхватили тяжелую ношу и потянули наверх к лошадям, хромавший Остромир понимал, что лучше не медлить. В это время Агнар ещё успел захватить с драга броню предводителя, подхватил с берега и его меч, ибо они получили право забрать всё его имущество. Позади них склавы несколько раз громко восславили юного героя, но им самим было не до славы, ибо встречать ночь рядом с берегом казалось опасным.

Только когда темнота залила лес по краям дороги, и в небе загорелись звёзды, они остановились на ночлег и решили, наконец, открыть сундук. От стоянки они удалились уже прилично, поэтому не особенно боялись, да и места были вполне спокойные. На крышке висел замок, но Агнар сбил его топором, и им открылось прекрасное зрелище – сундук был почти полон не только монетами, золотыми и серебряными, но и украшениями. Были там и долговые расписки на бересте, которой гарии пользовались по примеру склавов.

– Действительно, это богатство, какого я ещё не видел, – сказал Доброслав, перебирая левкийские зеркала с головами изумрудноглазых зверей и кабарские броши в виде черепах с рубинами в панцирях.

– Согласен. Много они выручили в этом походе, – кивнул Агнар. – Этого должно хватить на несколько лет.

– Я больше не сомневаюсь, – отозвался Остромир, что лежал на седле, чувствуя некоторую слабость. – Если раньше сомнения ещё посещали меня, то теперь уже нет. Нам нужно ехать, нужно в Арсу. Мне хотелось бы увидеть этот священный город.

– Увидим, брат, – улыбнулся старший. – Уже скоро мы двинемся в путь…

Глава 2. В Велиград и обратно.

Возвращение с богатством произвело большое впечатление на родителей – мать вновь плакала, увидев ранение Остромира, отец же повёл себя иначе. Он понял, что эти двое не отступятся, ибо вырастил он сыновей подобных себе, и удерживать их бесполезно. Поэтому благословение они получили уже без труда, однако рана младшего требовала какого-то времени, да и тоскливо вдруг стало прощаться с домом, когда все трудности на пути были уже преодолены. Понимая это, Доброслав предложил перед путешествием съездить в Велиград, так как нужно было закупить необходимое для похода, и прежде всего доспехи, которых у братьев не было. Жизномир, потерявший возможность служить у князя и весьма стеснённый в средствах, не считал нужным покупать сыновьям броню, полезную лишь на поле брани, но не в мирной усадебной жизни. Остромир согласился на поездку, и про ногу свою не хотел ничего слышать, как его ни убеждали в необходимости временного покоя.

Ехать решили верхом, ибо дорога имелась приличная, а караваны повозок и пешеходы, переждав распутицу, уже тянулись по ней в обе стороны. Тракт этот был им известен – поначалу следовало добраться до Городца, от него же он шёл на север, большей частью вдоль Нери, и приводил без особенных поворотов к стольному городу. Без спешки, верхом можно было проделать дорогу за два дня, заночевать же на этом езженом пути, вдоль которого стояло немало сёл, не считалось опасным.

Спустя три дня после возвращения троица выехала из ворот. Ранее они разделили содержимое сундука, оставив себе восьмую часть на путешествие, и сейчас взяли с собой половину своей доли. Для защиты братья вооружились мечами, Агнар же прихватил топор и булаву.

По хорошо знакомой им дороге к Городцу ехали весело, то пуская коней вскачь, то приостанавливаясь. Радостное чувство грядущего путешествия охватило их, и не верилось, что впереди может быть что-то плохое. Остромир увидел, что навстречу им идут смерды из принадлежащего их отцу села, среди которых было много женщин и девушек. Он захотел пошутить с ними и крикнул одной из дев, непокрытые волосы которой говорили о том, что она не замужем:

– Эй, девка! Что такая грустная?! Замуж хочешь?! Вот, есть у нас жених! Доброслав, муж рода боярского!

– Не смущай, добрый человек, – ответила девушка. – Мы уличи, люди сельские, простые, а вы из анатов, благородного рода.

– Эх, зря ты так, – рассмеялся юноша. – Была у тебя выбор, но сама ты от него отказалась.

В Велиградском княжестве жили два племени склавов – уличи и анаты. Как гласили предания, изначально в эти северные земли пришло племя уличей, они заселили берега Нери, малых рек и озёр, потеснив местные диковинные народы – вожан и чудов. Однако они не строили городов, не знали князей, но жили простым бытом в сёлах, лишь изредка возводя поселения с земляными валами для обороны. Роды уличей отвоёвывали у лесов поля, охотились, ловили рыбу и собирали мёд, из ремесленников у них были лишь кузнецы, иногда они выбирали вождей, которые предводительствовали ополчением. Так бы они и жили ещё долго, однако в короткое время всё переменилось.

Далеко на юге, в Преславе, что стоит на берегах Гебра, в племени анатов возникли раздоры, и многим родам пришлось покинуть княжество, отправившись в изгнание. Эти анаты ушли на север, ибо их предводители знали, что те земли не бедны, но не имеют властелина. Именно они основали города, они же принесли с собой искусства и умения, их воины, закованные в броню, как пешие, так и конные, наводили ужас на новых соседей. Предводитель знатного анатского рода стал править на новых землях, так и появилось Велиградское княжество.

Уличи не оказали сопротивления пришельцам, помня о том, что они принадлежат к одному народу, напротив, они покорились власти более могущественных сородичей. С тех пор прошло уже много лет, уличи переняли образ жизни анатов, но полного слияния племён всё же не произошло. Практически все знатные роды княжества принадлежали к племени анатов, и лишь немногим из семей уличей удалось добиться высокого положения. Анаты из простых родов жили большей частью в городах, занимаясь ремеслом и торговлей, уличи же обитали обычно в сельской местности, были земледельцами, охотниками и рыболовами.

После Городца дорога пошла по холмам, густо поросшим лесом, в основном берёзой, липой и осиной, временами из-за деревьев проглядывала серебряным щитом река. Они ехали по высокому берегу Нери, на противоположном же тянулась, насколько хватало зрения, плоская равнина, где не было просвета от сплошного зелёного ковра крон. Ещё дальше, как они знали, начинались заболоченные места, склавы там не селились, это были земли вожан и чудов.

Агнар двигался впереди, он был сосредоточен, как обычно, считая своим долгом оберегать братьев. Меча у него не было, ибо он всегда говорил, что слуге подобает не собственную доблесть показывать, но помогать господину, а для этого лучше подходит иное оружие – копьё и топор, именно с ними он и упражнялся обычно. Братья давно сказали ему, что не считают его холопом, а относятся как к единокровному, однако отношение к долгу своему он не изменил.

– Не ищи опасности, Агнар! Эта дорога мирная, и нет здесь зла! – крикнул ему находившийся позади Доброслав. Он не раз уже ездил в Велиград, для гария же это было первое посещение стольного города за несколько лет.

– Везде может скрываться опасность, – ответил тот. – Знал ли мореход и владелец драга, что найдёт свою смерть на мирной стоянке? Боги любят внезапность.

– Да, наш Остромир здорово его поразил, – улыбнулся старший.

– Не думаю, что я бы выстоял в долгой борьбе с ним, – отозвался юноша. – Мне помогла внезапность, как сказал Агнар, ну, и то, что он ошибся во мне.

– Я не согласен, – возразил Доброслав. – Ты бы справился с ним в любом случае. Ты прекрасный боец, и я мало кого видел, кто был бы искуснее тебя в схватке на мечах…

Они останавливались на привалы близ маленьких деревень или крупных сёл, дорога была достаточно оживлённой, и то и дело приходилось обгонять повозки и пешеходов. Наконец, когда вечер начал опускаться на мир, троица задумалась о ночлеге. Заночевать решили на дороге, не ища постоя, Агнар лишь настоял, чтобы они проехали мрачный ельник, где легко было подобраться к человеку вплотную. Окраина берёзовой рощи его вполне устроила, и там, разведя огнивом костёр, путники провели спокойную ночь.

Следующий день ехали по светлому сосновому бору, река была теперь ближе, и можно было видеть, что на теле воды качаются лодки, пару раз же прошли крупные ладьи. На той стороне, над зелёным шатром леса Остромир заметил слабую нитку дымка от костра, и этот знак не выглядел добрым, ибо там прятались лишь разбойники, да странные чужаки. Однако это было далеко, и он не стал забивать себе голову размышлениями о том, что незнакомцам там нужно. Велиград находился на правом, нижнем берегу Нери, в том месте возвышалась высокая гора, не поддававшаяся реке при разливах, именно на ней была построена первая крепость, положившая начало городу. Для связи с левым берегом существовала переправа, и множество паромов каждый день сновали туда-сюда, перевозя грузы и людей.

Они прибыли к переправе ещё до захода солнца, поэтому сполна смогли восхититься открывшимся видом. На противоположном берегу широкой в этом месте Нери стоял город – каменная крепость возвышалась на горе подобно чёрной скале с пиком главной башни, чуть ниже тянулась могучая деревянная внешняя стена с башенками, над ней виднелись крыши самых высоких домов, сотни дымков кузниц и мастерских поднимались в небо. Особенно привлекала взор сияющая в лучах низкого светила золотая крыша княжеских палат. Велиград был велик, вмещая до тридцати тысяч жителей, и в этом он намного превосходил все иные города княжества.

На реке же было множество самых различных судов, ибо город являлся и главным портом княжества, поэтому пристани тянулись по берегу на целую версту. Уже известные им драги гариев стояли плотной массой, связанные канатами, ладьи велиградцев, лишь немногим отличавшиеся от них, сновали туда-сюда, простые лодки маячили повсюду. Однако были там и корабли другого рода. Грузные, высокобортные суда, без вёсел, но с большим парусом на мачте стояли в стороне, их называли когами, и принадлежали они волохам, народу из Заморья. Один такой ког мог перевозить до сотни человек, лошадей и немалый груз. Рядом с ними виднелись и нефы – низкобортные и длинные корабли волохов, которые снаряжались как вёслами, так и парусом.

Велиградцы не возводили городов на морском побережье, ибо угроза нападения гариев была слишком велика, ещё несколько десятилетий назад война с ними вспыхивала каждой весной, когда на Янтарном море заканчивался сезон штормов. Помимо крупных драгов, гарии имели на море и более значительные корабли – кнорры, обладавшие большим парусом и башнями на палубе. Их флот делал путешествие по морским просторам крайне опасным, однако велиградцы всё же построили некоторое количество судов, копировавших коги, и рискнули вторгнуться в большую воду. Немногие смельчаки из купцов отваживались отправляться на Скандзу, другие острова, далёкий северный Туле или в порты волохов, но обычно склавы ходили по рекам или вдоль морского побережья, где угроза была не столь велика. Основная торговля же разворачивалась именно здесь, в порту Велиграда, сюда волохи и гарии привозили свои товары, и здесь они загружались тем, что могли предложить склавы. Выше по течению Нери крупные корабли не ходили, опасаясь мелей, да и волок был для них недоступен.

Переправу между берегами осуществляли большие паромы, они имели широкую платформу и вёсла по бокам, двигались не быстро, но позволяли перевозить даже повозки. На один из таких и погрузились путешественники, деля место на огороженной платформе с двумя десятками людей и несколькими коровами. Агнар успокаивал лошадей, братья же любовались заморскими судами, пока паром неспешно резал волны своим широким носом.

– Знаешь, я подумывал о том, чтобы подняться на один из таких и отправиться в плавание, – сказал Доброслав. – Думал, что торговля принесёт хороший доход.

В стороне от них медленно поворачивал вниз по течению отошедший от пристани ког, на мачте его поднимался парус, и золотой гибкий леопард с красным языком трепетал на полотне. Волохи суетились на палубе, они носили короткие волосы и короткие же бороды, одеты были в красные или зелёные рубахи, узкие штаны. Среди них выделялся один человек, стоявший на корме, ибо облачён был в голубой плащ и на голове носил высокую красную шапку, по-видимому, это был владелец судна.

Остромир подумал, какой путь предстоит проделать этому кораблю. По течению Нери он будет идти легко, потом попадёт в длинное Чёрное озеро, где временами налетают внезапные ураганы, потом снова в реку, и, наконец, перед ним раскинется море. Юноша никогда не видел моря, но представлял его себе, он сказал:

– А мне больше не о деньгах думается, а о том, что можно посмотреть другие земли. Я много читал отцовские книги, изучал предание, как ты знаешь, но мало где бывал.

– Ну, вот, нам предстоит путешествие. Ты, ведь, сам ещё не знаешь, куда нас заведёт эта дорога, – улыбнулся старший брат.

– Боги ведут…

Сойдя с парома, они двинулись по дороге к воротам, что шла вдоль крепостного вала, дорога эта была вымощена камнем, свидетельствуя о важности порта в жизни города. Стены, поднимавшиеся по левую руку, смотрелись весьма внушительно. Доброслав знал, как их строили – клеть из могучих брёвен заполняли землёй и камнями, что придавало устойчивости. В башенках, поднимавшихся через равные промежутки, виднелись стражники, которые ходили и по самой стене. На пути троице попадалось немало народу, иногда даже приходилось сторониться от телег, запряжённых волами, что везли грузы к кораблям. Наконец, перед ними возникли массивные южные ворота. Они были двойными – сначала обитые железом створки в три человеческих роста, за ними внутренний двор и железная решётка, которую поднимали на цепях. Сейчас всё было открыто.

– Достопочтенные мужи, назовите себя, ибо я вас не знаю, и мне положено спрашивать прибывающих, – сказал им вышедший вперёд стражник в белой свите и жёлтых сапогах. Этот человек не был похож на остальных, облачённых в доспехи, он не имел оружия, кроме ножа на поясе. Как они поняли, его задачей было приветствовать гостей и выяснять имена особо подозрительных незнакомцев.

– Почему же остальных пропускаете, не спрашивая? – решил поспорить немного Доброслав, который был в городе много раз.

– Вы с оружием едете, хотя видно, что люди добрые, – ответил тот. – Я пропущу вас, но только скажите, какого доброго рода будете.

– Светозаровичи мы. Я, вот, и брат мой, а это наш слуга, – объяснил старший. – Отец наш владеет землями на Медвежьей.

– Добро пожаловать в таком случае, – сказал стражник и показал им, что они могут входить.

– Скажи, любезный, где мы можем коней своих пристроить на время? – спросил Остромир, который бывал в городе нечасто.

– Недалеко от ворот у нас постоялые дворы, там в конюшню можно лошадей поставить за отдельную плату, комнату для этого снимать не требуется.

Они вошли, и камень у них под ногами сменился деревянными мостками, толстые дубовые доски были плотно пригнаны друг к другу, поэтому идти было одно удовольствие. Потратив некоторое время на устройство коней, они вышли на главную улицу, что вела от ворот к верхнему городу, каменной крепости. Дома, обычно в два этажа, стояли рядами, радуя нарядно украшенными фасадами, среди сплошного дерева выделялось одно каменное строение. Оно имело целых четыре этажа, узкие окна, и было окрашено в белый цвет. Дом этот, в котором помещался городской совет, был построен много лет назад зодчими из далёкой Арконы. У самих велиградцев каменного строительства не было, прежде всего, из-за нехватки качественного материала и дороговизны, да и умельцев было сложно сыскать.

Вечер опускался быстро, и было ясно, что с походом в оружейные ряды следует повременить до завтрашнего утра, поэтому они, кратко осмотревшись, вернулись на постоялый двор. Комнату взяли из дешёвых, чтобы не тратиться, переночевали и спустя некоторое время после рассвета отправились, зная, что местные торговцы открывают свои лавки рано.

У здания городского совета они приметили пятерых скоморохов, собиравшихся на рынок, чтобы играть и получать мелкой монетой свою долю. Один нарядился в мохнатый костюм медведя, другие облачились в пёстрые одежды, они несли бубны, дудки и какие-то трещотки. Заметив троицу на довольно пустынной улице, весельчаки решили немного пошутить.

– Куда с мечом-то? На войну что ли собрался? – скоморох обратился к Доброславу, сказав это со смехом.

Добрые люди вполне могли ходить в городе опоясанные мечом, однако обычно это было не принято, и горожане, желающие быть вооружёнными, довольствовались кинжалами и ножами. Впрочем, на булавы или плети не обращали особого внимания.

– На постоялом дворе побоялся оставлять. Я слышал, что у вас тут полно воров, – сурово ответил Доброслав, – и, глядя на тебя, понимаю, что правы были люди.

– В какой это глуши такие сказки рассказывают? – не остался в долгу скоморох. – Чтобы жители стольного града желали обобрать из деревни приехавших… Да здесь любой купец побогаче тебя будет. Да что купец – даже холопы иные окажутся лучше снаряжены. Сразу видно, что вы люди не местные.

– Сейчас узнаешь, на какую войну, – выпалил старший хватаясь за рукоять. Однако его оппонент всё ещё продолжал смеяться, отскочив в сторону, он сказал:

– Поосторожней с этой штукой. За мою голову виру платить придётся, а ты можешь этого не потянуть.

– Идём, нечего с ними собачиться, – потащил обоих братьев гарий. – Деньги у нас теперь есть, но этим их точно показывать не следует.

– Не буду тратить добытое кровью брата на оплату выкупа за смерть такого ублюдка, – согласился Доброслав. – Однако не думай, что я не мог бы заплатить.

Скоморох только махнул рукой, и они пошли дальше. Чтобы попасть в ряды оружейников и бронников, нужно было обогнуть крепость и пройти через большой рынок. Старший из братьев вёл их, неплохо зная город, Агнар был напряжён из-за обилия людей, всюду чувствуя подвох. Крепость оказалась совсем близко, и стало видно, что она построена из огромных чёрных валунов, уложенных без всякого раствора, впрочем, весьма добротно обтёсанных, что позволило пригнать их друг к другу очень плотно. Нижние были размером с маленький дом, верхние же со стол, сходно была выстроена и башня. Человеку не под силу было управиться с такими камнями, даже сотня людей и волов едва смогли бы сдвинуть такой с места.

Чтобы обойти особенную толчею на улице, где предлагали свои товары волохи, они свернули в боковой переулок. Там было тихо, лишь в самом его конце, у храма бога Радагаста стояла группа детей и молодёжи. Храм не был особенно высок, его круглое, массивное основание обрамляли деревянные колонны. Как знали братья, позади него был внутренний двор со священными деревьями, где приносили жертвы. Перед воротами стояло изваяние самого бога, телом его был ствол могучего дуба, лик из серебра, усы и волосы из золота, глаза же из драгоценных камней, на нижней части статуи были изображены весы и кораблик. Радагаст покровительствовал купцам, поэтому они не скупились на украшение изваяния, да и самого храма.

Молодёжь, собравшаяся у идола, участвовала в утреннем обряде. Братья знали, что городские юноши и девушки, выбираемые каждый месяц, в белых одеждах с восходом солнца возжигают из углей новый огонь в храме и омывают изображение бога. Делают это как подростки четырнадцати-шестнадцати лет, так и дети лет восьми или десяти. Сейчас ребята постарше уже расходились, младшие же собрались в круг, и одна из девочек что-то рассказывала им. Остромир, проходя мимо, прислушался.

Девочка у изваяния Радагаста пересказывала детям легенду о крепости, она говорила, многозначительно подняв палец вверх:

– Давным-давно жили здесь страшные великаны, они стащили огромные камни со всей земли и построили себе логово, но пришёл великий герой Бой…

Эта легенда была известна и братьям. В давние времена, как гласили сказания, на этих диких землях обитали волоты, северные великаны из страны Мрака. Они построили крепость на горе, использовав камни, что и сотне человек не поднять, в центре же её поставили башню, чтобы наблюдать за окрестностями. Их злодеяниями земля обрела недобрую славу, и смертные старались обходить эти леса стороной. Однако однажды пришёл сюда из южных земель Бой, юный сын бога Радагаста, отец подарил ему двух волшебных собак и заповедал заботиться о людях. Герой вступил в битву с великанами, много их было, но он, подобный лучу света во тьме, поразил их всех. Так много крови пролили они, что земля не смогла её впитать, и образовалось Чёрное озеро.

Бой сам поселился в крепости, он вырубил леса вокруг, выворотил огромные валуны, освобождая место под пахоту, его собаки же прорыли русла рек, так образовались Нерь со всеми притоками и многие маленькие речки. Все уличи согласны, что Бой был их прародителем, но в версиях того, как это произошло, они не сходятся. Одни говорят, что он взял в жёны женщину с юга, другие же утверждают, что он сочетался с волчицей, посланной богиней Марой. Так или иначе, появились в этих землях первые люди, однако они были слабы и ничего не умели, тогда герой научил их добывать огонь, пахать, охотиться и строить дома. Так рассказывают уличи.

Впрочем, анаты имеют свою версию появления города. Когда они пришли в северные земли, то застали в крепости лишь жалкое поселение из землянок и ветхих деревянных домишек, где уличи жили без всякой власти и порядка. Именно анаты возвели в крепости княжеские палаты, при них возник обширный Нижний город, они поставили внешние стены, да и само название, как утверждают, было дано городу ими.

Значительное время ушло у троицы, чтобы миновать сутолоку большого рынка. С одной стороны, взгляд цеплялся за диковинных людей, и хотелось рассмотреть их поближе. С другой – братья засматривались и на некоторые товары, хотя условились лишнего не покупать. Дольше всего их задержал проход княжеского огнищанина, знатного боярина, что управлял двором властелина и городом, когда сам князь отсутствовал. Он ехал верхом в окружении семи пеших телохранителей, боевых холопов из народа гариев, которые выступали в полном вооружении – в чёрных кольчугах, с топорами и мечами. Позади же ехала пара его слуг, что занимались записями и подсчётами, из их притороченных к сёдлам мешков торчали свитки пергамена.

– Этот ублюдок способствовал изгнанию отца из Велиграда, – мотнул головой Доброслав. – Какую силу теперь забрал, проклятый Якун.

– Хотелось бы мне вонзить в него меч, как в тот раз, с Беором, – прошептал Остромир.

– Не горячись, брат. Это дело отца, а он никогда не говорил мне, что хотел бы отомстить, – ответил старший. – Идём, пора уже заняться нашими заботами.

Близ самого оружейного ряда им встретилась процессия из пары десятков вожан, которые тащили на плечах тяжёлые бочки. Было ясно, что это рабы, и их хозяин шёл сзади, не уставая понукать их к проворности. Вожане слыли странным народом, кожа у них была красно-коричневая, похожая на кору дерева, рост – пониже склавов, длинные и густые волосы, будто грива зверя, спускались ниже плеч, лица с массивными скулами, глаза часто жёлтые или зелёные.

– Как лешие эти болотники, – бросил Доброслав, глядя на них.

– Похожи, да не совсем, – покачал головой Остромир, которому доводилось как-то видеть лешего, убегавшего с окраины леса в чащу. – Те пострашнее будут.

Они долго осматривали выставленные на прилавках изделия бронников, прежде чем выбрали то, что следовало бы примерить. Доброслав остановился на чешуйчатой броне, отливавшей тёмной синевой, её можно было носить и просто на рубаху, но он всё же предпочёл приобрести и стёганку с рукавами, что смягчала бы удар. Остромир решил взять кольчугу в качестве основы, на неё же пластинчатый панцирь, который прикрывал грудь и спину, завязываясь тесёмками на боках, и давал дополнительную защиту. Агнар не хотел ничего брать за господский счёт, но братья всё же настояли и выбрали для него чёрную кольчугу, доходившую до колен. Разрезы на бёдрах позволяли в ней удобно держаться в седле. Обмерка и поиск нужного размера не заняли много времени. Купили они и шлемы – посеребренные и с полумасками. На все покупки у них ушло тринадцать гривен.

Не желая более терять времени, они отправились в обратный путь в тот же день. Мешки с доспехами позвякивали на крупах коней, и они ехали долго, проведя в дороге и часть ночи. На следующий день Доброслав предложил надеть доспехи и скакать в них, дабы опробовать, насколько удобно они сидят. Остальные согласились, помогли друг другу в облачении и скоро уже весело гарцевали, чувствуя приятную тяжесть.

Полосы на груди Остромира засияли под солнцем, и изображение на них, гибкие львы, стало отчётливее. Кольчуга Агнара, как и предполагалось, не мешала сидеть на коне, он был вполне доволен, убедившись в удобстве её при движениях. Доброславу, впрочем, было ещё удобнее, ибо халат покрытый стальной чешуёй лучше всего подходил для всадника, значительно превосходя кольчугу. На солнечных лучах этот панцирь ящера переливался чёрным и голубым.

Прямая дорога позволяла им разогнаться, лес тянулся по сторонам, однако обильное солнце заставляло сердце веселиться, и об опасности никто не думал. Река лишь изредка появлялась из-за деревьев, играя отблесками как огромная сабля. Отцовские лошади были неплохи и резво несли даже облачённых в броню всадников.

Остромир ударил коня по бокам и рванул вперёд, желая почувствовать, хорошо ли сидит кольчуга при интенсивной скачке. Позади он слышал весёлый голос брата и неразборчивое ворчание Агнара, не желавшего гоняться за ним. Внезапно юноша за очередным поворотом дороги налетел на двух странных существ, перебегавших тракт. Они были в деревянных доспехах, с копьями в руках, а на головах у них красовались огромные деревянные шлемы, вырезанные в форме голов неведомых тварей, лица масок были окрашены синим. Остромир сразу понял, что это вожане, причём в боевом облачении.

Он объехал их, остановил коня и потянул меч из ножен, однако те не вступили в бой, а бросились бежать в сторону рощи. Наперерез им помчался вывернувший из-за поворота Агнар, он настиг бежавшего последним и на ходу ударил его булавой по голове. Раздался громкий треск, вожанин беспомощно рухнул на траву и замер без движения.

– Вот это удар! – воскликнул Остромир. Азарт битвы охватил его, он уже хотел преследовать оставшегося, что скрывался в тени деревьев, но тут ситуация переменилась. Гарий поскакал назад, крича:

– Отходить надо! Много их!

От его кольчуги отскочила стрела с костяным наконечником, и из рощи начали высыпать вожане, очень быстро их стало несколько десятков. Синие маски шлемов качались при беге, у некоторых шлемы имели другой вид, вырезанные в форме волчьей или птичьей головы. Оружием им служили простые луки, стрелы и копья с костяными наконечниками, впрочем, были и металлические топоры, на груди у многих висели ножи. Они пытались настигнуть всадников, однако тяжёлые доспехи сильно замедляли движение.

– Юмала! Юмала! – кричали они, потрясая копьями и пуская стрелы.

Братья не решились принимать бой и повернули коней в сторону дома, благо дорога не была перерезана противником, Агнар поспевал следом. Над головой Остромира промелькнула стрела, и он сильнее прижался к шее коня. Вожане отстали и скоро пропали из виду, однако троица продолжала скакать ещё какое-то время, потом же они перешли на шаг.

– Вот тебе и безопасная дорога, – выдохнул юноша. – Если бы меня за один-то месяц и в третий раз ранили, я бы подумал, что боги гневаются.

– Болотники перевалили реку на лодках. Решили набег сделать, видимо, на селения, – сказал Агнар. – Одного я усмирил. Уже не должен встать.

Он хорошо помнил, что именно вожане погубили его семью и захватили в полон его самого. Поэтому гарий не упускал случая отомстить хотя бы кому-то из них.

– Надо будет предупредить людей в Городце, – заметил Доброслав. – Окрестные деревни разграбить могут, а так, глядишь, дружинников пошлют, да ополчение соберут, и людям разорения не будет…

– В доспехи свои нарядились, – сказал Остромир. – Будто на войну идут. Никогда прежде мне не доводилось видеть их в таком облачении.

– Деревяшка – худая защита. Тяжёлая только, особенно шлемы их, – ответил старший. – Хвала богам, что у дикарей нормального оружия нет.

– Я бы не сказал, что так уж худа, – не согласился младший. – Толстый слой дерева мечом не прорубить, даже копьём не пробить. Топор и булава против них лучше всего пойдут.

– Одна война у этих тварей, – проворчал Агнар, – на мирные селения нападать и людей губить. Поселения нашего народа, гарды, осаждают и вам, склавам, покоя не дают.

– Они говорят, что это мы на них нападаем, – заметил Остромир.

– Откуда ты это знаешь? – удивился Доброслав.

– Есть летописное сказание о том, как князь Ярополк, что положил начало нашему княжеству, беседовал с вождями вожан. Они сказали, что чужаки тревожат их земли, ставят свои поселения, разрушают святилища…

– Мой отец не захватывал их земель, – резко возразил гарий. – Он поставил свой гард на пустом холме, но они сами пришли, чтобы погубить нас.

– Я не хотел тебя задеть, – поморщился юноша.

– Что они такое кричали? – старший попытался перевести разговор на другое.

– Имя их бога, – ответил Агнар. – В тот день они тоже кричали. Звали этого Юмалу, принося ему кровавые жертвы…

Оставшийся путь до крепости они проделали без происшествий, уже в сумерках добудились начальника стражи, рассказали ему об отряде, и заночевали близ стен. Утром Остромир, всё ещё продолжавший искать подсказки в знамениях, предложил им сделать крюк и заехать к святилищу Пираса, что находилось в пяти верстах от Городца. Доброслав знал, что, когда брат говорит о богах, лучше его слушать, поэтому согласился, тем более, что, даже с этим отклонением от пути, они должны были быть дома к вечеру. Юноша купил у местных петуха, дабы принести его в жертву.

По заветной тропе отправились верхом и в доспехах, помня о том, что случилось ранее. В отличие от широкого тракта, дорога к святилищу была узка, полностью перекрытая сверху кронами деревьев, отчего на ней царила полутьма. Ехать, впрочем, пришлось не долго, ещё до полудня перед ними раскинулась священная роща. Склавы верили, что существуют особые места, где боги оказываются ближе к людям, и в этих местах часто растут деревья, посвящённые божеству. Данная роща была дубовой, ибо именно дуб в своё время укрыл Пираса, когда тот сражался со змеем.

Деревья легко трепетали на ветру, и вокруг стоял тихий шелест, кроны сплетались так плотно, что были непроницаемы для взгляда. Остромир первым спешился и повёл коня в поводу, следуя по тропинке, остальные последовали его примеру. Пройдя под пологом ветвей, они вышли на залитую солнцем поляну, её обрамлял круг из серых камней в половину человеческого роста, на некоторых из них были вырезаны знаки. В центре поляны стояло высокое каменное изваяние, грозный бог Пирас был обращён ликом на запад. Чёрный камень дышал силой, серебро волос и бороды сияло в лучах, молот в руках у божества был покрыт золотом.

В святилище не было постоянных служителей, жрецы из Городца лишь каждые три дня приходили сюда, чтобы принести жертвы и прибраться, если было необходимо. Люди свободно прибывали сюда, и сама святость места была ему лучшей защитой.

Остромир взял петуха, связку сухих дров, набранных заранее, и вошёл в круг, Доброслав с Агнаром привязали коней и присели на траву за пределами круга. Юноша был сосредоточен, он долго молился, стоя на одном колене, потом же отсёк ножом петуху голову, пролив кровь на землю. Перед изваянием находилась большая каменная чаша с золой, он положил в неё дрова, развёл костёр и бросил в него тушку. Вокруг статуи завилась тонкая струйка дыма.

– Вот, здесь у нас только изваяние Пираса стоит, – тем временем рассказывал Доброслав гарию, – а в Велиградском храме всё семейство его изображено. Однако жена его помещена словно отдельно, для неё специальная ниша сделана. Ведь, как ты знаешь, она покинула супруга, хотя некоторые рассказывают, что временами возвращается к нему.

– Я не совсем хорошо знаю все ваши истории о Пирасе, – опустив глаза, сказал Агнар. Он приносил жертвы и богам склавов, однако так и не разобрался в их семейных связях и всех историях, что были с ними связаны.

– Мы же рассказывали тебе, я помню, – ответил Доброслав. – Ну, хочешь, я расскажу ещё раз? Здесь нет ничего сложного.

– Расскажи, если душа лежит.

– Слушай. Есть три брата, великих бога. Пирас, могучий воин, поражающий врагов молотом, Свар, небесный кузнец и прародитель людей, и Вельн, тёмный владыка, которого другие называют Велу. Не было согласия между братьями – Вельн, засевший в мире подземном, выходил оттуда и разорял устроенные Сваром земли, похищал его коров, людей, которых бог породил, уводил в царство тьмы. Пирас был женат на дочери Вельна, богине Маре, однако он всё же выступил против брата, желая прекратить его злодеяния. Разгорелась великая битва, ибо Вельн сражался в облике змея, огромного как сама ночь, но в этой тьме Пирас сиял как молния и нещадно крушил своим молотом, горевшим божественным огнём. Там, где падали они, образовывались озёра, где лилась их кровь, поднимались горы, от огненных ударов горели леса. Наконец, Пирас одолел брата и загнал его обратно под землю, отныне Вельн больше не выходит в наш мир. Однако Мара, узнав об этом, покинула супруга и ушла к отцу. Впрочем, легенды гласят, что она не всегда пребывает там, но лишь часть года, на другую же возвращается к мужу.

– Хорошо, – кивнул Агнар. – Я запомню эту историю. Однако я помню, что это далеко не все ваши боги, и у этих троих есть сыновья и дочери.

– Мы почитаем семерых богов, – согласился Доброслав. – Пираса, Свара, Маху, Хурса, Свентовита, Яровита и Радагаста. Иные же считаются тёмными, и им редко поклоняются в городах.

– Всё же это не так просто, – покачал головой гарий. – То ли дело у нас. Мы славим лишь Донара, превосходящего всех силой, Тиу, самого мудрого, Нерту, великую мать, и братьев Алки, стремительных как ветер.

Остромир вернулся к ним, словно переступил какую-то черту, разделявшую землю богов и мир смертных. Он казался вполне довольным, но распространяться подробно не стал, лишь коротко сказав:

– Поехали. Не стоит нам медлить с подготовкой к походу. Уже через несколько дней нужно отправляться в путь.

К вечеру, как и хотели, они добрались до дома, и собаки встретили их задорным лаем. Родители были рады, отец долго любовался сыновьями в броне, но радость эта ушла, ибо все вспомнили о неизбежности расставания. Их больше ничто не держало, и Остромир, после совещания с остальными, решил, что уже на следующий день надо собираться.

Глава 3. Начало пути.

В погожий день братья стояли на берегу Нери, и за их спинами возвышался деревянный частокол Городца. Они прибыли на встречу с купцом, что собирался отправиться на ладье в Преславу. Как им сказали, он может уступить три места, не бесплатно, впрочем. Им пришлось некоторое время подождать, пока на дороге из ворот крепости появилась группа мужчин. Первым из них шёл сам купец, выделяясь хорошими красными сапогами и расстёгнутой зелёной свитой, под которой виднелась богато вышитая рубаха. Был он среднего роста, коренастый, лет около сорока, густо поросший волосами и с длинной бородой. Гнаться за городским изяществом, очевидно, не привык, и походил скорее на сельского мужика, одежда его была добротной, но плаща, обычного для знатных горожан, он не носил.

– Доброго дня, – сказал купец, едва заметно кивнув. – Вы ли спрашивали о местах на лодью?

– Здравствовать тебе, добрый человек, – ответил Доброслав. – Мы Светозаровичи, коли знаешь, земли по Медвежьей нашей семье принадлежат. Нужно нам до Преславы, что на Гебре, добраться, и прослышали мы, что ты туда собираешься на днях. Есть ли у тебя три места? Мы заплатим, о цене же сговоримся.

– Знаком мне ваш род, и с отцом вашим я встречался. Жизномир, могучий и справедливый муж, – закивал купец. – Меня Сычом зовут. Верно вы знаете, скоро мы до Преславы пойдём, вот, от этого берега и отправимся.

– Где же твоя ладья? – спросил Доброслав.

– Она в Велиграде сейчас, грузится товаром, – ответил Сыч. – Мой сын там заправляет. Через три дня она подойдёт к Городцу, тут остальные сядут, ну, и пойдём уже.

– Так есть ли места для нас? – вступил Остромир. – Мы готовы заплатить.

– Три человека? Добра у вас не слишком много?

– По хорошему мешку на каждого, но не больше, – сказал старший.

– Пожалуй, могу вас взять. Всего на лодье пойдёт тридцать человек, и у меня пока четыре свободных места. Однако хочу вас сразу предостеречь. За плату люди ко мне идут, или гребцами, которым я сам плачу за работу, – закон для всех один. У нас тридцать человек и вёсел тоже тридцать, поэтому каждый будет грести, включая и меня, ну, ещё один на руле сидит, однако он должен быть опытным мореходом. Когда поспокойнее будет, и потребуются не все вёсла, тогда я вас, конечно, не буду заставлять, но во время хода по самым тяжёлым участкам и вам придётся подналечь. Удобств у нас нет, весь день придётся сидеть на скамье, жить жизнью простого гребца.

– Мы готовы к этому, – кивнул Доброслав. – Поработаем не хуже других.

– Так сколько возьмёшь с нас? – спросил младший.

– Пять гривен на всех до самой Преславы, – Сыч, задумчиво почесал бороду.

– Три за всех, – сказал старший. – Коли уж мы грести будем, да в пути всячески помогать, то негоже брать с нас так, будто в гамаках всю дорогу проваляемся.

– Ну, будь по-вашему, – согласился купец.

– А долог ли путь до Преславы? – вновь спросил Остромир.

– Ну, смотрите. День по Медянице будем идти, вверх по течению, подналечь придётся. Потом день на то, чтобы перетащить лодью в Белое озеро и пройти по нему. Ещё день на то, чтобы перетянуть лодью в Яру, волок там тяжёлый, до вечера провозимся. Два дня пути по Яре, тут уже в сам Гебр попадём. Дальше идти станет легче – река широка, и течение нам в помощь, шесть дней пути, и мы в белостенной Преславе. Всего, стало быть, дней одиннадцать, но это, если всё хорошо пойдёт, можем и в четырнадцать не уложиться, коли что на пути приключится.

– Ну, по рукам, – сказал Доброслав.

– На третий день к утру встретимся на этом берегу. Обещаю, что без вас не уйдём…

Они занимались последними приготовлениями. Остромир прощался с полюбившимися собаками, покормил коня, которого также приходилось оставить, Доброслав пересчитал деньги, что они брали с собой, и разложил их по трём мешочкам. Всего выходило двадцать гривен, и этого должно было хватить на дорогу, если ничего особенного не случится. Помимо доспехов и мечей, младший решил взять лук и колчан со стрелами, а старший – булаву. Агнар брал пару топоров, большой и маленький, и массивную палицу.

Накануне заветного дня они поднялись ещё ночью, два холопа, что должны были сопровождать их с повозкой и потом забрать лошадей, уже топтались во дворе. На телегу положили мешки с добром, растворили скрипнувшие ворота. Отец вышел их проводить, ехать до берега он не хотел, и теперь сказал коротко:

– Коли воля ваша столь сильна, пусть сбудется всё, что вы задумали. Я жду вас домой с честью. Не забывай о своей клятве, Добр.

– Не тревожься за нас, – ответил Остромир. – Дорога известна, и пергамен с картами и описаниями земель я взял, ещё в Велиграде купили. До Преславы дойдём по рекам, а оттуда сухим путём на восток, скоро уже мы будем в Арсе.

– Как же я могу не тревожиться? – вздохнул Жизномир, однако быстро взял себя в руки. – Ладно, дети, будьте сильными.

– Я исполню всё, что обещал, – сказал Доброслав.

Братья поклонились отцу, он обнял их и быстро ушёл в хоромы. Только тогда появилась мать, она подбежала, повесила на шею Остромиру серебряный амулет в виде женщины, из тела которой росло дерево, сказав:

– Носи это. Богиня Маха, мать наша, пусть хранит тебя. Я буду молиться ей.

Потом она обняла Доброслава, одарив его золотым изображением солнца.

– Когда ты родился, жрецы сказали, что Хурс, бог светоносный, будет помогать тебе. Носи знак его и не забывай просить, я тоже буду просить за тебя.

– Я вернусь, – почему-то сказал старший. Мать промолчала, им было слишком тяжко длить это расставание, поэтому братья поспешили сесть на коней. Женщина ещё подержалась за поводья, но она знала, что так происходит всегда – дети покидают отчий дом, и мужи уходят за славой на поля сечи кровавой. Скоро ворота затворились за ними…

На берегу их уже ждали – большая группа людей толпилась близ уткнувшейся носом в песок ладьи. Братья окинули взглядом их судно, и увиденное пришлось им по душе. Впереди ладью венчала голова Симурга, могучего орла, на бортах красовались изображения солнца, размером она была несколько меньше виденных ими драгов. Всё пространство в корме было забито кожаными мешками, лежали они и под установленными скамьями, даже центральный проход был завален.

– Вот, они, люди дорогие, – сказал Сыч, отделившись от группы. – Пора уже садиться и отплывать. Всех называть вам не буду, в дороге, если захотите, сами спросите. Запомните сейчас только Горуна, моего помощника, и Светла, сына моего.

Горун был мужиком уже не молодым, видно, не в первый раз ходил с купцом. Как и у многих уличей, борода его и густые локоны никогда не встречались с цирюльником, одежду ему составляли простая рубаха и порты, подходившие скорее селянину. Светл же, парень лет восемнадцати, отличался довольно изящным одеянием, он был действительно светловолос и светлоглаз. Братья подумали, что он также знаком уже с дальними путешествиями. Среди других мужей были как молодые, так и люди в летах, большинство из уличей.

– Видите, сколько у нас товара? Тут меха лисьи, собольи, шкуры медвежьи и рысьи, есть и мёд с бортей княжеских. Ведомо ли вам, что в Преславе весьма ценят наш, велиградский медок? – показал на ладью Сыч. – Забирайтесь на скамьи, каждый по веслу берёт. Мешки ваши сейчас пристроим.

Они начали грузиться, купец заметил у Остромира лук в кожаном налучье и колчан, он сказал:

– Парень, покажи-ка. Умеешь пользоваться?

Юноша достал скрытое наполовину в кожаном чехле оружие, лук был простым, с плавным изгибом, в половину человеческого роста. В открытом колчане остриями вверх покоились стрелы, тридцать штук. Остромир натянул тугую тетиву, сказав:

– С детства стрелял. Не хуже других умею.

– Это хорошо. Лук очень полезен на лодье – и поохотиться, и отогнать кого. Иногда, знаешь, бывает, что око видит, а зуб неймёт. Тут, вот, лук и в помощь.

Братья отпустили холопов с лошадьми, и быстро запрыгнули, сев рядом, но с разных бортов, Агнар же разместился в паре рядов от них. На каждого мужа было по веслу, за исключением крепкого мужика, который правил судном с помощью спущенного по правому борту руля. Хватило четверых, чтобы оттолкнуть ладью, и, вот, они уже шли по реке, приноравливаясь к гребле. Родные берега остались позади, когда миновали по правую руку впадавшую в Нерь Медведицу, впереди была неизвестность.

Из Нери скоро попали в Медяницу, речку не слишком широкую, аршин в восемьдесят от берега до берега, но чистая вода и глубина позволяли ладье уверенно резать воду. Всем приходилось налегать на вёсла, преодолевая течение, однако временами крепкий северный ветер давал возможность поднять полотно паруса, на котором красовался медведь, и оставить греблю. Впрочем, вёсла бросали не все, Сыч обычно велел работать семерым с каждой стороны, остальные же могли отдыхать.

Леса тянулись с обеих сторон, но на высоком левом это был большей частью сосновый величественный бор, на правом же – берёзовые и осиновые рощи. У самой воды то тут, то там росли островки ив, на водной глади встречались лодки местных рыбаков. Птицы было много – дикие утки плавали группами или носились над рекой, иногда пролетали гуси, ястребы кружили по берегам. Сёла стояли обычно на левом берегу, дети выстраивались у воды и смотрели за проходящими судами. Встречные ладьи попадались им редко, лишь раз проплыл мимо небольшой драг, и гарий на носу помахал им рукой.

Много читавший Остромир, среди людей считавшийся знатоком предания, развлекал друзей и ближних гребцов своими рассказами, когда ветер позволял положиться на парус, оставив вёсла. В его историях легенды перемежались с летописными сказаниями, деяния богов с приключениями героев и войнами знаменитых князей. Как-то Агнар попросил его рассказать о княжествах склавов, ибо, как человек северный, он слабо представлял размеры заселённых ими земель. Юноша поведал ему всё, что знал сам.

– Семь славных княжеств раскинулись под солнцем между Гебром и Итилем, великими реками. Велиградское самое северное из них. От нас, как вы знаете, рукой подать до Янтарного моря, что некоторые называют Буйным. Преславское лежит по Гебру и восточнее от него, мало кто может спорить с ним в могуществе. Ещё южнее по великой реке находится Плесковское княжество, маленькое, но богатое. Княжество Арса лежит в центре земель склавов, там скрыты многие тайны нашего народа. К северу от неё – Туровское, обитель суровых и простых мужей. На восток – Стародубское, затерянное в лесах. Наконец, на юге, между Танисом и Итилем, находится Белоградское княжество, оно граничит со степью и первым принимает удары врагов с востока, волны которых катятся по степи.

– Но, ведь, это не все склавы, насколько я знаю, – сказал гарий. – Были и другие племена. Многим известны легенды о склавах запада, ваграх и руянах, что бороздили моря в давние времена.

– Ну, это давняя история, что идёт из того, как расселялся наш народ по земле, – ответил Остромир. – Как говорится в наших летописях, поначалу склавы жили за Гебром, на той, стало быть, стороне реки. Самым могучим племенем, что властвовало над остальными, были рутены, некоторые иноземцы и сейчас всех нас называют рутенами, поминая те времена. Жили мы, согласно легендам, горя не зная, но с востока, подобно лавине, пришёл народ чудовищ, их называли савирами.

Они гнали и истребляли племена на своём пути, и, вот, напали и на склавов. Наши предки под этим ударом разделились. Рутены решили укрыться от врага на землях Царства, они перешли границу, обрамлённую валами и сторожевыми башнями, надеясь силой убедить левков, могучий народ, принять их. Была война тяжёлая, но левки, собрав большую армию, разбили рутенов, и с тех пор племя это перестало существовать. Иные племена, вагры и руяне, бежали на запад, как и многие другие народы, например скиры, с которыми они действовали заодно. Позднее эти склавы отошли на север и сели по берегам Янтарного моря, построили великие города, стали знатными мореходами. Большинство же племён перевалили Гебр и скрылись в лесах востока, где позже возникли семь княжеств. Это и анаты, и уличи, и лучане, и древане, и храбры, и дулебы. Всех даже я не знаю.

Так прошёл день, к вечеру Медяница стала заметно уже, и поросшие осокой берега тянулись теперь в семи-десяти аршинах от бортов. Наконец, Сыч велел направить нос к гладкому, глинистому берегу, на котором виднелся наклонный дощатый помост, рядом – причал на сваях. Они пришвартовались, подняли вёсла и сошли на скрипучие доски.

– До темноты, глядишь, успеем перетащить, – сказал купец. – Волок здесь короткий, хорошо всё обустроено.

Поначалу Остромиру казалось, что работы здесь непочатый край, однако дальнейшее развеяло его опасения. Выяснилось, что близ волока стоит деревня, жители которой за плату помогают перетаскивать ладьи, и это уже стало одним из главных их занятий. Поэтому к тридцати мужам можно было смело прибавить ещё столько же. Сама переправа оказалась достаточно короткой – нужно было втащить ладью на гребень холма, отделявшего Медяницу от открытой воды Белого озера, далее же – спуск к самой воде. Путь был аршинов в двести, но уложенные на всём протяжении гладкие доски, которые смачивали водой, облегчали дело.

Вечером они взялись за работу. Мачту, вёсла и груз перенесли отдельно, потом потянули пустую ладью верёвками, несколько человек длинными жердями направляли её, не давая сползти с помоста. Всё прошло быстрее, чем братья могли ожидать, и сумерки застали их уже в новой воде.

– Это всё лёгкая забава по сравнению с тем, что будет на переправе в Яру, – усмехнулся Сыч. – Там, вот, пота прольём изрядно.

Переночевав на берегу, утром они двинулись в путь. Пока далеко ещё не отошли, купец бросил в воду пару лепёшек, дабы получить благосклонность духов озера. Просторы его раскинулись широко, берега синели вдали и, как казалось, сходились где-то за горизонтом. Ладья закачалась на крепкой волне, плеск теперь был сильнее, то тут, то там пенились белые барашки.

– Это ещё что, – усмехался купец. – Иногда здесь налетает резкий шторм, вот тогда можно и судно потерять, да и сам не выберешься. Белое озеро, оно длинное как нож, на том конце река, что его питает, Бегуница называется, но нам она бесполезна, ведь с запада течёт, где-то в лесах дремучих теряются истоки её. Нам нужно у впадения Бегуницы к берегу пристать, тянуть волоком через холм и по долине, там изгиб Яры будет, в неё и войдём.

Пока шли по озеру, разговорчивый Горун расспрашивал братьев о жизни, ему было интересно услышать, чем занимаются дети боярские.

– Жениться-то не надумали? – спрашивал он. – Княжны, там, какие есть у вас на примете?

– Ну, ты хватил, – смеялся Доброслав. – Ещё скажи, что мы к дочерям велиградского князя должны свататься. Есть девы добрые, но я зарок дал, женюсь только когда славу добуду и имя отца возвеличу. Может, и в Арсе супругу подыщу.

– Ну, без одобрения отца это нехорошо будет, – покачал головой улич.

– Это дураку селянину отец жену находит, – вновь усмехнулся старший брат. – Жизномир мне вполне доверяет в таких делах. Он знает, что я не сделаю плохого выбора.

– Всегда хорошо, когда в семье прибавление в богатстве и землях идёт за счёт удачной женитьбы, – возразил Горун. – Кому об этом думать, как не старшему?

– Наш род не из тех, что зарабатывают славу и добро супружеством с семьями выше и богаче их, – жёстко сказал Доброслав. – Мы поднялись с помощью меча и собственных сил, и не собираемся красть чужой славы, напротив, сами возвеличим тех, кто свяжет с нами свою кровь.

– Воинственные слова воина, – улич не скрывал лёгкой улыбки. – Что ж, каждому своё.

– Ну, а ты что молчишь? – старший обернулся к брату.

– Тут главное в выборе, – шутливо ответил Остромир. – Можно сказать, что я пока в сомнениях. Некоторые любили меня, особенно уличанки, но не знаю, кто из них больше мне люб.

– Вот оно как. Ну, хорошо, – кивнул Горун. – А зачем вам так Преслава-то понадобилась? Зачем плывёте туда?

– Нам не Преслава нужна, в Арсу мы путь держим, – ответил младший.

– Город богами любимый, как говорят. Далеко это, должно быть, я, вот, никогда не был. Место какое вам священное нужно? Хотите богам поклониться?

– Судьба меня в Арсу ведёт, – не стал кривить душой Остромир. – Что там будет, мне не ведомо.

– Ну, не моего ума это дело, коли так…

Когда ладья приблизилась к берегу, миновав всё вытянутое озеро, солнце уже зашло, вокруг был смешанный лес, и мрачные ели стояли среди более низких берёз и осин. Сыч сказал, что основной работой они займутся на следующий день. Оставшееся светлое время они использовали, чтобы осмотреть волок. Дорога была устлана стволами поваленных деревьев, по которым нужно было тащить судно, стволы эти, прокручиваясь, работали как колёса, однако путь был длинен, и некоторые деревья уже частично сгнили. Здесь никто не жил, экипажи проходивший кораблей время от времени лишь подновляли волок, заменяя брёвна. Такой мрачный лес редко когда им приходилось видеть – бурелом и тьма залегли меж стволов, и внутрь заходить не хотелось.

Уже с раннего утра путники взялись за дело. Сначала переносили груз и снаряжение, уже от этого взмокнув так, что многие предпочли сбросить одежду, потом потянули ладью. Братья благодарили в душе корабелов, которые сделали судно достаточно лёгким, однако эти две версты стоили им дорого. Деревья недружелюбно взирали на их усилия, сама дорога была отвоёвана у леса, кое-где ещё остались пни, обозначавшие границы просеки, но лес, похоже, не оставлял надежд вернуть землю. Наконец, ближе к вечеру, они погрузили ладью носом в реку.

Не смотря на усталость, Сыч велел разбить лагерь и сложить побольше костров. Устроились на берегу реки, окраина леса находилась от лагеря шагах в тридцати. Половина путников осталась у ладьи, другие же пошли за дровами, и скоро вокруг застучали топоры.

Пока ещё вечер не вошёл в свои права, Остромир отправился поглубже в лес, надеясь подстрелить из лука какую-нибудь дичь. Он старался не удаляться от собиравших хворост на окраине и постоянно вслушивался в их перекличку. Пару раз вспорхнули крупные птицы, похожие на тетеревов, но ветви мешали прицелиться. На краю глубокого оврага, поросшего орешником, юноша остановился, заметив движение впереди. Шагах в тридцати от него показался молодой олень, и он уже возликовал в предвкушении, натягивая тетиву, но в миг всё переменилось.

Из оврага вдруг выскочило большое существо и замерло совсем близко перед ним. Тварь напоминала человека, но высотой вдвое превосходила Остромира, она стояла на длинных ногах, когтистые лапы же доходили почти до колен, выглядела она, вообще, весьма худой, словно костлявой. Существо было покрыто короткой тёмной шерстью, от морды же его юношу передёрнуло. Он запомнил страшные зубы и горящие мрачной зеленью глаза.

– Леший, – прошептал Остромир. Он поднял лук, но медлил с выстрелом, тварь постояла мгновение, потом легко сорвалась с места и понеслась, меж стволов, почти не создавая шума. Юноша поспешил вернуться, чувствуя холодный озноб по спине.

Его рассказ не оказался неожиданным, ибо собиравшие хворост также встретили в другом месте лесного хозяина. Такое совпадение встревожило Сыча, и он велел побыстрее закончить все дела, в лес больше не заходить и зажечь костры. Разобравшись со всем, путники расположились на берегу, вечер был длинным, и они говорили, поминая происшедшее.

– Двое подряд. Редко такое увидишь, – сказал один из парней, что пошёл с Сычом в первый раз. – Место здесь, видно, не чистое.

– Да это же Оковский лес, северная его окраина, – ответил купец, – известное место. Лес этот тянется на запад на много дней пути, за ним где-то земли волохов, на юг же он будет сопровождать нас, пока Гебр не станет полноводным. Здесь много чего водится, особенно в самых чащобах. Племя храбров живёт в нём, южнее отсюда, вот, они лучше других знакомы с обитателями его.

– Я, вот, только сейчас понял, что почти ничего не знаю об этих леших, – вступил в разговор Остромир. – Звери они, духи злые или народ какой? Только сказки, что в детстве рассказывали, вспоминаются.

– Нет, они не звери, – покачал головой Горун. – У нас о них так сказывают. Будто бы они – дети Дива, бога лесного. Как говорят, Див, великий охотник, ополчённый луком и рогатиной, неустанно преследовал зверей и птиц, бежал он по вершинам деревьев и реки перепрыгивал как ручьи малые. Однажды встретил он кабана, но не разгадал, что то был могучий Пирас, обратившийся в зверя. Ведь, известно, что люди почитают этого бога именно как вепря, и мы носим кабаньи клыки в его честь. И, вот, увидел Див огромного секача, чёрного как ночь, зубы же его сверкали, подобно молниям. Пустил охотник в него первую стрелу, никогда не промахивался он, но тут стрела не попала, пустил он вторую, но она отскочила, будто железным был зверь. Тогда Див бросился на вепря с рогатиной, однако древко могучее сломалось, и секач, прянув, поразил его клыками в бок. Понял тут охотник, с кем столкнулся, заревел так, что леса содрогнулись, и бежал в дальние горы. Его божественная кровь орошала землю, из этих-то капель и родились лешие.

Они – народ Дивов, звери их слушают, и они как пастухи над ними. Как говорят, они не все одинаковы. Одни есть высокие, в два человеческих роста, худые, с длинными руками и ногами, носятся быстро. Другие пониже, хотя человеку всё же не тягаться с ними, коренастые, мохнатые, а то и словно корой и листьями покрытые. Все они, несмотря на свои размеры, умеют прятаться даже в малом кустарнике, ходят по лесу бесшумно. К людям не добры, ночью же особенно. Скот крадут, иногда и детей, путник же, в лесу заплутавший, встретив их, уже не выйдет назад. Впрочем, зимой, когда снег встанет, они ложатся в логовища свои, под корни деревьев-великанов и спят до самой весны. Так-то у нас о леших сказывают.

– Сдаётся мне, что ночью нынешней лучше с оружием спать, да и часовых выставить побольше, – сказал один из молодых парней.

– Да, так и сделаем, – ответил Сыч. – Недобрый это знак, что лешие рядом в таком числе бродят.

Когда начало темнеть, купец велел устроить дополнительные костры вокруг стана, всего их получилось с десяток. Рядом с внутренними легли путники, внешние же отделяли их от леса. Их должны были поддерживать часовые, коих избрали пять на первую половину ночи. Остромир натянул на себя кольчугу и так лёг, ибо на сердце у него было не спокойно.

– Измучаешься только, – усмехнулся Доброслав, который решил спать просто в рубахе.

– Думаешь, они засмеют? – юноша мотнул головой в сторону гребцов, у которых доспехов, конечно, не было. – Мне всё равно.

Старший лёг, решив не отвечать, впрочем, меч он положил поближе. Агнар посмотрел на всё это и молча натянул свою кольчугу, он вознамерился всю ночь бодрствовать и охранять братьев. Они попытались его отговорить, но потом бросили, видя, что дело бесполезное.

Ночь опустилась такая, что, стоило отойти от костра, и на расстоянии вытянутой руки очертания предметов терялись. Массивы облаков закрыли луну, река и лес исчезли, понять, что они ещё на месте, можно было лишь по плесканию рыб в воде, да по гудению деревьев в порывах ветра. Люди спали в огненном кругу, за пределами которого была словно сплошная стена, на границах этого круга сидели часовые, слышалось мерное потрескивание веток в пламени.

Остромир вновь видел свой частый сон – день заливало солнечным светом, на огромном холме высилась белая крепость, обнесённая внешними стенами. Крыши палат и вершины башен горели золотом. Он подходил к воротам, и огромная надвратная башня словно оживала, решётка поднималась вверх, и он понимал, что его там ждут.

– К бою! – крик Агнара разбудил его, и город исчез.

– Что!? Где!? – юноша вскочил, поначалу не взяв лежавшего у походной постели меча. Гарий стоял рядом, в руках его был топор, вокруг уже метались люди, прыгали над головами факелы.

– Оружие возьми! Лешие за костры лезут! – коротко бросил Агнар.

Гарий хотел бы, чтобы Остромир остался в центре лагеря, где было безопаснее, однако тот уже бросился вперёд, увлечённый боем, и верному другу пришлось, проклиная всё, последовать за ним. Доброслав также встал, сразу же пожалев, что броню не надел, он схватил свой меч и пригнулся, осматриваясь вокруг.

Линию костров пересекло могучее мохнатое существо, глаза его вспыхнули зеленоватым огнём. Рядом оказался один из гребцов, который закрылся от противника большим деревянным щитом, леший вдарил по щиту так, что парень отлетел в сторону. Другой муж ткнул в чудовище факелом, тот отпрыгнул, коротко зарычав. Доброслав бросился на лешего, замахнулся на него мечом, но тот не принял боя, одним прыжком скрывшись во тьме.

Уже на самой линии костров Остромир прижал меч к бедру, готовый для удара, он следил за тенями впереди. Внезапно всё залил молочный свет – луна выскочила из-за облаков. Очертились вершины елей, линия леса, справа засеребрился щит воды. В лунном свете обозначились высокие фигуры, замершие недалеко от костров, они быстро приблизились, и стали видны их тлеющие глаза. Один из леших, высокий и худой, прыгнул вперёд, промчался мимо юноши и напал на зазевавшегося гребца. Он рванул парня как куклу вверх, отрывая когтистыми лапами ему голову, потом швырнул тело.

Остромир напал на него, ударил мечом сзади, однако лесной владыка оказался столь проворен, что успел отпрянуть, и клинок едва задел его. В этот момент юноша близко увидел его лицо, хотя лицом назвать это было сложно. Оно было вытянутым и похожим на птичье, но с острыми зубами в пасти, глаза находились сверху, обрамлённые мощными надбровными дугами, короткая шерсть на макушке стояла дыбом. Леший махнул когтистой лапой, младший же одновременно нанёс колющий удар. Получив мощный толчок в грудь, Остромир упал на спину, однако оставил меч обращённым в сторону врага.

– Держись! Я иду! – раздался могучий крик Агнара, который шагах в двадцати отмахивался от двух медведеподобных тварей.

Однако первым подоспел Доброслав, его решительный натиск заставил длинного сначала отбежать, а потом и вовсе исчезнуть в ночи. Младший увидел, что с другой стороны к ним приближается второй леший, он крикнул, чтобы предупредить брата. Старший повернулся, меч он держал наготове, однако отсутствие брони заставляло его осторожничать и ждать. Коренастое, мохнатое существо встало перед ним, но почти сразу же сзади возник гарий и нанёс сокрушительный удар топором. Бешеный рёв раненого оглушил всех, леший рванулся так, что Агнар не удержал рукоять, ибо лезвие глубоко засело в плоти. Чудовище бежало, ломая кустарник, это стало переломным моментом в схватке, и очень скоро лешие все отступили.

До рассвета все оставались при оружии, сидя или стоя у костров, однако лесные обитатели более не появлялись. Утром Сыч объявил общий сбор, после которого начали готовиться к отплытию. Горун с Остромиром и гарием осмотрели место схватки, недалеко в лесу они нашли тёмно-синие пятна на листьях и траве.

– Кровь лешего, – сказал улич. – Синяя она у них, такие дела. Знаешь, северянин, у нас рассказывают, что лесного хозяина убить – дурной знак.

– Надо было дать ему тебе голову оторвать, – сплюнул Агнар. – Они напали, ну, и получили по заслугам. К тому же, он, похоже, не сдох.

– Чего они так на нас ополчились? – спросил юноша.

– Точно не скажу. Место здесь особенное, не хотят они, чтобы тут люди бродили, – Горун всмотрелся в лес. – Логовища их, может, близко.

Когда они вернулись, на берегу увидели два тела, завёрнутые в холстину. Сыч стоял рядом с ними, он сказал, не обращаясь конкретно ни к кому:

– Два гребца наших пали, такова уж воля богов. Как мы уговорились, погибшие в походе будут погребены просто, ибо нет у нас возможности сложить костёр и сделать всё как положено. Возьмёмся же за дело, друзья.

Убитых закопали на окраине леса, вырыв неглубокие ямы топорами, ножами и парой лопат, что взял запасливый купец. Над каждым положили по камню, Остромир быстро вырезал на них знак солнца. Сыч сказал:

– Да найдут боги благие вас и здесь. Радагаст выведет путями тайными в Ирий, коли суждено, или же спуститесь вы в царство Вельна за тёмными водами.

Перед отправлением почтили Яру – в реку бросили специально запасённых хлебцов, и ладья с двумя освободившимися местами врезалась в воду. Помощь течения стала ощутима очень быстро, тем более, что в неширокой реке оно было значительным.

Сначала шли молча, вспоминая пережитое, но потом мужики затянули песню, чтобы отвести душу, и купец попросил юношу поведать что-нибудь, ибо жизнь продолжается, и нужно смотреть вперёд. Мрачный лес остался позади, берега Яры, казалось, не таили в себе угрозы, и в раскидистых ивах щебетали птицы.

– А, что, Сыч? Рассказал бы о водяных, – попросил Остромир, когда сам уже исчерпал значительную часть своих историй, почерпнутых в свитках. – Ты много по рекам ходишь, должен знать немало о них. Я, вот, признаюсь, ни разу не видел ни одного.

– Ну, дело известное, – почесал бороду купец. – Легенд я о них вам не поведаю, не рассказчик, лучше, вон, Горун. О том же, что сам видел и знаю, скажу. Они не особенно нас тревожат, ведь, большого числа людей водяные боятся, и, когда крупное судно идёт, они уходят куда поглубже. На берег они очень редко выходят, чаще можно видеть, как они выныривают из воды или сильную волну пускают. Хотя для рыбаков, путников одиноких, что к реке спускаются, особенно ночью, они могут быть опасны – в воду утянут, лодку перевернут.

– Как они выглядят-то? – спросил юноша.

– На людей чем-то похожи, с руками, с ногами, только чешуёй покрыты, да в тине все. Ну, ещё плавники у них есть, на голове – гребень, глаза чёрные, мёртвые. Размеру разного бывают. Часто мелкие, с человека или меньше, в небольших реках только они и живут, но бывают и намного крупнее. Помню, однажды мы такого повстречали, когда на лодье шли.

– Расскажи, как это было, – заинтересовался Остромир.

– По Гебру мы шли в дне пути от Преславы, река там широка, почти на версту разливается. Был уже вечер, судно прилично бежало – ветер надувал парус, и вдруг ударилось обо что-то, едва не перевернулось. Мы все приникли к бортам, и я увидел, что поперёк курса вздымается широченная спина этой твари, он был велик как дом, чешуя синяя, как мне думается, хотя в сумерках казалась тёмной. Потом водяной перевернулся, взмахнул своими ручищами, на которых плавники были, и нырнул, оставив на поверхности лишь бурун по себе. Крепко тогда мы испугались. Подумал я, что такой может и лодью погубить. Воистину, в великой реке и великие твари водятся…

– Больше ты никогда таких не видел? – спросил юноша.

– Никогда. Слава семерым богам, – ответил Сыч. – Всем семи богам я жертвы приношу перед каждым путешествием, но и Вельна не забываю. Он, хоть и тёмный бог, но над всеми водами владычествует. Негоже его забывать. Самим рекам, как ты видел, я тоже уважение оказываю. Когда будем в Гебр входить, обязательно жертву ему принесём.

– А как у вас о водяных-то сказывают, Горун? – обратился к уличу Остромир.

– В книжках твоих об этом не сказано? – осведомился тот. – Да, так то. Народ знает немало такого, о чём умные мужи не прозревают.

– Или считают это маловажным, – сказал юноша. – Ладно, расскажи.

– Некоторые думают, что водяные – это мертвяки, утопшие и не нашедшие путь в мир мёртвых, будто они мстят живым, однако это чушь. Те, кто близко имеет с ними дело, хорошо знают, что водяные вовсе не люди, ведь, и чешуёй покрыты, и скорее на рыб походят со своими плавниками. Нет, они особый народ. Сдаётся мне, что тут без великанов не обошлось. Вот, скажи, могли некоторые из великанов, спасаясь от богов, под водой укрыться?

– Всё могло быть, – пожал плечами младший. – Великое избиение устроили им боги, и бежали они по всем сторонам земли.

– Тогда и я тебе отвечу, что именно от великанов пошли водяные. Чтобы жить в воде, они стали как рыбы, и распространились по морям и рекам. Одни сохранили размеры могучих предков, другие же измельчали. Дела эти тёмные, и большего, наверное, никто о них не ведает…

День прошёл незаметно, и уже в сумерках они пристали к берегу, выбрав небольшой песчаный пляж. После устройства лагеря, купец собрал всех вокруг себя и сказал:

– Для тех, кто ещё не ходил по этому пути, говорю. В следующие дни нужно быть особенно осторожными, оружие всегда держать при себе. То, что на нас лешие напали, было для меня неожиданным, но теперь нас ждёт опасность, о которой я знаю не понаслышке. Утром здесь бывают очень густые туманы, и в них легко спрятаться, подобраться очень близко.

– Храбры, – процедил Горун.

– Да, племя храбров живёт в этих землях, по Яре и в верховьях Гебра, – кивнул Сыч. – Больно уж они любят нападать на проходящие суда. Я совсем не могу позволить себе делиться с ними добром, лишнего у меня нет.

Утром восхода они не увидели, ибо всё потонуло в молочной белизне. Очертания предметов плыли в воздухе, уже на пять шагов всё расплывалось, за рекой же высились настоящие белые горы тумана…

Глава 4. Мор.

Храбры, как рассказывали они сами, обосновались в верховьях Гебра, прогнав уличей на север. Некоторые их легенды утверждали, что предками этих двух племён были два брата, что поссорились и разошлись навсегда. Так или иначе, было это в далёкие времена, и с тех пор, отрезанные от мира болотами и дремучими лесами, они не изменили почти ничего в своей жизни. Не было среди них князей, ибо считали они недостойным свободному мужу подчиняться другому, и никому не хотели они платить дани. Однако велиградский правитель не оставил их без внимания и ходил в походы с войском, смиряя их гордыню.

– Мы, хоть, и к одному народу принадлежим, но дружбы меж храбрами и уличами отродясь не водилось, – рассказывал Сыч, когда ладья осторожно пробиралась в тумане. – Я не говорю, что все они нам опасны. Большая часть их весьма мирно живёт – рыбу ловят, охотятся, леса выжигают под пашню, но есть и другие. Молодёжь храбров собирается в ватаги, что покидают общину и живут в лесу, ничем они не занимаются, кроме нападений и разбоев. Они говорят, будто так у них отродясь повелось. Вот эти-то и грабят проходящие ладьи. Дикие люди.

– Я слышал, что Велиграду они дань платят, – сказал Доброслав.

– Платят, да не всегда. Только силой князь их принуждает. Когда поход крупный пройдёт, так они лет на пять тихими становятся, а потом вновь бузят. Уже семь лет миновало, как Дабрагес, славный князь, войной на них ходил. Я помню, я был в его войске. Всю реку мы покрыли ладьями, храбры же бежали в леса, но мы шли за ними, сжигая их жалкие поселения, и скоро они покорились, придя с поклоном и заплатив, что имели. Добыча не велика – скот мелкий, меха, мёд, золотом же, серебром или железом и вовсе ничего. Однако князю и так слава была.

С этих пор храбры изрядно уже подзабыли урок. Год назад они убили посланников, что явились за данью, и прогнали малую дружину. Нет, сейчас нам добра от них ждать не приходится. Я восхвалю богов, если всё обойдётся.

В первый день пути по Яре ничего не произошло, они даже не видели ни одного человека на берегу, впрочем, купца это не успокоило. Ночь также прошла тревожно, однако и здесь угроза миновала. Как только рассвело, не желая медлить, Сыч приказал отходить, в звенящей тишине нос судна погрузился в молочную пелену.

Всё повторялось – массивы тумана скрыли берега, лишь деревья проглядывали чёрными тенями, дымные клубы стелились над водой, и, казалось, что плеск вёсел был единственным звуком в мире. Плыли не быстро, облачившиеся в доспехи браться с Агнаром не гребли, купец просил их держать оружие под рукой и высматривать возможного врага. Остромир стоял с луком на носу, он натянул только кольчугу, оставив пластинчатый панцирь в мешке, Доброслав был на корме, подминая коленом мешок, гарий помещался в центре.

Туман уже начал рассеиваться, и, казалось, что опасность миновала, но тут от берегов отделились тёмные тени. Юноша первым заметил их. Он не понял поначалу, что это, но через мгновение отчётливо показался нос лодки, и он крикнул:

– Лодки идут! Враг! К оружию!

Сразу после этого крика из тумана их засыпали стрелы и лёгкие дротики. Стреляли из слабых, небольших луков, поэтому сила проникновения была не велика – от кольчуги старшего стрела отскочила, несколько воткнулись в борт, два человека были ранены в верхнюю часть тела. Остромир натянул и выпустил стрелу, целясь чуть повыше очертаний лодки, результата он не увидел.

– Всем к оружию! Вёсла уберите! Каждый свой борт защищает! – закричал Сыч.

Лодки выскользнули из дымки, их было шесть, по крайней мере, тех, что подошли ближе, в каждой помещалось по пять-шесть человек. Молодые воины пожирали ладью глазами, одеты они были в простые рубахи, однако на носу каждой лодки они держали крупные деревянные щиты, окрашенные в зелёный цвет. В руках у них были короткие копья, топоры и дубины, у немногих – простые луки. С нескольких сторон они подошли к судну, и тут все разразились криками.

Остромир уже с близкого расстояния загнал стрелу в грудь одному из противников, у него, в отличии от них, был тугой лук, и жало прошло насквозь. Храбры подняли щиты, перед решительным столкновением метнули град припасённых камней, заставив путешественников пригнуться, и тут уже лодки упёрлись в возвышавшиеся борта ладьи. В это мгновение Сыч возблагодарил богов, что взял с собой троих путников, ибо именно они составили главную силу на судне, имея доспехи, да и оружия куда больше, чем гребцы из мужиков.

Агнар работал большим топором, круша щиты врагов, и делал он это столь яростно, что нападавшие не рисковали даже высунуться. В другом месте Доброслав ждал удобного момента, занеся меч над головой, один из храбров схватился рукой за борт ладьи, и тут он рубанул, легко перебив кисть. Другие члены экипажа также не оставались без дела, отбиваясь вёслами, копьями и топорами, сам купец орудовал багром.

Нападавшие не ожидали столь яростного сопротивления, однако не отступили, начав цеплять ладью верёвками с костяными крючками. Младший из братьев уже не мог стрелять, ибо прямо на него лезли из лодки, он ударил противника ногой в щит и выхватил меч. Горун веслом упёрся в уже наполовину влезшего храбра, это позволило юноше уколоть над верхней кромкой щита, остриё попало врагу в лицо, и он отпрыгнул назад в лодку.

На корме лезли ещё активнее. Доброслав схватился с одним из нападавших, вцепившимся в рулевое весло, осыпал его ударами, и тот соскользнул в воду. С другой стороны на борту оказался могучий воин в красной рубахе, в руке у него сверкнул меч, и было ясно, что он из числа предводителей отряда. Старший не успевал уже ничего, кроме как перекрыться своим клинком, к счастью для него, храбр не был особо искусен в фехтовании, и его меч скользнул по стали, уйдя вниз. Доброслав раскрутился всем корпусом, посылая клинок из защитной позиции в цель, лезвие попало под подбородок, его противник отшатнулся назад. Не мешкая, старший брат ударил слева, распластав врага от плеча до середины груди, тот рухнул на головы своим соратникам в лодке. Они сразу начали отходить, уложив умирающего на скамьи.

– Они дрогнули! Не ослаблять натиска! – закричал Сыч.

Его мужи ещё яростнее замолотили вёслами, обрубленные верёвки бессильно упали в воду, люди в лодках начали грести назад. Некоторые ещё пытались стрелять, но Остромир, вновь подхватив лук, поразил одного из таких стрелой в бедро, и бой окончательно прекратился. Люди, по команде купца, опустили вёсла, и ладья рванула вперёд, оставляя позади расплывавшиеся в тумане силуэты лодок.

Видимость была уже неплохой, и река стала шире, поэтому гребли изо всех сил, не боясь налететь на мель. Погибших не было, но трое получили ранения, им помогали прямо на ходу, омывая водой раны и перевязывая порванными рубахами. Утро разгоралось, солнце стало усердно припекать, поднявшись по левому борту, туман окончательно рассеялся, и ничто не напоминало о произошедшем совсем недавно. Остромир выдернул из дерева несколько торчавших стрел, оставленных храбрами, осмотрел их и разочарованно покачал головой, хотя всё же засунул в колчан.

– Я потерял четыре своих, – сказал он. – Эти им не замена, ибо сделаны отвратительно, да и короче они, чем нужно, для малых луков только.

– Ну, хоть что-то, – отозвался Доброслав.

– Да, возьму их, пока не найду замены. Боюсь, что до Преславы нормальных стрел нам не раздобыть. Вблизи же и эти могут быть чем-то полезны.

– Я тебе сам куплю лучших, – сказал Сыч. – Клянусь богами, вы, ребята, сражались лучше всех сегодня. Без вас мы могли и не отбиться.

– Разбойнички, действительно, были из молодёжи, – вступил старший. – В наших землях такие ватаги тоже иногда попадаются.

– Поспешить надо. Как бы не погнались, – купец недоверчиво оглядел берега.

– Да куда им? Ладья быстро идёт, её на лодках или пешком не догонишь, – усомнился младший.

– Не скажи. Яра здесь большую петлю делает, а посуху можно срезать. Боюсь, как бы они напрямик к впадению реки в Гебр не подошли, пока мы этот крюк проходим.

Во второй половине дня они сделали остановку, заметив пологий травянистый берег, где можно было легко пристать. Раненые чувствовали себя плохо, но спутники их мало что могли сделать, и отдых оказался не долог. Потом налегали на вёсла до сумерек, купец сказал, что соединение Яры с Гебром уже близко, однако темнота помешала им достичь великой реки, заставив заночевать на берегу. Братья с Агнаром вновь спали в доспехах, костры сделали небольшими, прикрыв их настилами из ветвей, чтобы никто не заметил в темноте мерцание пламени.

Перед отходом ко сну они говорили полушёпотом, вспоминая события прошедших дней. Старший сказал, повернувшись к брату:

– Думаю, мы уже всю плату свою отработали, Сыч нам ещё и доплачивать должен. Посуди сам – от леших отбивались, храбров от ладьи отбросили. Своими мечами мы сделали больше работы, чем кто-либо из них.

– Удивительно, что так много опасностей на этом пути, – заметил Остромир.

– Это вам так повезло, – прошептал рядом Горун. – Храбры, конечно, нападают иногда, не спорю, но леших мы тут впервые за много лет видим.

– Надо зимой путешествовать, когда они все спят, – ответил юноша.

– Зимой мы не можем, – покачал головой улич. – По льду, конечно, сани легко идут, и многие так путешествуют, но не на юге. Уже у Преславы лёд на Гебре очень тонкий, повозку может не выдержать, а далее же на юг лёд вовсе не сковывает воду, залегая лишь по берегам. Ни на санях, ни на лодье в это время года по Гебру не пройдёшь.

– Отец часто отправлялся в путь, когда лёд вставал, – сказал Доброслав, – впрочем, зима открывает пути не только для друзей.

– Да, известное дело, – согласился Горун. – Чуды и вожане переходят из своего Чернотопья на нашу сторону для разбоя.

– Однако мы их крепко бьём, – младший вспомнил странных людей в деревянных масках.

– Ладно. Спите уже, – прошептал мужик. – Ночь короткая…

Уже перед рассветом очередь сторожить выпала Остромиру, он всматривался в прибрежную рощу, луна закатилась, и серая масса качавшихся под ветром деревьев не вызывала у него доверия. Пару раз он слышал какие-то хрусты и шуршание, но ничего более существенного не происходило, и будить из-за мелочи людей не хотелось. Скоро стало светло. Он не сразу понял, что их обложили, поначалу увидел лишь одного мужчину вдали на берегу, но потом множество их показались из рощи. Юноша не стал кричать, поняв, что, если бы они хотели сражения, то уже напали бы, поэтому он начал расталкивать ближних, тихо говоря:

– Вставайте. Не поднимайте крика. Нас, похоже, окружили. Их много…

Очень быстро все были на ногах и с оружием, впрочем, только трое могли похвастаться хорошей защитой. О том, чтобы сесть в ладью, не могло быть и речи, ибо враги находились в двадцати-тридцати шагах. Это были храбры, числом в несколько десятков, а то и больше, в руках у мужчин виднелось оружие – копья и рогатины, дубины и топоры. Никто из путешественников не знал, что делать, даже Сыч замер в молчании.

Вперёд вышел один из храбров, рослый муж, в руках у него поблёскивал меч, что говорило о высоком положении, ибо немногие из обитателей лесов могли позволить себе такой клинок. У него были длинные, тёмные волосы, борода до груди, шрам, протянувшийся над левой бровью, делал один глаз всё время полуприкрытым. На вид ему было лет около тридцати, и, очевидно, он немало повидал в жизни. Храбр сказал:

– Вы сражались вчера с людьми нашего племени. Был убит человек, вы должны были запомнить его. Красная рубаха, высокий, ополчённый мечом.

– Они напали на нас, – ответил купец.

– Вы помните этого человека? Кто убил его? – упорно стоял на своём храбр. Становилось ясно, что они хотели спросить за смерть своих соплеменников, и уйти от ответа у путешественников возможности не было.

– Я помню, я убил его, – выступил вперёд Доброслав.

– Куда ты лезешь? Не навороти на свою голову, – прошептал Агнар, схватив его за рукав. – Дай, лучше я.

– Не хочу, чтобы из-за меня другие страдали, – отстранился старший. – Я убил. Они напали на нас, первыми нарушили мир, и я убил его в честном бою. Жалеть об этом мне нечего.

– Пойдём с нами, остальных мы отпускаем, – сказал предводитель.

– Хочешь сразиться со мной? Давай здесь, – Доброслав поднял меч на плечо. – Остальные пусть идут, а мы сразимся.

– Нет. Пойдём с нами, тебя должен видеть отец, – ответил храбр.

– Зачем это? Чего вы хотите от него? – спросил Сыч. – Если вы добрые люди, то не таитесь перед нами и откройте правду.

– Он убил Бранко, моего брата, отнял сына у отца, – пояснил предводитель. – Он должен пойти, отец хочет видеть его.

– Они разбойники, напали на нас – вот, что нам известно, – сказал купец. – Это не дело для добрых людей.

– Отец не велел Бранко делать нападений, он нарушил запрет старейшин, – признал храбр. – Мы живём мирным трудом, грабежом не занимаемся. Если идут войной против нас, то сражаемся, но не было нашей воли в том, чтобы нападать на вас.

– Вы хотите убить его? – вновь спросил Сыч.

– Отец решит. Пойдём сейчас, нет времени ждать…

– Я пойду, – кивнул Доброслав и сделал шаг вперёд. – Остальные пусть плывут.

– Я иду с тобой, – Остромир был уже рядом. – Даже не говори ничего.

– Пойдём, если нужно, – отозвался и Агнар.

Храбр молча кивнул и жестом руки предложил им последовать за собой. Братья понимали, что лучшей возможностью спастись для купца и его людей будет просто отплыть, когда они уйдут, но тогда они сами теряли всякие шансы. Они медлили, ожидая решения Сыча, и тот, кашлянув в бороду, сказал:

– Негоже нам друг друга бросать. Пойду-ка и я с вами. Поглядим, что там за дело у храбров. Трое ещё пусть со мной идут, а ты, Светл, останешься с остальными у лодьи, будете ждать нас.

У братьев словно камень упал с души, они ещё не знали, чем кончится дело, но это решение давало им хотя бы призрак надежды. В лесу шли без дороги, путь указывали двигавшиеся впереди храбры, за ними вытянулись семеро путников, и замыкали группу ещё около десятка мужей. Оружие у них не отобрали, хотя мысль о побеге Доброслав всё же подавил, не желая рисковать жизнями друзей. Шли полдня без отдыха, лесные жители не чувствовали усталости, велиградцы же спотыкались о корни и тяжело дышали, продираясь сквозь ветви. Беседовать ни у кого желания не было, Остромир лишь разглядывал по возможности чужаков.

Рубахи они носили вполне обычные, но узоры на груди были непривычных зелёных и синих цветов, напоминая формами листья или ягоды. Волосы у мужей были заплетены в косы, похоже, они придавали этому какое-то значение, тратя немалое время на причёски. Почти все были в лаптях, завязанных тесёмками, двое же шли босыми. Лицами они очень напоминали уличей, и юноша подумал, что легенда о братьях-прародителях этих племён, и правда, не врёт.

Во второй половине дня они вышли к поляне, на ней, имевшей значительные размеры, стояло поселение. Деревянный частокол в полтора человеческих роста окружал несколько десятков построек, другие домишки, наполовину углублённые в землю, находились вне ограды. Те, что помещались внутри, напоминали избы, некоторые были весьма внушительны, поднимаясь на пять саженей вверх. Наружные же имели плоские, покрытые еловыми лапами крыши, вход в них был так низок, что приходилось сгибаться пополам. Полей поблизости не было, и велиградцы подумали, что люди здесь живут дарами леса.

Их уже ждали – несколько десятков человек стояли у главных ворот ограды. Были там и мужи, и женщины, дети, и несколько стариков. Вместе с пришедшими, людей можно было насчитать далеко за сотню, но братья понимали, что все они здесь не жили. В пределах пары вёрст стояли похожие сёла, составлявшие одну общину, именно из них и пришли многие. От группы отделился видный старец, за спиной которого держалась пара мужей с копьями. Доброслава подвели к нему, остальных же путников остановили чуть в стороне.

– Отец, этот человек убил Бранко, – сказал предводитель храбров.

– Да, я вижу. Сильный воин, – глухо ответил старик. – Бранко был сильным, только умелый боец мог свалить его.

– Я убил его, – решил идти напрямую старший. – Они первыми напали, я защищался, как и положено доброму человеку.

– Кровь за кровь! Таков наш закон! – выкрикнул один из юных воинов, что стоял позади старца. Однако тот поднял руку, заставив парня замолчать, он явно не желал торопиться и что-то обдумывал, взгляд его, скользнув по Доброславу, ушёл в сторону.

– Выслушай меня, добрый человек, – осторожно начал Сыч, приблизившись. – Понятна мне твоя печаль, ведь, сына потерять – это горе большое, но и нас услышь. Идём мы от Велиграда, товар везём на юг, и люди мы мирные, ни на кого не нападаем, но сами хотим избежать опасностей. На реке напала на нас молодёжь ваша, отбивались мы и убили нескольких. Найди тех, кто был, если хочешь подтвердить это свидетельство, но я клянусь, что так было.

Старик медлил с ответом, Остромир же в это время разглядывал его. Был он, действительно, высок, подстать своему старшему сыну со шрамом, белые волосы опускались до плеч, борода лежала на длинной рубахе, доходившей почти до щиколоток. Руки его, уже худые, раньше, верно, были крепки и держали оружие, разя без промаха, сейчас же он не носил меча, лишь на поясе у него висели огниво и нож.

– Обычай велит мне не оставлять кровь сына неотмщённой, – сказал, наконец, он, – но людям ведомо и прощение… Прежде чем сказать, я хочу возложить сына на костёр. Останьтесь у нас пока.

Путешественникам это не понравилось, но старший брат упредил их возмущение, быстро ответив старцу:

– Мы останемся, если обещаете, что спутникам моим ничего не грозит.

– Они будут в безопасности, – кивнул тот.

Велиградцы не участвовали в действе, лишь наблюдая со стороны. Сначала старик зачем-то вышел за ворота частокола и срубил там высокую берёзу, которую другие быстро распилили на куски, положив их в основание уже готового костра. Покойника в белом холсте положили на вершину сложенной из хвороста конструкции, вокруг него стояли члены рода, действием руководили двое – невысокий жрец и женщина в тёмном одеянии, как они подумали, колдунья. Жрец заколол у костра чёрную свинью, колдунья же отрубила головы двум петухам, бросив их на вязанки хвороста. Присутствовавшие там женщины рвали на себе волосы и кричали, соблюдая ритуал, мужчины же молчали. Закат уже разлился по небу, и отец убитого взял в руку факел, первым поджигая хворост, с других сторон это сделали жрец и второй сын старика. Пламя быстро взлетело вверх, охватив всё сооружение, затрещали ветви. Тут храбры начали бросать в огонь вещи для покойного – сломанные стрелы, ножи и простые украшения. Они ещё довольно долго стояли у костра, потом же, оставив его гореть до утра под присмотром жреца, старик вернулся к велиградцам.

– Что ты хочешь от меня? – ещё раз спросил Доброслав.

– Верни мне сына, – ответил тот.

– Не могу…

– Пусть идёт к Мору, – вдруг сказала колдунья. Она была уже не молода, лет за пятьдесят, однако волосы её оставались ещё черны, надломленный голос же звучал мрачно.

– О чём это она? – не понял старший.

– Пусть Мор решит. Сердце твоё не знает, как поступить, так пусть решит наш прародитель, корень нашего рода, – вновь сказала женщина, обращаясь к старейшине.

– Да, я бы хотел, – после долгих раздумий, ответил старик.

– Сегодня ночью. Я отведу его, пусть поклянётся, что примет свою судьбу, – колдунья взглянула на Доброслава.

– О чём вы толкуете? – вступил Сыч, подозревая недоброе. – Куда собираетесь его отправить?

– Это недалеко. Есть место в лесу, особое место, – ответила женщина. – Наш предок, что охраняет род, будет судить этого смертного. Если признает невиновным, то отпустит, и мы примем его, если же нет, то погубит.

– Не нравится мне это, – проворчал купец.

– Суд богов, – прошептал Остромир. Его рука сама опустилась на рукоять меча, Агнар заметил это и тоже взялся за топор. Однако Доброслав, коротко бросив на них взгляд, сказал:

– Что ж, веди, женщина. Суд богов справедлив, как говорят, и человеку с открытым сердцем нечего бояться.

– Ты обещаешь принять решение Мора и подчиниться? – спросила она.

– Я приму свою судьбу…

Они шли во тьме, колдунья держала в руках маленький факел, велиградец же следовал за ней. Натоптанная тропа, едва проглядывавшая в слабом свете, говорила о том, что люди к этому месту ходят довольно часто. Оказалось, что путь не далёк, и скоро они ступили на поляну среди глухого елового леса, пустое пространство, шагов сорок в длину, было покрыто мягкими разлапистыми ветвями. Стволы ближних деревьев украшали многочисленные отметины.

– Медведь, – сказал Доброслав, глядя на следы когтей, протянувшиеся по стволам.

– Мор, – покачала головой колдунья. – Сначала не было ничего, ни света, ни тьмы, ни земли, ни неба. Был только великий медведь. Пирас, могучий бог, был порождён им и рассёк его изнутри, подобно молнии, пронизающей тучу. Он разделил извечного медведя, и мясо его стало землёй, кровь его – океаном вод, шкура же – небесным сводом. Правый глаз стал солнцем, а левый – луной. Так появился наш мир. Потомки великого медведя бродили по земле, одним из них был Мор, который и зверь, и человек был в одном. Один его сын стал прародителем нашего народа, а второй – отцом всех медведей, третий же был изгнан, породив уличей.

– Никогда не слышал такой легенды, – ответил Доброслав.

– Такая память в нашем народе идёт. Сегодня ты встретишь Мора, который, духу подобно, может проявляться в звере и в человеке.

– Что мне делать? – спросил старший брат.

– Сними свои одеяния, чтобы ничто не скрывало твоего сердца, и ложись, я позову Мора. Он увидит тебя как на ладони, поймёт, кто ты есть, ты же должен принять свою судьбу. Ты обещал.

Доброслав быстро разделся, хотя на душе у него было не легко. Луна взошла, перемешав стволы деревьев с паутиной теней, колдунья указала ему на еловые ветви, он присел, она же начала священнодействовать. На удивление, ничего сложного она не делала, лишь позвонила маленьким колокольчиком, привязанным на запястье, несколько раз выкрикнула, потом ушла. Доброслав оказался один во тьме, ему оставалось лишь ждать.

У велиградцев ходило поверье, что в медведя иногда воплощается Вельн, и встретить его означало узреть свою смерть. Не смотря на это, путник не оставлял надежды, озираясь по сторонам, но лес был неприступен взгляду. Спустя довольно долгое время послышался хруст ветвей, он повторялся вновь и вновь, приближаясь. Зверь ходил на окраине поляны, сопел и ворчал, очертания его огромного тела вырисовывались тенью, через мгновение мелькнули и едва тлевшие глаза. Человек ждал, хотя всё существо его кричало, что нужно бежать, но он подавлял волей свою природу. Он понимал, что доверять свою жизнь прихоти зверя – чистое безумие, но особенного выбора не было. Оставалась надежда, что тот окажется сыт и не проявит интереса. Впрочем, что-то внутри старшего брата хотело верить, что это, действительно, может быть древний дух, пусть он и гнал эту мысль от себя.

Медведь ступил на поляну, луна ударила в него и засеребрила шкуру. Немало видел этих зверей Доброслав, сам завалил пару на охоте, но этот был больше их всех, стоя на четырёх лапах, он достигал в холке почти человеческого роста. Велиградец оставался недвижим, медведь подошёл вплотную, опустил огромную голову, он вдыхал воздух, но казалось, что не запах он чуял, а саму душу из тела вытягивал. Глаза зверя остановились перед Доброславом, тот взглянул в них, и понял, что не животное смотрит на него, но кто-то более мудрый. Медведь рванулся, встав на задние лапы, теперь рост его был вдвое выше человеческого, он единственный раз заревел, опустился назад и быстро пошёл во тьму. Скоро человек остался на поляне один, стих и звук шагов удалявшегося зверя. Он перевёл дух и уже со спокойным сердцем уснул.

Утром колдунья разбудила его, она была весела и сказала:

– Мор был благосклонен к тебе. Он не видит твоей вины в смерти Бранко. Смело возвращайся к людям, старый Ворон простит тебя, и вы примиритесь.

– Ты открыла мне его имя? – спросил Доброслав. – Вы же не любите выдавать имена чужакам?

– Мор принял тебя, ты не злой человек, и нет нужды нам тебя сторониться. Меня зовут Кази, знай и моё имя теперь. Что ты видел? Скажи.

– Я видел медведя, – ответил велиградец.

– Мор, – улыбнулась она. – Тебя ждёт великая судьба, если удержишь её на плечах…

Остромир и другие ждали его недалеко от поляны, они обнялись, поняв, что худшее уже миновало. В поселении все также находились в напряжённом ожидании, вид живого Доброслава заставил людей удивлённо воскликнуть. Ворон, старейшина рода, встретил их с урной в руках, в ней было всё, что осталось от его сына, ибо кости и прах собрали в неё, омыв вином. Веселие быстро сошло с лиц, ибо все поняли, что предстоит ритуал.

Как подобало, они приближались друг к другу двумя группами. Одну, состоявшую из велиградцев, возглавлял Доброслав, во главе второй, насчитывавшей под сотню человек, был Ворон. Братья ещё помнили, как происходил ритуал примирения, хотя среди анатов кровную месть по всем правилам редко можно было встретить. Группы остановились шагах в десяти друг от друга, старший брат и старик подошли ближе. Храбры облачились в праздничные свои одежды, на мужах особенно ярко красовались узоры, женщины же и вовсе преобразились. На головах замужних возвышались сложно устроенные кики с колокольчиками и камнями, серебряные листочки качались у висков, незамужние украсились корунами на свободных волосах. От их синих, жёлтых и красных платьев, ожерелий и браслетов у Остромира даже рябило в глазах.

Доброслав, помня, что нужно делать, встал на колени перед старцем, тот простёр над ним руку, торжественно сказав:

– По воле богов, я прощаю тебя, сын Жизномира из рода Светозаровичей. Нет на тебе больше крови, нет вины.

Ворон посыпал велиградцу на голову зерна, полил водой из чаши, потом же обнял, и вместе они встали. Обе группы обнялись и побратались, как было принято, впрочем, женщины храбров стояли в стороне, лишь выкриками одобряя своих мужчин.

Потом была трапеза, затянувшаяся довольно долго. Старший сын Ворона, который открыл гостям своё имя – Тур, обещал, что больше никто из людей их народа не потревожит ладью. Некоторые из храбров рассказывали истории за чашей, один играл на простых гуслях, поддерживая беседу. Ближе к концу трапезы к ним подошла и колдунья.

– У вас есть раненые там, – Кази указала куда-то в лес, но велиградцы поняли, что она имеет в виду ладью на реке. – Принесите их. Наш род нанёс им раны, мы же и исцелим их.

– Мы сами справимся, – ответил Сыч, который не особенно верил колдунье, да и хотелось ему как можно быстрее отплыть. Однако Доброслав решительно вступился на её стороне, сказав:

– Надо сделать это. Нас ждёт ещё долгий путь, а помочь людям мы мало чем можем. Я уверен, что сила этого места способна совершить многое.

Остромир поддержал его, и купец не стал возражать, смирившись с тем, что придётся провести у храбров ещё одну ночь. Воины племени, что двигались быстро, до вечера сходили на реку, сопровождаемые Остромиром, и принесли на самодельных носилках троих раненых. Потом их отнесли на поляну, оставив на ночь.

В селении долго не спали, братья сидели у костра перед большим домом, где собиралась община, вспоминали и строили планы на будущее. К ним подошёл Тур, встав неподалёку, но не садясь, он молча слушал, потом же сказал:

– Вы далеко от дома своего ушли. Что гонит вас?

– А вы не любите путешествовать? – в ответ спросил младший.

– У нас говорят, что человек как дерево. Вы видели, как отец срубил берёзу у ограды? Это было дерево Бранко, его посадили в день рождения брата, и они росли вместе, когда же смерть похитила воина, то и дерево его пало, ибо они – одно. Человек врастает в свою землю корнями, как и дерево, без неё он бессилен. Кто же будет по доброй воле лишать себя корней?

– Выходит, что мы потеряли корни, – сказал Доброслав. – Мы как семена летим в новые земли.

– Многие снуют по этой реке, – вздохнул Тур. – Вверх и вниз по течению. Анаты, уличи, гарии не сидят на месте, всё им нет покоя. Они забыли о заветах богов, но мы стараемся помнить.

– Мы слышали, вы платите дань велиградскому князю, – младший решился спросить об этом, весьма деликатном деле.

– Силой людей можно заставить делать то, что против их воли. Мы никому не подчиняемся, ибо только боги властны над нашим народом, но коварный князь Дабрагес приходил к нам с огромным воинством. Он вынудил нас отдать ему многое, но больше такое не повторится, если придут вновь – мы скроемся в лесах.

– Оковский лес слывёт среди нас опасным местом, – сказал старший. – Нам пришлось испытать его опасности на себе. Лешие напали на лагерь ночью у переправы в Яру. Как вы не страшитесь соседства с ними?

– Они не злые духи и не чудовища, – возразил храбр. – Боги поставили их пастухами, и мы не вправе перечить их воле. Да, они могут быть опасны, но нужно лишь соблюдать осторожность, когда рядом проходишь. Мы не враждуем с ними, и у каждого из нас свой путь в лесу.

– К нам они не были так добры, – усмехнулся Остромир.

– Леших растревожили в последние годы, опять же тут люди виновны. Воинство Дабрагеса пожгло много урочищ, повалило много деревьев, выгнало хозяев из их оврагов и рощ. С этих пор они неспокойны, поэтому и нападают. Словно мстят…

Утром все сомнения купца и других его людей рассеялись как туман, ибо раненые, которых принесли с поляны, были не только живы, но и чувствовали себя лучше. Один из них рассказал, что немало испугался медведя, однако потом почувствовал какое-то тепло, и вся боль ушла. Так или иначе, все торопились с отплытием, ибо уже потеряли два дня, поэтому они быстро собрались. Старый Ворон вышел проститься с ними перед воротами частокола, он был молчалив, но склонил на мгновение голову перед Доброславом. Тур проводил их до ладьи, где уже заждались остальные, и скоро судно закачалось на волнах.

Вёсла мерно врезались в воду, Сыч, сидя на носу, едва слышно молился богам, благодаря их за то, что помогли вырваться из лап опасности. Рядом с ним находился старший брат, он понимал купца, но не присоединялся, считая, что собственная храбрость была ему подспорьем. Когда проходили мимо большого, поросшего ельняком холма, на окраине леса люди заметили медведя, что стоял на задних лапах, словно провожая ладью.

– Просто медведь, – сплюнул в воду Сыч.

– Не знаю, – покачал головой Доброслав…

Глава 5. Преслава.

В тот же день, около полудня, перед ними раскинулись обширные воды, сиявшие под солнцем как огромный щит, Яра впадала в Гебр. Сыч рассмеялся и похлопал ладонью по изображению Симурга на носу. Когда уже вошли в великую реку, он вытащил не простые хлебцы, но живую курицу, что везли в корзине от самого Городца. По велению купца, ненадолго пристали к берегу, и он на земле отсёк птице голову, частично сжёг тушку, потом же бросил в воду, сказав:

– Великий Гебр, сын Окияна, милостиво проведи нас по хребту своему, не гневайся, ибо мы с миром идём. Прими эту жертву благосклонно.

Река услышала их молитвы, подарив хорошую погоду и чистое небо над собой, во второй половине дня поднялся и попутный ветер. Поэтому шли быстро, поставив парус и лишь изредка обращаясь к вёслам. На второй день лесистые земли храбров окончательно остались позади, мрачный Оковский лес отступил, теперь по левую руку тянулись светлые берёзовые и осиновые рощи, берег там был низок, густо зарастая кустарником и травой. Справа же, за холмами и отвесами высокого берега, всё чаще появлялась зелёная равнина, на которой теснились островки деревьев.

Сыч велел ночевать на левом берегу, и это было понятно. Издавна у всех склавов, даже далеко ушедших от этой реки, Гебр слыл границей своих земель, за которой обитали чужые народы и странные существа. Пойти за Гебр означало покинуть родные просторы, отправиться в землю неведомую, обычно так говорили о военном походе на врагов. Купец, разумеется, предпочитал останавливаться на ночлег на своём, склавском берегу, справедливо полагая правый опасным. Дело было не только в суевериях – быстрые отряды чужих племён вполне могли рыскать по холмам, высматривая случайных путников. Справа лежало Дикоземье – длинная полоса пустошей, где не было человеческих поселений, лишь кочевые отряды пересекали его, неся горе и опустошение.

На третий день река стала шире, раскинувшись почти на треть версты, неустанное течение гнало воды на юг, и, даже при безветрии, тянуло ладью вперёд, позволяя лишь изредка опускать вёсла. Следов человеческих поселений видно не было, ибо велиградские владения, в которые князья включали и земли храбров, пусть те и не желали подчиняться, уже кончились, а преславские ещё не начались. Остромир всматривался в волны, желая заметить водяного, если тому вздумается всплыть, однако плескалась лишь рыба, да чайки весело носились над рекой, подхватывая в брызгах серебристую мелюзгу.

– Вот, он, родной, – рассказывал Горун, пока, оставив весло, переламывал кусок хлеба. – Гебр многоводный, он сам нас несёт и позволяет душе радоваться. Ближе к Преславе станет он ещё шире, но далеко на юге, за Плесковым и Колобрегом, он расширяется так, что и берегов не видно. Особенно когда в него впадает брат, могучий Непр.

– Это за Плесковом, как я слышал, – вступил Доброслав.

– За ним, верно. Тут, ведь, как. Один брат, получается, с севера течёт, он старший, ведь имя его, Гебр, сохраняется и после слияния. Младший же, Непр, течёт с запада, далеко проникая в земли волохов. В месте слияния стоит Колобрег, город Плесковского княжества. Оживлённо там, множество судов разных народов снуёт. Земли те называются Великое Заречье и славятся своим богатством.

– Ты бывал там? – спросил Остромир.

– Пару раз только с Сычом ходили, – ответил тот. – Смотрите внимательно, скоро будем к Дальней заставе подходить.

Согласно словам Горуна, после полудня они увидели на левом берегу деревянную крепость с башенкой, впрочем, совсем маленькую, едва человек на двадцать. С правой же стороны были причалы на сваях, на холме стояли шатры и какие-то временные навесы. У причалов виднелись уже знакомые драги, однако был там и другой корабль. Высокобортное, пузатое судно с высокими носом и кормой качалось на волнах, удерживаемое несколькими верёвками. У него было синее брюхо и красная верхняя половина, но главное – на мачте красовался косой парус, на севере таким вовсе не пользовались.

– Либурна, – сказал купец. – Левки забрались так далеко на север.

– Так это они? – заинтересовался младший из братьев. – Никогда мне не доводилось видеть этот прославленный народ, хотя читал я о них много.

– Про то, что читал ты в своих книгах, мне не ведомо, – поморщился Сыч, с книгами никогда не знавшийся. – Знаю только, что владеют они Левкейским морем, торгуют по рекам, ну, и то, что таких диковинных вещей, как делают в Царстве, нигде не сыщешь.

– Ну, хоть про Златоград-то ты слышал? – не унимался Остромир.

– Кто не слышал этих басен? Только немногие видели…

Предания и летописи склавов немало места уделяли левкам, ибо могущественнее их, как считалось, нет народа под солнцем. В легендах говорилось, что давно, ещё до нашествия савиров, было два Царства, основанных единым народом, который разделился потом из-за внутренних распрей. Одно на юге, за Левкейским морем, другое же на западе, в закатной стране. Многие народы подчинил они, даже склавы, когда жили ещё по ту сторону Гебра, платили им дань, но не было между ними мира. Смутно уже помнят люди, как огромные армии, мириады и мириады воинов, собирались друг на друга, в сказках рассказывают, будто сходились на поле брани в те времена огромные как горы животные с целыми башнями на спинах. В тяжёлой войне Закатное Царство было истощено и обескровлено, города его разорены, однако и Полуденное не достигло окончательной победы.

Потом из степи пришли тёмной тучей савиры, южное Царство осталось в стороне от их похода, западное же приняло на себя основной удар и погибло навсегда. Словно осколки, метались по нему бежавшие от чудовищ народы – волохи, скиры и племена склавов, но потом всё успокоилось. Немногие видели, но говорили, что остались от него лишь гигантские стены и башни, руины городов и мостов, да зараставшие травой каменные дороги.

Так погибло Закатное Царство, Полуденное же стоит до сих пор. Главные города их лежат за Левкейским морем, и первый среди них – Златоград. По всему миру купцы и путешественники разнесли славу об этом чуде, ибо нет города больше и богаче. Согласно преданиям, в нём тысячи крыш сияют золотом. Имеют левки крепости и на северном берегу моря, сторожат устья великих рек, взимают плату и торгуют с множеством народов. Не смотря на войны и набеги, что приходят с разных сторон, Царство незыблемо, воплощая для всех идеал величия и могущества.

– Чудной у них корабль, – сказал Доброслав, когда они подошли ближе. – Я вижу, и вёсла есть, хотя немного. Хорошо ли работает такой парус?

– Очень даже, – кивнул Сыч. – Под ветром побыстрее ладьи пойдёт. Повезло вам их увидеть, парни, ибо редкие они здесь гости.

– А что так? – оживился Остромир, почувствовав возможность добиться от купца новых сведений об этом народе, что весьма его занимал.

– Преслава в плохих отношениях с левками, давно уже это повелось. Не пускают преславцы их суда в свои владения, даже цепями как-то реку перегораживали. Есть, мол, говорят, особое место, куда вы товар свой привозите, но дальше вам делать нечего. Только очень немногим они выдают специальные печати, дозволяя проходить до Дальней заставы.

– А зачем им это место? – вновь спросил Остромир.

– Здесь можно со скирами поторговать. Ведь, это, почитай, северная граница Преславского княжества, вон, и крепостца для наблюдения стоит. Только издавна повелось, что сюда с запада народ скиров на торг прибывать начал, вон, на правом берегу их шатры стоят, да и волохи на это место ходить стали. Они сухим путём прибывают, свой товар приносят, а купцы на судах со своей стороны подходят. Сейчас здесь ещё немноголюдно, обычно больше народу бывает.

Ладья не останавливалась у пристани, но мимо проходила медленно, подняв вёсла, ибо все хотели посмотреть на диковинных людей. На либурне суетились матросы, облачённые в необычные серые одеяния, отдалённо напоминающие рубахи без рукавов, на палубе они увидели и людей знатных. Несколько смуглых левков стояли в позолоченных длинных кафтанах, позади же них – высокие воины, лица и одеяния которых выдавали волохов. Один из них держал на плече здоровенный меч, что длинной равнялся человеческому росту.

– Вот это оружие, – удивлённо воскликнул Доброслав, знавший толк в клинках.

– Насчёт мечей вам лучше ведомо, – ответил купец, – но эти из наёмников. Левки часто нанимают волохов для охраны своих кораблей.

– Хотелось бы попробовать такой, – оценил оружие Остромир. – У нас я ничего подобного не видел.

Они миновали причал, пройдя и вдоль трёх драгов, частично вытащенных на сушу, однако скиров так и не разглядели. Когда уже взялись за вёсла, один из мужей крикнул, указывая на правый берег. Там появились всадники, около десятка, что споро скакали вдоль воды, при их приближении стало слышно позвякивание металла.

– Скиры, – кивнул Сыч.

– Что они в доспехах? Нападать что ли собрались? – удивился младший.

– Нет, они всегда так. Это народ воинов, и даже на торг они являются в вооружении, чтобы никто не мог усомниться в их силе. Странные они люди. С одной стороны, немало отличаются от храбров, но, с другой, чем-то похожи на них, такие же древние, что ли.

Братья подумали, что купец прав, ибо, действительно, от всадников веяло почти забытыми легендами. Шлемы, что были на их головах, в Велиграде давно уже не носили, они встречались разве что в храмах как подношения прошлых столетий. Короткие кольчуги также казались старыми, сильно уступая крепким и длинным, что делали мастера княжества. Все они походили на воинов древности, будто выскочив из легенд о нашествии савиров и Великом разделении. Лица их были светлы, длинные косы спускались на плечи, усы и бороды покрывали грудь, это также, как казалось братьям, лучше подходило героям сказаний, чем людям из крови и плоти.

– Что ты знаешь о них? – спросил Доброслав.

– Много мне не надо о них знать, ведь, они меня никак не касаются. Я с ними не торгую и дел не веду, просто вижу иногда. Люди как люди, только странные, живут на той стороне, в землях недобрых…

Последние дни пути прошли в ожидании города, ветер делал своё дело, и ладья неслась как на крыльях. Люди смотрели вперёд, желая первыми заметить белые башни или блеск золотых шпилей, земли же вокруг становились всё более обжитыми. На левом берегу теснились маленькие деревни и большие селения, рыбацкие челны грудились как островки, и рыбаки кричали, работая с сетями. Кое-где на длинные баржи грузили лес, могучие сосны и тёмные дубы, ещё ждавшие своей очереди, были навалены у воды. За десяток вёрст от города поселения пошли сплошняком, теперь уже с обеих сторон, ибо здесь, под защитой княжеских сил, преславцы не боялись забираться немного и на правый берег. На холмах добывали глину, и множество ремесленных мастерских чадили дымом, производя неподалёку кирпич. Высились ряды ветряных мельниц с массивными лопастями, преславцы гордились тем, что единственные из склавов научились использовать их, переняв у волохов. Земли по левую руку исстари звались Полесьем, племена заселили их в первую очередь после переселения за Гебр, и дикий мир здесь давно уже был побеждён.

Наконец, повернув за изгибом реки, они увидели великую твердыню. Белокаменные стены тянулись вдоль холма на левом берегу, и конца и края не было им, в одном месте от стены отделялись два параллельных укрепления, что достигали самой воды, образуя у пристани подобие ворот. Выше этих стен, на горе, поднимались вторые, внутренние стены, сама крепость, именно на её башнях кололи небо высокие золотые шпили. Вся река была темна от судов, сотни их, от кораблей до маленьких лодок, толпились у причалов, прибывали и убывали, в глазах пестрило от парусов.

– Вот, она. Преслава Белая, – улыбнулся купец. – Боги довели нас.

Братья впервые в жизни видели столь большой город. Круглые башни в пятнадцать саженей высотой венчались красными остроконечными крышами, башни же внутренней крепости были покрыты тонким слоем золота. От каменной пристани тянулась каменная же дорога, обрамлённая роскошными буками, ворота, в которые она входила, сияли серебряными створками.

Они протискивались сквозь толчею, метя к одному из причалов, и путники успевали ещё коротко бросить взгляд на ближние корабли. Иноземных было не особенно много – драги гариев, десяток либурн левков, особенно же им запомнился один. Это было изящное желтоватое судно с косыми парусами на двух мачтах и без весёл, на нём находились какие-то смуглые люди в пёстрых полотнах.

– Редкий гость, – сказал Сыч, видя удивление братьев. – Это багал, хиваты на таких ходят. Очень редко они из южных своих земель в Гебр заплывают.

Гораздо больше здесь было склавских судов, включая и такие, что путникам видеть ещё не приходилось. Обычными ладьями никого было не удивить, но, вот, крупные военные ладьи они рассматривали с интересом. На таких помещалось более сотни человек, в высоких бортах были проделаны отверстия для вёсел, по десятку с каждой стороны, ибо главным движителем считался парус, над палубой натягивали полотно от солнца. Они могли не только по широкому Гебру ходить, но и в Левкейское море проникать. Именно на таких, собирая их до нескольких сотен, старые склавские князья нападали на Царство.

Ладье пришлось подождать своей очереди у причала, пока ей не разрешили пришвартоваться, почти сразу княжеские слуги с принадлежностями для письма в руках принялись выяснять, откуда прибыли и с каким грузом. В порту работа была налажена споро – для иноземных судов выделены отдельные причалы, склавские же швартовали к остальным, люди князя проверяли товар и взимали пошлину, ибо ничего нельзя было продавать без налога. Сычу потребовалось немалое время, чтобы всё утрясти, тогда мужики, вместе с портовыми работниками начали разгружать ладью. Братьям с Агнаром не было нужды дожидаться, и они направились в город, прихватив свои мешки. Купец сказал им, что будет жить на постоялом дворе, и они могут найти его, если захотят.

Преслава приняла их в себя сразу – в отличии от Велиграда, здесь не спрашивали путников, зачем и откуда они пришли, ворота были открыты всегда. Троица поднялась по каменной дороге, поняв, что вытянувшиеся к порту стены позволяли горожанам поддерживать сообщение с рекой, не опасаясь нападения, и прямо от воды можно было, под защитой укреплений, дойти до внешних стен, где были свои ворота, впускавшие уже в Нижний город.

– Сколько белого камня, – озирался вокруг Доброслав. – Должно быть, целые горы ушли на то, чтобы построить всё это.

Город, действительно, был велик, до ста тысяч жителей вмещал он, и в этом не было у него соперников в землях склавов. Каменные дома доминировали в нём, лишь за стенами тянулись вереницы деревянных усадеб, которые богатые жители использовали, чтобы спасаться в тени их садов от летней жары, да бедные кварталы, как внутри укреплений, так и вне их, состояли из низких деревянных домов и сараев. Каменные площади сочетались с дощатыми мостовыми, во многих местах красовались изваяния богов, иногда же и князей с героями. В Нижнем городе располагались торговые и ремесленные кварталы, небогатые районы и многочисленные постоялые дворы, в Верхнем же жили самые богатые семьи, там находился дворец князя и великие храмы.

Впрочем, прежде чем потратить время на изучение красот, а им этого весьма хотелось, нужно было взять комнату на постоялом дворе и избавиться от тяжёлых мешков. Не долго думая, они выбрали первую же таверну в нижней части – трёхэтажное каменно здание, к которому примыкали крытые конюшни и амбары. Как и полагалось в стольном городе, над воротами имелась вывеска с названием “Хурсов приют” и изображением солнца с человеческим лицом. Постой здесь оказался не из дешёвых – по ногате с человека за два дня, Доброслав сразу заплатил девять сребреников, рассчитывая, что за шесть дней они уладят все дела и выступят в дальнейший путь. Они взяли отдельную комнату, где стояли три кровати, и можно было без опасности хранить добро. Помимо таких комнат, можно было купить место в большой палате, где высились ряды трёхъярусных кроватей, и вместе жили десятки людей. Так было дешевле, но сохранность вещей никто не гарантировал.

До вечера они бродили по городу, как и положено вновь прибывшим. Убедились, что в Преславе пять ворот – одни портовые и четыре по сторонам света, над каждыми стояла огромная, толстая башня. Внешние стены вытягивались от реки на восток, и сверху весь город, верно, напоминал очертаниями гигантский вытянутый овал, за стенами был весьма обширный посад, в основном ремесленные кварталы. В Верхний город они не пошли, опасаясь, что бдительная стража не пропустит, но и без него было, где утомить ноги. Помимо анатов, составлявших большинство населения Преславы, на улицах можно было встретить немногочисленных уличей, лучан и древан, из иноземцев же – волохов и гариев, впрочем, видели они и одну группу странных хиватов.

Уже на постоялом дворе они собрались на короткий совет и решили, что тянуть с дальнейшим отправлением смысла нет, ибо деньги расходовались быстро, а нужно было ещё купить трёх лошадей. Именно этим на следующий день и занялся старший, определив, что можно потратиться в пределах семи-восьми гривен.

Ранним утром Доброслав отправился смотреть лошадей, он уже знал, что конюшни, где продавали и покупали, находились в восточной части города, на окраине, подальше от зажиточных улиц. Он надел лучшую свою свиту из тех, что взял дома, полагая, что нужно соответствовать роскошеству княжеской столицы. С этой же целью опоясался и мечом, ибо они быстро заметили, что знатные люди в Преславе любили щеголять дорогим оружием, поэтому кинжалы, сабли и мечи в роскошных ножнах можно было видеть у многих. Ловя на себе взгляды проходивших мимо, он думал, не без удовольствия, что люди, пожалуй, считают его красивым. У него были жёлтые кожаные сапоги, лёгкая зеленоватая свита почти до колен, на ней вился изысканный узор, сработанный велиградскими мастерами, тёмные, довольно широкие штаны, поверх свиты он накинул красный плащ, застёгнутый серебряной булавкой на плече. Шапки не было, ибо в меховой было бы слишком жарко, а иной он не имел.

Скоро Доброслав покинул оживлённые кварталы, длинная улица к конюшням вела вдоль внешней стены, довольно широкая, она была практически пустой. Перед ним шли двое в вотолах, чёрных плащах с капюшонами, у одного из-под ткани выпирали ножны небольшого меча. Обычные горожане, разве что к таким молодым и вооружённым следовало относиться с некоторой опаской, но старший брат знал себе цену и ничего не боялся. Внезапно из бокового прохода появились несколько человек, на первый взгляд, они были людьми мирными, но Доброслав заметил, что под свитами у них кольчуги. Другая группа выскочила перед парой горожан, на головах большинства незнакомцев также были капюшоны, но некоторые не скрывали лиц, по причёскам и бородам велиградец легко узнал гариев.

Двое рванулись ближе к укреплениям, что высились по правую руку. Один сразу выхватил короткий меч, второй же достал кинжал, крикнув:

– Осторожно! Держись у стены!

Они прижались спиной к спине, изготовившись к обороне, нападавшие, которых было восемь, приблизились, в их руках появились небольшие мечи и кинжалы, что они ранее скрывали под одеждой. Один из гариев заметил Доброслава, сказав ему на плохом склавском языке:

– Держись в стороне! Это не твоё дело! Если полезешь – прибью!

Этим он всё решил для себя, ибо презрительный тон его окончательно склонил старшего из братьев к действию. Велиградец видел, что гарии нападали первыми и значительно превосходя числом, одно это давало понять, что правда не на их стороне, презрение же одного из них уязвило его гордость, тогда он окончательно решил драться.

Гарий быстро отвернулся, удостоверившись, что незнакомец стоит на месте, в следующее мгновение Доброслав бросился вперёд, выхватывая меч. Противник успел ещё обратиться к нему лицом, но тут же на него обрушился подготовленный удар, как по мешку, неподвижной цели, точный и умелый. Клинок наискось снёс голову, звякнув о металл кольчуги, и тело осело вниз. Такая помощь обнадёжила оборонявшихся, но гарии не собирались отступать, пятеро их окружили горожан, двое же выступили против велиградца. Горожан атаковали с двух сторон, один из них сразу был ранен, обменявшись ударами с противником, второй же ловко отбивался мечом, поразив нападавшего в лицо.

– Убей этого! – крикнул один из гариев, вооруженный парой кинжалов, своему напарнику. Тот, прижав к бедру меч, атаковал Доброслава, однако велиградец оставался спокоен, хотя у него не было доспехов, он вполне мог надеяться на большую длину своего клинка. Капюшон с головы воина свалился, его рыжие волосы были заплетены в две приличные косы, на широком лице красовались пышные усы, свисавшие почти до края кольчуги. Гарий сделал выпад, но Доброслав встретил его, попав остриём ему под правую скулу, и тот отпрянул, прорычав что-то. Очень быстро второй противник напал с левой стороны, велиградцу пришлось защищаться рукой, ибо ничего иного не оставалось, кинжал поразил его в предплечье и плечо. Разорвав дистанцию, старший брат отмахнулся снизу-вверх, поддев гария под подбородок, тот отшатнулся, появилась кровь. Доброслав не медлил, сразу же сделав колющий выпад в район горла, клинок легко пробил шею.

Горожане упорно сражались, раненый отбивался даже лёжа на земле, второй же продолжал стоять, будучи, по-видимому, неплохим бойцом, ибо даже пропущенные удары не заставили его сдаться. Против прорвавшегося велиградца выступил ещё один из нападавших, таким образом, на горожан наседали трое. Схватка готова была продолжиться, однако этого не случилось, ибо позади них послышались крики и лязг металла, большая группа воинов спешила на помощь, доспехи их открыто горели на телах, над головами поднималась поросль копий.

– Афлетана! – закричал один из гариев на своём языке, и все они, кто был способен, бежали. Доброслав не стал их преследовать, ибо у него были дела поважнее – боль в руке усиливалась, на красивой свите проявились бурые пятна.

Последствия боя оказались существенны – трое нападавших остались лежать, из горожан один был на земле, второй же держался на ногах, хотя и был ранен. Воины приблизились, около двух десятков, на одних были кольчуги, другие красовались рыбьей чешуёй длинных доспехов, все имели однотипные бронзовые шлемы, куполообразные, но не высокие, с металлическими штырями, к которым крепились красные кисточки. Доброслав понял, что это стражники или дружина кого-либо из бояр, а то и самого князя. Воины не преследовали убежавших, они лишь окружили плотным кольцом горожан, оттеснив и велиградца, который предусмотрительно отошёл к стене.

– Жив! – на улице появился предводитель этого отряда. – Слава Пирасу, что тебя, Куница, не так-то просто прибить!

Старший брат сразу понял, что этот человек не просто знатен, но немалое положение имеет в княжестве. Был он среднего роста, лет около сорока, впрочем, крепкий, с широкими плечами, расшитая золотом свита его не скрывала шёлковой рубахи, на дорогом поясе висели ножны, украшенные камнями, меч же из них был у него в руке. Человек обращался к тому горожанину, что держался на ногах, тяжело дыша после боя.

– Я цел, ещё послужу… – ответил Куница, с головы которого сполз капюшон, и стало видно, что это довольно молодой мужчина. – Только бы отдышаться…

– Порвите рубахи, перевяжите его! Тащите к лекарям обоих! – командовал начальник, потом он обратился к велиградцу. – Ты помог? Доброе дело сделал, местич.

– Не могу терпеть, когда людей почём зря разбойники губят, – ответил Доброслав, стараясь не выдать нараставшей боли.

– Ты меня, похоже, не узнаешь… Ты, ведь, гость в нашем городе? – склонил голову его собеседник. Старший теперь хорошо рассмотрел его лицо – короткие тёмные волосы, стремившиеся виться кудрями, светлые глаза, аккуратные усы и бородка. Большинство знатных анатов в Преславе длинных волос и бороды обычно не носили, и этот был среди них.

– Прости, добрый господин, но я не знаю тебя. Мы с братом прибыли вчера в город, сами же родом из велиградской земли.

– Тогда знай, что я воевода княжеский, Дир Златомирович, – сказал боярин. – Не простым людям помог ты, но слугам самого князя, и за это тебе награда причитается.

– Немалая честь мне услышать похвалу от такого мужа, – склонил голову старший брат. – Знай же, что зовут меня Доброславом Жизномировичем из рода Светозаровичей, отец мой землями в Велиградском княжестве владеет.

– Этих ты повалил? – Дир осматривал двоих лежавших гариев. – Знатная работа. Заметил, что они в кольчугах, и стал выше целить, очень хорошо. Точный у тебя меч, велиградец. Зачем же прибыл ты в наш славный город?

– Прибыли мы с братом, чтобы послужить славным князьям, обрести славу, как и подобает воинам.

– Вот как? Очень радостно мне такое слышать, возможно, что и я смогу кое-что предложить. Впрочем, я вижу, что ты ранен. Пойди сейчас и займись своей рукой, в городе есть лекари, что за плату и снадобья продают, и сами могу помочь. Если нужно, я с тобой человека пошлю. Вечером же обязательно приходите с братом на мой двор, награду я тебе выдам, и поговорим о делах. Скажи, где вы остановились.

– В “Хурсовом приюте”.

– Хорошо, знаю. Я пришлю слугу к таверне, за ним и пойдёте, он проводит…

На этом они расстались. Доброслав предпочёл вернуться на постоялый двор, где брат перевязал ему руку, обнажив две неприятные, но всё же терпимые раны, потом хозяин заведения сам вызвал лекаря, и они потратили ещё одну серебряную монету на его хлопоты. Старший рассказал младшему о том, что случилось, настоял и на том, чтобы они вместе пошли, ибо это была возможность завязать важные связи, да и узнать, что в княжестве делается. Вечером им оставалось только чинно следовать за холопом в короткой рубахе и узких штанах, вид его казался необычным, и братья поняли, что он был одет на манер волохов. Недаром Преславу называли Западными вратами – многие обычаи перемешались здесь. Агнару пришлось остаться, ибо его боярин не приглашал.

Путь их лёг в сам Верхний город, ворота внутренней крепости охраняли несколько стражников, но их пропустили, ибо холоп, похоже, был хорошо известен, часто отправляясь по поручениям господина. Зрелище, что предстало перед ними, было великолепно. По левую руку стоял величественный храм Свара, братья поняли это по изображению самого божества с чашей и клещами в руках, внутри горел неугасимый огонь, и дым поднимался через отверстие в крыше. По правую же руку тянулись роскошные дома знати, их ребристые крыши были покрыты черепицей, стены заполнены каменными узорами – чудесными зверями и деревьями, часто использовали и колонны, как было принято в Царстве. Дворец князя находился впереди, к нему вела широкая улица, обрамлённая высокими дубами, купола и шпили башен здесь особенно ярко слепили глаза жаром золота.

Холоп повёл их по улице, что заворачивала вправо, солнце медленно заваливалось, порождая длинные тени, и они шли в этих приятных тенях от домов. Людей стало заметно меньше, не пускали сюда и всадников, кроме княжеских, поэтому знать ходила пешком, некоторых же носили на специальных носилках. Здание, что им было нужно, оказалось с левой стороны улицы, отделённое от дороги ещё и металлическим витым забором, чего не было у других. Впрочем, размером оно не особенно выделялось – могучий тёмный каменный куб под красной черепичной крышей, с узкими окнами трёх этажей, особых украшений из статуй или колонн оно не имело.

Братья вошли, убедившись, что внутри всё куда более роскошно – высокие потолки, на коих изображено звёздное небо со светилами, щиты и оружие на стенах, прекрасные ковры со сценами битв. Мебель была как местной, из массивного дуба, так и сработанной мастерами левков, что делали её лёгкой, из белой кости или светлых пород дерева. Боярин не стал особо тянуть с делом, хотя всё же угостил их мёдом для приличия, но потом сразу же позвал за собой в дальнюю комнату на первом этаже. Там был большой стол в центре, сундуки по стенам, вновь оружие, на этот раз уже полные комплекты доспехов со шлемами, что красовались на деревянных подставках.

– Ну, первым делом о награде, – сказал Дир, положив на стол серебряную гривну, что воины носили на шее в знак своей доблести. – Возьми это, сын Жизномира, ты заслужил. Коли хочешь, носи, а то и продай, если деньги нужны. Ногат на двадцать потянет.

– Спасибо тебе, – кивнул старший, взяв дар.

– Как раны твои? Я вижу, лекарь уже поработал…

– Я быстро оправлюсь, – кивнул старший.

– Теперь же о другом поговорим. Вы службы ищете, как я понял? Я могу предложить вам службу, и плата за неё будет достойной. Не думайте, будто я предлагаю вам себе служить, нет, речь я о самом князе веду, пресветлом Валамире.

– С чего бы князю нас принимать? Он даже не знает ничего о нас, – удивился Доброслав.

– Я ему рассказал и хорошо вас рекомендовал, – ответил Дир. – Я воевода, и слово моё немало значит в городе.

– А тебе зачем это? – не удержался Остромир.

– Тут сразу не расскажешь, нужно обстоятельно дела у нас в княжестве описать. Вы, ведь, не знаете, что вокруг Арсы разгорается война?

– Как же это? Никаких вестей об этом не было, – сказал старший.

– Да, мало кто об этом пока знает. Мы сами вести только три дня назад получили, – Дир достал заранее вытащенную из сундука карту и разложил её на столе. – Войска белоградцев и туровцев подошли к Арсе, в самом городе смута, а наши силы там не столь велики. Они хотят сбросить князя тамошнего со стола, а, ведь, он родственник нашему Валамиру. Обвиняют, будто Весемир не на пользу жителям Арсы княжит, а к Преславе склоняется.

На карте из пергамена чернилами были раскинуты центральные княжества – на западе Преславское, восточнее и чуть ниже – Арса, ещё дальше два их врага. Братья увидели, что, если наложить на карту треугольник, то на одной, западной вершине его будет Арса, на других же Туров и Белоград, первый на севере, а второй на юге. Великие реки также были нанесены, и было их три – Гебр, что тянулся почти прямо с севера на юг, Танис и Итиль, которые где-то в восточных лесах были одной рекой, но потом разделялись и поворачивали на юг, образуя гигантскую дельту, в которой располагалось Белоградское княжество, столица же его стояла на Танисе.

Братья знали, конечно, историю этого противостояния, ибо она была отражена почти во всех книгах о деяниях княжеских. Когда-то все земли склавов на востоке подчинялись одному правителю, и стол его был в Арсе, но города подняли мятеж, первыми отпали Белоград и Преслава, потом же Туров и Плесков. Княжеский дом Арсы не смирился, разразилась тяжёлая война, и бывший правитель призвал на помощь левков, которые заняли священный город, однако это не помогло. Немало зла совершил правящий род, и, в конце концов, сами жители Арсы изгнали его, назвав павшим и проклятым богами.

С тех пор за престол священного города началась борьба, ибо, в отсутствии собственного княжеского рода, на него претендовали роды соседних владений. Впрочем, кандидат должен был получить одобрение народного собрания самих жителей, но силой можно было добиться и этого. На столе успели побывать князья из Белограда, Преславы и Турова, некоторые были братьями или племянниками правителей этих городов, редко, но бывало, что сами властелины пытались совмещать два престола под единым началом. Война за престол Арсы была главным противостоянием между склавами, омрачая их кровное родство. На данный момент в городе правил Весемир, двоюродный брат Валамира, но ему противостояла давно сложившаяся коалиция Белограда и Турова.

Знали братья и то, почему так важно было для княжеств, чтобы их люди восседали на столе Арсы. Память о единстве городов ещё не стёрлась, и казалось, что именно самому священному из них под силу вновь всё соединить. Правителя Арсы называли великим, хотя реальные силы под его началом были не столь значительны, ибо давно уже Преслава и Белоград превзошли свою мать числом населения и мощью войска. Существовало, впрочем, и пророчество, данное не простым смертным, но великим волхвом, которого многие почитали голосом богов, что придёт день, когда Арса вновь станет центром всех земель, но день этот станет знамением Битвы богов, и тогда мир низойдёт во тьму, или же вновь родится.

– Так Арса в осаде? Очень печально это слышать, ведь, мы именно туда направляемся, – сказал Остромир, понимая, что всё не так просто, как казалось.

– Зачем вам туда? – в свою очередь спросил Дир.

– Мы хотели предложить свою службу князю этого священного города, – ответил Доброслав. Младший хотел было возразить, что идёт не за этим, его ведут сны, но понял, что это будет не уместно в данной ситуации.

– Весемир родственник нашего князя, и говорю вам, что лучше принести клятву Валамиру, ибо он обладает большим могуществом. С другой стороны, служа ему, вы и правителю Арсы будете друзьями, – рассудил воевода.

– Мы всё же хотим попробовать пройти в город, – покачал головой младший брат.

– Это сейчас невозможно. Арса обложена врагом, они перерезали дороги и с запада, а мы не можем собрать крупного войска из-за внутренних проблем.

– Почему ты хочешь, чтобы мы служили? Что в нас такого? – вернулся к старому вопросу Доброслав, не желавший пока отказываться от предложения.

– Вы люди молодые, из рода боярского, сами боги, как говорится, служить вам заповедали. Видел я, как ты мечом сработал, и признаю, что с оружием обращаться умеете. Но главное не в этом. Вы – люди пришлые, а значит, в наших дрязгах не замешаны. Здесь я уже не знаю, кому можно верить.

– Что случилось? – продолжал спрашивать старший.

– Не все бояре верны князю. Наместник Черна, что к югу от нас стоит, Асень, плетёт свои сети и сеет смуту. Именно с его людьми ты бился утром. Собрал он дружину немалую, в которую нанял и этих гариев, отряд их, хирд, как они говорят, прибыл с предводителем месяц назад. Сегодня они напали на моих людей, выполнявших важное поручение, но и раньше уже были столкновения.

– За неподчинение своему князю вы не можете его покарать? – удивился Остромир.

– Не всё так просто. Он давно уже сидит в Черне, и горожане его поддерживают, да и силы военные имеет. Короче, без битвы не сладишь. Однако перед лицом врага внешнего нам крайне опасно открыто его мятежником объявлять, меж молотом и наковальней окажемся, – Диру говорить это было явно неприятно, и он ходил из стороны в сторону.

– Кажется, я понимаю, – кивнул Доброслав.

– На вас я могу положиться, ибо уверен, что вы с ним не связаны. Для самых важных поручений князь мог бы вас использовать. Это великая честь.

– Когда князь хочет нас принять? – спросил старший.

– Завтра поутру он будет чинить суд во дворе своих палат, тогда и вас примет, – оживился воевода, видя, что дело идёт на лад.

– Я готов поклясться в верности перед Валамиром, – сказал Доброслав. Остромир посмотрел на него не без досады, помедлил и потом сам произнёс:

– Я не хочу этого делать. Другая у меня судьба, мне нужно в Арсу попасть.

– Воля твоя, – ответил Дир. – Утром мы будем ждать вас у ворот княжеских палат…

В комнате постоялого двора они спорили до глубокой ночи, и Агнар рисковал вмешиваться лишь изредка, не высказывая собственного желания. Остромир говорил, упёршись в дверной косяк:

– Не об этом мы с тобой договаривались. Условились же, что в Арсу идём, там уже будем решать, что дальше делать, служить ли кому или самим своё счастье искать. Там боги откроют путь.

– Дался тебе этот город! – старший грохнул о стол деревянной кружкой с пивом, и брызги разлетелись по сторонам. – Почему мы идём туда? Сны и видения? Но это твои сны, я же их не вижу. Возможно, мне вовсе и не нужно туда? Да, и в любом случае, служба Валамиру никак не закроет нам путь в Арсу, ещё вернее туда попадём.

– Опять эти споры между нами, – поморщился младший, – снова мы боремся, будто в детстве. Не смейся над моими видениями, это не шутки, и ты-то уж это знаешь.

– Выбор у нас не велик. Служить князю Преславы или Арсы, об ином же даже думать не хочется. Ну, что ещё? Наёмными воинами, купцами? Это недостойно нашего рода. Я выбираю Преславу и не поменяю своего решения, ибо не тебе меня учить. Это же возможность служить величайшему князю, ибо нет сильнее его правителя в наших землях! О таком мы могли только мечтать! Я не хочу отказываться от подобного шанса.

– Я лишь прошу, но если ты так уверен, то не буду пресловить, – Остромир вздохнул и сел. – Поступай, как знаешь, брат. Надеюсь, что пути наши не разойдутся.

– Ты не будешь клясться?

– Нет, я не хочу связывать себя никакими обязательствами, пока путь не пройден.

– Хорошо. Обещаю, что не оставлю тебя, и мы вместе пойдём, моя служба этого не должна изменить, – взял его за плечо брат. – В крайнем случае, Агнар всегда с тобой будет. Верно?

– Клянусь, – кивнул тот.

Утром Доброслав облачился в полный доспех и опоясался мечом, только шлема не надел, пристегнув его на пояс, Остромир с гарием пошли с ним, но в мирной одежде. Как и сказал воевода, в Верхнем городе было немалое собрание по поводу княжеского суда, их поначалу не хотели пропускать, но появился сам Дир и провёл к самым княжеским палатам.

Им пришлось ожидать, и было время хорошо рассмотреть всё происходящее. Дворец был отделён металлическим забором на каменном основании, через распахнутые ворота просматривался двор перед палатами, сейчас заполненный народом. От главного здания палат тянулась обширная мраморная лестница с красным ковром, сами палаты имели четыре этажа под сложной, зубчатой крышей, позади них возвышались башни, по сторонам же их обрамляли более низкие постройки. Весь фасад горел изысканным каменным узором, в который были вплетены украшения из серебра и золота – на нижнем уровне цвели густые растения, на среднем вытянулись животные, сверху же были птицы и боги. Над главным входом, на карнизе крыльца замерли статуи Пираса, Свара и Вельна, трёх божественных братьев, над ними раскинулось Великое древо.

Сам князь восседал в кресле перед крыльцом, полукругом его обрамляли двенадцать дружинников в доспехах. На пустом пространстве в центре двора выступали те, кто просил справедливости, по сторонам его были бояре и жрецы храмов, со стороны ворот же толпилась основная масса людей попроще. Валамир казался человеком величественным не только из-за роста и крепости тела в свои сорок пять лет, но, прежде всего, из-за гордого взгляда и благородного лица. Его длинные волосы опускались на плечи, он не носил усов и бороды, что было редкостью для склавов, и братья подумали, что князь следует манере волохов.

Дир подвёл Доброслава ближе, правитель уже знал о желающем принести ему клятву, поэтому коротко кивнул, впрочем, пожелав закончить с разбором последнего дела. Когда просители удовлетворились, он впервые обратился к старшему брату:

– Я слышал, что есть люди доброго рода, что желают связать свою судьбу с нашим домом. Пусть же они подойдут к нам и преклонят колени.

Доброслав, которому воевода уже объяснил, как нужно себя вести, вышел в центр двора и встал на одно колено. Его чешуйчатый панцирь сверкал под солнцем будто шкура огромного змея, и сам он выглядел способным на многое, сказав:

– Пресветлый князь, дозволь назвать тебя отцом и отдать тебе меч мой. Клянусь, что буду почитать тебя и подчиняться, как и родному своему отцу.

– Подай мне своё оружие, – кивнул Валамир.

Старший вынул из ножен меч, и протянул князю, держа на обеих ладонях, тот взял, коротко осмотрев, потом произнёс:

– Славный клинок, пусть же он служит мне. Все свидетели, что я, Валамир из рода Белославичей, принимаю этого человека в дом свой, обязуюсь кормить его и не оставлять в беде.

– Все свидетели, что я, Доброслав из рода Светозаровичей, принимаю князя себе господином, клянусь служить ему на войне и в мире. Как отца буду почитать его, и пусть боги проклянут меня, если предам, – в свою очередь сказал старший.

Валамир вернул велиградцу его меч, потом же взял другой, что ему подали, короткий в ножнах, повитых золотыми листьями, и произнёс:

– Вот, мой дар тебе. Это знак нашего нового братства. Носи меч сей с честью…

Потом Дир вывел их за ворота, объяснив, что на следующий день им нужно будет встретиться для обсуждения конкретных вопросов. Сам князь пока не высказал желания ближе узнать своего нового дружинника, хотя это можно было понять, ибо таких воинов у него были сотни, и Доброслав не принадлежал к старшей дружине. Уже в комнате путешественники сидели втроём, разговор особенно не клеился, Остромир сказал только:

– Ну, что теперь будет?

– Всё будет хорошо, брат, – мог лишь ответить старший.

Глава 6. Княжий отряд.

Утром, но не слишком рано, братья отправились в Верхний город, на этот раз Агнар пошёл с ними, надеясь хотя бы подождать у ворот дома. Они не знали, что день этот был в Преславе праздничным, ибо в разных княжествах дни почитания богов часто не совпадали, поэтому немало удивились, когда увидели шествовавшую из храмов крепости процессию жрецов. Цвета их облачений были различны – у одних белые, у других же зелёные, синие, золотые и красные. Около сотни служителей двумя рядами чинно двигались по улице, люди же приветствовали их, стоя в дверях домов или свешиваясь из окон.

Не только в Преславе, но и в большинстве городов особенно почитаемыми богами были Пирас, Свар, Радагаст, Хурс и Маха. Эту пятёрку называли Великими столпами, хранителями городов и защитниками народа, иногда же говорили о семёрке благих богов, добавляя к ним Свентовита и Яровита. Остромир, без особого труда, угадывал, какому богу служат те или иные жрецы, ибо знал значения цветов. Синие одеяния принадлежали людям Пираса, ведь, и самого его иногда изображали в синих плаще и шляпе. Золотые – служителям Радагаста, белые – Свара, зелёные – жрецам Махи, воплощавшей живую природу, красные – Хурса, что сам был подобен огню. Не было среди них только цветов Свентовита и Яровита, не было и чёрных облачений, в которых поклонялись Вельну, ибо не привечали его в городах, и лишь в местах диких можно было найти его капища.

После этой встречи они добрались до Верхнего города уже спокойно. На этот раз их пропустили из-за Доброслава, который вполне убедительно назвался княжеским человеком. Агнар дивился богатым домам и видневшимся вдали княжеским палатам, братья же помнили дорогу и уверенно приближались к цели.

Дир принял их всех. В уже знакомой комнате он сказал, глядя на гария:

– Это, я полагаю, ваш верный слуга?

– Агнару мы доверяем как себе, – ответил Доброслав. – Он рос с нами, сражался с нами, он нам как брат.

– Хорошо. Не положено, если посмотреть, мне всех вас собирать, ведь на службе только старший брат, вы же к делу не касаетесь. Однако вижу я, что друг другу вы доверяете, и в путь вместе отправитесь, поэтому возьму на себя право и вас посвятить в дело.

– Что за дело? – спросил Доброслав.

– То, что князь вчера с тобой коротко говорил, не случайно. Незачем нам было возможным врагам сомнения подавать, пусть думают, что ты всего лишь один из многих, простой дружинник. На самом же деле для тебя важное задание есть, – воевода обошёл комнату, потом продолжил. – Князь поручает тебе отправиться в Стародуб, что на востоке. Не одному, конечно, у нас уже собран малый отряд, семнадцать человек.

– Что нужно будет там делать? – спросил старший, остальные же молчали.

– Дело довольно простое. Там живёт, как мы знаем, человек, которого надо в Преславу как можно скорее доставить, Келагастом его зовут. Описание его у людей из отряда получишь, поехать же он и сам согласится, вам нужно лишь безопасно доставить его. Более подробно узнаешь у начальников отряда.

– Кто он такой? – не удержался Остромир.

– Кто он и зачем нужен князю, вам знать не следует. Для Доброслава это задание от господина, вы же двое вполне свободны, можете идти с ним или же нет.

– Мало ты его знаешь, чтобы такое дело поручать, – заметил младший.

– Это уж моё дело. Скажу, что и без него, конечно, они должны справиться, но больно уж он удачно подвернулся… будем считать это знаком богов. К тому же, он – хороший воин, а ещё один меч им пригодится, и он не из их кампании, а значит, будет верен прежде всего князю.

– О чём это ты? – не понял Остромир.

– Сдаётся мне, он хочет, чтобы Доброслав следил за остальными, будто не до конца доверяет им, – ответил Агнар. – Так я понял его слова.

– Вы слишком молоды, чтобы разбираться в таких вещах, – поморщился боярин, – но поверьте, что лишняя осторожность никогда не повредит. Да, мне было бы спокойнее, если бы кто-то со стороны, кто прочно держит слово, кто верен прежде всего князю, приглядывал за ними… на всякий случай.

– Я не подведу, – ответил Доброслав.

– Не сомневаюсь в тебе, – кивнул преславец. – Только заговорив с тобой, я сразу понял, что для тебя данная клятва – не пустой звук.

Старший не хотел, чтобы младший брат вступал в спор с Диром, поэтому он перехватил инициативу, сказав:

– Что ещё мне должно знать об этом деле?

– Как вы уже поняли, Туров и Белоград не друзья нам, да и Стародуб ходит у них в союзниках, поэтому идти придётся осторожно, на глаза им не попадаясь. Отряд будет скрывать свою принадлежность к преславцам, как в дороге, так и в самом городе потом. Гляньте на карту, я покажу, как путь ляжет, – воевода пригласил их к столу, где лежала карта с нанесёнными линиями дорог. – Главный тракт из Преславы на восток пролегает через Арсу, но там идти нельзя. Есть другой путь, что огибает священный город с севера и следует прямиком в Туров, он начинается от Медобор, нашего пограничного на востоке города, и проходит по Чёрному лесу. Дорогой этой редко пользуются и не просто так – племя ободритов живёт между Туровым и Арсой, люди они дикие. Дань, конечно, платят, то тем, то этим, но это никак не гарантирует безопасности на дорогах.

– Когда же выступать? – спросил Доброслав.

– Поедешь в мою усадьбу, что за городом. Там располагается отряд, начальствуют над ним двое – Рорик и Эвре, второй из волохов, но оба верны князю. Правитель выделил тебе коня из своих конюшен, получишь и деньги на прокорм, пять гривен. Думаю, выходить вам надо через пару дней.

– Я понял, – кивнул старший.

– Для твоего брата хочу ещё кое-что сказать, – Дир склонился над картой. – В Арсу попасть как раз через Туров и можно. Смотрите сюда. Дороги с запада враг хорошо стережёт, ибо ожидает оттуда нападения, ну, а Туров у них в тылу получается, по северной дороге они и припасы получают, поэтому там постов мало, и пробраться легче. Посему, по крайней мере, до Турова вы можете идти вместе.

Когда все трое уже покинули дом и шли по новым, прочным мосткам, Остромир не сдерживал своей досады:

– Ну, вот, этого я и боялся. Тебе придётся отправиться очень далеко, и сам себе ты уже не принадлежишь.

– Я знаю другое, – возразил Доброслав. – До Турова наш путь совпадает, потом же никто не мешает тебе последовать со мной. Я могу обещать, что, как только будет возможность, мы направимся в Арсу, а сейчас давай выполним это поручение.

– Не по душе мне это дело, – вступился Агнар. – Что-то они темнят, да ещё и опасно. Столько могучих городов нам теперь врагами будет, и кто сказал, что по их землям нам удастся спокойно пробраться?

– Согласен, – кивнул младший. – С чего это воевода нас-то решил на такое важное дело направить? Он нас не знает, случайные люди мы для него, получается. И такие ему надобны?

– Не надо на пустом месте городить, – возразил старший. – Дело как дело, да и не только мы идём, ещё и люди княжеские.

– Ты же слышал, что он хочет сделать тебя своим соглядатаем. Не нравится мне это.

– Он просто умён и хитёр. Мы с тобой только на свою доблесть опираемся, но в делах власти хитрость куда сподручнее, – ответил Доброслав. – Коли он хочет, чтобы я приглядывал за остальными, то я исполню его волю. Насчёт же опасности и вовсе странно мне слышать. Нет пути к славе без опасности, и мы отправились не горшки лепить, а сражаться и мечами зарабатывать себе имя.

– В этом ты прав, только непонятно всё, – ответил Остромир. – В любом случае, дальше Турова я не пойду.

– Так, до города ты всё таки пойдёшь? – спросил Доброслав.

– Пойду. Дир дело сказал насчёт дорог.

– Вот, и хорошо. Уверен, что по дороге ты ещё передумаешь, и мы вместе дело завершим. Ну, а ты, Агнар? Что тебе чутьё подсказывает?

– Не дело ввязываться в то, чего не знаешь, – сказал гарий. – Я отправлюсь, конечно, но буду внимательно смотреть по сторонам. Надо бы и к этим княжеским присмотреться…

– Мы все будем внимательны, – согласился старший. – Давайте-ка быстро за лошадями, купим пару для вас и к вечеру уже в усадьбу поедем.

На этот раз ничто не помешало им приобрести двух коней. Агнар выбрал себе средненького скакуна за две гривны, не желая сверх меры тратить деньги братьев, впрочем, он сказал, что и этот для обычного путешествия будет пригоден. Остромир же не удержался и купил жеребца хвалисской породы, потратив целых шесть, уж больно тот был хорош. Они понимали, конечно, что путешествие на непривычных лошадях таит в себе некоторые опасности, но делать было нечего, да и, по словам воеводы, можно было пробраться по дорогам и без боевых столкновений. Гарию сказали, что его коня зовут Бегун, и он обучен лишь самым простым вещам. Другое дело, принадлежащий младшему Адху, названный так самими хвалиссами – этот с рождения обучался многому, и продавец уверял, что скакун и в битве будет полезен.

Перед отправлением братья навестили Сыча, чтобы попрощаться с ним. Купец немало порадовался их виду, сказав, что все они, несомненно, высоко поднимутся на княжеском дворе. Путь к усадьбе показался им лёгкой прогулкой, ибо Дир объяснил, как проехать, да и скакать по хорошо утоптанной дороге, ловя на себе взгляды прохожих, было приятно. Только Доброслав испытывал некоторую неловкость, сидя позади Агнара на его Бегуне. Вечер разлил в мире успокаивающую синеву, однако было ещё светло, когда они, миновав могучую рощу, вышли к деревянным укреплениям загородных владений. Усадьба воеводы была, пожалуй, больше обычной для знатного человека, её даже окружал ров, хотя и без воды, через него перебирались по откидному мосту. Две высоких башни над палатами были как две головы. Братья подумали, что здесь можно и оборону выдерживать какое-то время, по крайней мере, от небольшого войска.

Их уже ждали, это было понятно по тому, что из открывшихся ворот молча выскочили двое холопов и повели их коней в поводу, ни о чём не спрашивая. Внутри кипела жизнь – слуги сновали по хозяйственным помещениям, в конюшне справа толкались и храпели лошади, во дворе же перед палатами размещалась большая группа людей. Братья знали, что всего их должно быть семнадцать, и здесь собрались почти все. Они сидели на мешках, деревянных чурбанах и вынесенных из дома скамьях, были без доспехов, однако при оружии.

– Здравствуйте, добрые люди, – начал разговор Доброслав. – Вам должны были сообщить о нас. Воевода Дир отправил меня для исполнения важного дела.

– Как же, слышали, – через некоторое время поднялся и сказал плечистый мужик с рыжими волосами и бородой, – только ты должен один быть, как я знаю.

– Меня Доброславом зовут, и князь принял меня на службу недавно, – кивнул старший. – Со мной брат мой, Остромир, а также наш холоп Агнар. Сам Дир согласился, дабы они отправились с нами, ибо люди надёжные.

– Не смотрите так на Рорика, он только для вида столь суров, – рядом с рыжим встал высокий человек с длинными, светлыми волосами и острыми чертами вытянутого лица. – Мы примем вас в свои ряды.

– Подожди, Эвре. Я сам скажу, – продолжил первый. – Значит, вы Доброслав, Остромир и Агнар? Добро. Перед собой вы видите начальников этого отряда. Меня зовут Рориком, этот, вот, Эвре, из волохов. Остальных сами потом узнаете.

– Он хочет сказать, что мы рады вас видеть, – улыбнулся волох. – Можете присоединяться к трапезе, если хотите. Тебе, Доброслав, воевода велел дать коня. Он стоит на конюшне.

До наступления ночи никто так и не заговорил о сути поручения, братья же не спрашивали, полагая, что и после будет время. Старший познакомился со своим жеребцом, который оказался не худшим из склавской породы, не столь хорошим, конечно, как купленный младшим, но вполне пригодным и для ратных дел. Путники коротко рассказали о себе, но их новые соратники не были особенно откровенны, впрочем, и так стало ясно, что люди собрались здесь самые разные, не гнушавшиеся и тёмной работы.

На следующее утро было решено, что ждать больше нечего, и Рорик объявил общий сбор. Спустя несколько часов они уже качались в сёдлах, держа путь на юго-восток, к границе преславских земель. Помимо семнадцати всадников, в отряде были и пять вьючных лошадей, на которых везли запасы продовольствия, кроме того, на них можно было пересесть, чтобы дать отдохнуть основным. На хорошей дороге в пределах княжества опасаться было нечего, и Остромир не устоял перед тем, чтобы покрасоваться на своём Адху.

Конь его был рыжим как солнце, с чёрными ногами, весь точёный, гибкий как змея. Юноша посылал его молнией на короткие расстояния и потом крутился, поджидая остальных. Агнар лишь молча улыбался, качаясь на своём светлом жеребце, не проявлявшем никакого желания резвиться, старший же и хотел потягаться, но не особенно верил в своего бурого скакуна.

– Быстрый конь, спору нет, – сказал Эвре. – Однако будет ли он вынослив? Я слышал, что хвалисская порода не любит носить большие тяжести.

– Ну, так и я не особенно тяжёл, – отвечал Остромир. – Уверен, что он пронесёт меня на спине много вёрст.

Как ни странно, но именно с чужеземцем у них сразу сложились неплохие отношения, ибо он был не прочь поговорить и не пытался особенно скрытничать, как это делал Рорик. Спустя какое-то время Доброслав спросил у него:

– Так, ты из-за Гебра, стало быть, прибыл? Из какого города ты родом, и кто правит в вашей земле?

– Я не был городским жителем. Дом моего отца стоит посреди рощи, есть у нашей семьи и поля, и цветущие виноградники, – охотно отвечал Эвре. – Однако самым большим городом в нашей земле является Арона. Рекс Наврер правит там, однако ему подчиняется лишь долина с окрестными горами, другие рексы держат свои земли.

– Ты из знатного рода? Почему же отправился в чужие земли и служишь не своим вождям? – заинтересовался старший.

– Так всегда бывает. Старшие сыновья получают право на отчий дом, младшим же достаётся куда меньше. Ты прав, и род наш не последний среди салиев, поэтому не к лицу мне было довольствоваться малым. Я сам решил завоевать себе славу и богатство.

– Салиев? Так вы сами себя зовёте?

– Вы называете всех нас волохами, но это не верно. Волохи – это те, что живут близ Гебра, за ними живут салии, наш народ, южнее же – хасдинги, есть и много других небольших народов. Даже я не знаю имён их всех.

– Вы совсем чужие друг другу?

– Нет, мы состоим в дальнем родстве, и языки наши схожи. В давние времена, ещё до савиров, все мы подчинялись одному правителю, севастосу, но не по своей воле. Когда Царство пало, наши вожди разделились.