Читать книгу Слоны могут играть в футбол - Михаил Сегал - Страница 2

Постаревший, полысевший и немного пьяный Сема обнял его. Запросто, как будто виделись вчера, как будто двадцать лет назад раскинул руки, а сейчас сомкнул их.

– Дима! – обнял мягко, по-южному, слегка упав на плечо. – Не изменился…

Гости сидели за большим столом на веранде, чтобы отыскать их, пришлось пройти ресторан насквозь. Раньше в этом здании был магазин «Молоко».

– Друзья, – сказал Сема, – секундочку внимания! Разрешите вам представить Дмитрия!

Гости начали привставать. Дмитрий несколько раз произнес: «Дмитрий» и пожал руки соответственно Володе, Ефиму Яковлевичу, Сереже и Аркадию.

– Дмитрий – мой друг-однокурсник, из Москвы, мы не виделись… Сколько, Дим?

– Ну, сколько «однокурсник», столько и не виделись. С тех самых пор.

Расцеловался с женой Семена, тоже однокурсницей. Лена вышла за Семена на втором курсе, и за следующие три года было время забыть то, что случилось на первом, заново стать с Леной друзьями. Захотелось обращаться на «вы», как будто Лена вышла, а вместо нее пришла ее мама.

Дали тарелку, нагрузили салаты. Дмитрий положил букет на комод с подарками, сел и оказался стиснутым между прокуренным свитером Ефима Яковлевича и скользкой синтетикой Лидии Аркадьевны. Что и говорить, все располагало к комфорту и хорошему настроению.

Он улыбался, шутил, искал глазами что-нибудь без майонеза; в общем, отсутствовал, находился мыслями там, на пляже с турником, а скорее всего – нигде. На веранде было свежо.

Вдруг будто открыли дверь в другое, еще одно пространство, где был другой, еще один воздух. Послышались молодые голоса, вошла девушка в белом платье.

– Мария! – объявил Семен. Судя по всему, объявил только Дмитрию, как единственному чужаку.

Дмитрий наспех вытер губы от майонеза, встал, взял с комода букет. Вручил. Соврал.

– Вот! Я не знал, сколько точно лет, решил просто подарить нечетное количество.

– Спасибо, – сказала Маша, застеснялась и прильнула к Семену. Тот поцеловал ее в макушку. Потом налил вина в бокалы.

– А ты ведь Машку живьем и не видел! Ты приезжал, когда ей год был?

– Нет, кажется. Но я был у вас на свадьбе!

– Тогда тост!

Гости притихли. Взрослые сразу, а молодежь секунду спустя, сопроводив уважительным: «Тихо! Тост говорят!»

– Я, конечно, виноват, что столько лет не навещал друзей, – начал Дмитрий, и тут же Семен прервал его:

– Ты и сейчас не навестил. Командировка не считается!!!

Все засмеялись. Еще в институте Семен участвовал в КВН и знал толк в шутках.

– Тем не менее, – Дмитрий улыбнулся, – раз я волею судеб здесь, то хочу поздравить Машу с днем рождения! Я, конечно, не предполагал, что дочь друга такая красавица. Ура!

– Ура! – закричали все.

Все. Отстрелялся. Можно было немного посидеть и уходить. Но Лена ни за что его не отпускала «до торта», а Ефим Яковлевич подлил вина и увел под локоток к фонтану. Там уже курили Аркадий и Геннадий Израилевич. Поговорили о международном положении, ценах на нефть и криптовалютах. Семен до его прихода успел нажужжать гостям о «такого уровня человеке», и Дмитрий, улыбаясь, поддерживал ученые разговоры, превратившись в эксперта по всем вопросам. Казалось, если стоматолог, профессор Геннадий Израилевич начнет расспрашивать о современных тенденциях в имплантологии, то Дмитрий его просветит.

Наконец, он попрощался и пошел вдоль ресторанов к отелю. Двадцать лет назад тут пахло соляркой, а теперь – сеном и навозом: малый бизнес возил туристов на фанерных каретах. Еще несколько шагов, и Дмитрий смешался бы с толпой ночных прохожих. За спиной послышались шаги, его нагнал Семен.

– Дима! Дима! Я же забыл!

Снова обнял.

– Ты мог бы… Буквально пять минут… Что-то посоветовать по поводу поступления?

Дмитрий стоял, ничего не понимая.

– Куда ты собрался поступать?

– Не я… Машка поступает в этом году, поговори с ней… что-нибудь… Посоветуй по своей линии… Извини, что использую тебя по назначению.

Дмитрий улыбнулся, обнял Семена и повел к ресторану.

– Ну, конечно! Конечно.

– Сейчас непонятно ничего… Стоит на «бюджет» соваться или нет… Там же, наверное, конкурс зверский?.. Не пойму ее интересов… А ты такого уровня человек…

Добрый Сема еле говорил. Щебетал что-то о работе, о Маше.

– Счастье, – заявил он, – осознаешь с ходом лет! То есть, может, имеешь и раньше, а осознаешь – с ходом!

– Конечно, счастье! Иметь семью, дочь.

Дмитрий придерживал друга.

– Не просто дочь, а взрослую дочь! – Сема чуть не заплакал. – Дима, ей семнадцать лет исполнилось! Пока маленькая – это так все мило, но когда вырастает человек… Получается такой собеседник в жизни… Поговорить…

Это была не ахти какая мысль, но еще несколько шагов Дмитрий думал об этом.

В ресторане они с трудом нашли Машу в толпе сверстников. Те ввалились, окружили ее:

– Дорогая Маша! Поздравляем! В связи с семнадцатилетием – тебе семнадцать роз!

Большой букет был поставлен на стол с подарками и загородил букетик Дмитрия. Они что, к той же цветочнице заходили, в этот штаб местного символизма? Стало неловко за свой скромный подарок.

Лена закричала:

– А теперь продемонстрируем супертрюк: как в детстве!

Семен и Маша подчинились, встали в центре зала, и начался цирк: Семен высоко поднял над головой виноградинку. Маша потянулась вверх, Семен подразнил ее, но потом все-таки опустил руку, дал схватить ртом. Маша подняла руки к груди собачьим лапками и поклонилась. Семен погладил дочь по голове, Маша зарычала, все зааплодировали. И Дмитрий еще раз вспомнил слова друга о том, как здорово иметь взрослую дочь. Как-то хорошо они смотрелись рядом. Ну и вообще, сразу представилось, какая была Маша маленькая, потом старше, потом еще старше. Так же изображала собачку, и время для нее и для Семена, чтобы оказаться вот так – близкими взрослыми людьми, тянулось долго, целую жизнь, а он, Дмитрий, увидел все сразу. Да. Хорошо.

Семен вытянул Машу из круга и отвел в соседний зал. Сиял, как будто подарки, которые он мог сегодня подарить, закончились, но он раздобыл еще один.

– Может, это так, формально, но… пообщайтесь.

– Конечно, – сказал Дмитрий.

– Дядя Дима посоветует тебе что-нибудь… – сказала Семен. – Не буду мешать.

И пошел к гостям.

Они сели на диван, который был под картиной, которая была под пальмой. Дурацкая ситуация получалась. Никому этот разговор не был нужен, ни Маше, ни Дмитрию.

– Папа попросил поговорить? – спросила Маша.

– Папа попросил поговорить, – ответил с той же интонацией.

Улыбнулись, и стало легко.

– Он помешан на моей профориентации.

– Какие вы древние слова знаете! Ну а… какие у вас интересы?

– Да вот, хотела поступать в Москву на экономический. Не знаю, куда именно.

После двух фраз, двух взглядов стало понятно, что Маша – умная девушка, независимо от пола. То есть, не «умная девушка», насколько положено быть умной девушке, а просто умный человек.

– Да, – сказал он, – с этим сейчас сложно. Есть МГУ, Высшая школа экономики… Но… Важен не столько конкретный вуз, сколько среда, в которую вы попадете, чтобы… развиваться.

Получалось очень официально, глупо, если представить, как выглядишь со стороны – иногда же бывает, что люди видят себя со стороны. Маша сказала:

– Понятно.

Говорить больше было не о чем. Пообщались, называется. Было видно, что Маше скучно и хочется к сверстникам.

– Ну а… еще какие интересы?

Не хотелось, чтобы она уходила прямо сейчас.

– Живопись, искусство. Мы в апреле в Вену ездили!

– Да? – оживился он. – Вы были в Вене? В музее? А в каком именно?

– В Бельведере.

– Да? Очень интересно! С папой?

– С мамой.

Ну, это хоть как-то напоминало разговор двух живых людей. Он уже не чувствовал себя занудой.

– Как интересно! А что-то конкретно понравилось?

Маша застеснялась.

– «Поцелуй»… Ну, я понимаю, что он для туристов…

То ли она сама все понимала и была далека от любой пошлости, то ли просто подслушала взрослые разговоры.

– Ну! Для туристов или нет – не важно! Это великая картина в первую очередь! Я бы даже сказал: она потому и стала «для туристов»…

– Потому что великая? – спросила Маша. Они были уже на одной волне. И она уже находилась здесь, не убегала.

– Я вас от дня рождения оторвал, – сказал он, – вас ждут…

– Да, – сказала она.

– Можно потом… Как-нибудь обсудить.

– Да.

Просто два раза одинаково сказала «да». И показалось, спроси он еще что-то, услышит «да» еще и еще раз. Но этот разговор уже должен был закончиться. Открытость и тепло, исходившие от Маши, как будто сменились холодом, а, может, это и был все время холод.

«Потом как-нибудь обсудить». Зачем он это сказал? Как? Когда потом? Впрочем, оставалось еще несколько секунд.

– А в опере вы были в Вене?

– Ой, нет, я не люблю оперу.

– Как так! Даже для галочки?

– Зачем? – строго посмотрела на него. – Я ничего не делаю для галочки.

Словно они были одного возраста, и весь его опыт и авторитет куда-то улетучились. Нужно было восстанавливать превосходство.

– Хорошо… правильно… Ничего не нужно делать для галочки. Тут вы правы.

Она усмехнулась очень по-детски, нелепо. Весь ее ум и утонченность вдруг показались ему собственной выдумкой.

– Мы были в музее Фрейда, – весело сообщила она.

– Очень интересно! С мамой?

Она расплылась в еще большей улыбке:

– С папой!

Он снова ушел. Улицы шумели; казалось, что еще долго получится гулять. Вдруг замер на перекрестке. Обычно он быстро решал куда идти: направо или налево. И впервые, возможно, с тех пор как в юности покинул этот город, не мог сориентироваться. Направо было людно, огни мерцали сквозь листву, а налево – тоже людно, и тоже огни. В принципе, можно было идти куда угодно. Но даже куда угодно не получалось. Как будто самый простой шаг вперед или в сторону был лишен смысла. В конце концов пришлось уступить дорогу лошади, и он был даже ей благодарен, иначе мог бы простоять так всю ночь и не выспаться перед ответственным совещанием.

И не его вина в том, что к полуночи Семен уже выложил фотки с дня рождения. Снятые приглашенным фотографом на хорошую камеру, они были очень качественные. Дмитрий вспомнил, что уже год не мог отдать одному своему московскому другу фотоаппарат, который взял «ненадолго попрактиковаться». Фотик лежал дома, а все кофе, континентальные завтраки и отражения в лужах Дмитрий снимал на всегда последний айфон.

Да, так вот… Эти, со дня рождения, были очень качественные…

Он пролистал бесконечных подружек, родственников, подарки, свечи, торт. И начались фотографии Маши: фас, профиль, с Семеном, без Семена. Задержался, перестал листать. Увеличил. Жалко, нельзя было понять, на какую камеру снимали, качество было великолепным.

Машины глаза высокого разрешения, ресничка к ресничке, смотрели прямо на него, как там, в ресторане. Он провел пальцами по ее бровям, сдвинул фотографию, провел по подбородку, по шее. А еще была страничка Маши. Тут она была другая, разная: смеющаяся, дурачащаяся с подругами; показно, по-подростковому романтичная. Вот снимок из недавнего детства, тут – совсем колючий ежик, вот – зимняя, нежная, у моря, а вот лето – пляж.

За ее спиной солнце ласкало волны, земля закруглялась, а она стояла в смешном купальнике и выжимала волосы. Закатные тени лежали на руках, на бедрах, волосы упали вниз, и они были, как стадо черных овец, спускающихся с горы, как тучи перед грозой, как ветви ивы на Тропе Здоровья под канаткой.