Читать книгу Нищенка - Михаил Серафимович Максимов - Страница 5

Они были соседями – лиса Патрикеевна и лиса Петрикеевна. У обоих характеры были сварливы, неуживчивые. Стоило одной сказать слово, вторая десять в ответ. Так и бранились по каждому пустяку, только отголоски брани по лесу разносились. Напрасно стыдили их звери, уговаривали, ничего не помогало. Потом попривыкли и не стали обращать внимания.

Молодые лисята, не в пример матерям, жили дружно. Они вместе играли, гуляли по лесу, охотились на мышат. Ни Патрикеевна, ни Петрикеевна не мешали их дружбе. Играют и играют вместе, не драться же им.

В одно прекрасное утро лиса Патрикеевна решила искупать своих лисят, а Петрикеевна со своим семейством отправилась по делам к ежу. Колючий скамейку подрядился смастерить, но что-то не спешил с выполнением обещания.

Патрикеевна натаскала воды, нагрела её и давай мылить своих непосед. Визг и писк стоял в норе, словно режут добрый десяток лисят, а не моют всего-навсего двоих шалунишек.

Петрикеевна без приключений дошла до домика колючего, постучала в дверь. Ждать пришлось недолго. Работяга ёж что-то мастерил и был доволен своей работой, поэтому дверь открыл он в самом добром настроении. Не успели они раскланяться и расспросить друг друга о житье-бытье, как пролетели над ними сороки с тревожным криком.

– Что-то не ладное в лесу случилось?

Пертикеевна потянула воздух своим чутким носом.

– Вроде бы гарью потянуло?

Промелькнули стайки птиц, а вскоре и первые беглецы появились. Длинноногие косые бежали во всю прыть, ловко лавируя между стволов деревьев.

Ёж собрал своих ежат, захлопнул дверь.

– За речку бежать надо, огонь туда не доберётся.

– Верно, говорит колючий, – подумала Петрикеевна, схватила малышей за лапки и дёру.

А вот и речушка. Жиденький мосток перекинут с берега на берег. Остановились на миг перевести дух. А из кустов уже выскакивали толпы бегущих и устремлялись к мостику.

– А как же соседка? – подумала Петрикеевна с тревогой.

Она обернулась, окинула взглядом бегущих, стала успокаивать себя.

– Наверно уже на том берегу, тут и бежать-то совсем нечего.

– Чего стоишь? – торопил ёж, – давай быстрей, а то не попадём на мост.

Показался барсук с барсучатами.

– Соседку не видел? – крикнула лиса.

– Нет, не видел, она своих озорников купает.

– Сгорит, чует моё сердце, сгорит. Колючий, возьми моих деток с собой, я до Патрикеевны доскочу.

– С ума сошла, огонь вот-вот к речке подойдёт.

– А как же они?

– Вы же бранились постоянно, чего о них думать-то?

– Нехорошо говоришь, колючий, браниться одно, а такое на душу брать, совсем другое, ты уж погляди за моими.

Она ласково подтолкнула лисят к ежу и метнулась назад.

– Ничего, успею, – подбадривала себя Петрикеевна и всё ускоряла бег.

Потянуло дымом близкого пожарища, поредели толпы бегущих. Ещё миг, и она уже осталась в одиночестве, было страшно и жутко.

Но вот и дом Патрикеевны. Подлетела к двери, распахнула её. Соседка вытаскивала из воды орущего лисёнка и шлёпала по одному месту.

– Беда, лес горит! – схватила лисёнка, – Быстрее за мной!

Выскочили наружу.

– Ой, мамочки, а я не слышу и не вижу, пропали, ой, звери добрые, пропали.

– Хватит охать, не отставай!

Она метнулась в дым и гарь, которыми был заполнен, казалось, теперь весь лес.

– Только бы не сбиться, только бы не сбиться, – шептала Петрикеевна, как заклинание и летела во весь дух.

Замелькали первые языки пламени. Жуткий гул и стон словно наваливались на бедных беглецов. Совсем рядом шлепнулась горящая ветка. На миг закралось сомнение в том, что сбились с дороги и несутся не к речке, а в пасть этого жуткого огня. Противный страх сдавил маленькое лисье сердце и она, наверное, заметалась бы по лесу от этого страха, сгинула бы в этом пожаре, но дыхание соседки сзади словно подтолкнуло её, добавило решимости и смелости.

Полоса огня встала перед самым носом, и Петрикеевна ринулась сквозь неё. Она закрыла глаза, приготовилась к самому худшему, а когда открыла, увидела речку и пустой уже мост.

Прошло время. Вновь хорошее летнее утро. Спешит по своим бесконечным делам неугомонный заяц. До него доносится знакомая брань сварливых соседок.

– Надо же, – ухмыльнулся он, – вот характеры!

И не было в его ворчании осуждения.