Читать книгу «Контрабас» и виски с трюфелями (сборник) - Михаил Шахназаров - Страница 6

Я покупаю семь пышных фиолетовых цветков. Завтра подарю Свете. В эфире заиграет The Best от Тины Тернер, и появлюсь я с хризантемами. В белой льняной рубашке, синих льняных брюках и мокасинах голубой замши. Будет сюрприз. Света растрогается, скажет, как тяжело уходить с радиостанции на телевидение, и поцелует меня в щеку. Признается в любви к тем, для кого работала два этих года, и низко поклонится коллегам. Слушательница Вера Павловна из Люблино увлажнит дряблые щеки. Физик Вадим из Питера прокартавит, что трудно будет прожить без переливов Светиного смеха. Наверняка эта парочка пробьется в эфир. Идиотам это удается много чаще нормальных. Да и где они, эти нормальные?..

Обязательно пришлет несколько СМС Аслан. Он пишет одно и то же. О том, как счастлив слышать голос моей соведущей. О том, как часто рассматривает ее фото. По надрыву чувствуется – онанирует. Аслана легко узнать и без подписи. У него не бывает слов без ошибок.

О выщербины асфальта ударились первые капли дождя. Светофор на переходе мигнул зеленым. Откуда-то слева донесся неприятный скрежет, а сразу за ним собачий лай. Посередине дороги сидел грузный мужчина в белой майке-алкоголичке, клетчатых шортах и бассейновых тапочках. Рядом трясся испуганный джек-рассел. Кинологическая романтика. Выйти пьяным и полураздетым, чтобы выгулять любимого пса. Чуть поодаль лежал на боку мотоцикл класса «турист». С огромными багажниками и мощными колонками, раздающими риффы ZZ TOP. Мотоциклист – на вид чуть больше пятидесяти – отряхивал джинсы, тер бока своего вишневого красавца и повторял «ептыть». Хозяин джек-рассела тоже повторял «ептыть». Захотелось вручить фиолетовые хризантемы байкеру. Алкоголик с четвероногим другом решил перебежать дорогу, где этого делать нельзя. Глаза алкоголика были залиты не только дождем – мотоцикла он не увидел. Завтра в эфире расскажу, как у ворот Ботанического сада Безумный Макс чудом спас жизнь Афоне и Майло.

Эфир получился комканым и скучным. Таким же безликим и серым, как бумага-промокашка. Купив тетрадь, мы промокашку сразу же выбрасывали. И этот эфир можно было точно так же выбросить в невидимое помойное ведро. За полчаса до финала решил разыграть майку с лицом Элиса Купера. Элис на ней хорош: вампирская металлокерамика, пропитанная бутафорской кровью рубаха, глаза цвета кожицы спелого огурца. Я задал конкурсный вопрос, и Света прикусила губу. Потом резко выдохнула:

– Сегодня я буду говорить только правду. – Я в это не поверил. – Ведь все было очень и очень сложно. Это сейчас мы сильны, успешны, интересны радиослушателям. И я подчеркну… Мы лучший коллектив из всех, кои мне довелось видеть. Многие знают, как два года назад со станции ушел Андрей Горенко. Ушел со скандалом. А с Андреем ушли многие. Ушли почти все. Мы остались вдвоем – я и Юра Царев. Представляете, что такое остаться вдвоем? Именно за это Горенко назвал нас ссученными предателями. На всю Москву так назвал. Обидно? Да, безусловно. Но мы не дрогнули. Здесь мы с Юрой ели, здесь спали, здесь делали наше любимое радио. Помню, как набирали новостников… Это и забавно, и грустно. Игоря Лутовинова взяли буквально с улицы. Натурально взяли с улицы. Помню, как Игорь пришел на собеседование. Несуразный такой, испуганный, абсолютно не готовый, с запашком спиртного, – усмехнулась Света. – Видимо, принял для храбрости. И, если честно, то он мне сразу не понравился. Я отказала. А через мгновенье посмотрела в его глаза, увидела бездну печали и тоски и взяла. Взяла и не пожалела. Валентина Гырбу, один из наших продюсеров… Наша умница-молдаваночка. Девочка, которая из грязи да в князи. Валечка ведь до нас работала на телефоне салона интим-услуг. Она и не скрывала. Прямо с порога сказала: «Помогите вырваться из этого кошмара! Я всю жизнь мечтала о радио! Нет сил больше на проституток и сутенеров смотреть!» Прямо с комсомольским запалом сказала. Жалко стало девчушку. И я ее тоже взяла…

За стеклом звукорежиссерской скапливался редакционный люд. Было видно, как с губ Вали Гырбу срываются слова не для эфира. Света продолжала:

– …Так и собирался по крупинке наш дружный коллектив.

– Та-а-к, ну что там у нас с розыгрышем маечки? – мне хотелось спасти ситуацию. – Нет пока правильных ответов. К сожалению – нет. Будьте активнее, уважаемые радиослушатели!

– Да ладно тебе с этой маечкой. Подаришь кому, если что. Друзья, вы не представляете, что у меня сейчас на душе творится… Меня всю разрывает от грусти. Ларочка Самойлова – наш корреспондент. Героическая девочка Ларочка. Приехала к нам издалека, из Омска. А там осталась семейная драма. Там отец-алкоголик парализованный остался, больная мать на трех работах, брат с синдромом Дауна и дедушка-инвалид. Ларочка в Москву рванула. Нет, не от проблем рванула, не от родни. Рванула, чтобы пробиться, чтобы помогать кровинушкам своим. И помогает. И скучает по дому.

Из аппаратной напомнили о времени газетных заголовков. За стеклом стояло уже человек двенадцать. Для комнаты, с трудом вмещающей пятерых, – много. В глазах некоторых ребят застыл ужас. Казалось, сквозь стекло неслись запахи табака, парфюма и пота. Света читала про иранскую ядерную программу, пожар на водохранилище и трех новопреставленных байкерах из Костромы. До финала передачи оставалось десять минут. Прозвучала рекламная перебивка. Сразу за ней вступление композиции The Best. Я появился из-за спины Светы и, чмокнув ее в щеку, вручил хризантемы. Назвав меня «мой хороший», Света расплакалась. Пела Тина Тернер, плакала в микрофон Света, блуждала идиотская улыбка по моему лицу. Вот и все. Разыграем маечку, примем пару-тройку звонков от радиослушателей и уйдем на выходные.

– Светочка, конечно же, все понимают, как тебе сейчас нелегко, – штампанул я. – Но тебя ждет новый вызов, новый трамплин. И я верю, что ты взлетишь, и взлетишь очень высоко.

– Ты прав. Но я договорю о том трамплине, по которому скользило наше радио. О высоком, опасном трамплине. Хочу сказать несколько слов о своих соведущих… О тех, с кем мне довелось вести эфир. Был Василис Торосидис, был Саша Ковальский, теперь вот ты, Артем. Но сильнее всех был и остается Андрей Горенко. Равных ему нет…

Имя Горенко в нашем эфире старались не произносить. Его знаниям и манере ведения передач завидовали многие журналисты. К высотам его профессионализма стремились многие негодяи. Андрей Горенко был одним из тех, кто доказал, что подонок и негодяй – это не просто человеческие качества.

– …Прости, Артем, но Горенко действительно лучший. Да, есть поступки, которые его не красят, но он профи. И он таким останется. Останется лучшим. Моя коллега Машенька Палей… Великолепная ведущая, умница. Но если спросить Машеньку, от кого у нее ребенок, она никогда не ответит. И не расскажет, как Андрей Горенко выставил ее с вещами за двери нашей радиостанции. С вещами выставил и с их общим ребенком, который тогда был еще грудничком… Машенька выдержала этот удар. Воспитывает красивого малыша, любима и узнаваема слушателями…

Люди за стеклом стали напоминать застывшие экспонаты. Я предпринял еще одну попытку съехать на розыгрыш маечки. Прикидывал в уме, кому Света не успела сказать спасибо. С редактором Наташей Веригиной поделился триппером юный шаурмист из Митино. Она любит молодых и чернявых. Наташа передала венерическую эстафету мужу. Диктор Вероника Юматова несколько лет назад подозревалась в отравлении пенсионерки. Бабульку напичкали ядом, квартиру благополучно отжали. Боря Савченко уже три месяца живет с активным оппозиционером Лешей Костенко. Карину Мамедову подозревали в связях с неофашистами. Казалось, голос Светы звучит откуда-то издалека.

– А наш водитель Рома Салихов! – Как же я мог забыть про Рому? – Вы не представляете, как мы переживали за Ромку. Помните тот случай, когда он насмерть сбил чету пенсионеров? Ведь сначала утверждали, что Рома был под градусом. А не было никакого градуса! И это доказала повторная экспертиза. Сколько эфирных минут я посвятила тому, чтобы отстоять правду. Нашу и Ромкину правду. Спасибо вам, родные коллеги! Поверьте, мне было очень нелегко все это делать с нуля. Но помогали вы. Вы и наши любимые радиослушатели. С понедельника Артем выйдет в эфир, а рядом с ним будет Таня Граббе. Милая Танечка Граббе, о которой хочется сказать так много. Как мы гасили ее конфликт с Вероникой! О-о-о! Всё, всё, всё! Звукорежиссер эфира показывает, что нас поджимает время. Люблю вас, дорогие мои! Счастья вам! И спасибо! Огромное спасибо за все!

Подниматься из кресла было тяжело. Взгляд скользил по ленте СМС-сообщений. Смайлики со слезами, смайлики, блюющие зеленой мокротой, пожелания возвращаться и гореть в аду. В аппаратной не было никого, кроме звукорежиссера Лены. Она грустно улыбалась. У дверей студии стоял наш главный редактор Юра Царев:

– Прощание получилось несколько своеобразным, правда?

– Чересчур, – сказал я.

– Но ты не расстраивайся! – Юра похлопал меня по плечу. – С понедельника, можно сказать, новая жизнь! Света на телик, ты с Танечкой.

– А Танечку на телик не переманивают?

– Нет, что ты, что ты? Танечка у нас надолго. До прощаний еще далеко. Так что ты это, не переживай.

Подошел Стасик Малецкий. Худой, угрюмый, в глазах надежда:

– Тема, как прошло?

– Ты же знаешь.

– Меня в офисе не было. Поэтому я только краем уха слышал.

– И это даже лучше, – сказал я.

– То есть она и мне сказать спасибо успела?

– Нет. Тебе, Стасик, повезло.

За Стасом подошли Люда Скоблина и Катя Теменева с такими же вопросами. Упорхнули счастливыми. Поздним вечером позвонила Юля. Это она не спала ночами, проводила пробы ведущих, привлекала рекламу. Голос Юли звучал тихо. Она говорила, что до сих пор не может понять. Сказала, что переслушала запись эфира два раза. Ей было обидно за рыдающую дома Машу Палей и ее малыша. Беседовала со Светой. Несколько раз спросила, зачем. Света во всем обвинила меня и букет хризантем: расчувствовалась, мысли попали в хаос путаницы, говорить было тяжело. С правдой всегда так. Ее лучше не анонсировать.