Читать книгу Сокровища царя Соломона - Михаил Шторм - Страница 2

Канун Нового года выдался слякотным, дождливым, беспросветным. Зато первого января, выглянув в окно, Быков увидел, что там белым-бело. На душе стало празднично и светло.

На цыпочках, чтобы не разбудить маму, он прокрался в кухню, вооружился подносом и принялся собирать себе праздничный завтрак, состоящий из всевозможных салатов, солений, соусов и внушительного ломтя домашней буженины. Сладкое на подносе не поместилось. Решив позже сделать вторую ходку, Быков направился в гостиную, где и был перехвачен мамой.

– Доброе утро, Димочка, – сказала она. – С Новым годом, с новым счастьем!

Мама покосилась на поднос, и ее взгляд показался Быкову многозначительным. Накануне, угостившись поочередно водочкой, шампанским и ликером, он заявил, что с завтрашнего дня начинает худеть и заниматься спортом. Такое решение было принято после того, как Дмитрий Быков осознал: за последние три месяца он заметно поправился (а все потому, что давно не отправлялся в путешествия). На него из зеркала смотрел эдакий располневший д’Артаньян с жесткими непокорными кудрями, ясными серыми глазами и лихими усами на круглом лице. За время домоседства румянец сменился аристократической бледностью. Из-за этого Быков казался себе еще полнее, и это его раздражало. Почему бы в новом году не сбросить лишние килограммы?

И действительно – почему?

– Продукты могут испортиться. – Быков приподнял поднос. – Жалко.

– Не беспокойся, – сказала Лия Артамоновна, – с сегодняшнего дня обещают резкое похолодание. Все прекрасно сохранится на лоджии.

Быков подошел к столу и принялся переставлять на него с подноса остатки праздничного пиршества.

– Кажется, многовато взял, – произнес Дмитрий, как бы размышляя вслух. – С моей комплекцией нельзя расслабляться.

– Ты прекрасно выглядишь, – успокоила его Лия Артамоновна.

Она, как всякая любящая мать, была склонна к преувеличениям.

– Поднакопился жирок, – самокритично высказался Быков. – Ну ничего, сразу после праздников возьмусь за себя. Спорт, диета… гм…

Вспомнив, что вчера он это уже говорил, Быков кашлянул и уселся за стол. Мать присоединилась к нему со своей тарелочкой, на которой уместился ее завтрак.

Поев и посмотрев по телевизору дурацкое новогоднее шоу, мать и сын отправились каждый в свою комнату.

Несколько лет назад, после того как скончался Быков-старший, их трехкомнатная квартира была четко разделена на сферы влияния. Кухня и опустевшая супружеская спальня считались теперь маминой территорией. В гостиной Дмитрий и Лия Артамоновна собирались для совместных трапез и посиделок. Отцовский кабинет с книжными шкафами, африканскими масками, океанскими раковинами и прочими сувенирами из дальних стран стал комнатой Дмитрия Быкова. Здесь же он и спал на старомодном кожаном диване с несуразно высокой спинкой и гладкими круглыми валиками.

Вообще-то отец Дмитрия был профессором медицины и никогда не ездил дальше Болгарии. Тем не менее в нем жила неистребимая страсть к дальним странствиям. Зная об этом, пациенты старались порадовать его диковинками вроде засушенной игуаны или африканского ассагая[1]. В конце концов профессорский кабинет принял такой вид, как будто принадлежал заядлому путешественнику. В детстве Дима Быков часами просиживал у глобуса, отыскивая места, где ему хотелось бы побывать, а годы спустя, когда он стал профессиональным фотографом, воображаемые путешествия стали реальными.

Как в старые добрые времена, когда ему хотелось отдохнуть, Быков взял с полки серый том «Библиотеки приключений». Это был роман Хаггарда о трех друзьях, путешествующих по Африке в поисках легендарных копей царя Соломона. Местами наивный, но все равно очень познавательный и, главное, интересный.

Быков не отрываясь читал минут сорок, пока в кабинет не постучалась Лия Артамоновна.

– Входи! – крикнул он, усаживаясь и сбрасывая плед.

– Если ты хочешь отдохнуть, я не стану тебе мешать…

– Глупости, входи. Я в последнее время только и делаю, что отдыхаю.

Мать вошла и опустилась в кресло, представлявшее собой ополовиненную копию любимого быковского дивана.

– Все как при Левочке, – произнесла она, оглядывая комнату с таким выражением, как будто это был храм. – Знаешь, Дима, всякий раз, когда я сюда захожу, мне кажется, что твой папа жив. Вы с ним похожи как две капли воды…

– Ты часто это говоришь, – кивнул Быков. – У тебя ко мне какое-то дело, да?

Он зевнул, деликатно прикрыв рот ладонью.

– Да, – ответила мать. – Нам надо поговорить.

– О чем?

«Неужели она заметила, что я опять начал покуривать?» – пронеслось в голове у Быкова.

Вредная привычка еще не приклеилась к нему намертво, но в нижнем ящике письменного стола хранились трубка и пачка крепкого табака «Черный капитан». Пока что Быкову удавалось ограничиваться одной трубочкой в день, однако сдерживать себя становилось все труднее. Особенно после плотной трапезы или обильных возлияний. Вот и сейчас захотелось, когда мама уйдет, подымить у окна. Потом можно будет хорошенько проветрить комнату…

Рассердившись на себя за эти мысли, Быков забросил ногу на ногу и вопросительно посмотрел на мать.

– У меня к тебе просьба, Дима. Извини, что беспокою тебя…

Лия Артамоновна отличалась невероятной, почти сверхъестественной деликатностью. Она бы, наверное, и во время апокалипсиса не перестала извиняться за то, что причиняет неудобства окружающим. Правда, когда нужно было отстаивать чужие интересы, эта маленькая женщина становилась отважной, решительной и непреклонной.

– Все в порядке, мама, – сказал Быков. – Продолжай, пожалуйста.

– Ты ведь у меня известный фотограф, Дима…

– Ну уж, известный!

Впрочем, Лия Артамоновна была права. Лучшие работы Быкова публиковали в мировых периодических изданиях, в том числе и в журнале «Нэшнл джиогрэфик». Корифеем Быков пока не стал, но уверенно приближался к вершине мастерства. В настоящий момент он входил в двадцатку лучших фотографов, специализирующихся на снимках дикой природы.

Такому стремительному взлету способствовали недавние приключения Быкова в Южной Америке, после того как в Британии вышла книга под названием «Затерянные в джунглях». Дмитрий и автор книги, журналистка Морин Клайв, принимали участие в экспедиции по спасению экипажа воздушного шара, потерпевшего крушение в дебрях Парагвая. Собственно, они являлись единственными участниками этой славной экспедиции. Дмитрий и Морин близко сошлись за это время… так близко, что расстаться с девушкой оказалось для Быкова делом не менее трудным, чем сам поход.

Лия Артамоновна, не подозревавшая, о чем думает ее сын, перешла к главному:

– Ты ведь помнишь Михаила Иосифовича, Дима?

Еще бы не помнить! Михаил Иосифович Балтер, старый друг отца Дмитрия, был профессором биологии, но походил скорее на красиво состарившегося артиста или режиссера: безупречно отутюженные брюки, пиджак из рыжей замши, темная водолазка. Отец и покойный Лев Николаевич были очень близки. Порой они спорили и даже ссорились, но стоило одному из них заболеть или столкнуться с трудностями, как другой, забывая старые обиды, тут же оказывался рядом.

Когда Быкова-старшего не стало, Балтер продолжал поддерживать приятельские отношения с Лией Артамоновной, а однажды втянул Дмитрия в опасную авантюру, убедив его отправиться в Австралию, чтобы заснять там мифическое чудище под названием буньип. Никакого буньипа они не нашли, зато пережили множество опасных приключений, при воспоминании о которых у Быкова и сейчас мурашки пробегали по телу.

– Ну что ты, мама! – ответил Дмитрий. – Разве можно забыть милейшего Михаила Иосифовича?

– Ты прав, он очень яркий человек, – кивнула Лия Артамоновна. – Такой одаренный и такой… такой неприспособленный.

– Да-да. Рассеянный до невозможности.

– И не говори, Дима. Такие люди нуждаются в опеке.

Быков внимательно посмотрел на мать, сообразив, к чему она клонит.

– Надеюсь, – сказал он, – наш профессор не замыслил новое путешествие на другой конец земного шара?

– Нет, – успокоила его мать. – Михаил Иосифович собирается в Африку.

– Вот как? – насторожился Быков. – Куда именно? Африка большая.

– В Ботсвану.

– В Ботсвану? Насколько мне известно, эта страна не привлекает туристов…

Лия Артамоновна усмехнулась:

– Не могу себе представить Михаила Иосифовича в роли туриста. Он ученый, естествоиспытатель.

Быков тоже усмехнулся, но занервничал. Он уже не сомневался в том, что его хотят втянуть в очередную авантюру, но все еще брыкался, надеясь улизнуть.

– Там нечего изучать, – заявил Дмитрий, стараясь говорить с апломбом. – Две трети Ботсваны занимает Калахари – безжизненная пустыня, равная по протяженности расстоянию от Урала до Польши.

– В сезон дождей там все расцветает, – возразила Лия Артамоновна. – С ноября по апрель. А сейчас только начало января.

Как видно, она неплохо подготовилась к разговору. Но ее сын тоже был не лыком шит.

– На самом деле дожди идут там крайне редко, – нравоучительно произнес он. – Засуха может длиться годами и даже десятилетиями.

– Зато после дождей Калахари преображается. Стоит живительной влаге хлынуть с небес, как на месте пустыни появляется трава, а высохшие озера наполняются водой, привлекая… э-э… привлекая разноголосые птичьи стаи и… э-э… стада животных. – Произнося эту тираду, Лия Артамоновна смотрела в одну точку, как ученик, зазубривший урок. – Недаром… да, недаром в Ботсване и для названия денежной единицы, и для приветствия используется одно и то же слово.

– Какое? – полюбопытствовал Быков.

– Пула. То есть дождь.

– Молодец, мама. Научилась пользоваться интернетом.

– А ты думал, ты один такой продвинутый? – не без гордости ответила Лия Артамоновна.

– Я одного не понял, – сказал Быков, машинально водя пальцем по складкам пледа. – Какое отношение Ботсвана, Калахари и Балтер имеют ко мне?

– Разве я не сказала? Михаил Иосифович едет в Африку. В Ботсвану.

– Это я уже слышал. При чем тут я?

– Сейчас объясню, – кивнула Лия Артамоновна. – Он заканчивает монографию о миграции африканских животных. Названия не помню, очень уж оно заковыристое. Но не в названии дело. Дело в самой книге. Михаил Иосифович хочет, чтобы она соответствовала современным стандартам. Мировым.

– Та-а-ак! – протянул Быков, испепеляя мать взглядом.

Ее глаза были устремлены в пол.

– Нужны фотографии, – сказала Лия Артамоновна. – Много качественных цветных снимков. Понимаешь, как выиграет от этого книга? Возможно, ее издадут в других странах. А это гонорары, известность, признание, наконец!

– Фотографии. Угу. И кто, по-твоему, их должен сделать?

– Как кто? – удивилась Лия Артамоновна. – Ты, Дима. Для чего же еще нужны друзья? Нужно помочь Михаилу Иосифовичу.

Быков встал, скрестив руки на груди.

– Я не совсем понимаю, – сказал он, хмурясь. – Как ты себе это представляешь? Не могу же я взять и ни с того ни с сего махнуть в Африку. Путешествия – недешевое удовольствие, между прочим.

– Дима, я не хочу тебя поучать, но, по-моему, решение очевидно.

– Да? – язвительно переспросил Быков. – Тогда почему я его не вижу?

– Это объясняется твоей зашоренностью, – пояснила мать. – Иногда мы не замечаем того, что лежит на поверхности, потому что ищем не там.

– Очень интересно. Тогда, может, подскажешь, где нужно искать?

Ядовитого сарказма, заключенного в этом вопросе, хватило бы на то, чтобы отравить настроение кому угодно, но Лия Артамоновна даже глазом не моргнула.

– Хорошо, – кивнула она. – Свяжись с издательствами и предложи им фоторепортаж из Ботсваны.

– Они должны будут оплатить нашу поездку? Я правильно тебя понял, мама? Мою и Михаила Иосифовича?

– Но ведь ты предоставишь им фотографии…

– Ну да. А что получу я сам? Кто компенсирует мне истраченные деньги и, главное, время?

– Деньги. Да, конечно… Что ж, понятно. – Мать направилась к двери. – Извини за беспокойство, Дима. Читай, отдыхай.

Ее тон был сух, как воздух в Калахари. Быков почувствовал, как у него сжалось горло.

– Подожди, – сказал он. – Ответь мне, пожалуйста, мама, отчего Михаил Иосифович сам не обратился ко мне с этой просьбой? Почему он действует через тебя?

– Что значит «действует»? Он меня ни о чем не просил. Просто обмолвился, что хорошо бы слетать в Ботсвану и пофотографировать там местную фауну.

Быков кивнул со вздохом. В наивности его матери не было равных, во всяком случае, среди ее ровесниц. Окружающие беззастенчиво пользовались этим ее качеством. Но другие – ладно, к этому давно привыкли и сама Лия Артамоновна, и ее сын. А вот шитая белыми нитками хитрость Балтера возмутила Быкова. Разумеется, профессор не случайно обмолвился о желании посетить Африку. Он как бы ни о чем не просил и ни на что не рассчитывал. Остальное должна была сделать Лия Артамоновна. Уже сделала.

– Хорошо, – сказал Быков устало. – Но почему именно Ботсвана? Там что, медом намазано? Как мы будем искать диких животных в пустыне?

– О, ты, я вижу, ничего не знаешь об Окаванго, – заговорила мать. Ее маленькое подвижное лицо выражало плохо скрываемое превосходство. – Это главная река Ботсваны. Дельта занимает двадцать тысяч квадратных километров. Там есть и рыбы, и птицы, и звери. Близ Окаванго вероятнее всего можно встретить большую африканскую пятерку.

– А что это за большая африканская пятерка?

– Как, ты и этого не знаешь? – притворно изумилась мать. – Слон, носорог, буйвол, лев и леопард. Полный набор. – Подумав немного, она добавила: – В ассортименте.

Быков позволил себе еще один вздох, в меру протяжный и тяжелый.

– Хорошо. Я позвоню профессору. Завтра же.

– Не завтра, а сегодня. – В голосе матери прозвучало что-то весьма похожее на металл. – Михаил Иосифович места себе не находит, переживает за свою работу. А тут как раз такой повод: и с Новым годом поздравить, и приятную новость сообщить.

– Разве я уже согласился?

– А разве нет?

– Я попробую ему помочь, – уточнил Быков. – Но ничего не гарантирую.

– Этого будет вполне достаточно, – сказала Лия Артамоновна. – У тебя все получается, когда ты действительно этого хочешь.

Иными словами, отрицательный результат не принимался.

Быков тоскливо посмотрел на роман Хаггарда. Совсем недавно произведение о странствиях по Африке представлялось ему таким увлекательным. Теперь, как видно, придется поискать другое чтиво.

– Хорошо, вечером позвоню профессору, – хмуро пообещал Дмитрий. – Довольна?

Мать виновато улыбнулась.

– Конечно, Димочка, спасибо. Мне так… так неудобно…

– Все нормально, – сказал он.

Ему было известно, как сильно переживала мама всякий раз, когда ей приходилось настаивать на своем. Такой уж у нее характер. Быков понимал ее как никто другой. Потому что был тем самым пресловутым яблочком, которое упало недалеко от яблони.

– Ты правда не сердишься? – спросила Лия Артамоновна.

– Еще нет, но рассержусь, – заверил ее Быков с напускной суровостью, – если ты не дашь мне немного поспать.

– Ухожу, ухожу, – заторопилась мать, но, прежде чем покинуть кабинет, обернулась и попросила: – Не обижайся на меня, сынок. Кажется, я была излишне настойчива.

– Со мной по-другому нельзя, – сказал Быков, зевая.

Он лег на диван и укрылся пледом. «У каждой проблемы есть светлая сторона, – подумал Дмитрий засыпая. – С физкультурой теперь можно повременить. Имею полное право».