Читать книгу ВДВ. С неба – в бой - Михаил Скрынников - Страница 4

В конце мая для молодых солдат были спланированы занятия по вождению самоходок. Мы шутили, мол, из нас решили сделать суперменов, но это, оказывается, предусматривается программой боевой подготовки. На все несколько часов, за которые мы должны были ознакомиться с силовой установкой и проехать несколько километров по пересеченной местности. В целом мы были знакомы с самоходной установкой, во время обслуживания механики-водители кое-что рассказывали нам. Занятия эти для нас были интересными. Да и за рычагами управления хотелось себя проверить. Конечно, рядом с нами постоянно находились штатные механики-водители, они контролировали наши действия. Кое-какие навыки в вождении самоходок мы получили. Я, например, мог самостоятельно завести самоходку и даже ехать на ней. Для десантника очень важно уметь в тылу противника такого класса машину завести и уехать. Подобные вопросы и сейчас предусматриваются программой боевой подготовки парашютно-десантных подразделений, а тем более разведывательных.

Во время занятий по вождению подъехал замполит дивизиона, майор Гусев, он стал интересоваться, как организовано занятие, как соблюдаются меры безопасности, где оценочные показатели. Комбат ему все доходчиво объяснил, и вдруг он задает вопрос: «Тепляков, а сколько у тебя в батарее человек, которые имеют десять классов образования?» – «Трое. У остальных семь и восемь классов». – «Не жирно! – продолжил замполит. – Из штаба дивизии запросили списки военнослужащих, желающих поступить в Рязанское десантное училище. От самоходного дивизиона необходимо три кандидатуры. Вот так, комбат, давай думай», – сказал комиссар и уехал. В армии вопросы решались быстро. Я находился недалеко от комбата. Он меня заметил, подзывает к себе: «Скрынников, у тебя есть желание поступить в десантное училище?» – «Не думал об этом, товарищ капитан», – ответил я. «Думай, а утром мне свое решение доложишь! Ты понял?» – «Так точно». Многие искренне советовали подумать и поехать в училище, но больше было тех, кто отговаривал от поездки.

Обсуждение напоминало Новгородское вече. Я и не думал о карьере офицера. Вечером около столовой встретил своего земляка Александра, рассказал ему, что комбат порекомендовал мне поступить в училище. Александр спросил: «Тебе нравится жизнь твоих командиров, которые с утра до вечера в подразделении, да и не только в подразделении? Заступают на сутки на всевозможные дежурства, уезжают на полигоны и вообще подолгу находятся без семьи. Если тебя такая жизнь устраивает, давай, поезжай и попробуй поступить. Ты еще об одном подумай, служить тебе не три года, как сейчас, а все двадцать пять лет, понял перспективу?» Я задумался. Разговор перешел на другую тему. Что из дома пишут, какие там, на родине, новости? Кто женился, кто крестился, кто из армии вернулся? «Если примешь решение ехать в Рязань, не забудь зайти предупредить и проститься. Да, слушай, чуть было не забыл, мне отпуск вчера командир объявил. Через неделю-другую поеду домой. Обязательно проведаю твоих родителей. Передам им привет от тебя не бумажный, а самый что ни на есть настоящий». От его новости я почему-то загрустил, Александр это подметил: «Не переживай, на следующий год и ты поедешь. Осталось полгода». После вечерней поверки ко мне подошел Рудько: «Миша, Тепляков вечером меня вызывал и предложил ехать поступать в десантное училище, а я в десантное не хочу. А ты поедешь?» – спросил он меня. «Не знаю!» После отбоя долго уснуть не мог.

Утром на построении для развода на занятия комбат меня подозвал к себе и, впервые поздоровавшись за руку, спросил: «Ну как, надумал?» Я не знал, что ему ответить. «Давай вместе с Рудько после развода зайдите к начальнику штаба дивизиона. Он выдаст вам перечень документов, какие вы должны собрать для поступления в училище. Ты понял, что нужно от тебя?» Возражать комбату не стал и ответил: «Так точно, понял!» – «Становись в строй». Проходя мимо Николая, увидел на его лице улыбку. Он понял, зачем комбат меня подзывал к себе. Комбату нужно выполнить приказ, вот он и давит на меня с другом. После развода на занятия мы зашли в штаб и стали дожидаться, когда начальник штаба освободиться и сможет нас принять. Пока мы стояли около двери кабинета, к нему зашел командир дивизиона, подполковник Борисов. Долго он в кабинете не задержался, а выходя, спросил: «Вы к начальнику штаба?» – «Так точно», – ответили мы дружно. «Ну заходите». Мы зашли и доложили о цели прибытия. «Офицерами хотите стать? Приветствую ваше решение, молодцы! Вот вам перечень документов. До конца июня все собрать, а сейчас свободны». Мы направились к себе в казарму и по дороге встретили комбата. «Поспешите на спортивный городок, батарея там».

Занятие по физической подготовке заканчивалось, но нам пришлось некоторое время повисеть на гимнастических снарядах. Солдаты нас уже стали подначивать. В хороших воинских коллективах злой и черной зависти никогда не было. Шимкус, например, смеясь, говорит: «Миш, а кто мне нарисует на плече десантника?» Шутки в наш адрес продолжались бы и дальше, но командир взвода оборвал шутников. До самого обеда занятия проходили на танко-огневом городке. На этой учебной точке занятия всегда проходили интересно. Стрельба велась винтовочным патроном, но все напоминало боевую обстановку. Одним словом, солдат чувствовал себя и действовал, как во время боевой стрельбы на полигоне. После обеда написал родителям письмо. В нем подробно изложил, что мне предлагает командование, и попросил выслать необходимые документы. Где-то через неделю я получил заказное письмо от родителей. Отец в письме от поступления в училище не отговаривал, но и не ратовал сильно. «Сынок, ты у нас уже взрослый, выбор сделай сам. Документы, которые ты просил, высылаем, за исключением свидетельства о рождении. Нигде не можем найти, куда-то затерялось». Пришлось доложить лейтенанту Пантелееву, что нет свидетельства о рождении. Он вместе со мной зашел к начальнику штаба дивизиона, изложил мою проблему. Дворников рассудил так: завтра нужно поехать в Капсукас, зайти в загс и рассказать все заведующей. Такой случай у нас уже был, и там этот вопрос решили очень быстро. На следующее утро я получил увольнительную записку и стал собираться в Капсукас. Собираться – громко сказано. Начистил сапоги, несколько рублей взял. Вот и все солдатские сборы. Вышел на дорогу, около остановки народа нет, стою десять минут, стою двадцать, а долгожданного автобуса тоже нет. Мимо проходила женщина и подсказала, что автобус будет только после обеда. Вот это да, а как же мне быть? Решил идти пешком. От города отошел на приличное расстояние, слышу, сзади едет грузовик. Махнул рукой, грузовик остановился. «Далеко, сынок, идешь?» – «В Капсукас», – ответил я. «Садись, подвезу». Водитель был возраста моего отца, и, возможно, его сын тоже служил в армии, поэтому он, не колеблясь, взял меня с собой. Подвез меня прямо к зданию загса. Поблагодарил я водителя, попытался дать ему рубль, от денег он категорически отказался. В загсе действительно ко мне отнеслись с пониманием, и через некоторое время с моих слов был составлен нужный документ. Всего несколько копеек пошлины уплатил. Сегодня солдатской получки на дорогу бы не хватило. Помню, от радости сильно благодарил сотрудниц загса. Вышел в приподнятом настроении, чуть ли не с песней отправился обратно в Калварию. Прошел километров пять. Немного стал уставать, но надо идти. Прошел еще пару верст. Слышу, догоняет легковой автомобиль. Оглянулся, а он уже рядом и притормаживает. Открывается правая дверь, вижу полковника. Сразу принимаю положение «смирно». «Откуда, солдат, идешь?» – «Из Капсукаса, товарищ полковник!» – «А далеко идешь?» – «В Калварию». – «Какие дела решал в Капсукасе?» – продолжает полковник. – «Решил поступать в десантное училище, а свидетельства о рождении нет. Вот и пришлось за документом в Капсукас ехать». – «И документы у тебя есть?» – «Так точно», – и показываю военный билет с увольнительной запиской, а в придачу и само свидетельство. Проверил полковник мои документы и пригласил сесть в машину. Вот так первый раз проехал в легковом военном автомобиле. Да еще с начальником политотдела нашей дивизии. Правда, я об этом узнал по приезде в Калварию от комбата, который от начальника политотдела получил небольшую взбучку за то, что одного молодого солдата в другой гарнизон отправил. Он подумал, что я дезертир или самовольщик. Подвез меня полковник к штабу дивизиона, а там весь бомонд дивизиона собрался. Это я уже позднее сообразил, что из штаба дивизии предупредили о приезде начальника политотдела. Вот руководство и вышло встречать высокого дивизионного начальника. И своего солдата рядом с начальником увидели.

Полковник мне на прощание пожелал успешного поступления в училище и отпустил на все четыре стороны. Историю, которая приключилась со мной, пришлось рассказать экипажу, а когда все это подтвердил комбат, да еще несколько соленых шуток добавил, личный состав чуть ли не аплодисментами приветствовал меня. «Ай да молодец, салага! Вместе с начальником политотдела к штабу дивизиона подкатил. Видно, ты правильный выбор в жизни сделал, давай, дерзай!»

Потом комбат добавил: «Не забудь, за тобой выпуск стенной газеты. Возможно, это будет и последний твой выпуск, так что постарайся».

Подошла суббота, комбат вызвал в канцелярию: «Скрынников, надо составить на следующую неделю расписание занятий, Данилин еще не вернулся из отпуска». Надо так надо. Попросил у комбата программу боевой подготовки артиллерийских подразделений и сразу приступил к работе. Расписание составил к обеду, комбат проверил, недостатков не обнаружил и тут же утвердил его. После обеда пришлось трудиться над боевым листком. Напряжение было такое, как будто бы действительно в последний раз. В выходной день опять пришлось рисовать самолеты и парашютистов на ветеранах, оставляя им память о совместной службе и о себе. Потом и сам прилег немного отдохнуть. Слышу через спинку кровати, мне кто-то из стариков говорит: «Салажка, не ленись, принеси воды попить». Я было собрался идти, а Чувашов мне говорит: «Отдыхай». Повернулся к соседу: «Посылай своего, а нашего не трогай». – «Так ведь у нас в экипаже нет салаги». – «Ну тогда сам иди и напейся воды». – «Да что-то нога болит». – «Тогда лежи спокойно и не возникай».

Вот так в то время защищали права молодых солдат старшие товарищи. Сейчас, когда об этом рассказываешь, молодежь удивляется. Неужели так было когда-то. Да, было, и не так уж давно. Еще живы и здравствуют те, кто служил в то время в Советской Армии.

Наступил июль. Я чувствовал, что вот-вот моя жизнь изменится коренным образом.

Буквально через несколько дней в штабе дивизиона я получил вещевой и денежный аттестаты, а также небольшую сумму денег и проездные документы на железнодорожный транспорт через Москву до Рязани. Старшина выдал мне новый вещевой мешок. В него я сложил свой нехитрый солдатский скарб. Получил парадный мундир, аккуратненько пришил свежий подворотничок. Личный состав батареи уже знал, что мы завтра уезжаем поступать в училище. Вечером ко мне зашел Александр, он только что вернулся из отпуска и заходил к моим родителям. Конечно же, мама постаралась и напекла для меня всякой вкуснятины, все это с приветами от родных, знакомых и передал мне земляк. Вовремя приехал, а ведь мог и не застать. Родительский гостинец я разделил на всю батарею, понемногу, но каждому досталось. Все были очень довольны и благодарили моих родителей. Утром после завтрака комбат построил батарею. Мы с Николаем вышли из строя, и командир в дорогу сказал нам несколько теплых слов. Много хорошего говорили старослужащие. От всего услышанного на душе стало так тоскливо, что не хотелось уезжать.

Уже в поезде Николай мне скажет: «Я перед строем чуть было не заплакал». Подобное происходило и со мной.

Распрощавшись с батареей, мы с лейтенантом Пантелеевым прибыли к штабу артполка. Здесь был назначен сборный пункт убывающих в училище. Нас еще раз проверили по списку, пожелали успеха и на автомобиле отвезли в Каунас.

На вокзале нам приобрели билеты, и мы укатили в Москву. Старшим был сержант Киреев. Места в вагоне плацкартные. Лежа на полках, мы с удовольствием рассматривали проплывавшие мимо нас леса, деревни, переезды.

Нас из дивизии набралось человек восемь. Шесть артиллеристов и только двое из парашютно-десантных полков. На какой-то небольшой станции поезд стоял минут десять, мы вышли из вагона. В пристанционном буфете купили булочек и конфет, а кто-то из пехотинцев прихватил бутылку вина. Мы с Николаем отказались от вина. Попили чай с булочками, конфетами и завалились спать. Проспали всю ночь. Проводник часа за два до Москвы всех, в том числе и нас, солдат, разбудил. Мы по привычке стали свой внешний вид приводить в порядок. Подшивали свежие подворотнички, чистили обувь. Поезд замедлил движение, и по радио передали, что мы прибываем в столицу нашей Родины Москву. Для меня эта обстановка была незнакомой. Я впервые приехал в Москву. На Белорусском вокзале наш старший сказал: «Парни, мои родители живут в Туле, когда еще представится возможность их увидеть, не знаю. Поезд на Рязань идет вечером. Ждите меня здесь». Наш начальник уехал в Тулу, а мы стали бродить по привокзальной площади. Несколько раз нас останавливал военный патруль, но наш внешний вид и документы не вызывали у них каких-либо подозрений.

От бесцельного шатания по привокзальной площади мы к вечеру немного притомились. Поднялись на второй этаж в зал для военнослужащих. Сложили в углу вещи и немного расслабились. Кое-кто стал дремать. Николай предложил просмотреть книгу, купленную в зале. Мы с интересом стали ее рассматривать.

В это время я увидел Киреева, поднимавшегося по лестнице, и помахал ему рукой. «Как вы здесь, все в сборе? Собирайтесь, будем переезжать на Казанский вокзал. Оттуда на Рязань».

В метро было интересно. Москву сержант Киреев немного знал и был у нас вместо экскурсовода. На вокзале в железнодорожной кассе нам прокомпостировали билеты на первую утреннюю электричку до Рязани, на последнюю вечернюю мы опоздали. В запасе у нас было еще много времени, и мы до утра перекантовались в зале ожидания военнослужащих.

Рано утром вышли на нужную нам платформу и стали ждать электричку, а народ все подходил и подходил. Все с большими сумками. Киреев пояснил, мол, вчера в Москве народ отоварился. На вокзале переночевал, а сегодня едет домой. Поэтому посадку осуществляем дружно и напористо. Вскоре подошла электричка, мы вместе с толпой влетели в вагон очень удачно. Нам каждому досталось место. Первый час с интересом рассматривали все, что проплывало за окнами нашего вагона, а остальное время боролись со сном, но безрезультатно. К Рязани подъехали неожиданно. Вышли на перрон. Спросили первого попавшегося прохожего, как пройти до десантного училища. К нашему удивлению, он дал точные объяснения. Минут через двадцать подошли к проходной. Дежурный курсант провел нас в казарму. Там уже находилось человек десять абитуриентов. Кровати были без матрацев, мы заняли свободные и отдыхали несколько часов. Ближе к обеду в казарму зашел лейтенант и сказал, что он будет у нас на период подготовки и сдачи экзаменов исполнять обязанности командира роты. Фамилия его Марков. Ближе к вечеру на складе получили матрацы и постельное белье. Солдаты и сержанты прибывали каждый день. Через пару дней в казарме было полно народа. Из всего этого количества было сформировано три взвода или, как их еще называли, учебные группы. Из числа сержантов назначили командиров взводов и отделений.

Определили для каждой учебной группы аудиторию, где с нами до обеда занятия проводили преподаватели различных кафедр училища, в основном иностранного и русского языков. Физическая подготовка была делом само собой разумеющимся. Преподаватели занимались с нами в течение месяца. За этот месяц я выучил немецкий лучше, чем за все годы учебы в школе. Иногда нас привлекали для несения службы в карауле, но только на сторожевых постах, без оружия. Караульную службу в училище нес курсантский взвод, который неделю стоял в карауле, а затем на смену приезжал другой взвод из учебного центра и так до тех пор, пока одна из рот не вернется из отпуска.

В одну из смен в состав караула заступил и я. Пост был сторожевой, двухсменный. Охраняли строевую и финансовую части на втором этаже одного из зданий училища. Утром сотрудники этих служб прибыли на работу, и пост был снят. Я пришел в караульное помещение. Курсанты уже позавтракали. На столе была порция, но почему-то много белого хлеба и сливочного масла, а я, зная солдатскую порцию, подумал, что кто-то еще тоже не завтракал. Естественно, сижу и жду. Подходит курсант и говорит: «Почему не ешь?» – «На сколько человек делить?» – спросил у него. «Да это твоя пайка, давай ешь!» – «Ни фига себе у курсантов жрачка», – подумал я и с удовольствием приступил к завтраку. Среди нас, солдат, было два десантника-азербайджанца. Как они попали служить в войска и как дружили с парашютом, не знаю, но то, что они были пронырливые парни, сомнения не вызывало. В училище приехали, чтобы просто увильнуть на два месяца от службы. Вдобавок ко всему были туповаты в учебе. Тем не менее у них были аттестаты об окончании школы. Помню, одного отправили служить в Фергану, а второго обратно в Кировабад. Позднее того, кто уехал в Фергану, осудили за попытку изнасилования женщины. Она оказалась сильной дамой и вместе с соседками задержала его и сдала в комендатуру.

В середине августа начались вступительные экзамены. Сдавали по группам. На подготовку к каждому экзамену отводилось три дня. Все вступительные экзамены я сдал, и меня допустили к мандатной комиссии. Многие парни уехали обратно служить в свои части. К большому сожалению для меня, уехал и мой друг Рудько. Проводил я его до проходной училища, там мы распрощались.

На следующий день была назначена мандатная комиссия. Председатель – начальник училища, генерал-майор Леонтьев. Зашел в кабинет, обратился к генералу и доложил о цели прибытия. Он мне сразу вопросом в лоб: «Учиться хочешь?» – «Так точно». – «С какой дивизии прибыл?» – «С седьмой из самоходного дивизиона». – «Калинина знаешь?» – «Да». – «Мы с ним вместе Вену освобождали, – с гордостью произнес генерал. – Как у него с оценками?» – спросил у сидящего рядом с ним полковника. Тот глянул в ведомости и сказал, что все в порядке. «Хорошо, сынок, иди учись!»

Вот так я и стал курсантов Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища, в стенах которого мне пришлось грызть зубами гранит науки в течение четырех лет.

Из абитуриентов военных и гражданских сформировали две курсантские роты. Первую и четвертую. Курсанты-выпускники сдали государственные экзамены и уехали в войска, а их место заняли мы, вновь поступившие. Я попал в четвертую роту, командиром роты был фронтовик майор Вишневский, добрейшей души человек и отличный педагог. Он нашим воспитанием занимался два года, а потом убыл в Витебскую дивизию на вышестоящую должность. Первой ротой командовал капитан Беленичев. Суховатый и хмурый офицер. Его курсанты, на мой взгляд, недолюбливали. Капитан Мигин был командиром нашего второго взвода. Во взводе были и бывшие солдаты, и вчерашние десятиклассники, но мы были дружны все четыре года.

Наконец-то мы разобрались, кто в каком подразделении, кто наши командиры и где наша аудитория для проведения самоподготовки. Правда, учил и сдавал я немецкий, а сейчас придется изучать английский. В училище профилирующим предметом был иностранный язык, лейтенанты получали диплом переводчика-референта. Если курсант отлично знал язык, другие предметы как бы подгонялись на уровень оценки иностранного языка.

К началу учебы в десантных войсках была введена новая форма: десантная тельняшка с белой и голубой полосой, под цвет неба, голубой околышек на фуражках и голубые погоны. Нам выдали новые погоны, как у курсантов летных училищ, мы этим гордились.

Первого сентября мы, как и все студенты, сели за парты. Каждый взвод для изучения английского был разделен на две учебные группы. Нашу группу вела Валентина Ивановна Баумонова. Первые полгода мы английским занимались по четыре часа в день, не считая самоподготовки. Учебная база в училище для изучения иностранного языка была хорошая, и, главное, она постоянно совершенствовалась. В кабинете звукозаписи и прослушивания постоянно дежурили преподаватели. Языковые группы были небольшими, что давало возможность педагогу уделять каждому курсанту столько времени, чтобы убедиться, что материал усвоен. За успеваемостью курсантов строго следил командир взвода, и если были нарекания, через старшего группы приглашали командира роты. Это означало, что курсанту в ближайший выходной увольнение не светило.

Конечно, мы изучали и военные дисциплины: как правильно вести себя на поле боя, командовать солдатами, изучали тактику, военную топографию. Изучали оружие и учились из него стрелять. Десантники совершали прыжки с парашютом. На уровне автошколы изучали материальную часть автомобиля, учились водить автомобиль в городе, а затем инспекторам ГАИ сдавали правила уличного движения. Нам выдали удостоверения водителя третьего класса общесоюзного образца. Мы должны были досконально знать грузовые парашюты и парашютные платформы, а также швартовать технику на парашютные платформы. Нас учили умению осуществлять контрольную проверку укладки людских десантных парашютов для совершения прыжка. Изучали и гуманитарные дисциплины, такие как философия, политэкономия, история КПСС, педагогика и психология. А воскресные дни вообще полный мрак. Летом кросс 3000 метров, зимой 10 километров на лыжах. И так до самого выпуска.

Прошла осень. Наступила зима. Пора курсантам собираться на пару недель в учебный центр, а до него шестьдесят километров. Это, конечно, по дороге, а если напрямую, получится намного короче. По команде становились на лыжи и вперед, попутно отрабатывали вопросы тактики и топографии. Утром выходили из училища, к вечеру были в лагере. На следующее утро в поле занятия по тактической подготовке.

Летом до учебного лагеря добирались челночным способом. До населенного пункта Заборье нас подвозили на автомобилях, а дальше на своих двоих с отработкой тактических вопросов. До лагеря было около тридцати километров. В последующем училище стало заказывать для перевозки курсантов речные трамвайчики. По Оке до есенинских мест, а далее двенадцать километров до лагеря. За четыре года пешком мы намотали много верст. Так что вопрос маршевой втянутости у курсантов был отработан от и до.

Зимой, обычно после раннего завтрака и небольшого перекура, становились на лыжи, преподаватель вводил нас в тактическую обстановку, и мы дружно двигались в наступление по направлению к Рязани. Еще засветло подходили к окраине города, здесь занятия заканчивались. Подполковник Ливотов и майор Власов, преподаватели тактики, завершали свои «военные дела» небольшим разбором наших действий и передавали нас в руки ротному. Тот давал команду: «За мной марш!» Через час мы уже в казарме приводили себя в порядок. В субботу утром снова занятия по английскому языку. Как-то после обеда наш взвод во главе с Федором пошел в театр. Пока раздевались и сдавали на хранение шинели, Красунцев успел пропустить стакан вина. А в воскресенье все училище вышло на лыжню. По результатам десятикилометрового кросса оценивался каждый курсант, оценка учитывалась в ведомости по физической подготовке. Даже физзарядку ротный оценивал по двухбалльной системе. Шли дни, недели напряженной учебы. Незаметно прошла зима, а за ней весна. Мы стали готовиться в Селецкие лагеря, на целый месяц. Предварительно начали сдавать экзамены и зачеты по общеобразовательным дисциплинам за первый курс. В лагере в течение месяца нам предстояло сдавать экзамены по тактике, огневой, истории КПСС и Уставам Советской Армии.

В лагерь от Заборья шли с «боями». Учились командовать отделением. Отрабатывали командирский голос, что не каждому удавалось. В учебном центре жили в палатках, по отделениям. Каждое утро наводили в них порядок, регулярно проводили влажную уборку.

Все ничего, но комаров тьма, особенно вечером и ночью. Заедали они нас. Против них применяли дымовые пушки, но дым прошел, а комары снова на нас в атаку. В летнем кинотеатре без веника невозможно было усидеть.

Мы все очень волновались перед последним экзаменом. Рядом с местом, отведенным для дневального, из шишек был выложен календарь, и каждое утро дневальный или дежурный выкладывали новую цифру. Мы утром выходили на физзарядку и обязательно посматривали на календарь, считая, сколько осталось дней до окончания экзаменов. Это стало традицией в течение всех четырех лет учебы. Я тоже вместе со всеми скучал по дому. Около двух лет не видел родителей и своих младших сестру и братьев. Однако мы дождались все-таки окончания экзаменов. Осталось дело за малым. Вернуться в Рязань, почистить оружие и сдать его на склад.

Ротный выдал нам отпускные билеты и проездные документы, а также напомнил правила поведения в отпуске. А еще строго предупредил, чтобы не опаздывали из отпуска. Мы чуть ли не бегом добирались до вокзала. Ближайшую электричку брали штурмом. Была пятница, и народ ехал за продуктами в Москву.

На Белорусском вокзале приобрел билет на вечерний поезд «Москва—Гомель». Практически всю ночь не спал. Утром следующего дня с волнением вышел на перрон. И здесь мне повезло, объявили посадку на пригородный поезд сообщением до Жлобина. До родного дома осталось рукой подать. Но родители были на работе, а младшие дети в школе. Зашел к соседке. Мы с ней были одноклассниками. Поговорили о том, о сем. Смотрю, бежит мой младший брат Николай: «Пойдем домой, папа уже ждет». Отец к встрече со старшим сыном был готов. Стол накрыт, и в центре стояла бутылка «Столичной». Мы обнялись. «Вот и дождались тебя, – сказал отец. – Давай, хлопцы, садись за стол», – отец скомандовал как начальник. Налил рюмку мне и себе: «Давай, сынок, выпьем за твой приезд».

Вдруг открывается дверь, на пороге мама. Крепко обняла меня и заплакала от радости. «Налей и мне, Федор, я с сыном за приезд тоже выпью». Для семьи это был действительно большой праздник, приехал в отпуск сын и брат. Еще бы, столько не виделись! Соседи вскоре разошлись, и остались мы одни нашей большой семьей. С младшими разговорился, малость про армейскую жизнь прихвастнул. Мне-то самому тогда было немногим больше двадцати от роду. Наш веселый разговор прервал отец. И тут же мне напомнил про немецкий десант. «Твой выбор не одобряю, но это лучше, чем после армии поначалу без дела болтаться, а потом определяться, то ли пойти учиться, то ли работать».

В последующие дни были частые встречи с одноклассниками, друзьями. Одни приветствовали мой выбор, а другие без особого энтузиазма и даже с насмешкой слушали мои рассказы.

Месяц отпуска пролетел как один миг. Уезжать от родителей не хотелось, но служба требовала. Да и слова ротного вспомнились, чтобы из отпуска не опаздывали. Отец провожал меня до Гомеля.

И вот я снова в стенах своего училища. Все собрались к выходным, чтобы немного адаптироваться к началу учебного года. За выходные пришлось потрудиться в расположении, получили со склада свое оружие, очистили от смазки. Подготовили повседневную форму одежды. В понедельник на плацу начальник училища сказал небольшую речь, пожелал успешной учебы. По нашей учительнице, Валентине Ивановне, мы соскучились и рады были ее видеть. Она нам ответила взаимностью и сразу перешла на английский, чтобы убедиться, что не все мы растеряли за каникулы. Вот так и начался для нас второй курс. На мой взгляд, он мало чем отличался от первого курса. Те же отбой и подъем. Физическая зарядка. Заправка постелей и наведение порядка в расположении. Выравнивание по стропе спинок кроватей и табуреток. В столовую и обратно с песней. Построение на развод для занятий. Штудирование английского. Все повторялось изо дня в день. Иногда в учебный процесс вносили некоторые изменения. Например, на втором курсе плановый выход в учебный центр был в октябре. От Заборья до лагеря шли тяжело, перед выходом двое суток шел дождь. Кругом грязь, полно луж. Хорошо, что и противник был условный, а то действительно было бы тяжело и немногие дошли бы тогда до лагеря. Обувь промокла, портянки сбивались на ногах. Из-за этого часто приходилось останавливаться и перематывать их. Все это отвлекало от последовательности отработки учебного вопроса. Преподаватели нервничали, старались себя сдерживать, но мы чувствовали ситуацию. Хорошо помню, тема была «Действие парашютно-десантного взвода в боевом разведывательном дозоре». С трудом ее отработали. Погода тоже может внести свои коррективы в учебный процесс. Мы здорово устали. В лагерь пришли уже затемно. Казарма стояла на ремонте к зиме. Предстояло жить в летних палатках, печей не было. Столовая в лагере была еще летняя. Кухня капитально построена, а вот зал, если его можно так назвать, находился под навесом. Летом ясное дело, а вот зимой было не очень уютно в такой столовой, особенно в морозное раннее утро. Пока второе блюдо ешь, чай остывал. Одним словом, все было, словно по-фронтовому. Освещения в палатках не было. Что придумаем, то все наше. Перед тем как лечь спать, жгли газеты, они быстро давали тепло, и мы успевали залезть под одеяло. Утром проделывали то же самое. Сейчас это, конечно, вспомнить весело. За последние десятилетия учебный центр отстроился до неузнаваемости. Учебные корпуса, общежития для офицеров и преподавателей, казармы для курсантов, столовые для офицеров и курсантов. Кругом асфальт, чистота и порядок. Тогда было все проще и беднее. После завтрака занимались тактикой или огневой подготовкой. На стрельбище учебные классы тоже были летние. Там мы учили баллистику, траекторию полета пули, разбирались, как выбрать правильно прицел, и занимались выверкой оружия. Изучали ночные прицелы. Решали всевозможные задачки по огневой подготовке. Всем этим военным мудростям нас учили опытные преподаватели, многие годы прослужившие в войсках. Мы на первых порах их даже недолюбливали за их бескомпромиссное отношение к нам, но потом поняли, что это лишь во благо нам. Стреляли со всего стрелкового оружия, которое было на вооружении войск. Учились стрелять как днем, так и ночью. Занятия проходили с полной физической нагрузкой, без каких-либо послаблений, а результат в свой талмуд фиксировал преподаватель. Мы перестали стесняться огневиков, стали чаще интересоваться своими результатами, чтобы при необходимости изменить результат огневой подготовки в свою пользу.

Изучали и вели огонь даже из безоткатных орудий, они были на вооружении в парашютно-десантных батальонах, позднее их заменили на «СПГ-9». Примерно то же самое оружие, правда, увеличилась дальность стрельбы и стал меньше вес.

Однажды полевые занятия закончились намного раньше обычного. Капитан Мигин сообщил: «Обедаем и выезжаем в ближайший колхоз на уборку картошки». Должны набрать целую машину, иначе в училище зимой есть будет нечего. Конечно, это была всего лишь шутка, но за картошкой поехали. На колхозном поле было полно студентов, а среди них много девушек. Оказывается, они, как и мы, оказывали помощь подшефному колхозу. Такая компания нам очень понравилась. Студенты были из педагогического института, а их женское общежитие находилось через дорогу от нашего училища, на улице Каляева. Окна нашей казармы смотрели на окна их общежития. Картошкой мы вместе со студентами загрузили не одну машину, а несколько автомобилей с прицепами. Потом во время отдыха в костре пекли картошку, и она нам казалась очень вкусной. Есть ее горячую было невозможно, и, пока она остывала, мы ее перебрасывали с одной руки на другую. Уже наметились парочки, которые сели поодаль от костра.

Вскоре к нам подъехал «уазик». Из него вышел пожилой мужчина, громко поздоровался с народом, справился, как идут дела. Подозвал нашего капитана и старшего от студентов, они около машины что-то обсуждали. Оказалось, председатель просил Мигина и завтра оказать колхозу помощь. Мы обрадовались – опять увидим студенток. Но командир думал по-другому. Подъехал и наш автомобиль. Мы распрощались с девчонками до завтра. К сожалению, встречи больше не было. Нет, на следующий день курсанты убыли на уборку картошки, но только курсанты другого взвода нашей роты. Командирами было принято решение – каждый взвод по очереди поможет колхозу заготавливать картошку. Дело нужное, есть всем хочется, особенно солдату. Занятия в учебном центре продолжались еще несколько дней. Погода стояла прохладная, но сухая. Настрелялись в оставшиеся дни вволю. Да и с командирским голосом стало лучше. Прорезался он наконец у многих курсантов. Кругом лес да поле, места лучше и не найти для тренировки командного голоса. Отошел немного от палаток и шуми сколько влезет.

Утром на построении для занятий к группе преподавателей присоединился Рапопорт. Он нас научил читать топографические карты, а без этого знания офицеру в армии делать нечего. Рапопорт занятие проводил на фоне тактики, нагрузка на нас увеличилась. Тем не менее прошли и последние три дня полевых занятий. Накануне выхода из лагеря мы узнали, что автомобильный транспорт училища задействован на заготовках харчей. Придется до училища идти пешком. Если бы только марш совершать, а то всю дорогу воевать заставят. Придется вести разведку условного объекта противника, а потом его же и захватывать. Маршрут будет проходить через село Константиново, где родился Есенин. Кстати, дом Анны Снегиной был в ведении нашего училища. Утром марш начали еще затемно. К рассвету подошли к Оке, через плотину проходили в колонну по одному. Высота ее метров восемь. За рекой сразу начиналось село Кузьминское, а далее наш маршрут проходил через колхозный сад. Урожай антоновки уже сняли, но кое-где яблоки еще висели. Значит, они наши, деревья трясли так, что яблоки на несколько метров от дерева улетали. Вот уже и Константиново, прошли мимо музея Есенина, он был еще закрыт. Да нам руководство и не разрешило бы терять время на посещение музея. За селом начались пустые поля. Вот с этого исходного рубежа и повели курсанты в который раз наступление на Рязань. То идем походным строем, то в линию отделений, а то и цепью наступаем на объект. Этими перестроениями курсанты командовали по очереди. У одних получалось лучше, другим подсказывали офицеры, но в конце концов военная баталия закончилась успешно. После небольшого разбора занятий и перекура перемотали портянки и уже через пару часов подходили походным строем к училищу. Рязанский кремль всегда служил нам ориентиром, его позолоченные купола были видны за многие километры. Кремль курсанты посещали часто. Он действительно главная достопримечательность Рязани. Через некоторое время мы входили на территорию училища, а чуть позже приводили оружие и себя в порядок. После ужина командир роты нам разрешил лечь отдыхать пораньше. Сон после такого перехода был крепким.

Наутро долгожданная встреча с Валентиной Ивановной, весь урок она ведет на английском. После иностранного идем в спортзал. Нас уже ждет подполковник Шитель, начальник кафедры физкультуры и спорта. Занятия по гимнастике. Он был в возрасте, но на перекладине вертелся, как белка в колесе. Проводил занятия по гимнастике и самбо. Среди нас были курсанты, которые с физкультурой не дружили, но таких было мало. Некоторые, несмотря на огромные физические нагрузки, все-таки добивались положительных результатов. Были и такие, правда, единицы, которые не стремились развивать себя физически. Среди них и сыновья офицеров штаба ВДВ. В нашей роте таковым был Корнюшенков. С физической немощью в нем сочеталась развязность, он старался показать собственное превосходство даже в разговоре с командиром роты. Конечно, его отца знали многие офицеры, с ними он служил вместе, поэтому и терпели выходки сына. На соседнем курсе таким курсантом был сын начальника отдела кадров штаба ВДВ полковника Григорьева. Однако в конце концов их из училища отчислили. Подобные им в войска не попадали.

Шитель был хорошим методистом. Умел подметить и подсказать, как легче и красивее выполнить гимнастическое упражнение. Он нас подолгу держал на перекладине и, только убедившись в том, что методика выполнения упражнения нами схвачена, разрешал самостоятельно тренироваться. Курсанты во время перерыва между занятиями или самоподготовкой всегда самостоятельно шли в спортзал и занимались гимнастикой или прыгали через коня.

В один из вечеров во время самоподготовки командир взвода капитан Мигин напомнил нам о том, что на ноябрьские праздники училище будет, как всегда, участвовать в торжественном прохождении и необходимо найти время для строевой подготовки. Его замом был сержант Киреев, тот самый, с которым мы вместе служили в Калварии и поступали в училище. Вот Геннадию он в присутствии взвода и поручил этим делом заняться. Замкомвзводом он был у нас более двух лет. Мы с ним находили общий язык, да и училищная система сама по себе исключала солдафонство. В училище сержантом намного легче работать, чем в войсках. Здесь учеба и учебный процесс обязывают курсанта быть дисциплинированным. Учебных часов на строевую подготовку отводилось не много. Передвижения внутри училища командиры и использовали для совершенствования строевой подтянутости. С этого вечера стали тренироваться к предстоящему прохождению торжественным маршем. Все это происходило при скоплении массы народа, под бурные аплодисменты. Кроме нас, десантников, принимали участие еще четыре военных училища: автомобилисты, связисты, училище МВД и 137-й гвардейский парашютно-десантный полк. Так что стимул у курсантов был огромный. В советское время народ всегда был рад наступлению праздников. Ждали его и курсанты, многие из которых были женаты. На выходные и праздничные дни им разрешали увольнение на сутки. Зарипов, курсант нашего взвода, женился на втором курсе. Наши кровати были рядом, и мы, само собой, подружились. Его жена была студенткой, снимала комнату в городе. Иногда я его выручал, когда ему выпадало по графику дежурство в выходные дни. Однажды он на выходной пригласил меня в гости. Я записался в увольнение, и мы поехали к нему. Домик небольшой, но ухоженный, в деревенском стиле. Хозяева были гостеприимными людьми. Юра у них был своим человеком, его с удовольствием принимали. Познакомился с ними и я. У них было двое детей-школьников. Валентина, жена Юрия, накрыла на стол, пригласила хозяина и его жену и представила меня им. Они выпили за встречу и за знакомство, а я должен был возвращаться в училище, и мне не предложили. Пошли разговоры на разные темы, только не про армию. Через пару часов мне надо было уходить. Потом я частенько бывал у них в гостях. Их дом был недалеко от училища и совсем рядом с кремлем.

На ноябрьские праздники горожане больше симпатизировали курсантам нашего училища. Генералу Леонтьеву с трибуны приятно было наблюдать, что его воспитанники на параде держат лучше равнение и строевой шаг, чем курсанты других училищ. К тому же он официально являлся начальником гарнизона. Объявленная генералом благодарность смягчила души наших командиров, и они выдали увольнительных курсантам больше обычного.

За суетой учебы не заметили, как подошел Новый год. К нему готовились более серьезно. К нашим курсантам, женатикам, приезжали жены, вот уж они с особым трепетом готовились к встрече, а мы только над ними посмеивались, но ждали их возвращения, они приносили что-нибудь вкусное и домашнее. У нас было заведено: праздник праздником, а к занятиям должны быть готовыми. Поэтому без напоминания брали в руки книжки и готовили домашнее задание, а женатые иногда и подзалетали, но добрые и понимающие преподаватели на это глаза закрывали. Бывали моменты, когда английский язык нам порядком надоедал, и мы с некоторым удовольствием высматривали в расписании занятий дни заступления взвода в караул. В карауле не мед, но все же получается какое-то разнообразие на целые сутки. Это были моменты, а не система, и караульная служба была для нас своего рода панацеей. В середине января мы торопливо стали ликвидировать тройки. В зимнюю сессию тройки ставили под угрозу зимние каникулы.

Как-то рано утром командир поднял роту по учебной тревоге. В расположении началась суета, сравнимая только с паникой на поле боя. С трудом замаскировали окна, они были высокие и одним одеялом не закрывались. В каптерке толкотня за получением зимнего обмундирования. На улице в кладовке без освещения лыжи перепутали. В общем, как говорил наш Маргелов, да у вас здесь хуже, чем в румынском бардаке. Почему в румынском? Ответа и сегодня нет. Но все же рота построилась, и мы с лыжами на плечах строем через тыльную проходную училища вышли к речке Трубеж. Здесь нас уже ожидали преподаватели тактики. Нас их присутствие насторожило. Подошел и сам начальник кафедры тактики, полковник Донцов. Мы терялись в догадках. «Стать на лыжи!» – скомандовал ротный. Стали, ждем, что будет дальше. Нам сказали, что с ротой будет проведено суточное тактическое учение, а дальше озвучили тему предстоящего учения и вопросы, которые мы должны отработать. Нам предстояло вначале совершить марш как будто с площадки приземления. Дальше провести разведку опять-таки условного противника, объекта и захватить его, а затем выйти в район обороны и не допустить подхода «супостата» в определенный район. То есть заночевать в лесу на морозе, да еще и под открытым небом. «Вопросы есть?» – спросили у нас. «Конечно, есть!» – в один голос чуть было не закричали мы. – «А завтракать где будем?» – «В поле», – ответили нам. Третий взвод ушел вперед. Он должен был обозначить «супостата». Весь день воевали, друг на друга наступали, вели огонь холостыми патронами, к вечеру врага все же разбили. Вышли в район занятия обороны. Быстро стало темнеть, одновременно усиливался мороз. Вначале было весело, шутили, но надо было думать, как в лесу переночевать. Стали готовить в снегу ямы и укладывать туда еловые ветки. Скажу без преувеличения, пару часов сна в этой яме можно выдержать, но не больше. Мы все в валенках и теплом обмундировании, но без движения в снегу, на морозе очень холодно. Потихоньку бросили свои окопы, позиции и потянулись к костру. Костер большой, около него стало даже жарко. Многие курсанты решили просушить сапоги, которые за день промокли, и поставили их ближе к огню, а сами около тепла пригрелись и задремали. Как результат – у многих сапоги были испорчены, шапки и воротники курток обгорели. До утра просидели около костра, а с рассветом «боевые действия» возобновились. Правда, к нашему большому счастью, они через некоторое время закончились. Но научились мы тогда многому.

Обедали в столовой училища, лица обветренные, все с удивлением расспрашивали нас, где мы были целые сутки? «Да в лесу были!» – отвечали мы и смеялись. Теперь нас больше всего волновала подготовка и сдача зимней сессии. Для меня она закончилась успешно. День Советской Армии и Военно-морского флота я встречал дома. Мама приготовила и накрыла хороший стол, я пригласил своих друзей. Папа был избран тамадой. Зимние каникулы короткие, всего две недели. Не успел оглянуться, надо уже прощаться с родителями, сестрой и братьями. Не забывал и бабушку с дедушкой. В Гомеле заглянул к родственникам, а от них на вокзал.

И снова напряженная учеба. Немного постажировались в десантном полку в должности командиров отделений. Встретили майские праздники, а за ними незаметно и июнь наступил. Пора собираться в учебный центр и готовиться к сдаче летней сессии. Жаль, что с нами не было нашего командира взвода капитана Мигина. Он уехал в учебную дивизию, на повышение. Нам не хотелось, чтобы он уезжал, мы к нему здорово привыкли. Сдали всем взводом летнюю сессию успешно и уехали на каникулы к родителям в разные уголки Советского Союза. Моя семья уже стала привыкать к такому графику моего передвижения. Однако отпуск не учеба, всегда проходит весело и незаметно. Месяц прошел, снова курсанту в дорогу.

В первый день учебы на третьем курсе командир батальона подполковник Кононов представил нам нового командира роты капитана Костоусова. Новый командир стал внимательно присматриваться к нам, к учебному процессу. Он был жестче Вишневского, но только на первых порах, потом стал заботливым командиром. Он был всегда подтянут, безукоризненный внешний вид, а это хороший пример для курсантов. Через неделю-другую командир роты представил нашему взводу старшего лейтенанта Страхова. Он, прямо скажу, нам не понравился, прямая противоположность Мигину. Небольшого роста, крепкий, сапоги, чувствовалось, на размер больше, фуражка тоже большая. Мы себя уже считали довольно грамотными в военном отношении людьми и повели в отношении взводного несколько независимо и даже высокомерно. Представили командира, и ладно. Конечно, нам это чести не добавляло, да и кураж вскоре прошел.

В училище приглашали тех офицеров из войск, у кого был богатый опыт работы с людьми и определенные успехи в боевой подготовке. Но если кто-то из них слабо работал с курсантами, не было роста успеваемости, улучшения дисциплины, таких командиров отправляли назад командовать парашютно-десантными взводами. На третьем курсе мы стали изучать новый предмет – военный перевод. Преподавателями были военные переводчики. За границей они провели не один год. Английский знали в совершенстве. Военный перевод был все же интереснее, потому что мы были знакомы с военной техникой, да и слова легче запоминались. В начале октября для курсантов были спланированы парашютные прыжки из самолета «Ан-12». Утром мы прибыли на аэродром Дягилево, на нем базируется большое количество военных стратегических самолетов разных типов, от бомбардировщиков, способных нести ядерное оружие на борту, до заправщиков в воздухе. Здесь же находился и учебный центр по переподготовке летчиков не только советских, но и из дружественных стран. Пока преподаватели проверяли наши парашюты, мы с интересом рассматривали коллекцию могучих самолетов. Слышим команду: «Надеть парашюты!» Самолет совершил пару кругов над Рязанской областью и взял курс на площадку приземления. Она была в восьми километрах от областного центра. По команде: «Вперед!» ринулись в бездну. К этому времени мы себя чувствовали и в самолете, и во время выброски, и в воздухе довольно уверенно. На следующий день повторили прыжок из самолета «Ан-12», но на этот раз была задача раскрыть запасный парашют в воздухе. Первый раз как-то получалось неумело, и он слабо слушался нас. Не все справились с этой задачей, об этом объявили на сборном пункте преподаватели кафедры воздушно-десантной подготовки.

Запасный парашют, действительно, без определенных навыков трудно раскрыть в воздухе и привести его в полное рабочее состояние. То он залезает в стропы основного парашюта, то накроет самого парашютиста, но когда купол запасного парашюта наполнен воздухом, управлять им легко, резко подергивая стропы. Куда потянул стропы запасного, туда и разворачивается основной. Нам выставляли оценки даже за умение собрать купол, стропы бесконечной петлей и правильно все хозяйство уложить в парашютную сумку.

Страхов часто приходил в спортзал и подсказывал курсантам, как лучше выполнить то или иное гимнастическое упражнение. Он сам неплохо работал на перекладине, прекрасно владел приемами защиты и нападения. Иногда по нашей просьбе курсанту, который на экзаменах тонул, передавал шпаргалки. Правда, делал он это крайне осторожно и неохотно. Учеба учебой, а Новый год уже стучится в двери. К курсантам стали подъезжать жены. Мужья старались заранее заказывать номер в гостинице. Во взводе на третьем курсе уже было четверо женатиков, в том числе и Барсуков, старшина роты, он числился в штате нашего взвода. К нему жена Люба приехала. На следующий день Нового года я, Кожушкин и Фролов зашли к нему в гости, а там уже Дочкин со своей женой, чай пьют. «Мы вам не помешали?» – «Конечно нет, заходите», – пригласил нас Владимир. Вот так мы и познакомились с их женами. Позднее кто-то предложил шампанское, стали открывать, пробка вылетела пулей и попала в люстру. Произошло короткое замыкание, в гостинице погас свет.

После праздника мы стали готовиться к зимней сессии. Экзамены сдали хорошо.

Через несколько дней в очередной раз уехали к родителям на каникулы. Весна – это напряженные полевые занятия. Перед праздниками захандрил мой товарищ Зарипов. Перестал учиться. Занятия посещал, но отвечать отказывался. Мы с ним и так и этак, не помогло. «Уеду в войска, и все тут», – заладил он. И в конце концов было принято решение отправить его во Псков. Тем не менее накал учебы не снижался. После майских праздников нас стали готовить к стажировке в войсках, одновременно сдавали зачеты и готовились к сдаче экзаменов за третий курс.

Летнюю сессию наш курс сдавал раньше обычного, в июне. Это было связано с выездом на стажировку. Готовились серьезно. Заранее составили конспекты для проведения занятий с солдатами и сержантами в войсках. Наша рота стажировку проходила в 76-й гвардейской воздушно-десантной дивизии в Витебске. До Москвы доехали электричкой, это знакомый путь каждому курсанту. От Москвы до Пскова ехали поездом. Командиры нас пасли, чтобы не ходили к девчатам в соседние вагоны. Вместе с нами ехал к новому месту службы Зарипов, настроение у него было неважное. Он был в солдатских погонах, в войсках прослужил около полугода и вернулся в Рязань. К сожалению, я тогда с ним не встретился.

Во Псков прибыли ранним утром. На привокзальной площади нас ждали автомобили. Взвод для прохождения стажировки уехал в 104-й гвардейский парашютно-десантный полк в город Черех. Нас уже ожидал исполняющий обязанности командира полка майор Бабуркин. Мы уже были распределены по подразделениям. Преподаватели по тактике, прибывшие во Псков, согласовали с руководством дивизии и полков план стажировки и всех курсантов заранее распределили по ротам. В полках рады были нашему приезду. Офицеров не хватало, многими взводами командовали сержанты. До нас довели, кто в какой роте и каком взводе проходил стажировку. Затем определили место жительства, нам место для отдыха отвели в ленинской комнате одного из подразделений полка, в столовой тоже отдельный угол. После завтрака мы прибыли на развод полка, где нас и представили командирам рот, а те, в свою очередь, офицерам, сержантам и солдатам. Куликов, Федоров и я были представлены личному составу четвертой роты. В роте было всего два офицера, так что мы были очень кстати. И сразу же были загружены проведением занятий по строевой, физической подготовкам. Пару раз заступали в караул. Куликов, как сержант, был начальником караула, а Федоров и я разводящими смен. У меня было два поста – склад боеприпасов и автопарк. И когда мы шли на пост, я подметил, что здесь все здорово напоминало Калварию. Те же овраги и кусты. Перед заступлением караульного на пост обратил его внимание на важность поста. Ночью несение службы караулом проверил дежурный по полку. Поднял караул по команде: «В ружье!» Личный состав действовал уверенно, и дежурный оставил нас в покое. Однако в караульной ведомости написал много всяческих «пожеланий».

Несколько раз выезжали на стрельбище. Мы были старшими на учебных точках, где солдаты изучали условия выполнения упражнений, выбор точки прицеливания и метание ручных гранат. На огневом рубеже старшими были офицеры. В свободное от службы время пропадали на пляже реки Великой. Знакомились, шутили, девчонкам назначали свидания.

Во время стажировки приняли участие в полковом тактическом учении с десантированием в темное время суток. Местность была совершенно незнакомой. В это время на Псковщине белые ночи. Вспоминается случай, произошедший во время десантирования. Один десантник, чтобы отличиться и в виде поощрения получить отпуск с поездкой на родину, в момент отделения из самолета «Ан-12» отцепил вытяжную веревку своего парашюта от троса и практически в свободном падении выпрыгнул из самолета. Риск был велик. Конечно, его безрассудство, к большому счастью, для него самого и командиров закончилось благополучно. Но несмотря на нарушение инструкций, надо отдать ему должное, находясь в свободном падении, гвардеец хладнокровно выдернул вытяжное кольцо запасного парашюта и удачно приземлился. Однако вместо отпуска горе-герой загремел на гауптвахту.

После приземления на время разбирательства учение было приостановлено. Как только виновник был уличен, последовала команда: «Вперед!» Наша рота дружно атаковала объект противника недалеко от площадки приземления. Атака для «супостата» была неожиданной, он был разгромлен. Дальше мы долго шли лесом, через болото, в конце концов, хотя и очень устали, вышли в нужный район. На указанной нам комбатом высотке мы должны были окопаться и ждать противника. С какой стороны появится враг, нам сказали. Ждем. Наблюдатель докладывает: «Вижу колонну машин, похожих на танки, которые двигаются по дороге в нашу сторону». – «Да это же самоходные установки», – определил я. У меня даже легко стало на душе – вот они, мои родные самоходки. Ведь я же из ее вооружения учился стрелять, даже водил, механику-водителю помогал приводить самоходку в порядок после стрельб и вождения. Честное слово, я с удовольствием наблюдал за их нехитрыми маневрами, несмотря на то что они сегодня обозначали «неприятеля». Самоходки развернулись в линию машин и тихим ходом двигались вперед. И о чудо! Из леса им навстречу выскочили пять 57-мм САУ. Это тоже самоходки, но только маленькие. Они были в каждом десантном полку. Надо отдать должное, на тот период это было единственное маневренное противотанковое средство в полку, пушка, несмотря на малый калибр, была очень мощная. И самое главное достоинство 57-мм САУ то, что она могла из самолета «Ан-12» десантироваться в тыл противника. Их в шутку фронтовики называли «голозадые фердинанды». С ротного опорного пункта мы наблюдали что-то похожее на миниатюрное Прохоровское сражение. Затем показалась цепь пехоты, которая наступала на нашу высоту. Началась имитация боя. Кругом разрывы, дым и автоматная трескотня холостыми патронами. Наша артиллерия, имитируя огонь, решила исход боя в нашу пользу. Постепенно «супостат» начал пятиться и вскорости скрылся в дальнем лесу. На этом закончилось учение. Через пару дней подошла к финишу и наша практика в полку. Утром, накануне отъезда в Рязань, всех курсантов пригласил к себе майор Бабуркин. Поблагодарил за помощь, которую мы оказали полку, замещая вакантные офицерские должности пусть даже на короткий срок, и пожелал нам счастливой службы.

В целом стажировка пошла нам на пользу. Мы увидели полковую жизнь со всеми ее прелестями и недостатками. Приобрели некоторые навыки в управлении взводами. Вечером этого же дня поездом отправились в Москву, а далее до Рязани. В стенах училища нам вручили проездные документы и утром отпустили по домам. На этот раз к родителям я поехал через Минск. Поезд на Гомель отправлялся вечером, и, чтобы не терять зря целый день, я приобрел билет на ближайший поезд, идущий через Минск.

Конечно, родители меня ждали. Заметно подросли братья, а сестра стала уже настоящей невестой. Родители мне рассказали, что все мои друзья, отслужив в армии, вернулись домой. Один только Бельчиков остался на сверхсрочную службу. Крутелев поступил в Могилеве в институт. Остальные работают, кто в Гомеле, а кто в Минске. Во время нашего разговора раздался стук в дверь. Сестра встала из-за стола и пошла открывать. Слышу, Люба кому-то отвечает: «Да, приехал!» Вижу, заходят Ушаков, с которым я служил солдатом в Калварии, и Волчков, с ним служил во Пскове десантником. Вышел им навстречу, мы обнялись. Отец сказал: «Ну, что, мать, давай накрывай на стол!» Мама стала суетиться. Разговор о службе продолжался далеко за полночь. Утром пришел самый младший брат мамы, Николай, то есть мой дядя, который был старше меня всего на полгода, и пригласил в гости. Я согласился, тем более рядом с ним жили мои бабушка и дедушка, а к ним обязательно надо зайти. Вот так за встречами, разговорами и воспоминаниями прошел очередной месяц летних каникул. Пора возвращаться в училище.

И снова в альма-матер, крепкие рукопожатия друзей, и снова учеба, но командиры напомнили, что мы на выпускном курсе и настала пора осознать, что мы через некоторое время получим звание лейтенанта. Конечно, стали более серьезно относиться к учебному процессу. Нас периодически привлекали для проведения политических занятий и политинформаций с солдатами в десантном полку. При совершении парашютных прыжков из самолета «Ан-12» учили выполнять обязанности выпускающего из самолета. Прибавилось часов на изучение грузовых парашютов и парашютных платформ. У нас учились курсанты и офицеры из других государств, в том числе из Афганистана и Индии. Афганцы были выходцами из зажиточных семей: военная форма из дорогого материала, да и гражданские костюмы явно куплены не в Советском Союзе. Они регулярно посещали рестораны, у них всегда были девицы. Афганцы в течение года изучали русский язык, а затем военные дисциплины. Они вели праздный образ жизни, видно, что родители богатые. Остальные вели себя намного скромнее. Большая группа была из Югославии и Польши. Был взвод вьетнамцев, так те вообще жили в отдельном отсеке. Мы в шутку говорили, что вьетнамцы – это четвертый взвод нашей роты. На третьем курсе, когда в их страну вторглись американские войска и начались ковровые бомбардировки, они в одночасье уехали защищать родину. У нас тоже был патриотический порыв, почти вся рота написала рапорта с просьбой послать выполнять интернациональный долг во Вьетнаме. Среди курсантов поднялся такой ажиотаж, что начальник училища вынужден был нас собрать и объяснить истинную цель нашей учебы: «Вы учитесь, а во Вьетнаме и без вас разберутся». И как всегда, командир оказался прав. Так вот, однажды заболел преподаватель у индусов, а так как тема у нас с ними была одна: изучение грузовых парашютов, группы объединили. Тем более к этому времени мы в английском поднаторели. Несмотря на то что индусы были все офицерами, очень серьезно слушали разъяснение и порядок последовательности укладки грузового парашюта. Если они что-то не понимали, не стеснялись, спрашивали у нас. Наш преподаватель майор Моханов даже удивился, когда мы легко изъяснялись с индусами. Но ведь мы уже второй год учили военный перевод. Произношение у индусов было колониальное и здорово отличалось от американского или английского. Мы легко понимали друг друга. Все иностранные студенты и офицеры, за исключением вьетнамцев, жили отдельно от нас в общежитии, у них была и отдельная столовая. Командованием училища как-то особо не поощрялись наши встречи и дружба с иностранцами, а мы и не стремились к знакомству.

В училище часто устраивались танцы. Местные девчонки шли толпами, но всех не пропускали. Были случаи, когда они перелезали через забор, чтобы попасть на вечер. Многие связали свою жизнь с курсантами и по выпуску уехали с молодыми лейтенантами по воздушно-десантным дивизиям. На выпускном курсе время бежало очень быстро. Вот отпраздновали, какой уже по счету, Новый год. Дома, у родителей, отметили День Советской Армии и Военно-морского флота, а тут на подходе и майские праздники. Незаметно подошло время сдавать госэкзамены.

В конце мая дали команду собирать вещи для поездки в Селецкие лагеря. И действительно, где-то через неделю мы уже обустраивались в учебном центре. Готовили аудитории, где будем сдавать государственные экзамены. В билете одним из вопросов будет указан вид оружия, поэтому стреляли из всего стрелкового оружия. Усиленно занимались и физической подготовкой. Не забывали и гуманитарные дисциплины.

Через несколько дней выпускникам представили председателя и членов Государственной комиссии. Председателем комиссии был заместитель командующего Воздушно-десантными войсками генерал-лейтенант Курочкин. По традиции выпускной курс и члены комиссии сфотографировались. Затем нас ознакомили с расписанием выпускных экзаменов. Мы обязаны будем сдавать историю КПСС, военный перевод, тактику, огневую и физическую подготовки. Конечно, мы волновались, но готовились к экзаменам основательно и жили свободно. После завтрака уходили в лес и там, в тишине, учили предметы, но замкомвзводу сообщали, где будем находиться. В лагере было много детей офицеров, лаборанток и преподавателей, которые в свободное время без дела шатались по лесу и отвлекали нас от дела. Конечно же, женщинам-преподавателям мы собирали и дарили ландыши. Мне нравилась Светлана, она преподавала английский на младших курсах, часто гуляли с ней по лесу. Гражданские преподаватели без особого энтузиазма приезжали в лес, хотя условия для проживания были вполне нормальными. Они жили в отдельных двухэтажных деревянных домах. Питались в офицерской столовой. Тем не менее как только их группа сдавала иностранный язык, тут же возвращались в Рязань. Светлана меня предупредила, что на следующий день тоже уезжает в Рязань, а затем на пару недель в Хмельницкий, к концу нашего выпуска вернется домой. Она оставила домашний телефон.

Однажды Страхов решил проверить, как мы самостоятельно занимаемся. После блуждания по лесу он решил ограничить географию наших мест подготовки. В один из дней (а это было после обеда) мы всей ротой на спортгородке занимались физической подготовкой. И вдруг слышим: «Смирно!» Смотрим, подходит сам Маргелов, а рядом с ним незнакомый здоровенный подполковник. Поздоровался, скомандовал: «Садись!» и прямо в своих генеральских штанах сел на землю, а мы вокруг него. «Ну, как идет подготовка к экзаменам, какие просьбы?» – спросил Маргелов. «Все нормально, товарищ командующий, усиленно готовимся к госам», – ответили мы, а что мы еще ему могли сказать. Однако кто-то из курсантов первого взвода взял да и ляпнул, мол, мало стреляем из пистолета и редко бросаем ручные гранаты. Командующий тут же обращается к комбату: «Карпов, в чем дело?» – «Товарищ командующий, исправим положение», – ответил комбат. «Ну а как у вас самбо?» – «Нормально». Маргелов и говорит: «Мы вот с Костей по сто граммов примем на грудь и при желании весь ваш курс по самбо разбросаем». Нам это высказывание здорово понравилось. Потом мы узнали, что Костя – начальник базы хранения тяжелой воздушно-десантной техники в Коломне. Нам показалось, что он с такой комплекцией десантируется на грузовом парашюте, обычный его не выдержит. Конечно, десантникам повезло, что командующим войсками был именно Маргелов. Благодаря его титаническому труду и пробивным способностям стала возрождаться мощь и слава Воздушно-десантных войск.

Командующий нам пожелал успеха на государственных экзаменах и добавил, что он на экзаменах, конечно, не на всех, но на многих будет присутствовать. Как только Маргелов скрылся из виду, мы стали обсуждать его визит. Комбат тут же съехидничал: «Значит, стрелять не надоело, ну что же, ладно, из пистолета постреляем и гранаты побросаем». Свое обещание Карпов выполнил. Каждую субботу и воскресенье выпускников после завтрака выводили на стрельбище. Именно в субботу и воскресенье полковник Карпов нас уже ожидал на огневом городке и ехидно улыбался. За глаза мы его дразнили Крызис. Одна рота готовилась для стрельбы из пистолета, а другая шла на метание ручных гранат. Позднее происходила смена учебных мест. И так продолжалось до тех пор, пока мы комбату не сказали: «Мы все поняли, уже досыта настрелялись из пистолета, и руки болят от метания гранат, мы уже все умеем». Он хитро улыбнулся, но больше нас не тревожил по выходным дням. Мы снова стали свободно готовиться к выпускным экзаменам.

Каждая рота на земле, на передней линейке около постового грибка, где всегда находился дневальный, изготовила большой календарь, чтобы по традиции отслеживать от первого до последнего дня госэкзамены.

И вот наступил важный и ответственный для нас день. Весь курс построился на строевом плацу. Состоялся небольшой митинг. Выступили члены комиссии, преподаватели, командиры, было предоставлено слово кому-то из курсантов.

Затем генерал Курочкин дал команду: «На экзамены, шагом марш!» Мы под музыку, держа равнение и чеканя шаг, прошли мимо трибуны, а далее командиры взводов развели нас по аудиториям.

Целый месяц все были напряжены. Хотелось сдавать экзамены на «хорошо» и «отлично». Конечно, иногда желание не совпадало с реальностью, но в целом все шло гладко. Повторно никто из курсантов экзаменационные билеты не брал. Нас предупредили, если кто из курсантов попадется со шпаргалкой, пересдача только с разрешения председателя комиссии. Но все же настал и день, когда на календаре около дневального появилась цифра ноль. И мы возомнили себя настолько свободными, что в столовую на завтрак пошли без строя. Наши командиры, и особенно комбат, все понимали, и когда разложили большой костер для сжигания конспектов, тетрадей и ненужных учебников, мы бесились вокруг него, как туземцы. Вдруг кто-то крикнул: «Крызис идет!» И мы, как школьная шпана, ушли в глубь леса, выкрикивая в адрес комбата обидное слово «крызис». Своим необдуманным поступком, конечно же, мы обидели Карпова. Эта выходка дошла до начальника училища. Утром объявили сбор. Собрали в летнем кинотеатре. Первым пожаловал комбат с офицерами рот. Комбат несколько раз поздоровался с нами, показывая этим, кто в доме хозяин. Начальника училища мы встретили громким: «Здравия желаем», а на поздравление с успешным окончанием училища ответили троекратным «ура!».

Попов, вместо того чтобы пожурить за вчерашнюю выходку, стал рассказывать о том времени, когда он сам окончил кавалерийское училище. После выпуска в городском парке устроили различные соревнования. На лошадях преодолевали препятствия, заборы, кусты, потом катали девчат. Народ в парке их приветствовал. «Вот так мы отмечали сдачу экзаменов, – подчеркнул он. – А вы, молодые люди, получившие высшее образование, вчера вели себя, как дикари, и еще будете сожалеть о том, что сожгли конспекты». Полковник Попов был прав. Вскоре мы действительно восстанавливали то, что необдуманно сожгли.

В течение последних двух дней в лагере мы консервировали свое оружие и сдавали на склад. Рассчитались с библиотекой и были готовы отбыть в Рязань. Утром погрузились на речной катер и тихим ходом дошли до Рязани. Дорогой пели песни, настроение на высоте. На следующий день с утра нас переодели в лейтенантскую форму. Заранее, где-то за полгода до выпуска, закройщик снял мерку, и в военном ателье нам сшили форму. Она была подогнана под каждого и смотрелась отлично.

Выход в город был свободный, и мы, как морская волна, затопили его улицы. Я позвонил Светлане. Она, оказалось, ждала моего звонка. Договорились о месте встречи. Оба очень обрадовались. Она сразу пригласила к себе в гости. Я, конечно, для приличия отнекивался, потом согласился. Но случилось непредвиденное: как только в прихожей на вешалке я увидел китель с полковничьими погонами, желание переступать порог комнаты сразу пропало. Стал уговаривать ее уйти обратно на улицу. Кажется, мы разговаривали слишком громко, потому что из комнаты вышел ее отец. «Светлана? Это и есть Михаил?» – «Да, папа», – ответила она. «Ну, здравствуй, Михаил! – и представился: – Владимир Георгиевич». Он поздравил меня с присвоением офицерского звания. На кухне ее мама накрывала на стол. Светлана меня и ей представила. Мы пили чай с вкусным домашним тортом, но сто граммов полковник не предложил, от этого и разговор не получался. Особого желания долго находиться в компании с полковником у меня не было, но я не мог найти предлог, чтобы уйти. Это почувствовала Светлана. «Мы пойдем погуляем», – сказала она родителям. Поблагодарив ее родителей за чай, мы вышли на улицу. Она спросила: «Что случилось, тебе не понравилось у нас?» – «Да нет, все в порядке! Понимаешь, отец твой полковник, а я только лейтенант и не отвык еще при разговоре со старшими употреблять военную терминологию: «есть», «так точно» или «никак нет». Поэтому пока у нас не нашлось темы для разговора. Извини меня». Как мне показалось, я убедил ее. Взявшись за руки, мы долго гуляли по ночным улицам Рязани. Далеко за полночь проводил ее до дома и, как настоящий кавалер, дождался, пока она поднимется на свой этаж, и только тогда медленно направился в сторону училища. Чем ближе подходил к училищу, тем больше встречал своих сокурсников. Дежурный по училищу на наше позднее возвращение внимания не обращал.

Утром мы с большим усердием принялись наводить лоск. Сегодня на нас будут смотреть много, много глаз. Да и по своей значимости нынешний день очень торжественный. Страхов подходил к нам, как к равным, и называл всех по имени. Принес из дома утюг, чтобы мы вовремя привели себя в порядок. Вскоре командир роты объявил, что пора приготовиться к построению.

На плац вышли несколько раньше положенного времени. Но, как всегда, с ефрейторским зазором. Капитан Костоусов с офицерами роты, в который уже раз осмотрели каждого из нас. Хотя мы сами знали, что сияем, как надраенный тульский самовар. Наконец показался начальник училища. Послышались команды: «Равняйсь! Смирно!» Полковник Попов поздоровался с нами и еще раз поздравил с окончанием училища. Начальник учебного отдела полковник Несветеев зачитал приказ министра обороны о присвоении нам первичного офицерского звания «лейтенант». В алфавитном порядке нас стали вызывать за получением диплома и знака об окончании высшего учебного заведения. Затем подходили к знамени училища и прощались с ним. А в это время в столовой официантки готовили торжественный обед. На территории училища было полно народа. Больше гражданских лиц, особенно женского пола. Все смотрели только на нас, лейтенантов. Не будем скромничать, но кто-то смотрел и на меня тоже. Мы прошли торжественным маршем около знамени и командования училища. На этом первая часть торжества заканчивалась. Получили проездные документы, деньги и предписания, в какие дивизии прибыть после отпуска для прохождения офицерской службы. Много парней из нашего взвода получили назначение в 105-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию в город Фергану, в том числе и я. В казарме немного отдохнули, заодно заранее упаковали казенные вещи, а то из-за праздничного обеда будет не до сборов и можно опоздать на электричку. Кто-то громко крикнул: «Лейтенанты, вас приглашают в столовую!» В столовой народа тьма. Многие пригласили знакомых девушек. Пригласили на выпуск и генерала Леонтьева. Первое слово было предоставлено начальнику училища полковнику Попову. Он дал понять, что мы не его воспитанники, а генерала Леонтьева, и мы его последние могикане, потом пожелал нам красивой службы и добавил, что после нашего выпуска в училище будет все по-другому. Слово дали Леонтьеву, он поблагодарил за приглашение и тоже пожелал удачной службы. Последовали тосты за здоровье наших учителей и за успехи в будущей службе. И была песня, а как же обойтись после нескольких тостов без десантного гимна «Нету лучше войск на свете, чем десантные войска». Многие, кто уезжал в тот же день, потихоньку стали уходить с банкета. Кто не спешил уезжать, продолжали пировать.