Читать книгу Переход - Михаил Соловьев - Страница 4

Вдоль мыса Безымянный[1] на «казанке», рвущей водную гладь, шли двое мальчишек.

Спешили.

Приметы крадущейся темноты говорили: вот-вот ударит горняшка[2]. Такой ветер даже «ярославцы»[3] переворачивает – слишком опасно.

На ближайших галечных пляжах высаживаться не хотелось. Ходу до стоянки минут двадцать. Там, в лагере, взрослые ждут и лодку на берег выдернут разом. А самим тяжело: сначала разгружать, потом тащить ее из воды на гальку, а когда непогода пройдет – обратно. Рисковали, конечно, мальчишки, но осознанно.

Неожиданно в воздухе беспорядочно закружили птицы.

Невидимая упругая волна, похожая на дрожание знойного воздуха, пошла от вершин сопок, раскачивая и пригибая по пути деревья.

Картинка завораживала.

– Давай к берегу! Начинается!

Не сбавляя скорости, моторка выписала дугу и понеслась на галечно-песчаный пляж.

Парень с мотком шнура замер на носу лодки.

«Казанка» с хрустом вошла в берег.

Спрыгнув на сушу и разматывая веревку, мальчишка прытко понесся к опушке леса. Там он закрепил конец на отдельно стоящей коренастой ели и вернулся.

Мотор уже лежал на берегу, а из лодки второй парень, постарше, тащил тюки со снастями, вещами и рыбой.

Резкий порыв натянул закрепленный шнур, пытаясь стащить суденышко обратно на воду, но теперь не страшно.

И раз, и два, и раз, и два!. Опустевшая лодка рывками перемещалась под сбиваемый ветром счет.

Пошла волна.

Нужно тащить еще – метров десять. Теперь хватит. Языки прибоя не достанут, а значит, и не разобьют.

Карта № 1

Погрузили вещи обратно. Себе оставили только сумки, скатки да пакет с едой.

Временное жилище выросло у подножия каменной гряды всего за несколько минут до проливного дождя. Хороши фирменные палатки! Те, кто лично знаком с брезентовыми советских времен, понять смогут. Нынешним мальчишкам не объяснить, как это – деревянные самодельные колышки забивать или, находясь внутри, стенок в дождь не касаться (чтобы не мокло то место, которым прислонился).

Нынешнюю цветастую «пещерку» на упругие распорки – раз! – и внутрь. Напоследок парни привязали ее специальным кольцом за дерево. Вдруг дунет хорошо, а внутри никого – как ловить потом?

Ветер ударил вместе с дождем. Показалось, вмазал кто-то сверху огромным кулачищем.

Затряслась собранная где-то в южных провинциях китайского соседа конструкция. Завибрировала. Тысячи мокрых горошин сверху посыпались. Заговорили сразу, заскандалили.

Хорошо, когда в непогоду есть где укрыться. У наших было.

Банка солонины изюбрячьей, кабанье сало копченое, хлеб ржаной из русской печки. Помидоры, лук и прочее не считается – мелочь.

Зажгли в специальной кастрюльке газовую горелку с маленьким китайским баллоном. Чай поставили.

– Молодец тетка Лена! – заговорил старший, нарезая сало. – Я-то, дурак, отмахивался, куда, мол, столько еды. Чего бы сейчас делали?

Младший промолчал, ухватив перышко лука с краюхой.

– Да не торопись ты, – явно копировал кого-то собеседник. – Давай по порядку.

Но малой упрямо сопел, пережевывая добычу. Хотя какой малой? Всего десять месяцев разницы. Но когда тебе нет восемнадцати, иной раз и это пропасть.

Наконец все готово.

Вкусна солонина! Ешь, не оторвешься. На кусок хлеба сверху кабанье сало бросишь, потом несколько кусков мяса, луком прида-а-а-вишь… Так и хочется сказать: «Эх, хорошо!», да только рот занят.

«Старший» есть не спешил и покровительственно глядел на торопливо жующего мальчишку.

– Я на этом месте никогда не был. Сколько мимо ходил, а как-то без нужды.

– А я на вашей стороне вообще в первый раз, – эхом отозвался парень с городским внешним налетом. – С утра посмотрим, что тут. Пробежимся.

– А ты молодец! – улыбался первый. – Когда сказали, с Михой пойдешь, я переживал. На воде же нельзя без опыта.

– Я-то с детства в тайге, – прожевал очередной гигантский бутерброд тот, кого назвали Михаилом. – Да и на воде тоже. Дядька-то начальник рыбнадзора сейчас, да и раньше…

– Когда браконьерил?

– Как все, – отрезал паренек.

Этих тем Мишка не любил. Мало ли кто кем был? А кроме того, он знал от дядьки историю Семенова отца (мальчишки, с которым попал сегодня в переделку) – все когда-то на Байкале браконьерили.

Ночью каждый глядел свой сон.

Дождь с ветром неистовствовал часа четыре. После стихло, и на рассвете их ждал только ласковый шум озера, шлепающего по пляжу.

Солнце заскреблось утренними лучами в ткань палатки. Тюкнула упавшая с елки прошлогодняя шишка. Надо же было ей так долго падать? Гадская шишка! Свалилась же в полной тишине!

Поспать бы еще, но сна уже нет, нервничает Семен. Чует: переживает за них батя. Еще бы! С обеда, как волна успокоилась, именно он отправил мальчишек за вечерними сетями.

«Успокойся, папка, – мысленно сказал Сеня, как учила прабабка Надежда, – все в порядке с нами».

Через минуту полегчало.

Когда старушка впервые увидела сотовый телефон, то охала долго, а потом зашептала внуку: «Без нужды та игрушка, Сеня. Сердце слушать надо». И рассказала, как они с дедом общались, когда тот на фронте был. По ее словам, если любишь человека, то многое узнать о нем можно на расстоянии – почувствовать сердцем. И, находясь вдали от него, предупредить об опасности или успокоить. «Нет лучше телефона, чем сердце человеческое», – заключила прабабка.

Семен согнулся в три погибели и выполз из нагретого дыханием жилища, хрустнув лежащей под ногами галькой.

Солнце успело осветить лишь западную часть Великого озера, но сюда пока не добралось и лишь пристально поглядывало из-за сопок. Серебрилась мелкая рябь, закрывающая сплошным ковром освещенную поверхность воды.

«Красиво!» – залюбовался парнишка. Проверил оставленные на пляже вещи – все на месте. Открыл в лодке пробки. Пускай стекает.

Возвращаясь, заметил блеск стекляшек возле палатки. Похоже, и сюда туристы добрались! Сужается грязная петля. Хотя странно – кострища не видно.

Подойдя поближе, разглядел небольшую, размером в полмизинца, стеклянную колбу рядом со странной веткой и присел поглядеть. Колба оказалась запечатанной чем-то коричневым, вроде сургуча, и крепилась к желтой ветке кустарника узким кожаным ремешком.

«Чудно́, – рассудил Семен. – Лежит так, будто только что упала. Может, утром это и не шишка была?» Прикинул возраст ели – лет на сто потянет, а то и больше.

Ветка показалась странно-желтой.

Взял в руки и оцепенел – высохшая птичья лапа.

«Рябчик? – размышлял Сеня. – Или… голубь? Почтовый голубь?»

Ремешок тоже высох.

«Надпись?» – вгляделся Семен. Волнения сдержать не удавалось.

Из палатки со стариковским кряхтением уже выбирался Мишка, и прежде чем он задал первый вопрос, Сеня заметил инициалы А. Z. на запечатанной колбе и нацарапанные на застывшем сургуче цифры – 1911.