Читать книгу Житейские истории. Рассказы, миниатюры, повесть - Михаил Трещалин - Страница 8

Поезд №48 Москва – Ленинград шел с опозданием. Я почему-то связывал это опоздание со словами проводницы, которая при посадке, посмотрев на мой билет, шутя, сказала: «Бологое – настроение плохое».

– Что Вы, напротив, настроение очень хорошее, – ответил я на эту шутку и подумал, – Теперь уже не долго, и я дома, в моем милом неустроенном городке. Там меня всегда ждут дорогие мне люди.

Межобластной вагон, какие ходят из Москвы в Ленинград днем, оборудован мягкими креслами, наподобие самолетных, с откидными спинками. Я люблю такие вагоны. С одной стороны – откидной столик в спинке впередистоящего кресла создает уютный уголок для чтения, а с другой – все пространство вагона до самой двери открыто моему взору.

Соседка слева у окна сидит, прижавшись к подлокотнику кресла. У нее в ногах огромные импортные сумки-пакеты, набитые всякой всячиной. Я безошибочно определяю, что она офицерская жена и едет не в Ленинград, а в Бологое, вернее, в один из военных городков рядом с ним.

Пассажиры, набравшись терпения, смирно сидят на своих местах. Кто-то читает, кое-кто вяжет, вытягивая шерстяную нить прямо из сумки, кто-то ест, иной тихо беседует с соседом или соседкой. Все, как всегда… Да и опоздание этого поезда, вот уже больше года, как вошло в норму. Иногда кто-нибудь из пассажиров встанет, пройдет по проходу, при этом зацепится за стоящую у кресла сумку-лентяйку, опрокинет ее и, извинившись, скроется в тамбуре, тем самым на несколько секунд нарушив однообразие вагонной жизни. Я тоже выхожу покурить. По дороге цепляю и ловлю налету злополучную лентяйку, извиняюсь. В тамбуре тесно и накурено. Двое солдат в парадных мундирах, очень высокого роста десантник в малиновом берете и полевой форме и маленький, курносый веснушчатый паренек в кожаной куртке пьют по очереди из стопки зеленого стекла водку и запивают «фантой». Они беседуют. Вернее сказать каждый старается перекричать всех остальных, не стесняясь в выражениях. Мат так и сыплется из их уст. Не ругается, пожалуй, только парень в кожаной куртке. Разговор идет о прошедшей службе в армии.

Я закуриваю и забиваюсь в угол рядом с громадой десантника.

– Что слышно про Степанокерт у вас? – обращается он ко мне.

– Тоже, наверное, что и у вас. Радио и телевиденье у всех одно, – отвечаю я.

– Я как раз оттуда, на дембель. Там настоящая гражданская война. Они между собой дерутся, а наши парни гибнут. Вот как, дядя!

– Ну, как я должен командовать такими же ребятами, как я, – говорит паренек в куртке (он, видимо служил младшим командиром), – противно мне все это. А что делать? Армия есть армия.

Он говорит это всем присутствующим, а мне кажется, что самому себе, и наливает еще одну стопку. Пьет. Голоса солдат поднимаются до крика. Понять, что они хотят сказать, невозможно. Я докуриваю папиросу и возвращаюсь в вагон.

Проехали Калинин. Двое солдат в парадной форме нетвердой походкой проходят по вагону и скрываются в противоположном тамбуре. Следом идут десантник и паренек в кожаной куртке. Они садятся на свои места недалеко друг от друга, продолжая очень громкий разговор.

«Я спал с женой начальника политотдела, – говорит веснушчатый паренек так громко, что слышит весь вагон, – да, да я девятнадцатилетний мальчишка спал с женой начальника политотдела». Он пьян.

Моя соседка смеется.

«Что же тут смешного, – думаю я, – он говорит правду. Он такой некрасивый, маленький, а начальник политотдела, скорее всего, статный майор или подполковник с широкими плечами. Какова женщина?».

Демобилизованные воины продолжают шуметь, то и дело ходят по вагону.

«Когда же мы, наконец, приедем в мой любимый Ленинград?», – восклицает десантник.

Поезд опаздывает уже почти на два часа.