Читать книгу Кулуангва - Михаил Уржаков - Страница 9

55°46’12»N

36°39’21»E

Москва, Россия.

7 сентября 1994 года

– Этот?

– Я чо, знаю?

– Вроде ничо такой, не совсем дохлый…

– Ага! Дохлых они не любят. Прошлого дык ваще отпустили…

– Ну, отпустили… в Москва-реку.

Два мордоворота, вполне в духе своего времени, в дорогих малиновых пиджаках, с квадратными головами, стриженными под бокс, и могучими шеями, остановились на углу Подколокольного и Малого Ивановского переулков. Пристально и с нескрываемым презрением разглядывали они сухонького грязного человека.

Он сидел, привалившись спиной к водосточной трубе, поджав худые ноги. Трико на коленях порвано. Опухший, в лохмотьях, он что-то клянчил заплетающимся языком у прохожих. Но те только быстро пробегали мимо, иные отскакивали в сторону, опасаясь подхватить какой-нибудь туберкулез, педикулез, или еще что похуже.

Один из пиджаков вынул из кармана брюк белые латексные перчатки и деловито натянул их на волосатые руки; потом, толкнув локтем второго, тихо буркнул:

– Лады, берем этого. Два часа, как идиоты, шмонаем по подворотням. Жрать уже хочется! Если опять не подойдет, хрен с ним – река все смоет…

– Погодь, я клеенку на сиденье кину, не дай божé он мне машину завалит, нелюдь.

Второй амбал повернулся и быстро направился к стоявшему неподалеку черному джипу.

Тем временем первый присел перед бомжем и тряхнул его за костлявое плечо. Оборванец тяжело поднял веки, взглянул на незнакомца очень светлыми, голубыми, мало что отражающими глазами. Он был еще не стар. Вернее определить его возраст было невозможно, не освободив от многодневной щетины, не отмыв от грязи и как следует не накормив.

– Плохо мне, брат, – просипел он запекшимися синими губами, – совсем кранты! Дышать не могу – трубы горят!

– Ну это поправимо, паря. Тебя как звать-то, горемычный? – Нарочито по-доброму и весело заговорил пиджак.

– Олег я. Олег Первушин.

– Вот что, Олег Первушин, вот что, брат, припахать тебя хочу для одного непыльного дельца. У себя на фазенде. Не задарма, слышь! И трубы твои промою, и накормлю, и приодену, братан. Все дела!

Криво улыбнувшись, амбал изобразил грациозное движение пальцами в белой перчатке. Затем, продолжая улыбаться, вынул из кармана пиджака чекушку «Московской», сдернул серебряную «бескозырку» и вложил теплую бутылку в дрожащую руку Олега Первушина. Тот, словно давно ожидал такого поворота событий, тремя большими глотками ровно за три секунды поглотил все содержимое (спаситель только присвистнул от восхищения) и, тихонько рыгнув, опять откинулся к водосточной трубе. Щеки страдальца после нескольких долгих мгновений начали розоветь, дыхание выровнялось, и, открыв глаза, он уже осмысленно взглянул на незнакомца.

– Ну, что те надо, дорогой? – немного растягивая слова, произнес Олег. – Бери меня с потрохами. Хочешь, тебе и участок вскопаю, и колодец вырою, и баню срублю, и…

– Да не, Олежка, – прервал его собеседник, – хочу, чтоб ты, ну, сторожем у меня там поработал. Щас, знаешь, сколько отребья шатается, лазят в окна, воруют, а то и поджечь могут. Ну, может, иногда курьером для нашей конторы сгоняешь. Типа, знаешь, привези то, отвези это…

– А что, почта уже не канает?

– Канает… мимо… Сам, небось, знаешь – каждая вторая посылка тю-тю. Издалека же шлют… Со всех, так сказать, уголков великой Родины. Ну все, айда, пойдем. Детали потом!

– Наркоту что-ли?

– Да боже упаси, ты за кого меня держишь? Я ж свой, буржуинский, – пошутил совсем не к месту бугай и помог бомжу подняться.

Лишь кое-кто из немногочисленных в этот вечерний час прохожих обратил удивленный взор на то, как новый русский ведет под руку и усаживает в дорогую иномарку вонючего бомжа.

Хлопнула правая задняя дверь. Олег повалился на мягкое кожаное сиденье, на всю длину укрытое прозрачным полиэтиленом. Автомобиль медленно тронулся с места, резко зыкнул на неповоротливые кособокие «жиги» и «москвичи», взвизгнул резиной и понесся вверх по Малому Ивановскому города-героя Москвы. Поглазев из окна дорогого авто на огни большого города, Олег сладко задремал на заднем сиденье. На одном из поворотов он и вовсе повалился на шелестящую пленку, свернулся калачиком и заснул, подперев грязным кулаком небритую щеку. Между тем в машине, бухая низкими частотами, надрывался «Наутилус Помпилиус».

Если ты пьешь с ворами,

Опасайся за свой кошелек,

Если ты ходишь по грязной дороге,

Ты не сможешь не выпачкать ног…

– Да выруби ты эту лабуду!

– А чо, последний концерт. Прикольно!

– Чо прикольно-то? Если ты пьешь с ворами, НЕ опасайся за свой кошелек! НЕ опасайся! Поал, как надо?!