Читать книгу Дом, который построил Майк. Хроники Кулуангвы - Михаил Уржаков - Страница 18

Американский вьетконговец Тим Юнг говорил мне, что не скорректированное уничтожение поселка во Вьетконге было достаточно нашумевшим делом, которое попало в печать, потому что в огне погибли до кучи два репортера британской телевизионной компании «Фокс Ньюс», снимавших героические подвиги своих героических соотечественников. Бедный безухий командир взвода пошел бы под трибунал, если бы не самокритичный выстрел в большой, чувственный американский рот.

Перед тем как застрелиться в чувственный рот, Стивен Мэн, sentimental son of a bitch, произнес великолепную фразу, которая впоследствии стала крылатой во Вьетнаме, а Фрэнсис Коппола (ну этот чеканутый на голову режиссер) заработал на ней свой Оскар.

– О, как я люблю запах напалма по утрам!

А все эта пресловутая американская сентиментальность.

Такие дела.

Кстати, Коппола умер.

Такие дела.

Нет стоп! Чо это я – это Кубрик кони то двинул, а Коппола еще жив. Совсем записался я.

Тысячи южан пытались пробиться на территорию посольства США в Сайгоне, прямо с крыши которого каждые пятнадцать-двадцать минут снимались вертолеты, набитые, как банки с дальневосточной килькой, желтыми узкоглазыми беженцами. Буквально касаясь воды от перегрузки, они доставляли людей на стоящие в порту авианосцы, выгружали счастливчиков и возвращались назад к посольству. Туда, где массы народные пытались броситься напролом, уже понимая, что даже плавучие громады-железяки, хоть и не джонки, не растяжимы до размеров Южного Вьетнама.

Там, около дверей посольства, они и были удачно остановлены прицельными, очень не холостыми выстрелами парней из «Зеленых беретов».

Такие дела.

В произошедшей суматохе матери Юнг удалось через трупы пробиться к решетке посольства. Крича что-то на понятном только ей языке, она затолкала в руку одному из охранников справку о геройской смерти мужа за свободу и независимость родного Вьетнама. Она знала, что за решетку в первую очередь пропускали или семьи погибших героев, или того, кто каким-то образом был связан с сопротивлением. Поэтому отец Тима, сам того уже не зная, спас жизнь своей маленькой семье, жене (и сыну в дорожной сумке «Сэмсонит»).

Огромного роста солдат, с добрыми глазами, с плоским, тупым черепом, с лицом, молоченым горохом вьетнамской проказы и непостоянством текущей военной жизни, чертыхаясь и матерясь на своем понятном только ему английском языке, помог втащить груз на крышу посольства и с размаху забросил Тимкино, мало уже что ощущавшее тело, в вертолет.

Этот рейс был последним, и в эту железную банку набилось в два раза больше дальневосточных вьетнамских сельдей, чем необходимо.

Мать сидела на сумке, смертельно до синевы в суставах, вцепившись в нее своими маленькими вьетнамскими пальчиками, ощущая слабое дыхание своего мальчика.

Все кончилось, вся эта война, вся эта победа, все эти пули, все эти гранаты. Вскоре она с сыном будет в большой и неизвестной Америке, где все, конечно же, будет хорошо.

Вот дура то!

Благодаря компании, «АТ&Т САNАDА», я могу практически бесплатно звонить в США. И сейчас, когда уже становлюсь старым пердуном и пристрастился окончательно к дешевому канадскому хересу, так как он невероятно напоминает мне вкус портвейна «777» (в простом народе известного как «Три топорика»), я, напившись, звоню Тиму в Хьюстон и спрашиваю его:

– А не хочешь ли ты, Тимочка, порыбачить на акул где-нибудь неподалеку от Ханоя, (помнишь еще эти приливы, мой милый желтый друг), или трахнуть какую-нибудь соотечественницу за два доллара в портовом борделе?

Он мне отвечает его любимой перифразой из фильма «Апокалипсис Сегодня»:

– Ты же знаешь, я бы поехал, но… Я не люблю запах напалма по утрам.

Он просыпался в шесть тридцать каждое утро в своей маленькой квартирке в районе Хайгейта в Лондоне, где я жил у него несколько месяцев без пенни в кармане, ставил себе кофе и говорил эту фразу-молитву, перед тем как двинуться в свою архитектурную фирму Шеппард Робсон на другой конец города, в Камден Таун. Поездка занимала у него час двадцать две минуты – 2.44 туда и обратно – примерно одну десятую жизни.

Думаю, он просыпается с этим лозунгом и сейчас у себя в Хюстоне: «О, опять сегодня в напалм!»