Читать книгу Алтай. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия в Центральной Азии - Михаил Васильевич Певцов - Страница 7

Поворот с р. Дзапхына. – Безводная степь Голоин-тала. – Волнистая страна южных отрогов Хангая и ее реки. – Долина Больших озер. – Юж. Алтай. – Геогностические заметки. – Пикет Горида. – Почтовое сообщение в Монголии. – Преддверие пустыни Гоби. – Начало самой пустыни. – Расспросы монголов о южной дороге в г. Куку-хото и об окрестной стране.

От монастыря Нарбаньчжи мы прошли еще почти две станции вверх по долине р. Дзапхына, которая верстах в пяти от него суживается, но вскоре снова расширяется на 5–8 верст и удерживает такую ширину на пространстве около 20 верст. Эта местность, называемая Цакилдак, по обширности и тучности своих пастбищ представляет наилучшую часть пройденной нами долины среднего Дзапхына.

Далее к верховьям долина переходит в теснину, и Дзапхын принимает характер горной речки. Эта неглубокая теснина с обрывистыми берегами покрыта местами тополем и тальником, в ней встречаются также небольшие, но очень хорошие луга. Защищенная своим извилистым направлением от бурь, она удобна для зимних стойбищ, следы которых мы часто встречали в ней.

Пройдя около 5 верст по ущелью Дзапхына, мы оставили эту реку, текущую выше с северо-востока на юго-запад, и приняли восточное направление. По выходе из теснины дорога пересекает южную оконечность весьма пологой гряды, отделяемой хребтом Тайшир-ула на север, к Дзапхыну, поворачивающему в этом месте круто к западу, а потом спускается на обширную равнину Голоин-тала.

Эта равнина, раскинувшаяся верст на шестьдесят пять с севера на юг до хребта Тайшир-ула и с лишком на двадцать с запада на восток, представляет малоплодородную степь с твердым, хрящеватым грунтом, покрытую тощим кипцом и колючими кустарниками. В некоторых плоских углублениях встречались, впрочем, и порядочные пастбища, но ни источников, ни колодцев в этой степи нет, а потому монголы кочуют на ней только зимой, когда бывает снег.

Взяв с собой воды для людей из Дзапхына, мы ночевали среди равнины Голоин-тала. На ней лежало множество бараньих скелетов, еще не успевших разложиться. Монголы жаловались, что в предшествующую зиму, по причине глубокого снега, у них был большой падеж на скот, в особенности на баранов. Многие богатые, говорили они, вследствие этого падежа, стали бедными. Действительно, для монголов, не заготовляющих на зиму сена, глубокоснежная зима – настоящее народное бедствие, пожалуй, не лучше чумы, язвы и тому подобных эпизоотий.

Хотя в Южной Монголии сенокосные места очень редки, но зато во многих хорошо орошенных долинах Хангая мы встречали луга, вполне удобные для сенокоса. А между тем и там монголы сетовали на падежи от зимней бескормицы. В северо-восточной части Монголии, сопредельной с Забайкальскою областью, пограничные монголы переняли частью от русских, частью от бурят сенокошение, покупают наши косы и заготовляют порядочные запасы сена, но в остальной Монголии, исключая окрестностей гг. Урги, Улясутая и Кобдо, не знают его.

Из пустынной равнины Голоин-тала мы вступили в невысокую горную страну, образуемую крайними южными отпрысками системы Хангая. Эти горы состоят из весьма плоских и невысоких отрогов хребта, принадлежащего к названной системе и простирающегося с северо-запада к юго-востоку, почти параллельно дороге, по которой мы шли. Из южных ветвей этого хребта только одна, наиболее длинная, называемая Дурбульджин-боро-нуру, сочленяется с Южным Алтаем, да и то слабо, посредством низкого и пологого поднятия, покрытого незначительными холмами.

Следуя по южной окраине горной страны Хангая, мы переваливали последовательно с одной плоской ветви на другую. Крутых спусков и подъемов в этих горах нигде по дороге не встречалось, но небольшие плоские котловины весьма обыкновенны в них. Они представляют характеристическую особенность рельефа южной части системы Хангая. По показаниям монголов, в описываемой стране встречаются нередко источники, есть даже небольшие озера, частью пресные, частью соленые.

5 октября мы спустились в широкую долину с пресным оз. Ульдзуйту-нором около версты в окружности. Оно лежит среди болотистой, кочковатой местности и питается водами многих ключей, бьющих близ его берегов. Озеро очень глубоко и выпускает из себя маленькую речку Ульдзуйту-гол, образующую на пути в той же долине несколько озерков, а потом иссякающую по выходе на соседнюю южную равнину. Ульдзуйту-нор было покрыто только около берегов льдом, а на середине еще не замерзло, и там плавали стаи запоздалых уток.

Переночевав на озере, мы продолжали путь по невысокой горной стране, сходной с пройденной. К северу от дороги тянулся хребет Хангая, носящий тут местное название Магна. На пути от оз. Ульдзуйту-нора мы встретили две маленькие кумирни: Дархаин-сумэ и Тургуин-тайчжин-куре, стоящие близ дороги в расстоянии верст восьми одна от другой, и вышли на речку Цаган-гол, текущую с северо-запада на юго-восток.

В узкой долине этой речки, ограниченной довольно крутыми, но невысокими берегами, мы дневали поблизости монгольских пашен, орошенных канавами из речки. Это были единственные пашни, виденные нами на всем пути по Халхе. Но, по расспросным сведениям, пашни встречаются еще кое-где в невысоких местах по речным долинам этой горной страны.

В 22 верстах от речки Цаган-гол мы встретили значительную р. Байдарик, текущую в довольно широкой долине с хорошими пастбищами. Байдарик получает начало из главного кряжа системы Хангая, в расстоянии двух дней пути к северу от почтовой Калганско-улясутайской дороги, в высоких и лесистых горах Куку-даба. В верховьях Байдарик образует небольшое озеро и затем течет на юг шесть станций, т. е. около 170 верст.

С правой стороны Байдарик принимает в себя, верстах в восьмидесяти ниже истока, речку Изак, вытекающую из главного же хребта Хангая и образующую в верховьях тоже малое горное озеро. Верстах в девяти выше устья в Байдарик впадает речка Цаган-гол, на берегу которой мы дневали. Она вытекает из соседних, близких к нашему пути, высоких гор. С левой стороны в Байдарик изливается речка Ута, получающая начало в горах главного кряжа Ульдзуйту-ула.

Байдарик несет свои воды в большое соленое оз. Цаган-нор, лежащее близ подошвы Южного Алтая, в пустынной долине. Это озеро имеет около 50 верст в окружности. Рыбы в нем, по причине большой солености воды, вовсе нет, тогда как в Байдарике живут хариусы и водятся, по всей вероятности, еще и ускучи.

На левом берегу Байдарика, близ дороги, находятся развалины. Местные монголы говорили нам, что тут стоял в прежнее время г. Улясутай. Город был обнесен глиняной стеной прямоугольного начертания, около 200 сажен длины и 100 сажен ширины. Внутри стены остались следы узких улиц, небольших домов с малыми двориками, ворот и городских площадок. Недостаток времени не позволил нам осмотреть эти развалины и попытаться сделать раскопки в них.

К востоку от р. Байдарика горная страна, по которой мы шли, заметно возвышается. В целом она представляет плоскогорье, покрытое почти повсеместно пологими отраслями, тянущимися с севера на юг. Южный Алтай скрывался от нас из виду только по временам, когда его заслоняли высоты к югу от дороги. Долина между ним и южною оконечностью горной страны Хангая имеет тут около 40 верст ширины.

С гор она представлялась нам углубленной землей, лежащей по крайней мере на 1000 футов ниже той горной страны, по которой пролегал наш путь. Эта пустынная долина, судя по показаниям монголов и отчасти по нашим собственным наблюдениям, представляет не что иное, как западный, клинообразный рукав Гоби, с которою она сливается далее на юго-востоке.

К северу от дороги мы продолжали видеть по-прежнему горный хребет, тянувшийся, казалось, непрерывно от кряжа Буянту-ула на верхнем Дзапхыне. Если это не был перспективный обман, явление которого на столь близком расстоянии трудно допустить, то нужно полагать, что горная система Хангая опускается к югу небольшой террасой. За хребтом показывались изредка горные вершины, свидетельствовавшие, согласно с показаниями монголов, о непрерывности горной страны к северу от нашего пути до главного хребта Хангая, тянущегося почти параллельно Калганско-улясутайской почтовой дороге, от которой гребень его отстоит от 40 до 60 верст.

На понижение горной страны Хангая к югу указывают, несомненно, реки, текущие с главного ее хребта на юг. Мы пересекли Байдарик, да четыре реки оставались впереди. Эти последние получают начало в главном хребте системы, текут с севера на юг, прорывая себе путь через виденный нами к северу от дороги хребет, и несут свои воды в Большие озера долины между Хангаем и Алтаем.

Кроме рек с их притоками, несущих свои воды далеко на юг, в долину Больших озер, в описываемой горной стране есть маленькие внутренние речки и ручьи, образующие небольшие пресные и соленые замкнутые озера, рассеянные кое-где по ней, в особенности на севере, поблизости главного кряжа.

В 80 верстах от Байдарика мы пересекли другую значительную реку страны – Нарын-гол, мало уступающую по массе воды первой. Она протекает в широкой, большей частью солонцеватой долине с хорошими пастбищами. Нарын-гол получает начало, под названием Ологой, в главном хребте Хангая из гор Чжиргаланту-ула и течет на юг в пресное озеро Чжиргаланту-нор, лежащее на северной окраине долины между Алтаем и Хангаем и имеющее около 30 верст в окружности. На берегах его, представляющих весьма хорошие пастбища, во время нашего пребывания в окрестностях этого озера стояло много монголов. Нарын-гол, кроме ручьев, не принимает значительных притоков и короче Байдарика.

Долина между Алтаем и Хангаем на меридиане оз. Чжиргаланту-нора простирается по-прежнему верст на сорок в ширину. Алтай же в этом месте состоит не из одинокого, как прежде, хребта, но из двух хребтов. Из них северный, наиболее высокий, мы ясно видели, а южный различали только по вершинам. Северный хребет изгибается по плоской дуге, обращенной выпуклостью к северо-востоку; южный же тянется прямо с северо-запада к юго-востоку.

В северном кряже почти на меридиане оз. Чжиргаланту находится весьма высокая гора Ихы-богдо, поднимающаяся, по всей вероятности, не менее 13 000 футов над морем. Она имеет продолговатую форму, сходную с треугольной шляпой. Северный ее склон очень крут, так что снег на нем близ вершины держится только в выемках, но на самой верхушке удлиненное снежное пятно, по словам монголов, не стаивает никогда.

В 48 верстах к востоку от Нарын-гола протекает небольшая речка Туин-гол, получающая начало в горах Убугун-чжир-галанту, главного кряжа Хангая, и впадающая в соленое озеро Орок-нор долины между Алтаем и Хангаем. Длина Туин-гола простирается на шесть дней пути, т. е. приблизительно до 170 верст.

Страна к востоку от р. Туин-гола становится еще выше: проходя по ней почти в западно-восточном направлении, мы приближались постепенно к главному хребту Хангая, тянущемуся с северо-запада на юго-восток. Относительная высота гор в этой части страны также больше, чем в западной, а реки текут в глубоких, обрывистых долинах.

Пройдя с лишком 40 верст от Туин-гола, мы спустились в глубокую долину р. Таца-гол, или Тацеин-гол. Эта река берет начало в главном хребте системы из гор Дулан-хара, принимает слева р. Шаргаин-гол и течет на юг в соленое озеро Буин-цаган-нор, лежащее в той же долине, где находятся и прочие помянутые озера. Буин-цаган-нор имеет около 35 верст в окружности. Долина Таца-гол окаймлена с востока и запада крутыми горными склонами и весьма богата лугами, местами болотистыми и кочковатыми, но пастбища были в то время сильно потравлены скотом стоявших в долине многих монгольских улусов.

Река, подобно предыдущим, уже покрылась прочным льдом, препятствовавшим нам ловить рыбу. Во всех этих реках живут хариусы и водятся, должно быть, также ускучи, но, к сожалению, мы не могли добыть ни одного экземпляра рыб из-под толстого льда. На быстринах, правда, оставались кое-где полыньи, но до них очень трудно было добраться и еще труднее ловить. Переправы через эти реки по гладкому льду также затрудняли несколько движение: предварительно лед нужно было посыпать землей, чтобы верблюды не скользили, так как на чистом льду они держаться не могут.

Из долины Тацеин-гола мы поднялись в горы и, пройдя по ним около 15 верст, спустились в глубокую долину левого притока названной реки – Шаргаин-гола[12]. Эта река мало уступает по массе воды Тацеин-голу, но долина ее не представляет таких удобных пастбищ. Из этой долины мы опять поднялись в горы, с которых ясно был виден Южный Алтай, отстоявший от дороги верстах в семидесяти на юге.

Цепь состоит в этом месте из одного весьма высокого хребта, в котором заключается гора Цасату-богдо – высочайшая из вершин Южного Алтая. Она имеет вид трапеции с закругленным вверху меньшим основанием и покрыта вечным снегом, спускающимся от вершины приблизительно футов на 500 по вертикальному направлению. Поэтому абсолютная высота Цасату-богдо должна быть около 14000 футов. От монголов, спрошенных нами об этой горе, мы получили подтверждение, что вершина ее постоянно покрыта снегом, а сама гора считается священной.

Из Южного же Алтая на означенном пространстве, по показанию монголов, не вытекает ни одной значительной реки как с северного, так и южного склона цепи, а только несколько маловодных речек, иссякающих вскоре по выходе из гор на соседние пустынные равнины.

Присутствие Южного Алтая все-таки значительно оживляет здешнюю пустынную страну. По рассказам монголов, источники в этих горах встречаются нередко, растительность как в горах, так и у подножий их несравненно лучше, чем на сопредельных равнинах. В летнее время монголы всей окрестной страны кочуют в этих горах, спускаясь с них осенью.

Зимою Южный Алтай покрывается снегом и иногда столь глубоким, что переход через него бывает затруднителен. Во время нашего путешествия вдоль Южного Алтая в октябре и в первой половине ноября большая часть его была покрыта снегом и он резко выделялся своей белизной на темно-сером фоне соседних равнин, еще не одетых снежным покровом.

В восточной части горной страны, по которой мы шли, лежал уже довольно глубокий, вершка в три, снег и несколько дней сряду дул весьма холодный встречный ветер с востока. Но в пустынной долине между Алтаем и Хангаем, лежащей гораздо ниже, снега еще не видно было нигде. В 18 верстах к востоку от р. Шаргаин-гол мы вышли на почтовую Калганско-улясутайскую дорогу и остановились на большой высоте, с лишком в 6000 футов, на ночлег.

Атмосфера в Монголии на таких высотах необыкновенно прозрачна: вечером в тот день можно было простым глазом довольно отчетливо наблюдать неосвещенный край луны, еще не находившейся в первой четверти, а в небольшую трубу, увеличивающую около 20 раз, без большой погрешности замечать соприкосновение этого края с натянутыми в ее фокусе нитями.

Последние две станции от урочища Хара-нидунэй-шант до почтовой дороги мы шли по тропе. Проводник повел нас южнее дороги, на которой перевалы были покрыты глубоким снегом, и потому вывел на почтовую дорогу позже, чем следовало. По выходе на Калганско-улясутайский почтовый тракт мы узнали от местных монголов о существовании другой, более удобной дороги в Куку-хото, направляющейся по долине Больших озер близ северного подножия Алтая.

Наш проводник той дороги не знал и вывел нас на почтовую дорогу, с которой есть два поворота в Куку-хото: от станции Харанидун и Онгиин. При этом оказалось, что пункт на почтовой дороге, куда мы вышли, поставлен на картах почти на целый градус севернее, чем следовало.

Утром по почтовой дороге мимо нашего лагеря проехало около 100 китайских солдат. Несколько человек из них заехал к нам. Солдаты эти возвращались со службы из Улясу-тая в Пекин и ехали верхом на почтовых лошадях, а багаж их шел на почтовых же верблюдах, отправляемых с пикетов ранее выступления самих солдат. Они ехали скоро, делая по три, по четыре станции ежедневно, и, как видно, не жалели монгольских лошадей и верблюдов, погоняя усердно тех и других.

Навьючив своих верблюдов, и мы последовали по той же дороге за солдатами. Местность стала сильно склоняться к востоку, так что, пройдя не более 20 верст, мы спустились с лишком на 1000 футов и вышли на широкую, местами болотистую долину р. Горида-гола, или Горидуин-гола. На левом ее берегу расположен почтовый пикет юрт из пятнадцати. Монголы, содержавшие этот пикет, жили тут с женами и детьми. Корм поблизости пикета был совершенно вытравлен, а потому мы спустились вниз по речке версты на две и остановились в широкой ее долине дневать.

Почтовое сообщение в Монголии устроено только для правительственных надобностей, а частные лица им не пользуются. Расходы по содержанию почтовых пикетов падают на местное население. Каждый хошун (удельное княжество) обязан содержать известное число пикетов. Но повинность эту нельзя признать вполне натуральной: всякий хошун нанимает на общественные суммы нескольких монголов с верблюдами и лошадьми, которые и содержат эти пикеты, получая средним числом по 20 лан (около 50 руб.) на юрту ежегодно и положенное количество баранов.

Почтовые пикеты по Калганско-улясутайскому тракту между станциями Саир-усу и Харанидун содержат местные монголы, образующие так называемое Харчинское ведомство. Зато они избавлены от прочих повинностей и получают еще небольшое вспомоществование от своих хошунов.

На каждом пикете содержится положенное количество почтовых лошадей и верблюдов, а также хорошая юрта для проезжающих чиновников, но экипажей никаких нет. Почтовые пикеты не всегда остаются на одних и тех же местах, а по временам передвигаются немного в стороны от назначенных мест по мере вытравления пастбищ, но располагаются всегда поблизости дороги.

Все проезжающие по казенной надобности пользуются бесплатно верблюдами и лошадьми на пикетах, а также определенным числом баранов для пищи, соответственно своим чинам или должностям. Это число далеко превосходит действительную потребность, а потому многие из проезжающих чиновников продают излишних баранов монголам, содержащим станции, получая взамен их серебро.

Некоторые из важных чиновников собирают таким образом значительные суммы, получая с каждого пикета по нескольку десятков лан. Встречаются, конечно, между ними и добросовестные, не берущие лишнего. Про одного, например, рассказывали, что он не только сам не брал лишних баранов, но строго воспрещал пользоваться ими и чиновникам своей свиты.

Почтовые дороги в Монголии соединяют Кобдо с Улясу-таем и Улясу-тай с Калганом. В тех местах, где почтовых дорог не существует, проезжающие по казенной надобности лица и казенные транспорты следуют на переменных верблюдах и лошадях, сменяемых в попутных улусах, для чего высылаются вперед загонщики, собирающие заблаговременно потребное количество тех и других животных. На пути в Куку-хото нам неоднократно приходилось быть свидетелями такой процедуры сбора верблюдов для казенных транспортов, шедших из этого города в Кобдо и в Улясу-тай.

Караваны частных лиц избегают почтовых дорог, на которых подножный корм поблизости источников вытравляется почтовыми животными. Кроме того, по существующему правилу, в случае недостатка или усталости почтовых верблюдов и лошадей, забирают для казенной надобности первых попавшихся, возвращая их хозяевам только по миновании надобности.

На другой день по прибытии на р. Горидуин-гол мы расспрашивали местных монголов о дороге в Куку-хото. Оказалось, что многие из них бывали несколько раз в этом городе и знали все дороги, ведущие туда из Западной Монголии. О дорогах, отделяющихся на станциях Харанидун (20 верст к востоку от пикета Гориды) и Онгиин (120 верст к востоку от пикета Гориды), в Куку-хото они сообщили нам, что обе они кружны и в Гоби бедны водою и кормом.

Южная же дорога, пролегающая в долине Больших озер, близ северного подножия Алтая, короче и во всех отношениях вообще удобнее северных дорог. От пикета Гориды считается до этой дороги по прямому направлению на юг два дня пути, а до Куку-хото здешние монголы на хороших верблюдах с легкими вьюками доходят в 18–20 дней.

С р. Горидуин-гол мы направились сначала по почтовой Калганско-улясутайской дороге, пересекли речку Шабарту-гол – левый приток Гориды, разбивающуюся в солонцеватой долине на рукава, миновали весьма глубокое пресное озеро Гун-нор, лежащее в котловине, а потом следовали по тропе на юго-восток. Первые 10 верст шли по равнине, затем, повернув почти прямо на юг, вступили в холмистую землю, образуемую крайними отпрысками Хангая.

Между холмами встречались глубокие лощины, покрытые хорошим кипцом, но ни источников, ни колодцев не было, так что нам пришлось в этот день пройти до ближайшего колодца – Цзара-хат-цагай – 42 версты. Корм около него был потравлен скотом стоявших поблизости монголов, и наши лошади голодали всю ночь.

На следующий день первую половину станции шли по холмистой же местности со многими небольшими котловинами, в одной из которых встретили соленое озерко Хучжирту-нор, а потом спустились в обширную впадину, имеющую от 5 до 8 верст ширины и простирающуюся верст на тридцать пять с северо-запада на юго-восток.

Отсюда началась пустыня Гоби: страна понижается и становится более открытой, хотя и не представляет совершенной равнины; появляются впадины, большей частью плоские, с солончаками, изредка с небольшими солеными озерами или несомненными признаками существовавших в них прежде озер, а вместе с тем исчезают источники и беднеет флора.

С северо-востока и юго-запада эта впадина окаймлена низкими пустынными кряжами Шаргаин-хошуту и Хара-нуру, из которых первый опускается к ней пологим склоном, а второй крутым. Дно этой обширной углубленной земли, состоящее почти сплошь из солончаков, покрыто во многих местах караганой, злаком дэрису и песчаными сопками. На нем встречались также солончаковые площади с гладкой, лоснящейся от соляного налета, поверхностью. Они занимают наиболее углубленные места дна и представляют, по всей вероятности, остатки одного обширного водохранилища, наполнявшего некогда всю эту котловину.

Пройдя около 35 верст в углублении, окаймленном в юго-восточной части уже не хребтами, а пологими увалами, мы поднялись на плоскогорье, на котором пересекли весьма пологую гряду, и спустились в другую впадину, протянувшуюся верст на сорок с северо-запада на юго-восток. Она имеет от 2 до 4 верст ширины и отличается таким же характером, как и предыдущая, т. е. присутствием множества солончаков, покрытых местами зарослями дэрису, с признаками высохших озер и песчаных сопок.

В юго-восточной части впадина суживается до двух верст и богата солончаковыми растениями. Тут по ней рассеяны были кое-где монгольские улусы около колодцев и паслось много жирных верблюдов. Воды в ней достаточно, но она не совсем приятна на вкус и притом солоновата. Невдалеке от своей юго-восточной оконечности впадина поворачивает почти прямо на восток. Мы пересекли ее поперек и поднялись на увал, на котором в углублении встретили небольшое соленое озерко, и направились почти прямо на восток, сбившись с тропы.

Тут нам попались навстречу монголы, указавшие путь к югу на колодец. От них мы узнали, что местность к востоку от углубления совершенно безводна на пространстве трех дней пути и корм в ней очень плох даже для верблюдов, а для лошадей совсем корма нет. Чтобы пройти по этой пустыне на северо-восток до почтовой дороги, нужно запасаться водой для людей непременно на два дня, и движение по ней возможно только на верблюдах.

По совету монголов мы повернули круто на юг и, пройдя версты две по увалу, снова спустились в ту же впадину, уклоняющуюся в этом месте, как замечено, почти прямо на восток и суживающуюся до двух верст. На дне ее, около обширных зарослей дэрису, у колодца Холт, мы остановились на дневку. Воды было много, но колодец давно не прочищался, и пить ее было невозможно. Пришлось довольствоваться снеговой водой, разыскивая небольшие снежные кучи между песчаными сопками.

Поблизости колодца Холт стояло несколько монгольских улусов, и у нас перебывало много монголов, которых мы расспрашивали о южной дороге в Куку-хото и об окрестной стране. Эта дорога, выходящая из долины Больших озер, отстоит от колодца Холт в прямом направлении на юг не далее 25 верст. Она действительно короче и во всех отношениях лучше северных дорог, отделяющихся с почтового тракта. Южнее ее вдоль северного подножия Алтая идет другая дорога в Куку-хото, отходящая от первой в долине между Хангаем и Алтаем и потом соединяющаяся с ней опять далее на юго-востоке.

Южный Алтай мы увидели теперь снова, подходя к колодцу Холт. Он отстоит от этого колодца около 65 верст и тянется одиноким хребтом, носящим в этом месте название Арца-богдо. Хребет возвышается приблизительно около 3500 футов над соседнею равниною и не имеет высоких, выдающихся вершин. Арца-богдо, по свидетельству монголов, представляет непрерывное продолжение массивных гор Алтая, что к югу от долины Больших озер. Общее название всему этому длинному поднятию монголы повсеместно дают «Алтай».

Леса на хребте Арца-богдо совсем нет, так что, по выражению монголов, не из чего сделать даже остов юрты. Но источники в нем нередки, в особенности на северном склоне, и растительность в летнее время местами очень хороша. Через хребет есть перевал, по которому переходят его караваны, направляющиеся из Куку-хото в г. Баркуль.

Окрестная страна представляет совершенную пустыню. На западе пустыня сливается непосредственно с пустынною же долиною Больших озер, которая, как выше было замечено, представляет западное, клинообразное продолжение Гоби.