Читать книгу Погром - Михаил Вербицкий - Страница 2

Том Кейси относился к числу тех миллиардеров, чье финансовое положение постоянно находилось в очень шатком состоянии. По существу, от сумы и тюрьмы, его спасала лишь политкорректная политика фискальных органов, которые не рушили его артель «Напрасный Труд», из опасения резкого роста безработицы в одном отдельно взятом районе Манхеттена.

Года три назад, когда Кейси потихоньку сходил сума, от бешеной круговерти ежеминутных прибылей и убытков, а «Инвестиционный фонд Кейси», готов был в любую минуту покачнуться в отрицательную сторону, ему позвонил давний друг семьи. «Дядя Руди», Рудольф Шниперман, одноклассник покойного отца, директор энергетической компании «Юго-Восток».

В настоящий исторический период подобных монстров на Изначальной Земле было всего четыре – «Юго-Запад», «Северо-Запад», «Северо-Восток» и, собственно – «Юго-Восток». Поэтому звонок от столь влиятельного человека, эффективного менеджера, был знаковым событием. После общего разговора, в котором Яков Шниперман почтил память старшего Кейси, справился о здоровье его еще живой супруги и пересказал сводку погоды из Австралии, последовало предложение встретиться.

На встрече, которая состоялась в кратчайшие сроки, Тому Кейси последовало уже деловое предложение.

– Мы тут идем в ногу со временем. – Сказал дядя Руди. – И гуманитарные вопросы стоят, в концерне, не на последнем месте.

– Понимаю. – Кивнул Кейси. – Подавление бессилия, перед социальной стихией – основа современного общества.

– Ты о Независимом Самоа, слыхал?

Слышал ли Кейси о Независимом Самоа. Да он, в свое время, столько денег вложил в инвестиционные проекты на этих островах, что когда все пошло прахом, то впору было выбрасываться из окна трехсотого этажа. Рассказывать Шниперману он об этом не стал. Просто кивнул.

– Так вот. – Скорбно поджал губы «дядя». – Жители этого островного государства страдают. Да ты наверно знаешь об этом?

– Прозябают в условиях первобытной патриархальности. – Кивнул Кейси.

– Вот-вот. Ко всему прочему, они кругом – под санкциями. Экономическая блокада и все прочие радости жизни. Некоторые австралийские правозащитные и гуманитарные организации обратились к нам за помощью. Мы, в концерне, согласились оказать несчастным самоанцам посильную поддержку. Питаться им все ровно чем-то надо, несмотря на все заблуждения.

– Согласен.

– Однако «Юго-Восток» не хочет, в этом вопросе, привлекать к себе внимание.

Кейси подумал:

– А, вот это уже интересно!

– Нас сразу обвинят в колониальных устремлениях. Будут вовсю разглагольствовать о том, что «Юго-Восток» хочет наложить лапу на независимое государство. Ну, ты сам понимаешь.

Кейси в ответ сострадательно развел руками: «Чего тут непонятного? Пережитки неолиберализма. Ничего тут не поделаешь!»

– А, у нас самые чистые намерения.

– Ну, кто бы сомневался! – В запальчивости воскликнул Кейси.

Дядя Руди строго взглянул на него. Кейси виновато прижал палец к губам.

– Так вот, чтобы избежать беспочвенных обвинений, нам нужна организация со стороны.

– Суть вопроса – в чем?

– Поскольку острова, по-прежнему, под санкциями, организовать там производство нет никакой возможности. А вот утилизировать отходы производства возможность имеется. Парламент независимого Самоа, кстати, на днях принял соответствующие поправки в законодательство.

– Ого! – Подумал Кейси, не изменившись в лице.

– У, тебя, я слышал, вроде, что-то такое есть? В смысле переработки отходов?

Хорошо покопавшись, в корпоративном бедламе Кейси можно было найти даже ассоциацию марсианских фермеров. Поэтому он кивнул.

– Так, вот. Мы им будем поставлять туда устаревшее оборудование, а они разбирать этот хлам на металлолом. Концерн эти отходы будет покупать и пускать в оборот. Вот такая простенькая схема. Понятно объясняю?

– Понятно. – Задумчиво сказал Кейси, лихорадочно перебирая в уме варианты предстоящей аферы.

Только на ум ему ничего такого не приходило.

– Так, вот. – Строго сказал директор концерна и миллиардер очнулся.

– Так, вот. Если ты согласен, пусть твоя фирмочка скупает оборудование и поставляет его на Самоа. А концерн будет покупать всю эту арматуру с гуманитарной наценкой. И всем будет хорошо. Как тебе – такая идея?

– Идея хорошая. – Отозвался Кейси. – И своевременная. Особенно сейчас, в свете того, что созидательно-позитивное отношение к жизни, как главное содержание гуманитарных ценностей, стало преобладающим человеческим качеством.

– Не понял. Что тебя смущает?

– Мизерная стоимость сделки. – Прямо сказал миллиардер.

– Как ты думаешь, почему я обратился к тебе, а не в шиномонтажную мастерскую?

– Просветите.

– Просвещаю. За объемы сделок можешь не волноваться. Знаешь, сколько концерн выделяет ежегодно на гуманитарные цели? Не знаешь? И правильно. Лучше тебе не знать. Вдобавок меня, в данном случае интересует оборудование специфического характера. Это, вижу, ты понял. Знаешь, есть такие роботизированные производственные линии, которые работают полностью в автономном режиме? Без участия персонала? Которые запретили сто лет назад, под маркой того, что человек имеет право на труд? Вот они меня и интересуют. Ты будешь их потихоньку скупать. Не массово. Не в одном месте. Россыпью, чтобы не привлекать внимания. Будешь скупать и поставлять на Самоа, для последующей утилизации. Концерн будет утиль перекупать у самоанцев, по хорошей цене. Можно сказать – по очень хорошей. Прибыль будем делить на три неравные части. Две большие – мне и тебе, остальное – несчастным самоанцам.

Кейси неопределенно кивнул

– Мало тебе? – Спросил Шниперман. – Хорошо. Будет тебе премия. Ты, когда-то вкладывался в строительство отеля на острове Савайи. Так или – не так? Так. Хорошо. Это дело у тебя не выгорело и проект пылиться в архиве. Я предлагаю в качестве премии возродить этот проект. Довести замысел до конца.

– Это дело хорошее. – Немного оживился Кейси. – Только деньги на проект, уже – тю-тю. Вдобавок, на этом чертовом Самоа – визовый режим. Полный запрет на туристическую деятельность. Перспективы на прибыль – никакой.

– Это все очень просто решается. На строительство получишь у меня кредит. Для постояльцев отеля правительство отменит визы. Ну, что скажешь?

– По рукам.

– По рукам, так – по рукам. Но помни, если сболтнешь лишнее или проколешься – убью нахрен. И рука не дрогнет, выплачивая деньги наемнику.

После этого разговора, у Кейси и Шнипермана состоялось еще несколько встреч, на которых утрясались детали. А потом дело потихоньку тронулось с места. А, потом стало набирать обороты.

Год назад, на острове Савайи1 в итумало2 Палаули, состоялось торжественное открытие отеля «Калифорния». Под песню группы «Eagles» была торжественно перерезана символическая ленточка и, как ни странно, дело пошло.

Том Кейси, после всех этих событий, прочно встал на ноги. Ведь одно дело – рискованные финансовые операции, где прибыль и убытки идут ноздря в ноздрю, и другое дело – стабильный доход с производства услуг политическому и финансовому бомонду.

Но наряду с хорошим, всегда, рука об руку, идет и черная полоса. В случае с «Юго-Востоком», финансиста настораживало одно, но очень странное обстоятельство – все оборудование, которое он поставлял на Самоа, исчезало неизвестно куда.

Вначале он этого не замечал. Потом это его мало интересовало. Потом, когда открыли «Калифорнию», и Том стал часто бывать на островах, стало интересно – чего такого дядя Руди, тут, химичит? Ведь если учитывать объемы поставок, которые шли через ежемесячно меняющиеся фирмы, тут должна быть одна большая свалка, на которой черные, не от природы, а от мазута, туземцы гремят кувалдами по металлу. А, тут, ничего подобного не было. Как был патриархальный тропический рай, так он таковым и оставался. Местные умельцы, как валялись день-деньской под навесами из пальмовых листьев, так и продолжали лежать полинезийскими животами кверху. Местные женщины, как готовили для семей всякие деликатесы, так и продолжали торчать на кухне, от заката до рассвета. Никто по утрам не спешил на пункты утилизации, чтобы заняться общественно-полезным трудом. Кейси, из интереса, объездил острова вдоль и поперек и нигде не обнаружил ни одной свалки, ни одного пункта сортировки отходов.

Но он своими глазами видел, как в порт Апиа приходят корабли и разгружают контейнеры с поставками. Только, куда все это уходит, проследить не было никакой возможности. Когда Кейси пробовал сделать это самостоятельно, дорогу его машине перекрывала взявшаяся неизвестно откуда танцующая толпа полинезийцев. Это в лучшем случае. В худшем – у него прокалывались колеса.

Нанятые, для разъяснения ситуации частные детективы, которые работали под прикрытием сотрудников «Калифорнии», исчезали бесследно. Когда пропал третий детектив, Кейси даже обратился в полицию.

Начальник полиции встретил его приветливо. Ситуацией озаботился и дал пояснения.

– У нас, господин Кейси, на островах очень сложная религиозная ситуация.

– Причем, здесь – религия?

– А, вот – причем! У нас ведь, как у вас говорят – патриархат.

– У, кого это – «у вас»?

– У вас, это – у марксистки настроенных масс населения. У социалистов.

– Мы – социальные либералы!

– Это – без разницы. Коммунизм, он и в Африке – коммунизм. Так вот у нас, тут – патриархат и полное мракобесие. Отсталость во всех прогрессивных началах. У нас, знает ли, есть еще такие заповедные святые места, куда не то, что иностранцу, непосвященному самоа3 вход заказан. Это у нас «табу» называется. В табуированные места непосвященным ходу нет. Иначе – смерть. Или в качестве исключения, для своих нарушителей – изгнание в мир социал-либеральных ценностей. Может, эти ваши сотрудники забрели, куда не надо. Ну и – того…

– То есть вы допускаете, что их могли убить?

– Допускаю.

– Значит, расследовать не будете?

– Почему? Могу расследовать. Только в тайну следствия вас посвятить не смогу. Табу, сами понимаете.

Вторым настораживающим моментом, в самоанской эпопее Кейси, стала ситуация с продовольствием. Поскольку остров находился под санкциями, он, конечно, ожидал трудностей, но реальность превзошла все его ожидания.

Когда, после открытия «Калифорнии», он прибыл на острова в следующий раз, управляющий отелем, Иаков Стюарт, встретил его с таким задумчивым выражением лица, что было видно – тот пребывает в полной панике.

Поднявшись в номер и освежившись, Кейси вызвал управляющего.

– Рассказывай. – Коротко приказал владелец отеля.

– Непонятная ситуация с поставками. С возможными поставками. Короче, местные поставщики предлагают очень подозрительный товар.

– Плохой – по качеству?

– По качеству – просто отличный. По номенклатуре – взрывоопасный. Я взял несколько образцов, для пробы. Лучше будет – вам самому взглянуть.

Стюарт опасливо оглянулся и подмигнул:

– В подвале.

– Пошли, взглянем.

Спустившись в подземелья отеля, хозяин и управляющий прошли в небольшое помещение, какую-то подсобку.

– Чего тут – у тебя?

– Вот.

Управляющий открыл холодильник и стал выносить контейнеры.

– Так. Это – что?

– Это – икра.

– Что еще за – «икра»? Чего она такая? Черная…

– Так это и есть черная икра. От осетровых рыб. Которых на Земле единицы остались. Я, сам, про такую, только в поваренных книгах читал. Стоимость ее оценивают в каратах. А, здесь принесли и попросили сущие гроши.

– Угу…

– А, вот еще! Смотрите.

За икрой, перед Томом Кейси прошла череда других диковинных продуктов питания. Словно девицы на подиуме перед его изумленным взглядом продефилировали: перепела, дикие утки всех мыслимых расцветок, омары, лангусты, устрицы, кусок тунца, кусок палтуса, целая треска неимоверных размеров, и всякая рыбья мелочь с неизвестными именами. Потом управляющий сводил его в другой более просторный холодильник, где находились: туша дикого кабана, связка зайцев и небольшой олень, потрошенный, но не ободранный.

– Кроме всего прочего, поставщики настойчиво предлагают, зубрятину и красную икру.

– Красную я пробовал.

– Красную, они предлагают только бочками. Я просил немного, на пробу. Но они уперлись – бери бочку и все!

– Ты, сам, что об этом думаешь?

– Думаю, что Вселенский Надзор, нас за сотрудничество с этими поставщиками наглухо закатает. Хотя…

– Продолжай. Чего остановился?

– Я тут посмотрел, поспрашивал. Оказалось, что рыба здесь – не деликатес, а входит в ежедневное меню местного населения. Они тут каждый день рыбу жрут, от пуза, и не заморачиваются.

– Так рыбы в океанах не осталось. Откуда они ее берут?

– А, я откуда знаю. Я сколько в отелях проработал, ничего такого не пробовал. Не нюхал даже. Они мне даже селедку предлагали.

Управляющий сглотнул слюну.

– Ты, вот – что… Это конечно нужно использовать. Но, только для внутреннего потребления. А, я, пока, поспрашиваю…

– Не волнуйся, по этому поводу. – Сказал, Томасу Кейси, Рудольф Шниперман. – Можешь, насчет самоанских деликатесов, не беспокоится. Вселенский Надзор я беру на себя.

До конца, Кейси «дяде» долго не верил. И внедрял продукты «черного рынка» в меню отеля очень осторожно. Осторожничал он вплоть до той поры, пока к нему не пожаловал Вселенский Надзор. Две дамы, цензоры надзора: Хильда Браун и Глория Гаррисон, поселились в отеле на два дня. Поплавали в море и в бассейне, отведали всех деликатесов и, не моргнув глазом, отбыли восвояси.

После этого рестораны в «Калифорнии», заработали в полную силу, и отель стал приносить владельцу такую прибыль, словно сотня ясновидящих брокеров разом.

В недалеком прошлом отсталое Независимое Самоа, дало отпор армаде риэлторов, которые искали новые площади под элитную застройку в тропическом поясе. Тогда в странах развитого либерализма, началась массовая компания против самоанского режима. Против патриархальной диктатуры, единым фронтом, выступило все прогрессивное человечество. На независимое Самоа были наложены санкции, сопоставимые с антироссийскими. Но если русским пришлось, в свое время, переобуваться в лапти, то самоанцы были от этого избавлены. Они, как ходили босиком, так и продолжили ходить в одних шортах.

И так, как Самоа не сдавался, уставшие застройщики стали искать более легкие пути. И, постепенно ажиотаж вокруг островов угас. Однако руководствуясь идеями гуманизма и просвещения, опираясь на общечеловеческие ценности, социал-либеральные государства санкции с островитян не сняли, активы не разморозили, хотя снова переориентировали внимание общественности на борьбу с похолоданием.

После открытия «Калифорнии», слухи об этом тихом и спокойном месте, об изысканной кухне отеля, распространились в правящих кругах нулевой Вселенной, и сюда хлынул ручеек безвизовых постояльцев.

В первые годы самоизоляции, самоанцы, пылая праведным гневом, запретили въезд в страну всем лицам из стран поддержавших санкции. Вплоть до глав государств. Однако когда ограничения сняли, партийные бонзы, политические тузы и прочие мошенники потекли в «Калифорнию» потоком.

Именно, после этого, отель стал настоящим золотым дном, для Томаса Кейси. Поток глав государств и политических деятелей хлынувший на девственные острова, был не очень многочисленный, но очень денежный. Значительную прибыль приносил международный экономический форум, переехавший из Давоса, на Савайи. В Альпах в январе, морозило, как в Антарктиде, а в Самоа было тепло и самое главное тихо, как на айсберге. Никаких тебе – антиглобалистов и прочих радикалов. Даже репортеров – раз, два и обчелся. Все самые назойливые и беспринципные оказались в черном списке, за то что, в свое время, поливали аборигенов ушатами крайнего социализма. Так, что обстановка была самая располагающая. Совершенно неожиданно вложенные деньги, Кейси, окупались с лихвой. Вложения даже позволяли экономить. Теперь даже лоббистам можно было не платить. Сиди себе в своей «Калифорнии» и лоббируй, потихоньку. В отеле, кроме «Давоса», проводилось еще множество бизнесфорумов и конференций рангом пониже. Окрыленный успехами, Кейси даже начал вести переговоры о взятии в аренду еще одного участка на побережье. Но в этом вопросе, без поддержки дяди Руди, дело шло слабо.

Еще одно начинание Кейси, не давало никаких результатов. Это касалось вопросов связанных с поставками. С поставками продуктов и оборудования. Продукты возникали словно ниоткуда, оборудование уходило, словно в никуда.

Потеряв трех наемных детективов, Кейси продолжал самостоятельное расследование. Конечно, одевшись в камуфляж и намазав лицо зеленкой, по джунглям он не лазил. Но при каждом удобном случае старался докопаться до основ. Миллиардер лез в каждую щель, которая открывалась то тут, то там. Не пользуясь преимуществами своего положения, он вникал в мельчайшие детали операций, связанных с поставками и лично угощал спиртными напитками охотников и рыбаков, таскающих добычу на кухню.

Результатов это не давало. Вернее результаты, в этом плане, были отрицательные. На Кейси стали косо поглядывать в правительстве Независимого Самоа, а Шниперман как-то не очень тонко намекнул на толстые обстоятельства:

– Послушай, Кейси, хватит мельтешить. Некоторые люди, в правительстве и не только, очень настороженно относятся к твоей кипучей деятельности. Притормози.

Вечером, тридцатого августа, Томас Кейси прилетел в Апиа, но в отель не поехал. Он только что окончил нудные копеечные переговоры с деловыми партнерами и погружаться в хозяйственные проблемы отеля не хотелось. Вместо этого, он, взяв на буксир супругу, отправился обходить местные питейные заведения и объекты культурного назначения.

Госпожа Кейси покорно следовала за ним, в этой нескончаемой череде баров, стрип-баров и подозрительных закусочных, наполненных темными личностями. При этом супруга Томаса Кейси не выражала никаких эмоций. Даже, когда муж совал в трусы стриптизершам банкноты. Бывшая «Мисс Венесуэла» хоть и вырвалась из кокаинового рая, хоть и вращалась среди сливок общества, но была связана таким жестоким брачным контрактом, что любой шаг в сторону мог окончиться, для нее, изгнанием в посудомойки.

На следующий день, окружающая реальность, виделась миллиардеру, но не оставляла четких впечатлений. Она, реальность, мелькала у него в мозгу, отдельными кадрами не составляя целостной картины.

Видимо, поэтому вернувшись в личный отель, Кейси хоть и отметил избыток посторонних работников служб безопасности в заведении, но не придал этому значения. Госпожа Кейси, вообще, никогда и нигде не придавала значения происходящему, за границами их отношений с мужем. Поэтому, сопровождая того на пляж, куда он завернул, чтобы развеяться и освежиться коктейлями, Аманда Кейси сохраняла выдержку.

В первом же павильоне, за барной стойкой, чета обнаружила не знакомого Фритца, а плечистого детину, гавайская рубашка которого не скрывала его мощные бицепсы и завязанный узлами спартанский живот.

– Где – Фритц? – Спросил Кейси, у костолома.

– Сегодня, я его заменяю. – Ответил тот.

– Не минуты покоя, с этими конференциями. – Подумал миллиардер и, не вдаваясь в подробности, потребовал двойную порцию виски, для себя, и стакан сока, для супруги.

Опрокинув виски в два приема, с очень коротким промежутком, Томас отметил, про себя, что лицо у бармена-заместителя не отличается интеллигентными чертами. Ему стало ясно, что посетовать на свою тяжелую миллиардерскую судьбу, здесь, не удастся. Поэтому Кейси потащился к следующей палатке. Аманда, скованная юридическими кандалами, преданно последовала за мужем.

Проклиная проклятый песок, которым был засыпан весь пляж, бизнесмен прибыл ко второму пункту общественного питания, расположенного по курсу.

Увидев, за стойкой, не привычного изящного Санчеса, а очередного громилу, Кейси расстроился, до такой степени, что после двух двойных порций, потребовал еще и коктейль. После коктейля, он ощутил в себе потребность в мышлении и начал вспоминать, какая делегация и откуда должна пожаловать в «Калифорнию» сегодня.

Как назло, ничего не вспоминалось. Но зато он заприметил парочку, сидящую неподалеку в шезлонгах. Кейси хлопнул еще дозу виски и, прихватив с собой полный стакан, двинулся к намеченным благодарным слушателям.

– Эй, малый, подтащи два шезлонга вон к той паре. – Сделал он широкий взмах рукой, официанту.

Плечистый мордоворот, в белой курточке, растерянно вытаращился вслед хозяину отеля, которого узнал по фотографии, и стал что-то озабочено говорить в рукав. Потом, некоторое время, приложив палец к уху, он слушал ответ, а выслушав, потащил два шезлонга, вслед за Кейси.

– Салют! – Приветствовал уединившуюся парочку олигарх.

Парочка вопросительно, но без излишних эмоций, взглянула на него. Это были мужчина и женщина. Он – в майке и шортах, она в закрытом белом купальнике. Загар, на их телах, был легкий. Мужчина находился в промежутке тридцати пяти – сорока лет. Женщина была моложе. Присоединившаяся к ним, вскоре, Аманда отметила, что фигура у нее – ничего. Все – на месте, без всякого силикона. А, мужчина – красавец! Мускулатура развита, но не качок. Мышцы у него не вздуваются пузырями, а идут по телу жгутами, крест-накрест. И острая короткая бородка – очень к лицу.

– С кем имею честь общаться? – Спросил бородатый несколько надменно.

– Я – Кейси! – Сказал миллиардер, опускаясь в шезлонг.

Шезлонг затрещал по швам.

– Кейси, а что дальше? – Спросил бородатый, со стальной претензией в голосе.

– Кейси и – все! Неужели непонятно?! – Усмехнулся магнат.

– Сударь, вы имеете честь разговаривать с бургграфом Конрадом фон Шаффурт. Представьтесь, чтобы мы могли определить границы нашего общения.

– Ой, да перестаньте! – Ухмыльнулся Кейси. – Что это вас потянуло на титулы. Это давно вышло из моды. Я, если бы захотел – мог бы купить десяток всяких званий. Разных. Хоть графом мог стать, как вы, хоть герцогом. Королевство купить могу. Вы на какую конференцию приехали?

Мужчина, представившийся бургграфом, встал из шезлонга и рефлекторно провел рукой по бедру. Как бы в поисках шпаги или меча.

– Очень театрально. – Заметил Кейси, хохотнув.

– То есть, сударь, вы утверждаете, что я купил свой титул за деньги, а не унаследовал его, по праву, от множества поколений предков?

– Да не суетитесь вы так. Хотите называться графом – называйтесь. Только не в высшем обществе. Там это будет выглядеть смешно.

Бургграф промолчал и весь напрягся. Его спутница неспешно, но очень проворно и легко встала и, оказавшись рядом, тронула «бургграфа» за кисть руки.

– Успокойся, Конрад. Я думаю, что вскоре все разъяснится.

– Слушайте! Я понял. Вы актеры. Браво! Очень натурально сыграно!

– Вы, как я понял, только что назвали мою жену фокусницей? Акробаткой? – Наклонил голову Конрад.

– Бургграф, мне кажется, что в данной ситуации – нам лучше уйти. – Сказала его спутница.

– Пожалуй.

– Ты сам говорил, что не следует принимать решения сгоряча.

– Ты права, милая.

– Эй! Это, куда же вы?! – Кричал, вслед удаляющейся паре, Кейси. – Вернитесь! Представление продолжается.

Утерев слезы с глаз, он подозвал «официанта» и взял с подноса стакан.

– Аманда, ты слышала?! Граф и графиня. На моем пляже, среди белого дня.

– Утра, Томас, еще только утро.

– Может ты и права. А, это, там, что – такое?

Зрение у Кейси, после интенсивной спиртотерапии стало налаживаться, и мозаика стала складываться в куски. Только сейчас, он обратил внимание, что вдоль всего побережья стояло полдюжины яхт, а за ними немного мористее виднелся силуэт то ли эскадренного миноносца, то ли, даже, крейсера. Это были частные владения и ни одна яхта, просто так не могла войти в эти воды. Тем более облик у яхт был удивительно однообразный.

– Слушай, детка, это кто такой, к нам, сегодня, пожаловал?

Аманда только передернула красивыми плечами.

Ответ на свой вопрос, Кейси получил, вздремнув пару часиков в шезлонге. Заявившись в отель, он обнаружил, что меры безопасности принятые снаружи, не шли ни в какое сравнение с ситуацией внутри. В холле, из-за каждой колонны выглядывали мужественные лица. На галереях бдительно озираясь, стоял полностью укомплектованный спецназ.

В центре холла толпилась группа второстепенных делегатов, по излишне бодрому виду, которых было ясно, что эта публика находится в стадии политического недоумения. На их лицах было написано: «На скольких пропащих конференциях мы побывали, до этого, но такого не видели!»

Кейси помотал головой, вгляделся и узнал пресс-секретаря Белого Дома. Пресс- секретарь, сразу всем бросалась в глаза, из-за своих чудовищных габаритов. Эти пышные формы, по мнению правящих демократов, должны были свидетельствовать, о толерантности в выборе сотрудников. Однако когда Хилари Бергман всходила к трибуне, у журналистов тревожно замирали сердца, от мыслей, что если внешняя упаковка Хилари не выдержит, то все что находится под ней, расползется бесформенной массой по сцене.

Потом Кейси рассмотрел госсекретаря США, несколько знакомых комиссаров из Еврокомиссии и омбудсмена Лиги Наций. Еще там были: около десятка морских офицеров и три десятка чиновников высокого уровня, судя по цене их костюмов. Сделав этот обзор, он ощутил некоторую неловкость, поскольку взгляды собравшихся лидеров сосредоточились на нем.

Кейси, разумеется, привык к вниманию, со стороны власть имущих. Его отмечали и как хозяина «Калифорнии», и как щедрого спонсора. Но сегодня все смотрели, на него, как-то особенно. Трудно было разобрать с первого взгляда, то ли это повышенный интерес, то ли – оценка массы тела перед смертельной инъекцией.

Огибая толпу, отельер заметил, что знакомые здороваются с ним подчеркнуто нейтрально, словно с человеком, судьба которого висит на волоске.

– Черт с вами! – С пьяной бесшабашностью, подумал Кейси, заходя в лифт. – Подумаешь, не поприветствовал высоких гостей. Подождет. Высплюсь и нанесу визиты.

Между тем гости, самого высочайшего уровня, не толпились в холле, а заседали в просторном номере отеля, с видом на Тихий океан. В числе присутствующих были: президент США – Самуэль Альварес, генеральный секретарь Лиги Наций – Кумунья Тиара, председатель Еврокомиссии – Кристина Собесская, генеральный секретарь НАТО – Лукреция Фонте и ее первый помощник по вопросам разведки. Были так же: директор ЦРУ, советник президента США по разведке, командующий Седьмым флотом и двое Цензоров Вселенского Надзора.

Выглядели все собрано и деловито, но глаза, между тем, были растерянные. Только у командующего флотом, вице-адмирала Фридриха Шварцальбера, все черты лица, показывали, что он целиком и полностью пребывает в полном недоумении, о сути происходящего.

– Так, куда этот бургграф, все-таки, поехал? – В который раз спросил президент США, сохраняя мину детской непосредственности, на лице.

– В сторону пространственного перехода, господин президент. – В очередной раз, сообщил директор ЦРУ, Джон Смит, держа у уха массивное, навороченное всевозможными защитными приспособлениями, переговорное устройство. – Вот, только что доложили, что он закончил разговаривать со своим советником.

– И, чего? – Спросил советник президента по разведке, вице-адмирал Ричард Нельсон.

Было непонятно, кому адресовался вопрос, директору ЦРУ или собеседнику в трубке. Трубка у вице-адмирала была такая же навороченная, как у директора ЦРУ.

– Ясно. Понятно. – Продолжил говорить в трубку Нельсон. – Идет к вам? Стойте на месте.

– Чего там? – Заволновался директор ЦРУ, говоря в свою бандуру. – Не паникуйте. Ждите.

Минуты на две, в комнате повисло тягостное молчание. Только президент, Самуэль Альварес, откровенно радовался жизни, разглядывая бескрайнюю водную гладь. В свои девяноста четыре года, он научился ценить каждый миг скоротечного бытия.

– Просит подкинуть до отеля?! – Встрепенулся Джон Смит. – Конечно. Везите его сюда.

– Ну, чего – там, Джон? – Оторвался от открыточной панорамы президент.

– Все до сих пор непонятно, Самуэль. Бургграф уехал. – Развел руками директор «Управления».

– Куда?

– С большой долей вероятности, могу утверждать, что обратно к себе. В Шаффурт.

– Ничего не понимаю! – Осторожно поднял брови, на четко зафиксированном пластическими операциями лице, президент США. – Чего он сорвался?

– Может, забыл чего? – Предположила Генеральный секретарь НАТО, Лукреция Фонте.

– Если бы забыл чего, то послал бы вассала. – Хмуро сказал президентский советник по разведке по разведке, Ричард Нельсон. – Мне доложили, что он вместе с женой уехал.

– Короче, выкладывайте свои соображения. – Сказал президент строго. – У меня такое первый раз. Обычно, когда я приезжаю, никто не уезжает. Ищите этому объяснения.

– Может привести Седьмой флот в состояние повышенной боевой готовности? – Встал с кресла вице-адмирал Шварцальбер.

– Пока повременим, Фридрих. – Мягко сказал президент. – Тем более, как я понимаю стрелять нам некуда.

Он обвел взглядом присутствующих. Причастные к разведслужбам лица и цензоры Вселенского Надзора согласно кивнули.

Директор ЦРУ откашлялся.

– Да, Джон.

– Я – по поводу возникшей ситуации.

– Какой именно?

– По поводу внезапного отъезда бургграфа.

– Ага!

– Утром мы встретились с его советником. Он подтвердил, что переговоры точно состоятся. Как наметили в одиннадцать часов. Бургграф плотно позавтракал и вышел развеяться на пляж.

– Очень мудрое решение. – Покивал головой президент США.

– На пляже к нему подошел Томас Кейси…

– Это – кто?

– Хозяин отеля. Миллиардер, средней руки. Входит в число пятисот богатейших людей мира.

– Вот, как оказывается, его зовут! Хорошо, что вы сказали. Этого, как его…

– Кейси.

– Его ко мне подпускают поздороваться. А, я все думаю – с чего бы это? На кой мне сдался этот управляющий. А, тут, вот в чем дело. Оказывается он не только управляющий, но и миллиардер, в придачу.

Лицо президента стало задумчивым.

– Поговорили они минуты три. После этого бургграф вернулся в отель и через десять минут выехал.

– Может он испугался чего-то? Может этот Кейси сделал ему замечание, что он мусорит? – Спросил президент. – Человек из темноты веков к нам пожаловал. Оберток там понакидывал, окурков.

– Ничего такого не было. – Сказал директор ЦРУ и включил запись разговора, между Томасом Кейси и бургграфом Конрадом фон Шаффурт.

Все присутствующие внимательно прослушали запись.

– Разговор вполне политкорректный. – Заметила Лукреция Фонте. – Господин Кейси очень доходчиво разъяснил бургграфу о настроениях, царящих в современном обществе. Очень своевременно, он поставил этого аристократа на место.

Председатель Еврокомиссии снисходительно усмехнулась, но промолчала. Фонте зыркнула в ее сторону, но тоже ничего не сказала.

– Значит, остается одно! – Радостно сказал президент США. – Дождаться его советника и получить разъяснения. Передайте, там, кому-нибудь, чтобы сразу вел его сюда.

– Этот советник, из Шаффурта, хоть способен вести связанную беседу? – Брезгливо поинтересовалась Фонте.

Цензор Вселенского Надзора по науке и исследованиям, Глория Гаррисон, хмуро взглянула на нее и процедила, сквозь зубы:

– Эта сволочь, Войтеховский, так узлы вяжет, что я содроганием жду встречи с ним.

– Так вы знакомы?

– Уже три года.

– Кто-нибудь мне скажет, этот граф, он – кто такой? И, что мы здесь делаем? – Спросил командующий Седьмым флотом США.

– Джон дайте ему справку, по этому Шаффурту. Пусть читает. Заодно всем раздайте, кто – не в курсе. Теперь уже все ровно.

Распоряжение президента Альвареса, адресовалось Нельсону. Тот с явной неохотой стал раздавать бумаги.

Европейцы и вице-адмирал Шварцальбер углубились в чтение.

– Так, этот Войтеховский оказывается наш! Из нулевого измерения. – С радостным изумлением сказала Лукреция Фонте. – Почему его до сих пор не арестовали?

– За, что? – Устало спросил, ответственный за финансы, цензор Надзора Яков Фридман. – По какому обвинению? У этого гада, все – в рамках закона. «Система» нарушений не зафиксировала. Налоги платит исправно.

– Неужели нельзя было его прижать? Не смешите!

– Чтобы он обратился к общественности за поддержкой? – глядя на Лукрецию, как на полоумную, спросил цензор. – Чтобы выложил свои мемуары в сеть?

В комнате повисла неловкая пауза. Все рисовали в своем воображении картины народной реакции, если ситуация станет достоянием общественности.

– А, почему «Система» из всех возможных вариантов причислила этот Шаффурт к нулевой вселенной? – Спросила первый помощник генсека НАТО по вопросам разведки Клер Леон.

Все встряхнулись. Глория Гаррисон сказала:

– Так алгоритмы сложились. Но самое главное – из этого Шаффурта есть естественный проход в нашу вселенную. Сюда, на Самоа. Этот факт и сыграл решающую роль. Она наверно так сработала. Мол, участок не определяется, но связан с «нулевой» и имеет выход в «39—1658». Значит это – нулевое измерение. Как только «Система» приняла решение, она себя перенастроила и встала в режим «Охрана». И – все! Мы с этим завихрением три года бьемся. Никак разобраться не можем. За какую схему не потянешь – все готово рухнуть.

– Получается, мы получили в нулевом измерении новое суверенное государство. – Сказала Собесская. – О, чем должна была пойти речь на переговорах?

– Да обо всем! – Махнул рукой президент. – Госсекретарь придет и точнее скажет. – Чего – там, Джон? Уже идет?! Ведет с собой Войтеховского? Прекрасно!

Госсекретарь пропустил Войтеховского вперед и вошел следом. Советник бургграфа Конрада фон Шаффурта, был в кремовых брюках, открытых сандалиях и гавайской рубашке. Волосы у него были длинные и собраны в хвостик. На высочайшее собрание, Войтеховский смотрел бесстрашно, даже с некоторой толикой иронии.

– Здравствуйте господин Войтеховский. Приветствую вас от лица всех собравшихся. – Сказал советник по разведке, адмирал Нельсон.

Войтеховский вежливо кивнул в ответ.

– Скажите, э… Да, советник, граф, он, куда уехал?

Войтеховский еще раз внимательно оглядел всех и задал контрвопрос:

– Меня пригласили на допрос?

В зависшем молчании, первой опомнилась Собесская. Она встала и, взяв Войтеховского под локоток, направила его к свободному креслу.

– Это – беседа, советник. Присаживайтесь.

– Кстати – тайный советник. – Благосклонно заметил Войтеховский, усаживаясь в кресло. – О чем вы спрашивали, господин президент?

– Господина президента интересует, куда направился граф и с какой целью?

– Кстати – имперский бургграф, а не какой-то граф. Его светлость бургграф Конрад фон Шаффурт отбыл в свои владения, вместе с ее светлостью бургграфиней Женевьевой, имея намерение больше никогда сюда не возвращаться. По причине нанесенного ему неслыханного оскорбления. На которое, он не мог ответить должным образом, прямо на месте. В силу не зависящих от него обстоятельств.

– Как-то, я не очень понимаю, о чем речь. – Завертел головой президент. – Кто мне растолкует?

– Вы можете объяснить все более доходчиво? – Спросил директор ЦРУ.

– С ситуацией я знаком только в пересказе. В эмоциональном изложении его светлости. С нелицеприятными комментариями, ее светлости, бургграфини Женевьевы фон Шаффурт. Но у вас ведь есть запись разговора, между господином Кейси и бургграфом.

Снова прослушали злополучную запись.

– Не понимаю! – Дернула плечами генсек НАТО. – Вполне нормальный разговор. Вполне дружелюбный. С оттенками иронии.

– То есть, то, что бургграфу было нанесено смертельное оскорбление, вы считаете нормальным? – Повернулся к ней Войтеховский. – Ему прямо заявили, что его титул куплен, усомнились в его благородном происхождении и причислили его супругу к самому низшему сословию – комедиантам. Это в его владениях даже сословием не считается. Жонглеры, это люди стоящие вне закона. Живущие лишь по милости добропорядочных членов общества. Даже палач стоит в недосягаемой дали от них, в табеле о рангах. Они – никто. Нулевые звезды эстрады, там, смогли бы довольствоваться лишь объедками с его стола и ночлегом в свинарнике. Оскорбление, тем более, исходило от человека низкого звания. Трактирщика, как выразился бургграф.

– У нас титулы ничего не значат. – Упрямо гнула свою линию Лукреция Фонте. – У нас – демократическое общество.

– Бургграфу, да и мне, собственно говоря, плевать на вашу демократию и прочие буржуазные ценности. У нас в Шаффурте – феодализм.

– Войтеховский, вы забываетесь! – Резко сказал Джон Смит. – Кто вы такой, чтобы в присутствии президента США, рассуждать о демократии, подобным образом.

– О чем это – он? У нас, что опять что-то не так? – Заволновался президент.

– Все под контролем, Самуэль! – Успокоил его Смит.

– Чуть что сотрем это Самоа с лица земли, в целях безопасности человечества и конец всему. – Буркнул вице-адмирал Шварцальбер.

Директор ЦРУ строго взглянул на командующего Седьмым флотом и снова обратился к Войтеховскому.

– Плюнем мы на все и арестуем вас. Тоже – вариант.

– Как хотите. Переживу. Только переживет ли демократия, когда информация о противостоянии акул капитализма и вольного города Шаффурта, станет достоянием гласности. Что скажет общество, узнав о том, что вы, включив репрессивный механизм, отталкиваете от себя людей только что обретших настоящую родину? Что лишаете жителей Шаффурта мыла и горячей воды? Пасынки нулевой вселенной тысячелетиями находились в изоляции. А, теперь, когда они потянулись к свету, им – геноцид? Гепатиты всех мастей косят там всех, подчистую, а им даже в диалоге отказывают?! А, детей горожан лишают радостей зубной пасты и прививок от чумы и холеры? Именно, так все будет выглядеть в нашем изложении, в глазах и левых и правых. Жители Шаффурта стремящиеся к светлому будущему, подвергаются блокаде и прочее. Одно дело самоанских тиранов блокировать, а другое – несчастных заложников мироздания, отринутых от благ цивилизации.

Войтеховский глубоко вздохнул и выдохнул:

– Слоган за слоганом в голову лезут.

– Нет, Войтеховский, вы точно дождетесь, что мы вас нейтрализуем, в рамках секретной спецоперации. – Нахмурилась как туча, Лукреция Фонте.

– Кстати, вы как предполагали общаться с бургграфом. «Дорогой Конрад», «дружище»? – Не реагируя на угрозу, продолжил Войтеховский. – Я предупредил вашего пресс-секретаря о минимальных правилах этикета.

Госсекретарь Диана Попандопулос сделала удивленные глаза. Всем стало ясно, что подобная информация, до нее не доходила.

– Выходит переговоры, так или иначе, закончились бы в стадии нулевого цикла. – Резюмировал Войтеховский. – Хотя, по ходу, это можно было бы сгладить…

Тайный советник бургграфа Конрада фон Шаффурта задумчиво потер лоб.

– Я понимаю, что ситуация сложная и можно сказать неприятная, но кто-нибудь собирается осадить этого наглеца?! – Обвела революционным взором присутствующих первый советник по разведке генсека НАТО, Клеон Клер.

– Вы, мадам, как я понимаю – не полностью посвящены в суть происходящего? – Усмехнулся ей в глаза Войтеховский.

– За «мадам», вы ответите. Суньтесь только в Европу.

Войтеховский ответил:

– В данный момент, вы имеете честь общаться, с первым министром двора бургграфа Конрада фон Шаффурта…

– Да знаю я…

– Погодите! С первым министром двора самого могущественного в нулевом измерении правителя. Не хочу обидеть присутствующего здесь президента Соединенных Штатов, но бургграфство, на данный момент обладает более могучим потенциалом. Возможности бургграфа Конрада фон Шаффурта безграничны. Ко всему прочему – государство живет по собственному праву. Отличному от того, которое принято в современном обществе. Но тождественному тому, которое принято в окружающем его мире. Не являясь членом Лиги Наций, не связанное никакими обязательствами с нулевой реальностью, бургграфство Шаффурт, между тем, является полноправным членом Священной Римской Империи, во вселенной «39—1658». Согласно Мюнстерским соглашениям все, что – внутри границ бургграфства, все в его юрисдикции. Это значит – крестьяне, город, леса, поля и прочее, прочее. Так вот в определение «прочее» попадают все естественные пространственные переходы, которые бургграф может контролировать. А, таких порталов у него – более ста. А там, где вселенные не заселены разумными существами, все они, как пустующие земли, попадают под юрисдикцию бургграфа Конрада фон Шаффурта. Там же где созданы цивилизации, бургграф имеет право заключать что угодно: соглашения, там, союзы, коалиции. Вот так. Даже «Система» признает двойственность ситуации и никак не реагирует на все операции Гильдии Алхимиков с этими переходами. У нас, кстати, каторжники вполне успешно работают на золотых приисках в Девонском периоде. Эта вселенная, у нас, числится, как Девонская марка. Кайнозойская марка, это – охотничьи угодья бургграфа. Короче вокруг бургграфства – неисчерпаемые залежи полезных ископаемых. Но и сырьевым придатком бургграфство становиться не собирается. Мы уже поставили в Силурийском и Девонском периодах десяток заводиков по производству всякой всячины. Погода, в тех периодах – хорошая. Полезные ископаемые там копать не надо, все сверху. Затраты – минимальные. По сравнению с «нулевой» – нулевые. Плюс, погода в тех периодах – хорошая. Кислорода навалом. Кровососущих насекомых нет. Только трилобиты в море ползают. Так, что – вот так, мадам. Такие – дела!

Свою речь тайный советник Войтеховский закончил при гробовом молчании. Все сидели насупившись.

Только президент США, своей фиксированной хирургической улыбкой немного оживлял это унылое зрелище. Покрутив головой и не заметив желающих «осаживать наглеца», он задал нейтральный вопрос:

– Значит и алмазами бургграф располагает?!

– Совершенно верно господин президент.

– И динозавры у вас водятся?

– Во время официального или рабочего визита, сможете лицезреть лично.

– Это хорошее дело. Только как я смогу нанести визит, если переговорный процесс прерван?

Самуэль Альварес обвел растерянным взглядом своих советников.

– Что скажете, господа?

– Может господин тайный советник, что-нибудь посоветует. – Сказал, молчавший до этого, цензор по финансам, Яков Фридман.

– Нужно отправлять господина Кейси, бургграфу. С извинениями. – Моментально среагировал Войтеховский. – Иначе подвижек не предвидится.

– Ну, а какие будут последствия, для Кейси?

– Не могу сказать. Но могу всех официально заверить, что все будет строго по закону. Тут во всем нужно положиться на отходчивость его светлости. Нужно сказать, что бургграф Конрад фон Шаффурт, слывет в Империи просвещенным государем, приверженцем гуманизма и прогресса.

Вновь наступившее общее молчание, прервала, наиболее подготовленная к подобным ситуациям, госсекретарь Попандопулос.

– Господин тайный советник, если вы не против, давайте сделаем перерыв в наших переговорах. Возьмем на некоторое время паузу. Мы за это время все обсудим и после этого пообщаемся снова. Вы не против?

– Я – не против, госпожа госсекретарь. – Войтеховский встал и, церемонно откланявшись, удалился.

Когда дверь за тайным советником закрылась, взорвалась, молчаливо кипевшая, до этого, Клеон Клер.

– То, что он говорил – соответствует действительности? – Излишне громко спросила она. – В документах, этого нет.

– Все там есть. – Устало вздохнул цензор по финансам. – Читать надо внимательно.

– А, Вселенский Надзор, куда смотрел? – Взвилась разведчица.

– Туда же смотрел, куда все мы сегодня смотрим. Создали специальную комиссию и три года разбирались.

– Три года? – Удивился Самуэль Альварес. – Это больше половины президентского срока!

– Все в условиях строжайших мер секретности, господин президент.

– Да это бывает. Мне сегодня такие дела подсовывают, которые даже не предшественник, а предшественник предшественника наворотил.

– «Систему» нельзя перенастроить? – Поинтересовался командующий Седьмым флотом.

– Даже теоретически, не можем сформулировать. – Удрученно сказала Глория Гаррисон. – Там столетиями наслаивалась одна директива на другую. Все, что попало, туда впихивали. Так, что если практически начать в кнопки тыкать, то со стопроцентной вероятностью – рванет. Это – двести двенадцать термоядерных взрывов разом. Оледенеем, к чертовой матери, полностью.

Томас Кейси вышел из душа полный воодушевления и приятных планов на вторую половину дня. Вышел и застыл ошеломленный тем, что гостиная его номера набита людьми в черном. Старшим у них был морской офицер.

– Вы кто такие? – Удивленно спросил он.

– Лейтенант-командер Крук. – Представился моряк. – Из офиса вице-адмирала Нельсона.

– Ого! – Сказал Кейси.

– Вас хотят видеть.

– Кто?

– Сам президент Соединенных Штатов Америки.

– Ого! – Сказал Кейси, оглядевшись в номере, наполненном важными шишками. – Здравствуйте, господин президент. Честно говоря, я не до конца поверил. До последнего момента подозревал, что это розыгрыш.

– Почему? Мы же знакомы. – Искренне удивился президент.

– Мне сказали по делу государственной важности. Вот я и засомневался.

– Садитесь Кейси. Хватит разглагольствовать.

– А, вы – кто?

– Директор ЦРУ.

– Вот это – да! – Восторженно сказал миллиардер, присаживаясь.

– Да, натворили вы дел. – Удрученно сказала госсекретарь Попандопулос.

– О чем – вы?! – Поднял черты лица вверх Кейси.

– Тянет на государственную измену. – Покачал головой советник по разведке, Ричард Нельсон.

Замечание, исходящее от вице-адмирала, хозяин отеля воспринял серьезнее, но удивляться не перестал. Среди всех махинаций и косяков, ничего такого, тянущего во вред национальной безопасности, не припоминалось.

– Я не совсем понимаю…

– Вы сегодня разговаривали с бургграфом Конрадом фон Шаффурт? – Грозно спросил госсекретарь.

– Когда?

– Утром. На пляже!

– Ага. Да… Точно разговаривал с одним. Представляете, сказал, что – граф.

– Бургграф. Он представился бургграфом.

– Вроде…

– Довожу до вашего сведения Кейси, что результатом вашего общения с бургграфом, стал его отъезд.

– И, что из этого следует?! Поговорили и разошлись. Уехал и уехал. Не понимаю, что здесь такого?!

– Мы все, как вы думаете, для чего здесь собрались. Все присутствующие прибыли для переговоров с бургграфом. А вы нанесли ему смертельное оскорбление! – Заявила Лукреция Фонте.

– Умышленный срыв переговоров. – Негромко сказал цензор Надзора по финансовым вопросам, Яков Фридман. – Вот как это называется.

По рядам высоких чиновников пронесся вздох облегчения. До этого они хоть и наседали на Кейси, но не могли ясно сформулировать суть обвинений.

– Долго готовились к этой диверсии? – Задал вопрос вице-адмирал Нельсон.

– Да, парень, влип ты основательно. – Злорадно прищурился вице-адмирал Шварцальбер.

– С китайским консулом тесно общаетесь? – Спросил директор ЦРУ. – А, вы знаете, что он кадровый разведчик, полковник ГРУ генштаба Китая. Когда он вас завербовал?

– Срывом переговоров, голубчик, вы нанесли интересам НАТО непоправимый ущерб. – Ласково сказала Лукреция Фонте.

– Требую адвоката! – Воззвал Кейси, во всеобщей разноголосице.

– Я не понял. Мы, что уже отдаем его под суд? – Удивился президент Самуэль Альварес.

– Думаю, до этого не дойдет. – Успокоил его Джон Смит. – ЦРУ решит этот вопрос, во внесудебном порядке.

– Отпустим, значит. – Радостно повертел головой президент США.

– Отпускать не будем. Организуем ему исчезновение. Побег в Венесуэлу.

– А, когда он там всплывет и залезет в «Интернет», что будем делать? – Растерялся хозяин Белого Дома.

– Не всплывет господин президент. Человеческое тело, обмотанное якорной цепью, не всплывает. Исчезнет господин Кейси навсегда.

После этого последовали многочисленные комментарии, по поводу будущей судьбы миллиардера. Все они сводились к тому, что музыки на похоронах Кейси не будет, и никто не узнает, где могилка его.

– Я буду жаловаться! Кругом видеокамеры! Это вам с рук не сойдет! – Поднял голос в свою защиту Кейси.

– Господа, ну что вы, в самом деле?! – Примирительно, сказала госсекретарь Попандопулос. – Ведь вопрос можно решить, без радикальных решений. Ну, ошибся господин Кейси. Принял важное лицо за аниматора. Но он же в силах все исправить. Если он отправится к бургграфу и принесет свои извинения, то инцидент будет исчерпан.

– А, если не отправлюсь? – Сделал ход Кейси.

– Если не отправитесь, сядете за неуплату налогов до конца жизни. – С сочувствием глядя на него, двинула ферзя Попандопулос. – Причем не в элитарное заведение, а, оставшись без штанов, в застенок общего пользования.

– Ну, раз интересы государства требуют… – Начал Кейси.

Президент США, радостно улыбаясь, закивал, головой.

– Ради процветания и безопасности Америки, я готов.

– Может нам пора пригласить Войтеховского? Никто не знает, где он? – Спросила госсекретарь.

– Тусуется по отелю. – Выдал информацию директор ЦРУ. – Сейчас разговаривает с послом Китая. Делится своим опытом работы в Инквизиции.

– Там, еще заместитель министра иностранных дел России, где-то лазит. – Сказал советник по разведке, вице-адмирал Нельсон.

– Да. Мария Лаврова. Кремлевская Маша. Она попробовала подкатиться к объекту, но он ответил ей на польском, и она отвяла.

В Шаффурт, Томас Кейси отправился в открытом кабриолете. За рулем был некто Войтеховский, который появился в номере, где происходила порка миллиардера, в самом конце. Уже после того, как отельера посвятили в государственную тайну, сообщив, что Шаффурт это стратегическая точка нулевой вселенной, которая играет ключевое значение в борьбе между западным социал-либерализмом и восточным патриархатом.

Всю дорогу до пространственного перехода, Кейси донимал Войтеховского вопросами, мол, почему этот аппендикс нулевого измерения не обнаружили раньше, как получилось, что его обнаружили и, как это вообще согласуется с международным правом.

На вопросы об аномальном аппендиксе Земли, спутник Кейси отвечал, что эта херня ему не по зубам, это дело профессора Канта, который за это отвечает. Сообщил, что аномалию открыл он лично, но опираясь не на физику, а на исторические несоответствия. Насчет международного права он сказать ничего не может, потому что по ходу работы в Шаффурте с ним еще не сталкивался.

– А, вообще, чего ему сказать, этому вашему графу?

– Бургграфу.

– Ладно, пусть будет бургграфу. Когда мы к нему попадем, кстати?

– Сразу, как приедем – отправимся к нему в замок.

– В замок… – Мечтательно сказал Кейси. – Я себе хотел построить замок. Только архитекторы заверили меня, что сейчас это не в тренде и пришлось оставить эту идею.

Пространственный переход они пересекли незаметно, для глаза. Только вдруг резко похолодало. Субтропический климат сменился умеренным. Секунд десять они ехали в тумане, который видимо, образовывался из-за перепада температур. А потом Кейси увидел, что стена буйной зелени, вдоль дороги, уступила место разреженному лесу, с елями и березами. Впереди у обочины нарисовалась фигура человека, который словно выскочил из-под земли. Войтеховский выключил двигатель, и машина пошла накатом.

Возле человека, машина затормозила. Незнакомец был одет, словно ряженый в средневековой реконструкции.

– Рад вас видеть господин секретарь. – Склонился встречающий, в полупоклоне.

– Здравствуй, Вертер. – Ответил Войтеховский.

– О, так ты еще и секретарь! – Восхитился Кейси. – Интересно – чего?

– К господину Войтеховскому, следует обращаться ваша милость или господин Тайный Советник. – Строго сказал малый, которого Войтеховский назвал Вертером. – Обращение «секретарь» приемлемо, к его милости, лишь для членов гильдии, секретарем которой он является.

– Ого! – Сказал Кейси и похлопал Войтеховского по плечу.

– Здорово, ту тут устроился.

После этих слов, Кейси был извлечен Вертером из кабриолета, на дорогу. Это – несмотря на тучность нувориша. Парень был здоров, как бык.

«Ты – чего?!» – были последними словами миллиардера, перед тем как все вокруг померкло.

Очнулся он от тряски. Лежал Кейси на каких-то досках, покрытых слоем земли и, о господи, навоза. Свет вернулся обратно, а вместе с тем и поток сознания. Он стал вспоминать, что с ним произошло и, как ни странно, вспомнил все. Причем, довольно быстро и во всех подробностях. Повернув голову, он увидел, что Войтеховский и Вертер располагаются выше его. Сидят на обитой красным бархатом скамейке. При этом оба попирают Кейси ногами. По запаху лошадиного пота, и ритмичной тряске стало ясно, что он на дне какой-то коляски. А ногами его не столько подминают под себя, сколько придерживают, чтобы пассажир не вывалился. Жители средневековья беседовали.

– Немедленно поднимите меня.

– Лежи и не рыпайся, душегуб. – Вертер достал из сапога, обтянутую кожей дубинку. – А, не то…

Кейси притих.

– Лейб-гвардия амуницию в порядок приводит, оружие надраивает. – Продолжил, прерванный рассказ, Вертер. – Палачи горожан секут на площади, за несоблюдение санитарных норм. В замке все на ушах. Камеристки окна моют. Сильно, сильно не в духе бургграф вернулся. Бургграфиня тоже. Ни с того, ни с сего, прошлась по первому этажу, проверяя службы, и всех, кто под руку попался, приказала пороть. Кухарки теперь не нагибаются, а всё – вприсядку. Короче – беда.

– Ничего. Скоро все это кончится. Тем более все это на пользу. А, то народ совершенно страх потерял.

– Насчет страха, это, вы – зря. Страха народ не потерял, но, скажем так, расслабился. Но, конечно, встряска горожанам не помешает. В этом вы правы, ваша милость.

– К городу подъезжаем.

– Остановить? По нужде сходить желаете?

– Нет. Давай этого посадим. Сильно хотел город и замок увидеть.

– Вот вы ваша милость гуманист, не приведи господи. Всегда готовы доставить радость человеку, перед смертью. Другой бы плюнул. Решил бы, что он насмотрится, когда его на казнь поведут. А, вы – нет. Вы целую обзорную экскурсию, злодею организовали. И в одну, и в другую сторону у него ознакомительный тур получится.

Пока его подсаживали, Кейси почувствовал, как у него млеет тело. Когда его, как куль с мукой водрузили на переднее сидение ландо, он даже не потребовал, каких-то объяснений. Скособочившись и упираясь ногами, чтобы не вывалиться, он разглядывал из-за спины кучера-мальчишки открывающуюся панораму. Правее, от дороги виднелись старинные крепостные стены и башни. Крайнюю, угловую башню, прикрывал мощный бастион, на котором проглядывались длинные стволы зачехленных орудий, а так же – группы овец и коз. Когда коляска проехала еще немного, стали видны городские ворота и стража перед ними. Слева от ворот, из-за каменной изгороди выглядывал верхний этаж то ли трактира, то ли гостиницы. И пахло вокруг девственной природой – сеном, навозом и полынью.

Несколько повозок, две с сеном, одна – с дровами остановились перед воротами, видимо пропуская их экипаж. Когда они проезжали мимо, возницы сняли шапки и поклонились. Не очень низко и с достоинством. Войтеховский небрежно кивнул в ответ.

– Господи, куда я попал?! В чьих руках оказался?! – Мысленно причитал Кейси. – Этот Войтеховский, буквально два часа назад, с президентом Соединенных Штатов ячменный кофе пил. С генсеком НАТО пикировался, с командующим Седьмым флотом у столика со спиртными напитками анекдоты травил! Сон? Нет не сон. У стражников, в руках – алебарды, на голове – тазики. Хуйня – какая-то.

Когда коляска въехала в город и перед ним открылась торговая площадь, в стадии перепланировки. Кейси сразу понял, что это точно – средневековье. Лавок с сувенирами не было. Никто не сидел за гончарным кругом, на радость досужим зрителям, никто не махал челноком и не сучил пряжу, под открытым небом. Было видно, что все заняты реальным делом. В лавках горел свет. Вдобавок, многие торговали прямо с повозки или с земли. Если кто-то копал или тесал, то было видно, что это не напоказ.

На второй площади, где возвышался собор, Войтеховский скомандовал:

– Людвиг, останови повозку.

Мальчишка на козлах натянул вожжи и, весело улыбаясь, уставился на Кейси. Причем смотрел с трепещущим любопытством, словно на приговоренного.

Войтеховский обратился к своему агрессивному спутнику:

– Ты давай, Вертер, дуй в ратушу или к Зашкварному. Найди судью. Сообщи ему, что, мол, так и так, дал в рог чужеземцу.

– Да, знаю я ваша милость.

Вертер вылез из ландо, расправил плечи и направился не в ратушу, а в трактир М. Зашкварного, справедливо полагая, что судью, он скорее, найдет там, чем на рабочем месте.

– Он к судье, зачем пошел? – С робкой надеждой спросил Кейси.

– Ну-ка, Людвиг, ответишь? – Спросил Войтеховский.

Пацан расплылся в улыбке.

– Без проблем ваша милость. Тут видимо будет уместна статья из редакции городского права Шаффурта, от тысяча четыреста семьдесят восьмого года. «Если чужестранец нападет на горожанина или ранит его, то если горожанин известит судью прежде, а чужестранец придет в город позже, то, какое бы зло ни причинил ему горожанин, он не претерпит у судьи никакой кары».

– Видали, какие таланты растим. – Кивнул на Людвига, Войтеховский. – Ученик гильдии!

– Что-то я не понял. Какое такое нападение? Я ехал, никого не трогал…

– Ваше общение запанибрата, со мной, здесь означает нарушение сословного этикета. Что можно приравнять к оскорблению. Вертер, так сказать, вступился за честь своего наставника. Если бы он был благородным человеком, то скрестил бы с вами шпагу. А, так обошелся с вами по бюргерски. Такому закоренелому преступнику, как вы, господин Кейси, насчет местных юридических тонкостей беспокоиться нечего. Минимум, что вас ждет, так это то, что вас проткнут вас шпагой, во многих местах.

– Шутите…

– Ваша милость. – Упрямо глядя в глаза Кейси, сказал знаток городского права, Людвиг.

– Шутите, ваша милость. – Без малейшего усилия, испуганный до полусмерти, поправился миллиардер.

Всю последующую дорогу до замка, он молчал не в силах объять ситуацию, в которой оказался. Коляска пересекла мост, миновала Первые и Вторые ворота замка и остановилась. Войтеховский закурил и дождался, пока к ландо, неспешно, не подошел военный. То, что это настоящий военный, а не артист, играющий опереточного мушкетера, было ясно сразу. По неспешности, по выражению лица и, особенно, по взгляду, который говорил о полном безразличии к жизни и смерти.

– Приветствую, тайный советник.

– Здравствуй, полковник.

– Может, ты скажешь, что там стряслось на этом Самоа. Может, слава Всевышнему, хоть этой Америке войну объявим?

– Америка, тут – не причем.

– Жаль.

– Вот этот иноземный купец виноват. – Сказал Войтеховский, спуская господина Кейси по ступенечкам, на землю.

– Этот?! – Угрюмо спросил полковник и без всяких прелюдий засадил Томасу в зубы.

Когда Войтеховский поднял на ноги господина Кейси, полковник сказал:

– У нас тут такая суета, из-за этого. А, что случилось.

– Нанес оскорбление его светлости.

– Я не нарочно… – Прошепелявил, разбитыми в кровь губами, Кейси.

– Тебя никто не спрашивал.

Последовал еще один удар в челюсть и когда Кейси пришел в себя, то обнаружил, в непосредственной близости, возле себя, уже три пары ног. Одна пара в сандалиях, одна в ботфортах и одна в башмаках. За время его отсутствия, подошли башмаки. Подглядывая, Кейси увидел, что третий, как и полковник, был весь, из себя – средневековый. Такой, потертый, пахнущий конюшней, салом и капустой.

– Значит, когда очнется, приставишь к нему стражу. – Наставлял Войтеховский. – Пусть полковник выделит. Я переоденусь, и сопроводим его, к бургграфу. Я за ним пришлю.

Когда Войтеховский, шлепая сандалиями, ушел. Этот третий, пнул, что есть силы «торговца» в ребра и сказал:

– Подымайся. Нечего притворяться. Я, на своем веку, всяких притворщиков навидался.

– Как определяешь? – Поинтересовался полковник.

– По глазам. – Сказал третий. – По тому, как они под веками шевелятся. Как начали крутится, значит – пришел в сознание. На пытке бывало и мяса на костях уже у подозреваемого не осталось. Валяется покойник, покойником. А глаза зашевелились, значит ожил.

Сделав перерыв на «тихий час», президент США был бодр и полон энтузиазма. Поэтому через полчаса, после его пробуждения, в номере отеля, выбранном для совещаний, вновь собрались сильные мира сего. Правда, не всего. Китайского посла не пригласили. Вместо него пригласили Вождя Вождей Самоа, Кмереля Малиетоа и его премьер-министра господина Балия Тупуа. Оба явились полные достоинства и уселись с независимым видом.

– Итак, господа. Давайте подведем некоторые итоги нашего саммита. – Потер руки президент США. – Кто мне скажет, какие, у нас – итоги?

– Итогов никаких. – Сказала генсек НАТО, Лукреция Фонте.

– Такого не бывает. – Возразил ей командующий Седьмым флотом. – Итоги и последствия бывают всегда. Это от нас не зависит. Стоит флот или плывет, куда-то – он есть.

– Все очень хреново, но все ровно – живем. – Тяжело вздохнул цензор Вселенского Надзора по финансам, Яков Фридман.

– Так, что у нас плохо? – Радостно спросил Самуэль Альварес.

– То, что ситуация с этим Шаффуртом дошла до широкой общественности, а мы не продвинулись вперед ни на шаг. Даже меморандума никакого не подписали. Совместного.

– Ну, до широкой общественности еще далеко. – Убежденно сказала госсекретарь Попандопулос.

– Оставьте, Диана, жизнерадостные эмоции, для обывателей. – Уныло сказал Фридман. – Начинайте готовиться к взрыву интереса, со стороны публики. В этом плане, нам – хана. Это – точно. Даю неделю, на раскачку, а потом начнется шабаш. Во вселенском Надзоре, кстати, к этому готовы. Советую и вам подсуетиться.

– Вы, что заранее знали об утечке информации?

– Конечно. Как только обнаружили эту зону отчуждения. Сразу стали готовится. Специальную комиссию создали. О Шаффурте, до Самоанского кризиса, знали девять человек. И то двое постоянно находились в командировке. В этом самом Шаффурте. Теперь, когда полсотни человек в курсе – пиздец. Ждите неудобных вопросов, со стороны журналистов и правозащитных организаций.

– Что можно сделать, чтобы минимизировать силу вспышки народного гнева? – Спросил директор ЦРУ.

– Тянуть с информацией о неисчерпаемости ресурсов Шаффурта. Пусть избиратели сначала привыкнут к тому, что он существует.

– Это можно устроить? – Спросил советник президента по разведке.

Вице-адмиралу Нельсону ответила представитель Европы Кристина Собесская:

– У Независимого Государства Самоа, с бургграфством Шаффурт – торговый договор. – Сказала она.

Взоры присутствующих обратились, на Вождя Вождей и премьер-министра Независимого государства Самоа. Правители, принадлежащие к двум знатнейшим, королевским фамилиям островов светились уверенностью и непоколебимой твердостью.

Премьер-министр, Балия Тупуа встал с дивана, подошел к президенту США, вежливо поклонился и протянул ему папку. Самуэль Альварес папочку принял, развернул, заглянул туда и сказал:

– Очень, очень интересно. Только, Диана, растолкуйте, чего тут написано. Госсекретарь, Диана Попандопулос забрала документы, бегло пробежалась по ним глазами и хмыкнула.

– Независимое государство Самоа, готово отказаться от реэкспорта товаров из Шаффурта. Взамен на преференции в торговле и компенсацию, за потери, которые оно понесло в ходе торговой блокады.

– Что-то я не понял, насчет экспорта. – Завертел головой Альварес.

– Реэкспорта, господин президент. Реэкспорт, это, когда они будут покупать в Шаффурте, только для собственного потребления и не будут перепродавать эти товары на мировом рынке.

– Неужели это им выгодно?

– Это нам выгодно, Самуэль. – Сказал директор ЦРУ. – Это значит, что до поры до времени, сырьевой потенциал Шаффурта, останется вне зрения общественности.

– А, нам это надо?

– Просто необходимо.

– Много просят? Нет, цифры я заметил. Только не понял – много это или мало.

– Многовато, конечно, но дело того стоит. Тем более мы разделим эту сумму пополам. Половину заплатим мы, половину – Евросоюз.

– У Евросоюза таких денег нет. – Сразу заявила Кристина Собесская. – Все уходит на борьбу с глобальным похолоданием.

Тут Диана Попандопулос стала на пальцах считать, в какую копеечку влетят Европе народные протесты. В какие разрушения выльются мирные марши экологов, пацифистов и вегетарианцев. Доводы возымели на Собесскую воздействие, и она согласилась, что Евросоюз оторвет от сердца треть суммы.

– Очень предусмотрительно, вы все посчитали заранее. – Благосклонно обратился президент США к самоанцам.

– Очень, очень предусмотрели. – Кивнул Вождь Вождей Кмирель Малиетоа. – Господин Войтеховский, еще полгода назад, предсказал подобное развитие событий.

– Знаете, тайный советник, эта идея с переговорами с представителями демонического предела, с самого начала казалась мне плохой затеей. – Заметил бургграф Конрад фон Шаффурт, рассеянно постукивая пальцами по подлокотнику кресла.

– Попыткой начала диалога, ваша светлость.

– Ладно, пусть – попыткой. Но все ровно, я всегда считал, что защита рубежей Шаффурта, от бесовского влияния – дело гильдии.

– Все так, ваша светлость. Однако эти сатанисты, должны были убедиться в наличии в Шаффурте законного государя, в том, что Гильдия Алхимиков находится под его просветленным правлением, а не действует от своего имени.

– Так, что они не убедились? Ты считаешь, что я погорячился?

– Наоборот, ваша светлость. Они, там, убедились, что в Шаффурте правит сильный государь, искусный политик, не идущий ни на какие компромиссы с прислужниками Сатаны и не ищущий никаких выгод для себя, в ущерб своим подданным и святой католической церкви.

– Ты, думаешь?

– Я, убедился в этом, после вашего отъезда, ваша светлость. Знали бы вы, какой переполох поднялся, в демонических верхах, после вашего демарша.

– Хм. – Удовлетворенно прищурился бургграф Конрад. – Очень интересно.

– Вы ведь помните, что в нашем плане не предусматривалось никаких решений.

– Хорошо помню. Только не помню в подробностях. А, все из-за этого хама-торговца.

– На первой встрече, мы намеревались ограничиться общими рассуждениями о том, что если они не будут лезть к нам со своими еретическими воззрениями, то мы их не тронем.

– Ага, точно.

– Наоборот, если они будут вести себя хорошо, то между Шаффуртом и их пределом могут быть установлены торговые отношения. Как жест доброй воли, от вашей светлости.

– Вот, вот. Теперь, окончательно все всплыло в памяти. Вы же утверждаете, что гильдия получила в свое распоряжение, все их секретные механические принципы.

– У них не осталось ничего такого, ваша светлость, чего мы не могли бы изготовить на наших мануфактурах. Они не могут предложить вам ничего такого, чего бы у вас не было. Можно сказать, что переговоры, как таковые состоялись. Ваша светлость твердо обозначила свою позицию. Бесы поняли, что вы не готовы идти ни какие уступки и дрогнули.

– Вот, даже – как!

– Посовещавшись, они, там, приняли решение выдать вам того, кто вел себя в вашем присутствии неподобающим образом.

– «Неподобающим образом» это очень мягко сказано, Войтеховский. Я человек закаленный в войнах и политических интригах, но моя милая Женевьева, с ее ангельским характером, воспринимает все очень трагически.

– Так, что прикажете заводить преступника?

– Так, он – здесь?

Бургграф обернулся к юнкерам, подпирающим стену, в дальнем конце зала.

– Эй, кто-нибудь! Бегом – к госпоже! Сообщите ей, что преступник, который расстроил ее, уже арестован и доставлен в замок.

После этого, он интимно, вполголоса сказал Войтеховскому:

– Это вы очень вовремя, тайный советник! Вы же знаете тонкую душевную организацию Агнессы Женевьевы. Я, даже не представляю, что бы было, если бы не ваша расторопность. Боюсь, к утру, от замка, камня на камне бы не осталось.

Ведомый по залам замка, Томас Кейси, несмотря на заплывшие глаза, сумел оценить вкус бургграфа. Замок, простой и суровый на вид, снаружи, изнутри был изысканно отделан и обставлен. Не было во внутренней отделке излишней борочной вычурности. Барокко присутствовало, конечно, но было видно, приложил руку дизайнер, что это дизайн двадцать второго века, поэтому во все присутствовала умеренность.

Цена полотен, мимо которых вели миллиардера, просто зашкаливала. Просто голова кружилась у коллекционера, от работ голландских и итальянских мастеров, развешанных на стенах. Один раз он даже зашатался, на миг, потеряв сознание. Только непонятно было, это – от восхищения перед Караваджо или от сотрясения мозга.

Бургграф Конрад фон унд Шаффурт, встретил просителя сидя в кресле. Кресло из черного дерева украшала искусная резьба, но никакой позолоты не было. От всего облика фон Шаффурта веяло государем.

– Как я этого не рассмотрел, на пляже?! – Подумал Кейси и снова чуть не лишился чувств.

Ему вспомнилось, как выглядел бургграф без одежды. Все эти мышцы, переплетенные, между собой, естественным образом, от ежедневных физических упражнений, с младенческого возраста…

– Если сорвется и бросится морду бить, изуродует, как бог черепаху. – Мелькнуло в голове у воротилы.

Рядом с государем стоял Войтеховский. Он избавился от легкомысленных сандалий и гавайской рубашки и являл собой образец Тайного Советника. Темный костюм из черного бархата, расшитый серебром, на золоченой перевязи – сабля в потертых ножнах. Прямо – образец государственного деятеля эпохи позднего средневековья. Слева стоял похожий на Войтеховского царедворец, только здоровый как конь, косая сажень в плечах.

Дыша в затылок Кейси перегаром, канцлер-юстициарий подтолкнул его в бок. Пальцы у него были твердые, как железо.

– Господин бургграф, ваша светлость, приношу вам свои глубокие и искренние извинения. – Промямлил миллиардер. – Признаю свою ошибку. Виноват. Больше так не буду.

– Что с ним делать, как думаешь. – Наклонил голову в сторону Войтеховского, бургграф.

– Понять и простить! – Вспыхнуло в мозгу у Кейси, но рта он не открыл, боясь спугнуть удачу.

– Ну, во-первых – не торопится с решением. – Сказал Войтеховский.

– Правильно! Дай бог тебе здоровья! – Мелькнуло в голове у капиталиста.

– Пока вы не решите, принимать извинения или не принимать, виновный будет содержаться в тюрьме. Мы его там до конца жизни держать можем. Crimen laesae misstates4 – дело тонкое. Допускает массу толкований и вариантов правоприменения. Это требует подробного разбирательства.

– Простить я его не прощу. Это однозначно. Но и держать в тюрьме, его будет как-то не гуманно. Я ведь просвещенный правитель.

– А вы, что думаете, камер-канцлер? – Обратился бургграф ко второму сановнику.

Плечистый малый сказал:

– Может – поединок, ваша светлость? Разумеется, дворянину из столь Высокого Дома, будет зазорно скрестить шпагу с этим торговцем. Вы сами не можете пасть так низко, чтобы обнажить оружие, против этого бюргера. Но можно выставить против него бойца. Сейчас я вам кое-что покажу. Эй, Богомольный! Заводи курощупа!

Из боковой двери, со стороны Надворной канцелярии, вышли двое. Палач бургграфа Кристиан Богомольный подталкивал перед собой связанного преступника. Что это – душегуб, было видно с первого взгляда. Один глаз, у него, пересекал шрам от сабельного удара. Он был наполовину закрыт бельмом. Под вторым глазом, на щеке, тоже был шрам, но сам глаз не пострадал и светился постоянной яростью. Мужчина прихрамывал на левую ногу, но передвигался живее, чем невоенный человек с целыми конечностями.

– Вот. – Кивнул в сторону человека со шрамами камер-канцлер. – Бродячий кнехт Янкель ван Дам. При Сен-Готарде, служил капралом в роте капитана де По. После сражения повздорил с командиром и отправился, куда глаза глядят. Забрел к нам. Отобрал силой у крестьянки Марты Поклонной, из Ханфкраута, курицу и головку сыра. Теперь у него два варианта продолжения этого ужина. Первый – мы его колесуем полностью. Второй – колесуем частично и закапываем живьем.

– Тебе, что больше нравится? – Спросил бургграф у Янкеля.

– Трудно сказать, ваша светлость. – Засмущался тот. – И то и другое, как-то не очень…

– Ты, кстати, зачем его в замок приволок? – Обратился бургграф, к камер-канцлеру.

– Это я – для Войтеховского, ваша светлость. Он коллекционирует подобных типов.

Бургграф благосклонно кивнул, и Александр Кельнский продолжил:

– В ходе предварительной беседы, палача Богомольного с преступником выяснилось, что этот Янкель, по его словам – искусный фехтовальщик. Большую часть службы провел в испанской пехоте.

– Да, испанской пехоте, в искусстве владения мечом, не откажешь. – Согласно, покивал бургграф и обратился к Вандаму.

– Так говоришь, хорошо мечом владеешь?

– Без лишней скромности заявляю, ваша светлость – виртуоз, в этом деле.

– С этим, справишься?

Кнехт только презрительно ухмыльнулся.

– Не ухмыляйся. Я сам понимаю, что справишься. Этого борова шпагой проткнуть, даже юный барабанщик из моего полка сумеет. Тут дело тонкое. Тут его агонию растянуть надо. Чтобы он умирал помедленнее. Чтобы до конца осознал, свою грешную сущность.

Кнехт сделал озабоченное лицо.

– Все в моих силах, ваша светлость. Обязуюсь рубить пальцы по одному. Глаза выколю аккуратненько. Так, чтобы мозги не задеть. Ну и не смертельные уколы в различные части тела. Под конец распорю живот, так, чтобы дня два умирал.

Кейси грохнулся в обморок, а когда пришел в себя разговор насчет его дальнейшей судьбы продолжался.

– …адвокатов, он, конечно, своих затребует. Только мы ему инкриминируем государственную измену, и они ничего поделать не смогут. – Говорил Войтеховский.

– Он же иностранец. Какая – измена? – Возразил кто-то, по голосу – тот, в башмаках, специалист по пыткам.

– Измена – дело тонкое. – Пояснил Войтеховский. – Это тебе, как канцлеру-юстициарию, следует усвоить, в первую очередь. Оскорбление величества подозревает умысел. Не буду озвучивать, чего он говорил, Мы это засекретим, под честное слово его светлости и ее светлости бургграфини Женевьевы. Здесь, я тоже этого озвучивать не буду, но могу сказать, что все сказанное тянет на призыв к горожанам Шаффурта поднять восстание против его светлости. В виду нелегитимности нынешнего бургграфа.

– Чего, чего?

– Обвиняемый утверждал, что его светлость владеет титулом незаконно. А, это – прямой призыв к мятежу.

– Вот оно, что выходит! – Изумился канцлер-юстициарий и со всех сил пнул носком ботфорта под ребра Кейси.

– Вставай мятежник, раз очнулся.

У Кейси хватило сил подняться только на колени. Он так и остался стоять на коленях, когда совещательный орган бургграфа перешел к другому вопросу.

– Перейдем ко второму пункту. – Сказал бургграф. – Кроме оскорбления мне лично, этот изувер нанес оскорбление моей милой Женевьеве. С этим, что делать? Богомольный, вот ты специалист, в своем деле. Как нам его казнить, так, чтобы два раза вышло?

Завершив дела в замке, в качестве тайного советника бургграфа, Юрген Войтеховский отправился в таверну «Новый двор». Там ему надлежало приступить там к своим обязанностям секретаря гильдии Алхимиков. Сбор был назначен в нижнем зале трактира. По будням он был открыт лишь для алхимиков, а в воскресные и праздничные дни, еще и для патрициев Шаффурта. Когда Войтеховский вошел, там уже собрались мастера и подмастерья гильдии. Добрая половина от всего списочного состава. Остальные отсутствовали по уважительным причинам. Кто-то дежурил у центрального пульта локальной шаффуртской «Системы». Многие отговаривались тем, что не могут отлучиться со строительства производственного комплекса, в каком-нибудь силурийском или девонском периоде. Эти предпочитали валяться на песочке, у местного водоема и, под кваканье тулерпетонов5, наблюдать за происходящим дистанционно. Но были и те, кто отсутствовал по причинам очень уважительным. Это были бойцы невидимого фронта Гильдии Алхимиков. Они, находясь в «нулевой» вселенной на нелегальном положении, проворачивая финансовые операции гильдии или занимаясь доставкой оборудования на Самоа.

Когда Юрген вошел в трактир, дым там стоял колесом. Но, несмотря на большое количество собравшихся, было относительно тихо. Сидящие за столиками члены гильдии перебрасывались ничего не значащими фразами, обменивались городскими новостями и рассуждали о погоде.

Когда Юрген подтащил стул к задней стене и сел, сбоку от тлеющего камина, стало совсем тихо.

– Итак, господа согильдийцы, я принес вам давно ожидаемое известие – война вступила в открытую фазу. Скрытая фаза окончилась. Можно считать, что первый выстрел уже сделан.

– В каком смысле – «давно ожидаемое»? – Поинтересовался первый шаффуртский издатель, Голлагер Макмэхон.

– В том смысле, что разведки всех государств уже давно заподозрили неладное и плотно работали по Независимому Самоа. Острова просто наводнили шпионы, агенты и резиденты, со всех концов света. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что весь экспорт этого государства – не просто контрабанда. Это они поняли еще полгода назад. Тряхнули Вселенский Надзор, и поверхность всплыло торговое соглашение между Шаффуртом и Самоа. Потом они, там, еще полгода размышляли, что с этим делать. Ну и вот…

Войтеховский развел руками.

– Что – «вот»? – Спросила врач-гинеколог, она же – Главная повитуха города, Рената Нольке.

– Понеслось.

– Куда?

– К логическому завершению. Уровень обеспокоенности великих держав, сложившейся ситуацией можно определить уже по тому, что они пошли на переговоры с бургграфом.

– Но переговоры сорвались, как я понимаю. – Поинтересовался доктор Ягич.

– Сорвались. Но это – в нашу пользу.

– Насчет «нашей пользы» – хотелось бы поподробнее. – Спросил Макмэхон.

– Ну, чего сказать. Состояние неопределенности в правящих кругах «нулевой» затянется и нам удастся полностью завершить подготовительный процесс. Подберем все концы, подчистим хвосты. Но в принципе, Гильдия полностью готова к любому противостоянию. Хоть к скоротечному, хоть к затяжному.

– Но, логическое завершение, все же будет? – Спросил самый популярный лекарь в Шаффурте, стоматолог, Фелиппе Трастамара.

– У всего в этом мире есть начало и есть – конец.

– Насчет «конца», хотелось бы – поподробнее. – Заволновался Макмэхон.

Войтеховский вздохнул и ответил:

– Три года назад, все уже было сказано. Не хочется повторяться, но напомню. Я тогда сказал, что никакого мирного соглашения в противостоянии, между Шаффуртом и материнской вселенной, не будет. Повторяю это еще раз. Нас будут давить до конца. Шаффурт, для прогрессивного человечества – как бельмо в глазу. В этой схватке, будет один победитель и один побежденный. Если проиграем мы, то нас, попросту, сотрут с лица Земли. Это – выражаясь образно. А по факту всех опять загонят в рамки развитого социализма. Подданных бургграфа насильно всех поголовно подвергнут перевоспитанию, по либеральной методике. Под неолиберальный стандарт, подровняют даже младенцев. Это будет война на выживание и если кто-то не готов к тому, что возможно прольется кровь и будут многочисленные жертвы, пусть скажет теперь и уходит на прививку амнезии, с последующим переселением по нулевому адресу проживания. Повторяю это еще раз, чтобы, потом, не было никаких соплей, по поводу сирот и неоправданно многочисленных жертв со стороны мирного населения.

– Насколько многочисленных? – Пыхнул трубкой физик-теоретик. Эйдон Дентон.

– Давайте прикинем. Если мы проиграем, то речь будет идти о крахе мироздания. Овладев неисчерпаемыми ресурсами, коммунизм из нулевой вселенной начнет продвигать свою идеологию по тысячам миров. Все дерьмо, которым переполнена «нулевая», начнет расползаться по бесконечной череде вселенных.

Войтеховский выдержал трагическую паузу и продолжил:

– Если победим мы, возможно, обойдемся сотнями миллионов. Парочкой миллиардов – на худой конец. Большинство погибнет от голода в странах недоразвитой демократии. Но и в государствах победившего либерализма, погромы, противостояния группировок и прочие способы изъявления доброй воли, тоже внесут свою лепту. Наша победа будет означать, что Вселенная Дураков, по ту сторону перехода рухнет и погребет под собой о-го-го сколько идиотов. А, падение коммунистического строя и начало строительства там более приемлемой для жизни людей вселенной, добавит жертв.

– Все-таки насчет коммунизма, вы Юрген немного перегибаете. – Сказала обер-модистка двора Аннаска Сапари.

– Нисколько. Коммунизм он и есть коммунизм. В какие бы одежды он не рядился. Как бы он не назывался: развитым социализмом, пол-потовским режимом или социальным либерализмом. Как только начинают жечь книги и сносить памятники – все! Вот оно – призрак обретает плоть. Значит, в мире, где вы живете, бродит уже не какая-то бесплотная тень, очерченная Марксом, а реальный упырь. Вампир, который насосался крови сытой буржуазии и готов сосать дальше. Так, что еще раз повторю – кто не готов идти до конца, вставайте и уходите на иглотерапию. Прочищайте мозги и присоединяйтесь к биомассе тех, кто за все хорошее и против всего плохого.

Войтеховский вздохнул.

– Еще раз серьезно все обдумайте. Завтра, дороги назад не будет. Предупреждаю, в ходе открытого противостояния, предателей и трусов, гильдия в своих рядах не потерпит. Этот вопрос будет решаться очень радикально.

– Так, что голосуем или как? – Спросил профессор Кант, увлеченно рисуя в планшете какие-то загогулины.

– Подожди, ты. Может кто-то хочет взять паузу на обдумывание. Дело серьезное. Господа, не стесняйтесь. Голосование может быть отложено на три дня. Думаю – трех дней хватит. Кто за то чтобы перенести обсуждение на этот срок.

Войтеховский первым поднял руку. Никто больше не шелохнулся.

– Эй, кто, там, есть – наверху? Вы, что скажете? – Обратился секретарь гильдии, к видеокамерам, закрепленным под потолком.

Аудиосвязь с удаленными соратниками безмолвствовала.

– Молчание – знак поддержи большинства. Что скажет феминистическое крыло гильдии? – Спросил Войтеховский.

– Братик, не выводи меня из себя! – Покачала головой Жанна Старжицкая.

– Тогда продолжим. – Серьезно сказал секретарь гильдии и тайный советник. – Дело в том, что Гильдия полностью готова к полномасштабной войне и откладывать ее не имеет смысла. Они ведь думают, что все нити к происходящему у них в руках. Ведь мы маленькие и беззащитные. Нас захотят проглотить, но поперхнутся на этом. «Система» на нашей стороне. Когда они во всем разберутся, у них будет три варианта дальнейшего противостояния. Первый – оставить нас в покое и медленно отползать в сторону человечности. Второй – попытаться изолировать нас и медленно деградировать дальше, за «системным» занавесом. Третье – перепрограммировать «Систему» и раздавить нас силой. Только, на последний вариант, у них уйдет года три. И ничего не даст. Наша собственная «Система», к этому времени наберет такую мощь, что их мощности с ней не справятся.

Войтеховский обвел взглядом присутствующих. Все преданно молчали.

– Ну, как-то – вот так. – Сказал он. – Еще вопросы есть?

– Кхм. – Откашлялся капитан лейб-гвардии Шаффурта, Хмелевский. – Что-то давно не видно первой фитнес-дамы ее светлости. В замке многие спрашивают о госпоже Курцевич.

Волна сдержанных усмешек покатилась по рядам слушателей.

– Тем, в замке, можете передать, что пани Курцевич уехала навестить родственников. – Очень доброжелательно сказал Войтеховский. – А, тебе, как члену гильдии могу сказать, что пани Станислава, занята очень ответственным делом. Очень секретным. Пока об этом знают только трое – она, я и профессор Кант. Но, как только, так – сразу. Как только мы разберемся с ситуацией и установим градацию секретности возникшей проблемы – всех поставим в известность. Всех, кого положено.

Визит президента США, на Самоа, не остался незамеченным в средствах массовой информации. Как и маневры Седьмого флота. Однако в новостных выпусках все вещательные каналы обошлись лишь констатацией этого факта. Вскользь было отмечено, что после этого визита, взгляды самоанцев будут, наконец устремлены в нужном направлении. Зрители «CNN» это поняли, как сдвиг самоанцев в сторону социал-либерализма, а поклонники «FOX», как начало построения на островах «капитализма с человеческим лицом».

Первый небольшой прорыв в прорыве информационной блокады, вокруг незапланированного визита Самуэля Альвареса, в Полинезию, совершил ведущий программы «Этноглобальная политика» Карл Моралес, который совершенно случайно вспомнил, что один из самоанских «мракобесов» висит у него на крючке. У себя дома он оказывается – фаафифине. Так называемый – «третий пол», мужчина воспитанный, как женщина. И, там, у себя – он даже замужем за кем-то из королевского дома. Однако приезжая в Нью-Йорк, вместо того чтобы шляться по бутикам, субъект отрывается, по полной, как мужчина. Пьет, курит и снимает дорогих проституток. Однажды, Моралес помог этому замужнему мужчине, замять скандал, связанный с его контактами с несовершеннолетней. Теперь он связался со своим должником и поинтересовался подробностями состоявшихся переговоров. Рассказ собеседника насторожил Моралеса, и он начал копать. Итогом этих раскопок стало то, что из его выпуска исчезли подробности всех состоявшихся за последнее время боестолкновений в Африке, массовых грабежей и температурных рекордов, и основное время он уделил визиту президента США, на Самоа.

– Странно, что никого не удивило присутствие на переговорах представителей НАТО и Вселенского Надзора. До сих пор две эти организации не пересекались на высшем уровне, да еще в присутствии хозяина Белого дома. По моим данным переговоры, которые велись в отеле «Калифорния», закончились ничем, ввиду отсутствия основного участника этих переговоров. Кто этот «основной участник», узнать не удалось. Возможно, те, кто присутствовал в отеле, внесут ясность. Мы обратились к исполнительному директору Фонда Лиги Наций в области народонаселения Саре Океронон, которая присутствовала на встрече.

– Ой, да ничего я не знаю. – Пожимала плечами представительница коренного народа, из Канады. – Нас пригласили. Сказали – будет прорывная встреча. Только все было так засекречено, что до начала переговоров, никто ничего не говорил.

– А, после переговоров?

– И, после переговоров никто ничего не сказал. Ведь, переговоров не было.

– Почему?

– Так, граф уехал. Не захотел переговариваться.

– Какой – граф?

– Ну, ради которого все съехались.

– Вы хотите сказать, что какой-то граф, проигнорировал президента США и уехал, сорвав переговоры?

– Ну, да! Так и было. Он не только президента проигнорировал, но и НАТО и «Евросоюз».

– Представители НАТО и «Евросоюза», там тоже присутствовали?

– Ну, конечно. Да, там, кого только не было.

– Для переговоров с графом?

– Ну, а с кем еще?!

После интервью, Моралес, пронзительно глядя на зрителей, стал задавать вопросы.

– В официальном релизе, Белый Дом отчитался, что прошел саммит по безопасности островных государств, а на самом деле, выходит, была назначена встреча с неизвестным графом. Тем более представителей островов на мероприятии было – раз, два и обчелся. Что на самом деле скрывается за так называемым саммитом по безопасности островных государств? Почему главы этих государств не были приглашены на Савайи?

Тут правдоруб дохнул воздуха и продолжил:

– Что за таинственный саммит, должен был состояться на Самоа? Да еще при таком высоком статусе участников? Кто этот таинственный граф, для встречи с которым, президент США отложил все дела? Какие интересы есть у НАТО, на островах Независимого Самоа? Почему переговоры не состоялись?

Выступление Моралеса, по поводу саммита на Самоа, не осталось незамеченным. Сначала, взорвались блогеры-конспирологи. «Интернет» запестрел постами об итогах несостоявшегося мероприятия. Одни утверждали, что представители острова Савайи ведут сепаратные переговоры с целью отколоться от правящей хунты и создать у себя демократическое государство. Другие говорили, что на острове Уполу состоялся военный переворот и представители военного правительства избрали, вместо вождя, графа, на европейский манер. Третьи утверждали, что между мятежниками и правительственными войсками, на обоих островах, все еще идут упорные бои, и кровь льется рекой.

Вся эта неразбериха продолжалась до той поры, пока ведущий вечерней программы «Прожектор Демократии», на «CNN», не прокомментировал ситуацию, на основе достоверных данных.

– Прежде всего, хочу опровергнуть своего коллегу Моралеса. – Заявил Карл Мальборо. – Переговоры, которые должны были состояться на острове Савайи, в отеле «Калифорния», намечались не между президентом США и каким-то графом, а между коалицией демократически-либеральных государств и бургграфом Конрадом фон Шаффуртом. В одном Энгельс прав. Переговоры не состоялись из-за отсутствия бургграфа, который покинул остров, в неизвестном направлении. Ни в одном из известных справочников, не удалось обнаружить родословную Шаффуртов. Даже среди придуманных и купленных титулов, такой род не значится. Это вызывает недоумение. Или фон Шаффурт – псевдоним, или это выдуманная личность. Если это – псевдоним, тогда, что за «пипец» за ним скрывается? Если это фейковая личность, то для чего она понадобилась? На сегодняшний день, по поводу несостоявшегося саммита больше вопросов, чем ответов. И, с какой стороны к этому рауту привязан Вселенский Надзор? Какие интересы он преследует на Независимом Самоа?

Выступление Мальборо вызвало более широкий интерес у публики, а не только у политологов. Интерес публики подстегнул не только блогеров, но и серьезные издания. Журналисты начали потихоньку копать и раскопали Чрезвычайную Комиссию во Вселенском Надзоре, которая работала по вселенной «1658—39», в режиме глубокой секретности.

Самое интересное было то, что в комиссии работала масса народа, но добиться от них ничего было нельзя. И не потому, что они что-то скрывали, а потому, что никто ничего не знал. Во-первых – все члены комиссии были представителями этнонаучных учебных заведений, выпускниками Орегонской Академии Научных Допущений или, в лучшем случае – лимитчиками Лиги Плюща. Все – сплошь этноматематики, этнофизики и этнопрограммисты. У них и так с соображением – не очень, а вопросы о работе вообще поставили эту публику в тупик. Ну, да, говорили члены комиссии, работаем. Над чем работаем?! Над работой. В чем она заключается? В анализе и сборе данных. Дальнейшее углубление в тему было невозможно, так, как на задающих вопросы посыпались обвинения в расизме, сексизме и сексуальных домогательствах. Однако у кого-то из допрашиваемых все-таки прозвучало, что комиссия работает по Шаффурту.

Это было уже кое-что. Журналисты оставили этно-ученых, пребывать в праведном гневе, и насели на руководство.

Птичка по зернышку клюет. Мало-помалу журналистское расследование добралось до торгового соглашения между таинственным бургграфством и Независимым Самоа. А, шестого сентября, грянуло великое потрясение. Ознакомившись с номенклатурой товарооборота, между Самоа и Шаффуртом, мировое сообщество, разом, ахнуло и взяло политиков за отвороты пиджаков.

А когда тех берут за шмонты, начинается покаяние и сдача подельников. И в этот день весь мир узнал, что он их вселенная приросла новыми территориями и теперь в списке земных государств фигурирует еще одно – бургграфство Шаффурт.

Вечером, того же дня, в одном из уединенных кабинетов дворца Хофбург, состоялся малый совет императора Священной римской империи, Леопольда Первого6, Габсбурга. Присутствовали на нем только его мачеха, вице-канцлер Вильдерих фон Вальдердорф и первый министр Иоганн фон Ауэршперг.

Только что закончился ужин, в покоях императрицы, и все присутствующие, пребывали в хорошем расположении духа. Все кроме самого императора. Леопольд сидел в кресле, немного скособочившись, от болей в животе. Он, единственный из всех, был в шляпе. Белые перья его головного убора очень гармонировали с болезненным цветом лица императора. Нижняя челюсть Леопольда сегодня выпирала вперед сильнее, чем обычно. От этого нижние зубы постоянно выглядывали наружу. Как император не старался прикрыть их усами на верхней губе, это у него не получалось.

Император страдал не только физически. Недавняя блестящая победа над турками пошла прахом из-за происков Людовика Французского7. Сегодня, при всех европейских дворах судачили о том, что мир, заключенный с турками, покрыл венский двор позором. При этом никто не принимал во внимание, что пока австрийцы сражались на Рабе, французы продолжали будоражить имперские города на левом берегу Рейна. Двоюродный братец Людовик Четырнадцатый, по своему усмотрению, трактуя условия вестфальского мира практически прикарманивал левобережные княжества Империи. Вдобавок французский король, стараниями башковитого Кольбера, увеличил постоянную армию Франции до восьмидесяти тысяч человек и мог двинуть ее куда угодно и когда ему вздумается. Так, что кроме турецкой угрозы существовала возможность того, что любезный родственник в любой момент может нанести удар в спину.

Леопольд вообще не любил войну. Он любил молиться, сочинять музыку и резать по кости. А, тут могло сложиться так, что придется воевать на два фронта. И против французов и против турок. Нет, сказал он тихо, но уверенно, неделю назад, на Военном совете: «Мир с султаном – любой ценой».

И, вот – с Турцией заключили двадцатилетнее перемирие. И сразу оказалось, что вовремя. Присланный Людовиком, на помощь Вене, французский корпус, уже начал сеять в его владениях смуту. Сначала французы стали откровенно заигрывать с венграми. Потом, после заключения мира, в преддверие отправки во Францию, среди французских офицеров возникли новые подрывные настроения. Сначала они наотрез отказывались следовать предложенным маршрутом, настаивая, чтобы дорога на родину, пролегала, по более плодородным землям. А, потом вдруг согласились. Резко. Не выдвигая никаких условий, неожиданно, высказали намерение переместиться из владений Габсбургов в Баварию. После этого, снялся с места и двинулся в сторону Мюнхена. Командующий французским корпусом генерал Колиньи-Салиньи оправдывал это тем, что в Австрии, в связи с присутствием там, большого количества войск не хватает фуража и продовольствия. В дополнение к этим странностям, и два батальона Рейнского Союза, ушли вместе с ними. И, кавалерийский полк хорватов. Это было очень подозрительно. Может герцог Баварский решил затеять какую-то интригу? Может Фердинанд Мария разочаровался в своем прежнем решении отказаться от императорской короны и решил, при помощи французского корпуса, вновь, заявить свои претензии?

Одно пока было хорошо, эти войска отправились не в Венгрию, где местные протестанты забурлили, в связи с заключенным невыгодным, по их мнению, перемирием, с Портой.

Теперь надо было досконально разобраться, что означает французский демарш.

Князь, Иоганн Вайкхард фон Ауэршперг8, первый министр императора, который последние четыре дня занимался этим казусом, сегодня что-то выяснил и был готов доложить. Он выступал на этом совете, в качестве основного докладчика.

Днем император был занят. В дворцовой опере. Там он устроил прослушивание, недавно выписанным из Милана, двум певцам-кастратам. Оба произвели на него благоприятное впечатление. Поэтому Леопольд, не желая портить себе настроение, и отложил доклад Ауэршперга, до вечера.

Сейчас, в присутствии родни и вице-канцлера, Леопольд был готов заняться невероятно скучными политическими делами. Тайный советник уже выполнил тройной испанский реверанс, преклонил колено и теперь только ждал сигнала, к началу. Наконец это случилось. Леопольд слабо кивнул и чуть развернулся в его сторону.

– Ваше Императорское Величество, по вашему высочайшему повелению, относительно маневров французского корпуса, вот, что удалось выяснить. – Застыв в полупоклоне начал говорить Ауэршперг. – Маршрут движения французов определен четко. Они, однозначно, идут в сторону Мюнхена. Предложенным нами путем, через Баварию. Они официально уведомили наших интендантов, что намерены там дожидаться распоряжений из Парижа. Герцог Баварский от этих перемещений не в восторге, но из расположения к Людовику, готов это стерпеть. Так же способствует терпимому отношению герцога, к этому маршу, то, что при французской армии, находится камер-канцлер9. Присутствие Иоганна фон Шернборна во французском войске, является дополнительной гарантией неприкосновенности вотчин Баварии.

Леопольд шумно втянул воздух, через щель в зубах. Было видно, что его мысли витают где-то далеко. Однако, реагируя на упоминание имени архиепископа, он все-таки спросил:

– Фон Шернборна, с какой стати, с французами понесло?

– На мой взгляд, ваше величество, его преосвященство явно недоволен, что все слава, победы над турками, досталась Монтекукколи. И оправдывает свой отъезд срочными делами в сейме. Кроме того, он видимо хочет, через Колиньи вступить в переговоры с Людовиком, относительно Эрфурта10.

Под предлогом возвращения городу отнятых прав и привилегий, оккупировали Эрфурт.

Леопольд вновь шумно пропустил воздух между зубами.

– Однако во всей этой упорядоченной системе, появилась одна небольшая закорючка – Шаффурт. – Наклонился чуть пониже фон Ауэршперг. – По слухам, французы и рейнцы намерены отклониться от маршрута и пройти по землям этого бургграфства.

– Шаффурт, Шаффурт. – Напрягая память, тихо сказал император. – Припоминаю. Это – несуразное бургграфство, в Баварии, чей правитель, каким-то образом, затесался в имперские князья.

– Совершенно верно, ваше величество.

– Они, что воевать с ним собрались? С какой стати? А если это – война, то, как нам реагировать? В свете законов об имперской безопасности?

– О войне речь не идет. Здесь другое.

Леопольд поправил парик и удрученно вздохнул:

– Что же?

– Последнее время по Империи усердно распространяются слухи, что бургграф Шаффурта, пригревший у себя иудеев, оказался практически у них в плену…

– Я вспомнила, ваше величество. – Подала голос императрица Элеонора11. – Это тот фон Шаффурт, который дает приют всем этим нечестивцам, откуда бы они ни явились. Поговорка среди иудеев появилась: «Запахло Шаффуртом». Это значит, что их припекло и пора бежать в безопасное место. Мои кредиторы очень много говорят о нем. Действительно, по мнению многих информированных лиц, это бургграфство вскоре превратится в иудейское царство.

– Мы, вообще имеем какую-то пользу от этого бургграфства или нет? – Спросил император.

– В этом году, в Регенсбурге, доверенное лицо бургграфа, как я выяснил, сделало установленный взнос на войну. Заплатили золотыми дукатами.

– Вот, как? – Равнодушно кивнул император. – Значит, с деньгами, у него трудностей нет. А, как он вел себя в Регенсбурге, на сейме? Я что-то его не припоминаю.

– Никак. Не изволил явиться. – Сказал Ауэршперг. – Прислал вместо себя доверенную свиту. Один был польский шляхтич, другой – из бюргерского сословия. Побыли три дня и уехали, заверив его высокопреосвященство архиепископа Майнцкого, что бургграф и впредь готов исполнять свой долг, перед империей и императором.

– Вообще-то странно, ваше величество, что вы не вспомнили об этом Шаффурте, сами. – Сказала императрица Элеонора. – Это тот самый бургграф, который каждый год на Троицу, устраивает у себя грандиозные театральные постановки. В позапрошлом году, у него были гонки на колесницах, в настоящем римском амфитеатре. А, в этом году, он, говорят, устроил представление о каком-то китайском императоре. С батальными сценами. Вплоть до морских сражений. Но возможно это просто слухи. Видели это немногие. Он на свои представления приглашает только избранных. Причем, вместо того, чтобы получить признание у особ возвышенного круга, приглашает абы кого. Пользуясь лишь личной симпатией.

Император вонзил нижние зубы в верхнюю губу.

– Кроме того, по моим сведениям, этот фон Шаффурт усердно собирает коллекцию живописи. При посредничестве тех же иудеев, кстати. – Сказала Элеонора.

– Вот, как? – Вздохнул Император.

– Хорошо платит, между прочим. Среди нидерландских и итальянских школ, успел прослыть щедрым меценатом.

– Кто-нибудь объяснит мне, откуда у него деньги. Может это происки Людовика? Кузен платит ему пенсию?

– Не платит. – Взял слово вице-канцлер Вальдердорф. – Кроме того, бургграф, за последнее время, завоевал славу ярого противника французского двора. Насмехается над всем французским. Самого короля обвиняет в нечистоплотности. Французскую моду не признает. Больше привержен строгому испанскому стилю. Правда, на свой манер. Темные цвета в одежде меняет на более светлые.

– Хм. – Раздалось из полуоткрытого рта императора, который и сам был ярым приверженцем испанского стиля.

– А это не могло стать поводом французского демарша? – Спросил эрцгерцог.

Иоганн фон Ауэршперг сказал:

– Трудно сказать. От людей, приставленных к французскому корпусу, пока поступили только предварительные данные. Я обратился к архиепископу Майнцкому, с письменной просьбой сообщить, что ему известно об этом деле. Кроме того, его высокопреподобие, вице-канцлер, в сопроводительном письме, просил поторопиться с ответом. Но еще рано. Кроме того, насколько мне известно, вице-канцлер направил, два дня назад, в Шаффурт своего делегата.

Все взоры обратились на Вальдердорфа. Его высокопреподобие нисколько не смутился, от оказанного ему внимания.

– Совершенно верно, ваше величество. На Святого Гермогена, я отправил в Шаффурт своего секретаря Клауса Хагена. В связи с тем, что бургграф Конрад фон Шаффурт, обладает правом голоса в сейме12, на это княжество, постоянно обращено внимание Надворной канцелярии. Было бы очень прискорбно, если бы оно вдруг, каким-либо образом перешло в ненадежные руки. На него уже давно положили глаз и имперские князья и курфюрсты. Многие готовы заплатить очень большие деньги, чтобы перекупить его. Поэтому, когда до меня дошли смутные слухи, что во французском корпусе пошли разговоры о Шаффурте, я отправил туда своего человека, чтобы он информировал канцелярию Вашего Величества о положении дел в бургграфстве.

Леопольд согласно кивнул, а вице-канцлер продолжил:

– Вот, тайный советник, оправдывает отъезд архиепископа, его моральной неудовлетворенностью. Но ведь фон Шенборн, как князь-избиратель тоже заинтересован в приобретении Шаффурта. Нет, я не утверждаю это. Возможно, он присутствует там, чтобы дать бургграфу гарантии безопасности.

– Да наличие большого количества иудеев в этом городе, это прекрасный повод завернуть туда, для любой армии. – Глядя куда-то мимо присутствующих, сказал император. – Но насколько я понял, это – имперский город?! Значит – мы должны реагировать?

– Совершенно верно. – Поклонился фон Ауэршперг.

– Мало того, что король Людовик, пользуясь самым ничтожным поводом, бесчинствует за Рейном, так он, возможно, еще намерился создать мятежное гнездо в центре Баварии. Разумеется, герцог ему этого не позволит, но все же…

Леопольд недовольно подул себе под нос.

– Если это какая-то инициатива моего дорогого брата, то это ни в какие ворота не лезет. Не хватало, нам, чтобы в центре империи образовалась французская провинция, которая будет давать постоянный повод к войне. И, как переход Шаффурта в другие руки отразиться на голосовании в сейме… Это неприемлемо. Нужно заняться этим Шаффуртом. Князь, надо выяснить окончательные намерения французов. Доложите мне, как только появятся вразумительные объяснения этого демарша.

Нулевая вселенная переживала эпоху умиления. Цензоры Вселенского Надзора поупирались немного, но под напором политиков, всех мастей, вынуждены были изложить усеченную версию происходящего в городе Шаффурт.

Мировая общественность узнала об удивительном открытии, которое совершило бюро профессора Войтеховского, обнаружив за пределами очерченного жизненного пространства, зону отчуждения, которая принадлежит нулевой вселенной по всем параметрам.

Неолиберальная Ассоциация Альтернативной Истории, от этих новостей, погрузилась в состояние глубокой депрессии. Спонсоры стали задавать руководству вопросы, по поводу того, как они выпустили из рук это открытие.

Правящая верхушка Ассоциации вынуждена была принести ритуальную жертву, в лице трех малоизвестных профессоров, и вяло отбивалась от недругов из Научной Ассоциации.

Бургграфство Шаффурт стало темой недели новостных выпусков и открытых политических дебатов. Политики обсуждали особенности феодального мироустройства, юристы – любекское право, психоаналитики последствия массового слома средневекового сознания, при переходе на либеральные ценности.

Шестого сентября в США состоялось совместное заседание Палаты Представителей и Сената. Было решено создать сенатскую и парламентскую комиссии по Шаффурту. И еще одну совместную группу по изучению всех обстоятельств, связанных с расширением границ Нулевой Вселенной.

Седьмого сентября состоялось экстренное заседание Совета Безопасности Лиги Наций. Обсуждение Шаффурта шло вразнобой. На предложение непостоянных членов созвать Внеочередную Сессию, постоянные члены ответили, что через десять дней – открытие Генеральной Ассамблеи и не надо суетиться. Поэтому собравшиеся ограничились заявлениями.

Присутствующий, на заседании, представитель Евросоюза заявила: «В первую очередь, в отношениях с Шаффуртом, нам следует сфокусироваться на торговых вопросах – новой зоне свободной торговли, а также на выработке общей климатической политики».

Представитель США, Виктория Свенсон, заявила, что американцы готовы поддержать Шаффурт финансово и морально.

Великобритания приветствовала появление в Нулевой Вселенной еще одной монархии.

Франция осудила заявление Великобритании и призвала народ Шаффурта к социальным завоеваниям.

Китай воздержался от высказываний.

В этот же день состоялись чрезвычайные заседания более мелких содружеств.

Лига мусульманских государств выступила за сохранение традиционных отношений в Шаффурте.

Правоверная Лига мусульманских государств высказалась против вступления Шаффурта в Лигу Наций, в связи с его ультраортодоксальной христианской ориентацией.

Лига Свободных Мусульманских государств, вообще, поставила под сомнение существование Шаффурта и призвала Совет безопасности провести расследование и обесточить «Систему».

Россия, из-за железного занавеса, тоже предложила обесточить «Систему», чтобы она могла нанести ядерный удар по прогнившему Западу.

Директор ЦРУ Смит подкараулил советника президента по разведке Ричарда Нельсона, в кулуарах Лиги Наций тихо шепнул в сторонке:

– От Кейси, есть известия?

– Никаких. – Сделав безоблачное лицо, ответил вице-адмирал.

– Надо ехать в Шаффурт.

– Может кого-то послать?

– Надо ехать самим. Посылать кого-то, значит вытащить эту историю наружу.

– Да, но наш визит на Самоа, привлечет такое внимание…

– Никакого Самоа. У этого Войтеховского, есть еще один переход в Непале. Через него и переправимся. Нужно выяснить, куда этот фрукт запропастился. Может, ему уже голову отрубили. Надо быть готовыми к такому повороту событий.

– Думаешь, пора соломку стелить?

– Ничего я не думаю. Надо ехать и разбираться на месте. А, там будет видно.

Тайный советник Войтеховский отсыпался после недели напряженной дипломатической деятельности. Его гражданская жена Иоанна, заявляла всем, кто интересовался ее суженным, что Юргену нужно поспать и все дела можно отложить на неопределенное время. Даже профессору Канту было отказано в визите. Хотя тот настаивал на личной встрече, по поводу сногсшибательного доклада от пани Курцевич. С документами из канцелярии бургграфа, присланными на подпись, она знакомилась лично и что-то откладывала, на потом. Те же бумаги, которые по ее мнению можно было завизировать не читая, относила на подпись.

Единственному кому она не смогла отказать, был городской еврей Соломон Барух. Он прочно засел на первом этаже, в трактире и сообщил, что не уйдет отсюда ни за что. Вид у него при этом был столь печальный, что сердце Иоанны дрогнуло, и она пошла, будить милого Юргена. Узнав, зачем его будят, Войтеховский снова закрыл глаза, подумал и проснулся окончательно.

– Ожидается погром. – Сказал Барух. – Причем грандиозный.

– Какой погром? Где? Покажи мне этих погромщиков.

– Погром ожидается здесь, в Шаффурте. Но погромщиков могу только назвать. Они не наши.

– Это уже интересно!

– Ваша милость наверно помнит графа фон Хундевайда?

– Еще бы. – Усмехнулся Войтеховский. – Как он там пришел в разумное состояние? И, где обретается? Ее светлость, графиня Рената писала брату, что он покинул Хундевайд в неизвестном направлении.

– Граф сейчас служит в чине суб-лейтенанта, в Кельнском полку. Во время сражения, при Сен- Готарде, получил легкое ранение в руку. Сейчас официально находится в отпуске, но вместе с корпусом Колиньи движется в направлении Мюнхена.

– Что значит такое обилие информации, о графе? – Стал серьезным Войтеховский.

– После битвы, граф сильно сблизился с французами. Терся возле них, навязывался в друзья. Рассказывал, всякие истории. И, оказывается, в его бедах виноват – кто? Конечно – иудеи. Хотя, когда его признавали сумасшедшим, иудейская нога рядом не стояла! Постоянно твердил, за картами, что происками иудеев потерял свои владения. Мало того, он открыто утверждал, что все, что произошло с ним, происки бургграфа фон Шаффурт. Который тоже – иудей. Только – тайный. И бургграф, якобы, владеет своей вотчиной незаконно. А, законный владелец, значит – он. А, когда стало известно, что французы будут маршировать в сторону Мюнхена, начал распускать слухи, что бургграф якобы не самостоятельный правитель, что всем в Шаффурте правят, опять же – кто? Правильно – иудеи. Конечно, эти россказни, за бутылкой, не стоят и выеденного яйца. Но, как назло, в это дело ввязался граф Грамон.

– Филибер Грамон?13 – Спросил Войтеховский. – Второй сын герцога Антуана?

– Антуана Второго, ваша милость. – Поправил Барух.

– Неважно. – Махнул рукой тайный советник. – Так он, что же – прибился к Колиньи, в качестве волонтера?

– Точно так. После победы, лез всем в глаза, превознося себя, как второго Давида. По его рассказам, была бы у него праща – сразил бы пашу, как Голиафа. В результате – попойки и блядство. В итоге – проигрался в пух и прах. И еще задолжал крупные суммы. Так вот граф Грамон, он уцепился за нашего графа. Как клещ. Везде таскает его за собой. Очень ловко пересказывает пьяные откровения умалишенного. Ну, словно записки Цезаря пишет. Договорился до того, что его светлость, бургграф Конрад – иудейский царь и держит в заложниках детей Хундевайда. Очень явно намекает людям занимающим положение, что если французы завернут в город и помогут графу в гражданской войне против бургграфа-узурпатора, то казна Шаффурта, в полном объеме пойдет на оплату их услуг.

– Что ему говорится, в ответ?

– Тут, пока трудно сказать. Но по обрывкам разговоров, среди французов, те считают такое предприятие приемлемым.

На следующий день, седьмого сентября, накануне Рождества Пресвятой Богородицы, первый министр Йоханн Вайкхард фон Ауэршперг, сделал краткий доклад Императору Леопольду.

– Мною был допрошен сборщик иудейских налогов из Пфальца, Самуэль Оппенгеймер14.

– Иудей. – Брезгливо выкатил челюсть император.

– Совершенно верно, Ваше Величество. Он был допрошен по поводу иудейской общины Шаффурта.

Леопольд прикрыл глаза. Усы у него дергались.

– Упомянутый Оппенгеймер сообщил, что еврейская община в Шаффурте, мало уступает по численности Венской. Довольно богата. Придерживается политики нерискованных финансовых операций. Отказывается кредитовать европейские дворы. Ваш, в том числе – двор Вашего Величества. Вкладывает деньги в земли, предприятия и торговлю. Преимущественно в голландскую и английскую. Имеет там значительные обороты. Купеческие гильдии, бургграфства участвуют в многочисленных предприятиях торговых компаний. Само бургграфство, торгует кожами, мрамором, сахаром, спиртом и продуктами земледелия. Чеканят собственную монету. Рейхсталлеры и подражания венецианским дукатам. При этом качество монеты у бургграфа Конрада – отменное.

– Как это можно объяснить? – Император скосил глаза на лежащие на столе бумаги.

– Все очень запутанно, Ваше Величество. Бургграф Конрад имеет лишь несколько небольших ленов, за пределами бургграфства. Конкретно – две деревни, хутор и водяную мельницу. Доход с них – небольшой. Так мало того, он еще и налоги в этих деревнях снизил наполовину. Барщину отменил. Многие крестьяне, ради того, чтобы в этих деревнях поселится, сами готовы платить немалые деньги…

– Несомненно, это – происки иудеев. Эта еврейская физиократия подрывает веру в человеческие законы и заповеди церкви. Они таким способом пытаются подорвать веру в мое могущество. Это явный подрыв моего авторитета.

– Несомненно, Ваше Величество.

– Кроме того еврейство снова поднимает голову. Этого допустить нельзя. Еще чего доброго, дойдет до того, что кто-то переведет их Тору на немецкий. И, что – тогда? Мир после перевода Библии не может очухаться, а тут – нате вам очередной сюрприз. И, что – тогда?

Вопрос, на взгляд тайного советника был риторический, поэтому в ответ, он только выжидательно склонил голову набок.

– Тогда, возможен еще один религиозный раскол. – Продолжил император. – Неизвестно, что там могут вычитать, неподготовленные умы! Найдется какой-нибудь философ и предложит переписать евангелия…

– Очень предусмотрительно вы мыслите, ваше Величество.

– Обдумайте хорошенько, как нам поступить с этим Шаффуртом. Взвесьте все за и против. Вечером доложите мне совместно с Вальдердорфом. А, сейчас идите. Я должен заняться партитурой.

Вечером, после ужина, Леопольд принял доклад министров в своей спальне.

– Хотелось бы точно знать, что думает по поводу Шаффурта, герцог Фердинанд? – Спросил император.

– При баварском дворе, существует умеренно отрицательное отношение к бургграфу Шаффурта. – Уверенно сказал вице-канцлер Вальдердорф.

– Отчего – так?

– Он высмеивает французскую моду, Ваше Величество. Называет ее приверженцев дураками в чепчиках. И советует им идти в няньки или фаворитки к королю Франции. Парики называет «домиками для вошек».

– Вот – как?! – Задвигал челюстью, словно лопатой, Леопольд и непроизвольно, поправил локон, своего великолепного черного парика.

– Кроме того, он проводит настолько независимую политику, что отказался от французских субсидий. – Смущенный неуместным замечанием, добавил каноник.

– Об этом я уже слышал… Откуда у него – деньги, выяснили?

– Судя по канцелярским архивам архивным документам, когда-то в Шаффурте был серебряный рудник. Потом он истощился. А, после того, как в городе были даны привилегии Гильдии Алхимиков, у бургграфа завелись деньги.

– Гильдии Алхимиков?! – Замечательная челюсть императора отпала.

– Совершенно верно, Ваше величество.

– Почему я об этом ничего не слышал?!

Удивление императора было понятно присутствующим. Леопольд был ревностным поклонником алхимии и истратил немалые деньги на всевозможных проходимцев, находивших радушный прием, при его дворе. Чего стоил фантазер Иоганн Бехер, предлагавший превращать песок в золото! А, тут у бургграфа Шаффурта – целая гильдия! А, это значит, что сам он на алхимию ничего не тратит, а даже имеет с этого прибыль.

– Потому, что сведения об этой гильдии – очень смутные. Наш резидент, регулярно бывающий при дворе Конрада фон Шаффурт, смог выявить только две персоны, состоящие в этой, так называемой, гильдии. Это доктор Казимир Кант и польский шляхтич Войтеховский. Последний, к тому же, состоит в тайных советниках, при бургграфе. Мною было проведено расследование, но эти личности, не известны в кругах, которые занимаются алхимическими опытами.

– По всей видимости, это – обычные шарлатаны. – Сказал Ауэршперг.

– Или рудознатцы. Искусные в отыскании залежей руды. – Пожал плечами Вальдердорф.

– Вице-канцлер, напишите нашему агенту, чтобы он изыскал все сведения об этой гильдии.

– Слушаюсь, Ваше Величество.

– Хорошо. Вернемся к самому бургграфу. Ауэршперг, что вы предлагаете?

– Нужно выразить нашу серьезную озабоченность, по поводу этих маневров и настоять на неприкосновенности всех имперских территорий. Вы Ваше Величество, должны донести до графа де Колиньи и принца Баден-Бадена, что они посягают на ваши императорские права и привилегии. Разбираться с бургграфом – дело надворного суда и имперской канцелярии. Что касается евреев, то этот вопрос находится в ведении визитаторов, Вашего Величества и никоим образом не в компетенции военачальника иностранного государства.

Леопольд кивнул тайному советнику и обратил болезненный взор на вице-канцлера.

– Нужно выразить озабоченность и не на чем не настаивать. – Сказал фон Вальдердорф.

– Очень интересно. – Повернул голову Леопольд.

– Во-первых, нужно войти в положение французов, которых мы практически выставили вон, сразу после победы.

– Продолжайте.

– Во-вторых, надо учитывать, что бургграф Конрад фон Шаффурт имеет голос в рейхстаге. Его бургграфство – лакомый кусочек для многих заинтересованных лиц. Здесь уже говорилось, что на этот Шаффурт зарятся все курфюрсты. Даже князь Лобковиц, в шестьдесят первом году, уже предлагал Конраду фон Шаффурту, купить его бургграфство. Тот отказался. Хотя князь предлагал неплохие деньги. Триста тысяч дукатов.

– Да не каждый бургграф устоит перед такой суммой. – Сказал император.

– В прошлом году, Фридрих Вильгельм15, предлагал бургграфу сумму вдвое большую. Если быть точными – шестьсот пятьдесят тысяч дукатов.

– К чему вы клоните, высокопреподобный?

– Нужно прибрать это яблоко раздора, к рукам. А, чтобы сделать это понадежнее, этот плод должен упасть с дерева. Вот, пускай французы, и сделают это для нас. Ведь пока, кроме слухов, Ваше Величество ничем не располагает? Не так ли? Император не должен реагировать на все нелепые слухи, которые ходят по империи.

– Не очень понятно. – Буркнул Леопольд.

– Пока бургграф благоденствует, он – несговорчив. Но если его земли будут разорены, если французы и рейнцы изгонят из Шаффурта евреев, то не сомневаюсь, он уступит свой удел, кому-нибудь из людей заслуживающих доверия Вашего Величества. Желательно, чтобы это было лицо, принадлежащее к правящему дому Габсбургов.

– Да, но совсем не реагировать я не могу.

– Можно озаботиться этой ситуацией, с опозданием. Послать ко двору бургграфа посланника. Так, чтобы он появился там, скажем, дня за два-три, до подхода корпуса Колиньи. Посланник, выразит бургграфу вашу озабоченность, и предложит сделку. Дабы избежать разрушений и страданий мирного населения.

– Насколько я понимаю, этот, фон Шаффурт, упрям, как осел.

– Не согласится сразу, предложим ему сделку, после прохода, по его землям французской армии. Судя, по сообщению Архиепископа, они там намереваются не только хорошенько фуражироваться, но и наложить на тамошних евреев огромную контрибуцию. Можно донести, до заинтересованных лиц, что размер контрибуции должен быть такой, чтобы расплачивались не только иудеи, но, чтобы и бургграф оказался в затруднительном положении. Уверен, в такой ситуации, он станет сговорчивее. Только представитель вашего двора, должен там присутствовать во время всех этих событий. Чтобы нас не опередили. В приобретении этого бургграфства заинтересованы не только выборщики империи, но и король Людовик.

– Это меня устраивает. – Устало сказал Леопольд. – Пусть в Шаффурт отправляется Абеле. Сообщите ему о принятом мной решении, по поводу этого бургграфства. Ну, то о чем мы только, что разговаривали. Что у нас, еще – на сегодня? Документы? Давайте подпишу. Послушайте, вице- канцлер, вы каждый раз приходите с такой стопкой, что это меня утомляет. Вы носите, всю эту переписку, как-нибудь, по частям, что ли!

В преддверии начала Генеральной Ассамблеи Лиги Наций, ажиотаж вокруг Шаффурта и Независимого Самоа достиг своего апогея. Во всем мире, резко возрос индекс уличной активности, но пока обходилось без массовых погромов. Активисты кое-где жгли мусорки и покрышки и, на этом – все.

И, тут неожиданно выяснилось, что это Независимое Самоа, до сих пор – под санкциями либеральных держав. И, мало того, они там, оказывается, ввели ответные санкции и жесточайший визовый режим. Особенно против тех, кто, ради мира во всем мире, поливал их грязью и призывал к насильственному внедрению, на островах, общечеловеческих ценностей.

Теперь оказывается мало кому из прогрессивных журналистов и общественных деятелей, туда можно было попасть. Все ведущие СМИ, Европы и США, оказались в черном списке, и освещать события, с места, было некому. Даже звукооператора не пошлешь. В разгар санкционного кризиса, самоанское правительство, вводя запрет на посещение островов, действовало, не разбираясь, кто есть кто. Просто брало список действующих сотрудников из «сети» и ограничивало всех без разбора. Всем списочным составом.

Поэтому две тысячи говорящих голов, то есть – представителей информационных корпораций, агентств, каналов и платформ, сидели на Американском Самоа и ждали у моря погоды.

Оказавшись в информационном вакууме, «акулы пера» прибегли к испытанным приемам, которые позволяли удерживать зрителей и читателей.

Информационное пространство переполнилось перепечатками из «Википендии» и фэнтезийными изображениями замков и мускулистых воительниц, с мечами наперевес. Причем каждый автор убеждал пользователей, что это самые настоящие снимки из Шаффурта. На них, дескать, запечатлены город и его жители. А, что уши у них – длинные, так это от долгой изоляции.

В этом бурлящем потоке информации, терялись даже самые опытные модераторы. Поэтому, иногда в новостях и аналитике всплывало такое, какое можно было найти только в воспаленном мозгу маньяка.

Въездными на острова оказались только малобюджетные говорящие головы и графоманы, из «Интернета». Когда те поняли, что их час настал, они кинулись на Независимое Самоа, в надежде – расширить аудиторию собственных каналов. Внедриться в патриархальное самоанское общество удалось лишь самым первым и самым прытким. В основном представителям Австралии и Новой Зеландии. Вторую волну власти островов стали тормозить, под самыми разными предлогами.

Некая Фелиция Рендольф прибывшая на Самоа, одной из первых, первые дни без устали сотрясала «Сеть» сообщениями о тайных захоронениях в джунглях, каннибализме среди политической элиты государства и перестрелках между полицией. Она слала свои сообщения практически без остановки, до тех пор, пока двое полицейских не вытащили ее из курятника. Так девушка сама называла деревянную будку, которую ей сдавала под жилье, семья добродушных самоанцев.

Полицейские ногти ей не вырывали, электричеством не пытали и не поливали водой, накрыв голову полотенцем. Они, без всякого электрического стула, ясно и доходчиво, втолковывали мисс Рендольф, о чем писать нельзя, а о чем можно. Они бились с блогершей до тех пор, пока она не поняла, что писать в блоге можно только правду. Если ей хочется писать сказки, то тогда нужно писать книги и указывать в оглавлении, что это фантастика. В конце концов, до Фелиции дошло, что правду пиши, сколько влезет, а неправда – табу.

После ухода полицейских, хозяева заботливо объяснили квартирантке, что «табу» – вещь сильная и его лучше не нарушать. Хозяин дома, давая пояснения, очень выразительно провел пальцем по горлу, давая понять, что бывает с нарушителем «табу».

– Причем, милая, это у нас – без всяких судебных формальностей происходит. Все по решению религиозной общественности и хранителей традиций.

Фелиция была не совсем дура и поняла, что надо идти в народ. Тем более солидные новостные каналы, с которыми она была на связи, тоже выражали свое неудовольствие по поводу той белиберды, которую она слала с «пылающих островов».

Побродив по опустевшему из-за жары городу, Фелиция воочию ни трупов, ни погромщиков не обнаружила. Нет, тела самоанцев были разбросаны по Апиа повсеместно. Но лежали они в укромных местах, в тени. Тела храпели, время от времени ворочались и чесались. Это сонное царство бесило Рендольф, до такой степени, что ей хотелось самой устроить небольшое кровопролитие, чтобы в этом центре событий, хоть что-то произошло. Когда солнце напекло в голову девушке до такой степени, что возмущенный разум начал вскипать, она вспомнила, что центром всей заварухи на островах является отель «Калифорния». Теперь у нее появилась определенная цель, и Фелиция без раздумий двинулась к этой цели.

Сначала Фелиция стала пассажиркой мопеда. В этом качестве она добралась до аэропорта. От аэропорта, до моста имени Международного Валютного Фонда, девушку подкинули полицейские на автомобиле. Мост она пересекла в кузове пикапа. А, потом минут сорок шла пешком до отеля.

Справедливо полагая, что через террасу с бассейнами, она в отель не проникнет, Рендольф зашла с черного хода, наткнулась на уборщицу и получила столько сведений, что даже удивилась: «Как это я не додумалась контактировать с реально существующими информаторами, раньше?»

По словам уборщицы, у них в «Калифорнии» – «постоянно саммиты и мероприятия». Тот случай она помнит хорошо, потому, что большие начальники хозяина сильно ругали. Официанты рассказывали. А, потом хозяин пропал и, до сегодняшнего дня, его нет. Как в воду канул. А, госпоже Аманде, хоть передышка какая-то.

– Госпожа Аманда, это – кто?

– Так, жена господина Кейси. Бедная. Как я ее понимаю. Красавица. Мисс чего-то там. Только брачный контракт у нее такой, что просто кошмар. Если господин Кейси умрет, ей одна дорога – на панель или, не приведи господь – в официантки.

– По словам осведомленных источников, в день проведения саммита островных государств, бесследно исчез владелец отеля «Калифорния», известный бизнесмен и меценат – Томас Кейси. Стало известно, что в этот день он присутствовал на закрытом совещании президента США и представителей Евросоюза. Достоверно известно, что с островов он не улетал. Возможно, он покинул Самоа морским путем. Только неизвестно было это его решение добровольным или вынужденным. Или он был вывезен кем-то в неизвестном направлении.

Сообщение Фелиции Рендольф, взорвало застойную атмосферу, вокруг ситуации с Шаффуртом. Журналисты накинулись на адвокатов господина Кейси. В адвокатской конторе «Три Роу», всем заинтересованным лицам сообщили, что об исчезновении господина Кейси им ничего не известно, но сигнал принят и уже вечером все «Три Роу» – Ричард Роу, Мартин Роу и Ирвин Роу, вылетают в Полинезию.

В нескольких крупных редакциях Фелицию похвалили, временно зачислили в штат и велели копать, в этом направлении, дальше. А, в качестве поощрения оплатили проживание в «Калифорнии».

Но едва счастливая девушка заселилась туда, как оттуда выселилась Аманда Кейси. Фелиция видела ее вечером, уезжающей в неизвестном направлении, в сопровождении другой отвратительной особы женского пола. Вторая тоже была изумительно красива и сидела за рулем белого кабриолета. Куда они уехали, никто не знал. Прислуга отеля, на этот счет высказывала самые разнообразные предположения. Кто-то говорил, что они поехали на экскурсию, кто-то – на пикник, а один коридорный высказал очень смелое предположение, что по всей вероятности господин Кейси погиб и дамы отправились в свадебное путешествие.

Назавтра, восьмого сентября в отель прибыли три Роу. Тройка адвокатов, отец, сын и племянник выглядели так, что со спины их было не отличить. Каждый напоминал небольшой шарик. Ножки – коротельки, ручки – коротельки, а посредине животик. Их даже нельзя было назвать шариками, ввиду непропорционально маленькой головы. Это были три божие коровки о четырех конечностях.

Адвокаты взялись за дело рьяно. Весь день они деловито сновали по отелю, в поисках концов. Однако ничего существенного обнаружить не удалось. Все записи того дня были стерты. Причем не один раз. Сначала их удалила военная разведка НАТО, потом ЦРУ, потом – военная разведка США, а после них – начальник охраны, вообще, поменял все оборудование.

Единственное что удалось выяснить папе, сыну и племяннику, это то, что господин Кейси уехал, куда-то с господином Войтеховским и больше не возвращался. Все, в один голос утверждали, что уехал хозяин добровольно и даже радовался поездке.

Покопавшись в «Интернете», адвокаты нашли некоего Войтеховского, владельца бюро «Гильдия Алхимиков», связанного с исследованиями во вселенной «39—1658». В Сидней отправили Роу-сына, Мартина Роу.

Мартин Роу (сын) застал в сиднейском офисе «Гильдии Алхимиков» приятного молодого человека, по имени Пол Гольдман, который, с готовностью согласился ответить на все его вопросы. Только ни одного ответа Роу-сын не получил. Где, сейчас, находится профессор, парень не знал. О Томасе Кейси он никогда не слышал. В Шаффурте бывал неоднократно. Проходил практику в тамошнем филиале гильдии. Все, что касается этого – секретная информация. Что, еще господин Роу хотел узнать?

Роу бился с Гольдманом больше часа. Получив, в качестве результата, головную боль, адвокат отправился обратно в «Калифорнию».

Здесь, у отца и племянника, дела шли несколько лучше. Задействовав все весь опыт и денежные средства, им удалось выяснить местонахождение миссис Кейси. Оказывается, она отправилась, в сопровождении Жанны Старжицкой, навестить мужа в Шаффурте. Насчет Жанны Старжицкой, прислуга – словно воды в рот набрала. Удалось с трудом выбить из управляющего лишь то, что мисс Жанна имеет постоянные апартаменты в «Калифорнии» и ей передадут, что ее спрашивают. Но только тогда, когда она появится в отеле.

Всем средствам массовой информации, от лица адвокатской конторы «Три Роу», было отправлено соответствующее заявление. В нем говорилось, об исчезновении Томаса Кейси, и нежелании самоанских властей сотрудничать с адвокатской конторой в деле розыска клиента.

Средства массовой информации сразу стали копать эту золотую жилу. Ведущие информационных программ, грозно задавали вопросы президентам, лидерам партий и общественных движений. Суть их интереса сводилась к тому, что исчезновение Кейси, точно связано со скандальным саммитом. Исходя из этого, какая доля ответственности лежит на его организаторах и участниках? Не перешел ли он дорогу каким-то спецслужбам? А, если перешел, то – каким именно?

Фелиция Осендольф была столь же тактична. Она сидела перед камерами словно фурия, соорудив прическу Горгоны, сверкала глазами и, не стесняясь, вопрошала:

– Какую роль в исчезновении Томаса Кейси сыграл президент США. В какой степени военные и разведслужбы замешаны в исчезновении его жены Аманды? И самый главный вопрос: кто такой Юрген Войтеховский?

О том, кто такой – Юрген Войтеховский, прекрасно знал Ян Браун «беспринципный», «оголтелый», «зарвавшийся» прислужник мирового патриархата. Широким кругам пользователей «Сети», он был более известен под позывными «Прожектор социал-либерализма». «Прожектор» пользовался широкой известностью среди правых уклонистов, в странах третьего мира и в Африке. «Прожектор социал-либерализма» был популярен в мусульманских странах и считался экстремистом, в странах, идущих по пути строительства либерального общества. При этом Браун не занимался ни политической сатирой, ни злобным клеветничеством. Он просто болел душой за общество. Ну и иногда выдвигал прогрессивные идеи в романтическом духе Кропоткина.

Ян Браун спрашивал читателей о многих вещах. Например, если ваш ребенок плюет вам в глаза и срет на голову, имеют ли родители право от него отказаться. Можно ли передать это наделенное неограниченными правами существо в другую семью? Желательно к «Евангелическим пахарям». Чтобы он, воспитываясь с мотыгой в руках, проявлял свою энергию в пользу защиты экологии. Еще «Прожектора» интересовало – если вдруг опять начнется потепление, то возьмут ли борцы-климатологи передышку, хотя бы на время? Скажем, начнут кормить голодающих. Или не дождутся схода ледников и сразу перенаправят денежные потоки в обратную сторону? На борьбу с потеплением? Или, вот – шахматы стали желтыми и фиолетовыми. Не проще было бы оставить все, как есть, за исключением того, что белые постоянно будут играть без ферзя?

Еще Браун предлагал продавать темные очки, только по рецепту. Он утверждал, что благодаря темным очкам миллионы женщин ежедневно подвергаются изнасилованию. Причем неоднократно, а зачастую и в извращенной форме. Ведь как можно понять по мужчине, в темных очках – сколько секунд он смотрит на женщину? А, если он, прикрываясь очками, пялится на ее колени? Или, спаси и сохрани нас политкорректный реткон, разглядывает грудь?

Брауна в «Интернете», беспощадно банили и выкидывали из социальных сетей, но он под видом продажи старых лыж или покупки дрели, все ровно проникал во всемирную паутину. При этом, каждый такой прорыв становился событием. Радикалы и не только, эмоционально обсуждали каждый новый посыл Брауна. Они его цитировали. А, некоторые, по наивности, даже вступали в полемику или предлагали способы решения проблемы. Так, что неудобные вопросы «Прожектор социал-либерализма» получали широкую огласку и вызывали нервный зуд у лидеров просвещенной мировой общественности и борцов за права меньшинств.

На блогера бесчисленное количество раз подавали в суд. Но там он цинично клялся всеми либеральными ценностями и социальными завоеваниями, что ничего плохого не имел в виду. Мол, все его вопросы – оправданные действия стойкого борца за социальные завоевания трудящихся. И задаются они не просто так, а с целью расширения плацдарма социал-либерализма в современном мире. Ведь остро стоит вопрос производственного травматизма в офисной среде. Та часть этой среды, которая с увеличенным клитором, постоянно спотыкается. Потому, что ходит, задрав голову вверх. Каждый подобный индивидуум постоянно опасается, что опустив глаза к полу, может наткнуться взглядом на голые женские колени и потерять место. Ведь надо решать проблему? Правильно? Но не в Верховный Суд же по этому вопросу обращаться? Так? Вот подсудимый и прибегает к общественной дискуссии. И тут же суду предлагаются графики и схемы. А, к схемам прилагаются данные опросов, по существу проблемы. После нескольких громких процессов, на которых, ответчик, по части прогрессивного мировоззрения каждый раз переплевывал своих обвинителей, его судебное преследование прекратили. Но глаз с «поддонка» не спускали. Ни в «Сети», ни в быту.

Последним вопросом, который переполнил чашу терпения бдительной общественности, был короткий вопрос о символе Международной Правозащитной Конференции. Эмблемой конгресса много столетий назад была избрана зебра. И Ян Браун, распоясавшись до неприличия, однажды спросил: «Зебра, талисман авангарда человечества, она – белая с черными полосками или черная с белыми?»

Этот вопрос, неожиданно вызвал ожесточенную полемику в обществе и не только. В самом Конгрессе, неожиданно образовались две противоборствующие фракции, которые к ужасу всех передовых людей планеты, снова поделили социал-либеральное пространство на белое и черное.

– Ну, все! Этот козел допрыгался! – Сказала в узком кругу соратников, председатель «Правозащитной Конференции» Олимпия Флинн.

Что это не пустые слова, Браун вскоре почувствовал на собственной шкуре. Мало того, что он оказался под постоянным контролем рядовой общественности, так еще и Новозеландский отдел Комитета Бдительности, взял его в разработку.

У дома Брауна, постоянно дежурили скауты из «Клуба юных натуралистов». Они внимательно следили – выносит ли он мусор, стрижет ли газон и, как он экономит электричество. По наущению «Комитета», различные общественные организации и движения начали приглашать его на свои заседания, обсуждения и благотворительные мероприятия.

Когда Браун понял, что его бьют его же оружием, и остаток жизни он может провести в клубах по интересам, для умственно отсталых, он подался в бега. И не просто в бега, а в эмиграцию.

Перелетев на Американское Самоа, Ян Браун начал выяснять, каким образом можно перебраться на Самоа Независимое. На земли патриархального произвола; за санкционным занавес. К его удивлению, оказалось, что это проще простого. Оказалось, что здесь существует очень развитая контрабандная сеть, которая обеспечивает гастрономические туры в соседнее государство. В полулегальной конторе, на вполне приличном причале, вдоль которого выстроились белоснежные катера и яхты, беглецу были предоставлены различные варианты меню, предлагаемые в прибрежных забегаловках островов Уполу и Савайи. Выглядело все очень неправдоподобно, но аппетитно.

– Отплытие после полудня. – Сказал Брауну организатор тура, он же – владелец катера. – Поболтаемся в море до заката. Потом причалим. Между прочим, в цену входят не только натуральное мясо и рыба, но и также – эротические танцы местных красавиц. Так, что – не сомневайтесь, дело этого стоит.

Что дело этого стоило, Ян Браун убедился, едва оказавшись на одном из пляжей острова Уполу. Едва два десятка нелегальных туристов причалили к берегу, к месту высадки вышли представительницы местного женского населения и исполнили, под бой барабанов, такой танец, за который, рядом, на Американском Самоа их бы упрятали за решетку, до конца жизни. Когда пособницы патриархата закончили свои нравственно-разлагающие телодвижения и расступились, ошеломленные гости увидели, что к их прибытию уже приготовили земляную печь и натуральную свинью, которую намеревались запечь целиком.

– Это в вашем меню значиться как запеченная свинина? – Спросил Браун у капитана, который безмятежно курил трубку рядом с ним.

– Совершенно точно.

– А, омары и рыба тоже будут натуральные?

Капитан снисходительно передернул плечом и прищурил один глаз.

И омары, и рыба оказались натуральными. Туристы вгрызались в рыбу и мясо, словно изголодавшиеся волки. Поэтому Брауну удалось без труда незаметно покинуть эту пирующую стаю и скрыться в джунглях.

Остаток ночи он проспал, на плоских камнях, какого-то скалистого выступа, а с рассветом отправился сдаваться властям. Придерживаясь проторенных дорог и дорожек, Ян вскоре вышел к большой деревне и прочитав «Отче Наш», отдался на милость аборигенов. Туземцы, несмотря на все его опасения, оказались очень гостеприимным народом. Сначала детишки довели его до дома вождя.

Пока ждали старейшин, жена вождя накормила Брауна рыбой и печеными бананами. И только после этого он предстал перед главами местной администрации.

На все их вопросы, у Брауна были исчерпывающие ответы.

– Кто такой?

– Ян Браун. Эмигрант.

– Чего надо?

– Прошу политического убежища.

– Как добрался до острова?

– Вплавь. Переплыл море.

Ответ всем понравился. А, один из старейшин, тот, что вчера вечером принимал, на берегу, нелегальных посетителей, даже похлопал его по плечу и сказал:

– Молодец!

– Паспорт – с собой? – спросил вождь.

– Все при мне.

– Тогда все в порядке. Теперь тебе надо идти в Апиа и сдаваться в полицию. Начальнику полиции скажешь, чтобы позвонил мне, если у него будут сомнения. Вот тебе бумажка, я тут записал свои данные.

– Ну! – Вождь пожал руку Брауну. – Счастливого пути.

До Апиа, столицы независимого Самоа, Браун добрался на попутном транспорте. Потом политэмигрант часа два побродил по городу, осматривая достопримечательности, и только после этого пошел сдаваться.

Здание, в котором располагалось управление полиции, было очень современное, но небольшое. У входа висела табличка, в которой говорилось, что это строение – дар, от австралийского правительства. Внутри было тихо и прохладно.

Дежурный очень удивился, увидев посетителя. Причем удивление было настолько сильным, что полицейский даже оторвал свой мощный зад от стула. Браун изложил причину своего прихода. Полицейский только таращился, но никаких действий не предпринимал. Видя, что дело зашло в тупик, Браун протянул полицейскому бумажку, полученную в деревне. При виде черных знаков, на белом листе, дежурный оживился и сказав: «Ты, посторожи тут. Я – сейчас», ушел куда-то.

Вернулся он довольно скоро и не один.

– Комиссар Азиата Алесано. – Представился новый персонаж переговоров.

Выслушав Брауна, комиссар сокрушенно покачал головой.

– Пошли, что ли. Будем разбираться.

В кабинете, с работающим кондиционером, комиссар усадил беженца перед собой и долго смотрел на него, думая о чем-то отстраненном.

– Надо сказать это довольно редкий случай в истории самоанского патриархата. – Наконец изрек комиссар Алесано. – Процедуры нет. Прецедентов нет. Запутанная ситуация. Может, поедешь домой? Мы тебе на дорогу скинемся. Послушайся. Не стряхивай бонито с крючка обратно в море. А?!

– Домой не могу. Меня, там, в асфальт закатают.

– Ладно. Давай смотреть. Ян Браун – говоришь? Ты кем будешь? – Спросил комиссар, заглядывая в компьютер.

– Журналист.

– Да, плохи твои дела. Очень плохой выбор профессии.

Комиссар стал рыться в компьютере. Было видно, что результатами поиска он остался неудовлетворен. Покачав головой, полицейский начал копать глубже. Это было ясно по тому, что он начал чаще щелкать мышкой.

– В списке запрещенных посетителей вас нет. Это уже лучше. – Сообщил предварительные результаты Азиата Алесано. – Кури, если хочешь.

Пощелкав, еще немного, почитав чего-то на экране, комиссар, наконец, принял решение.

– Странный ты человек, все-таки. Тут надо посоветоваться. Иди за мной.

За бронированной дверью, в широком коридоре, Брауну открылась череда зарешеченных дверей. Комиссар подвел его к одной из них. За дверью была небольшая комнатка. Такая – ничего себе, с аккуратно застеленной кроватью, кондиционером и телевизором.

– Располагайся. – Сказал комиссар, распахивая решетку настежь.

Браун вошел внутрь. Тюремщик прикрыл дверь и прощально взмахнул рукой.

– Запирать, не будете? – Удивился беженец.

– Зачем? – Ответно удивился Алесано. – Ты ведь не арестован. Просто мне сходить кое-куда надо. Не могу же я допустить, чтобы ты уподобился траве на обочине. Отдыхай. Только телевизор не работает. Нет, светить он светит, только не подключен ни к чему.

Оставшись в одиночестве, Ян Браун измерил ногами камеру, посмотрел, сквозь решетку на плывущие по небу облака и прилег на кровать. Отчего-то на душе было удивительно спокойно. Уснул политэмигрант незаметно для себя и проснулся только тогда, когда его камера наполнилась посетителями.

Все они были исключительно персонами женского пола, поэтому Браун спросонья изрядно струхнул. Однако разглядев, что улыбки у гостей не либерально-зловещие, а открытые и радостные, отошел до состояния душевного равновесия. Две женщины наполнившие тесное помещение были одеты, три, помоложе – полуодеты, а две самые молодые – скорее раздеты, чем полуодеты. Некоторое время вся великолепная семерка с интересом разглядывала узника, потом самая старшая, с самыми пышными формами, обнюхала его. Потом Брауна обнюхали остальные. Браун перед пересечением границы, изучал справочную литературу, по Самоа, поэтому старательно нюхал дам в ответ. Надо сказать, пахли все замечательно.

– Хорошо пахнешь. – Сказала старшая. – Как хороший человек.

– Вы – тоже… – Засмущался Браун, ковыряя пальцем казенное одеяло.

– Мы тут посмотрели. Ты благоухаешь и в «Интернете».

– Спасибо.

Предводительница присела к «Прожектору социал-либерализма», на кровать и по матерински погладила его по голове. С другой стороны к нему присела полураздетая девица и сочувственно погладила его руку.

Воспитанный в либеральной среде, в обществе победившего феминизма, Браун оказался в такой ситуации впервые, поэтому потерял сознание.

Когда он очнулся, вокруг него суетились все семеро. Одни воздевали руки к потолку, другие брызгали ему в лицо водой, третьи, причитая, распаковывали какую-то корзину.

При этом самоанки спорили. Одни утверждали, что он упал в обморок от голода, другие, что от жажды, третьи сетовали на климат. Кондиционер в камере, морозил на полную мощность.

Очнувшегося страдальца еще раз обильно сбрызнули, обтерли и начали кормить. Кормили мясом, рыбой и фруктами. Поили напитками, с незнакомыми названиями, но приятными на вкус.

– Кушай, кушай. Не волнуйся. Комиссар к премьер-министру ходил. Тот звонил Войтеховскому. Тайный советник сказал дать тебе статус беженца. С испытательным сроком.

Так, Браун услышал фамилию «Войтеховский» первый раз.

Второй раз, он услышал ее только через месяц. К этому времени, Ян Браун стал местной знаменитостью. Политических беженцев, до него, на Независимом Самоа, не было. Поэтому, беглец из ареала прогрессивного человечества, порвавший с прелестями неолиберального общества субъект, беглец из ареала прогрессивного человечества, пользовался на островах широкой популярностью. Денег с него не брали нигде. Ни в закусочной, ни в парикмахерской. Жить он продолжал в управлении полиции в отдельной камере. По месту жительства он пользовался полной свободой и даже был вовлечен в правоохранительную деятельность. Преступников Браун не ловил, но частенько подменял дежурного на его посту. Делал он это даже с удовольствием, так, как там был телевизор, а его аппарат в камере, до сих пор, не работал.

Однажды теплым вечером, валяясь на пляже, Браун был отвлечен от созерцания прекрасного заката, При этом к закату прилагались с купающимися, на фоне его, «топлес» полинезийками. Подошедший официант сообщил ему, что в ближайшем кафе его ожидают. Браун отмахнулся. С самого первого дня гостеприимные «самоа», постоянно приглашали его в свою компанию, и служить украшением стола, ему уже изрядно надоело.

– Надо идти. – Настаивал официант. – Вас, сам Войтеховский требует.

Фамилию эту, Браун где-то слышал, лицо у официанта было очень серьезное, отставать он не собирался, и Браун согласился.

За столиком, на который указали Брауну, сидел мужчина средних лет, с мушкетерскими усами и бородкой. Сидел он не просто так, а в обществе такой длинноногой красавицы европейского типа, что дух захватывало.

– Присаживайтесь. – Кивнул загадочный тип на стул.

Причем, прозвучало это не приглашающее, а скорее, как приказ. Беженец внимательно присмотрелся к типу. Выражение лица у того было благожелательное, но глаза были холодные, холодные.

Поэтому, не задавая вопросов, Браун сел, на указанный стул. Вопросы стал задавать Войтеховский. Сначала он представился:

– Позвольте представиться. Моя подруга – Иоанна. Юрген Войтеховский, тайный советник бургграфа Конрада фон Шаффурта, секретарь гильдии алхимиков.

Прозвучало это не очень понятно, но угрожающе. В другой день, Браун посмеялся бы над этой, в стиле фэнтези, шуткой. Но сегодня смеяться почем-то не хотелось.

– Ну, как вам живется на Самоа. – Спросил странный Войтеховский.

Брауну хотелось рассказать многое: о счастливой жизни, без засилья надзирающих органов, о прекрасной кухне островов, о том, что он, наконец, почувствовал себя человеком. Он был готов, даже, рассказать о том, что столько секса у него не было практически с начала полового созревания. Однако он переборол себя и ответил кратко:

– Спасибо, хорошо.

– Не скучаете. Не тянет похулиганить в «Интернете»?

Браун откинулся на спинку стула, помолчал немного и ответил:

– Тянет. Бывает, так тянет, что прямо чешется. Даже изнутри. Но сдерживаю себя.

– Вот и мы думаем: почему это «Прожектор социал-либерализма» не задает никаких вопросов. Правда, Иоанна?

Женщина ничего не ответила, только внимательно посмотрела на Брауна.

– Если честно – не доходят руки. Пока. Во-вторых – задавать вопросы надоело. Честно. В-третьих – Писать о Самоа не решаюсь. Конечно, хочется ударить местным патриархатом по социал-либеральному обществу, но боюсь обидеть гостеприимных хозяев. Тут нужно подробно разобраться, что писать можно, а что – нельзя. Чтобы не навредить. Надо сказать, это очень странное государство. С очень своеобразной экономикой.

– А, что вас в экономике настораживает?

– Хотя бы, вот это. – Браун кивнул на стол, на котором отливали красным цветом три тарелки с огромными омарами.

– А, он – очень приличный человек. Правда, Иоанна?

Женщина утвердительно взмахнула ресницами и сказала:

– Чем-то напоминает тебя. Молодого.

Войтеховский рассмеялся и погладил ее по руке. Позволь он себе такое, где-нибудь в Нью-Йорке, то вокруг уже, вовсю, ревели бы тревожные сирены и к месту преступления мчались бы полицейские машины.

– Хорошо. Давайте поедим и поговорим серьезно. – Отсмеявшись, сказал Войтеховский.

Результатом этого разговора стало то, и что Браун перебрался из полицейского управления в отель «Калифорния». А, еще через месяц, он мог краем глаза наблюдать за суматохой, которую вызвал, в месте его проживания, визит высокопоставленных гостей, во главе с президентом США.

К этому времени, Браун уже успел отрастить небольшую бородку, побывать в Шаффурте и тайно влюбиться в прекрасную Аманду Кейси.

Поэтому в ответ на вопрос – «Кто такой Юрген Войтеховский?», заданный Фелицией Рендольф, с экрана монитора, Браун мрачно ответил мировому информационному пространству: «Скоро узнаете» и символически сплюнул.

Выступление Фелиции Рендольф добавило в историю с Шаффуртом, остроты, и вновь встряхнуло мировую общественность и биржевые котировки. Все средства массовой информации, и умеренные и левые, наперебой рассказывали о том, какой Томас Кейси замечательный человек и гадали, что с ним сталось, в зоне отчуждения, под названием Шаффурт.

Комментаторы наперебой обращались, с экранов, к бургграфу и тайному советнику Войтеховскому с решительными требованиями, прояснить и разрулить ситуацию. Больше всего доставалось Войтеховскому. Ему открытым текстом намекали, что поскольку он – гражданин Нулевой Вселенной (НВ), по паспорту, до него доберутся, если он не станет на путь исправления.

На свет всплыла биография профессора Войтеховского. Вспомнили его книгу «Дурман как двигатель прогресса», изданную под псевдонимом Лоуренс Нигерийский. Неолиберальная ассоциация Историков слила на профессора умеренный компромат. На подмостки Бродвея, вновь, вышла созданная по книге Войтеховского постановка «Африканский хиппи – суперзвезда».

Интернет снова заполнили золушки, принцессы мушкетеры и королевские особы, всевозможного достоинства. Общественность, вновь, по полной программе, грузили небылицами о жизни в Шаффурте, о том, как его жители тянутся к ценностям современного общества. Аналитики наперебой обсуждали вхождение бургграфства в лоно либеральных ценностей и блестящие перспективы, которые ждут, веками прозябавших во тьме средневековья, «сервов» при присоединении к цивилизованному миру.

Восьмого сентября состоялось экстренное заседание Совета Европы, на уровне министров иностранных дел. Было много эмоциональных выступлений по поводу общечеловеческих ценностей. Подавляющее большинство выступающих обещали приложить максимум сил и средств, в деле помощи на пути перехода Шаффурта от феодализма к социал-либерализму. Из этого общего хора выбивались лишь некоторые.

Украина, призвала бургграфство Шаффурт – скорее вступить строительства правового государства. Франция выступила с предложением дать Шаффурту гарантии безопасности. Великобритания предложила ничего не делать. Кипр промолчал, Венгрия объявила Шаффурт своими исконными территориями, отколовшимся в давние времена уделом.

В итоге было принято решение сформировать специальную комиссию и отправить ее в Шаффурт, для выработки совместных подходов к проблеме климатических изменений.

Параллельно, состоялось заседание Европарламента, на котором было пролито много слез умиления и размазано еще больше соплей. В итоге было решено: сформировать парламентскую комиссию по Шаффурту. Цель комиссии донести до сознания жителей этого политического захолустья, какие угрозы несет с собой способ капиталистического производства.

Не отставая от политиков, начали высказываться лидеры всевозможных общественных инициатив и движений.

Диана Перон, сопредседатель «Умеренного Общественного Движения «Коалиция Равенства», заявила, что жители Шаффурта, несомненно, захотят пойти по пути указанным основательницей движения Анитой Краснер. То есть полностью перейдут на искусственное осеменение, что коренным образом подорвет позиции патриархата в бургграфстве.

Профессор Филипп Плейшнер, президент Орегонской Академии Социальных Допущений довел до сведения общественности, что колледжи и школы его академии уже зарезервировали места для студентов из Шаффурта, на следующий год. Но, разумеется, на учебу там могут претендовать, только дети крепостных крестьян и наемных рабочих.

Лидер движения «Пролетарии Гарлема», Рон Харрингтон заявил, что жители Шаффурта, несомненно, пойдут путем, указанным в программе «Пролетариев Гарлема», поскольку у подневольных тружеников феодальных плантаций, с афроамериканцами много общего. Жители Шаффурта веками находились в рабстве у феодалов, поэтому они, со всей душой, станут братьями «пролетариев».

Мишель Мур, пресс-секретарь духовного лидера Вегетарианских сестер, заявила, что, по мнению Великого Вегетарианского Гуру, большинство новообретенных граждан нулевой вселенной примкнут к их движению. Не привыкшим к мясу средневековым людям, будет очень легко воспринять все ценности растительного питания.

Мнение гуру совпало с мнением лидера альтернативного вегетарианского движения «Дети Кин-Конга». Но если и были нюансы в их выступлениях, то незначительные. В частности, не ограничиваясь политическими декларациями, Мария Пеович заявила, что «Дети Кин-Конга» уже готовят гуманитарный груз для Шаффурта, с семенами высокопродуктивных культурных растений.

Но все-таки в рядах крупных движений, царила легкая растерянность. В деле приобщения жителей Шаффурта, к семье народов Нулевой Вселенной, главное было не ошибиться, не дать конкурентам воспользоваться собственными промашками. Лучше было немного подождать и выезжать на чужих ошибках.

Пока официальные борцы, за счастье избирателей тормозили, в Сиднее, на конспиративной квартире, четверо лидеров «Умеренной Конференции «Заветы Ильича», совещались по поводу пропаганды коммунистических идей, в зоне отчуждения. Все трое находились на нелегальном положении, с тех пор, как количество акций по сожжению автомобилей, разграблению супермаркетов и сожжению мусорок перевалило, в глазах властей многих стран, красную черту и три эти фамилии были занесены в черные списки правоохранительных органов большинства стран. Там были выданы ордера на их арест. Максимум, что им грозило, были общественные работы, но троица решила перейти на нелегальное положение и начала прекрасно жить за счет соратников. А, в соратниках недостатка не было.

После резкого перехода от глобального потепления, к глобальному похолоданию, в рядах экологических движений возникла анархия и на первые роли вышли идейные анархисты. Год от года анархическое начало в среде экологов крепло и в недалеком прошлом один из лидеров анархизма, харизматичный Мишель Рено, основал монолитное «Движение Тормозящих Анархистов». Попутно, Рено провозгласил начало эпохи «Обратного великого пути», призвал народы отказаться от всех завоеваний цивилизации и перейти на подножный корм.

«Выживут в таких условиях, только самые достойные представители расы землян» – Заявил Рено, но развить свое учение до конца не смог, так, как вскоре погиб, пытаясь пробраться на завод по производству сельхозтехники. Причем пробирался он туда не с познавательной целью, а, чтобы разрушить конвейер. И погиб не от руки наймитов механического капитала, а в связи с несоблюдением техники безопасности. Свалился откуда-то и ударился головой до такой степени, что разнес ее напрочь. Утром, пришедшим на работу, наймитам капитализма, предстало очень неприятное зрелище. Мишель лежал на цементном полу, коленками назад, в луже крови. Вдобавок, к негодованию уборщиц, его мозги и кровь были не только на полу, но и на красиво покрашенном оборудовании, которое тоже пришлось оттирать.

Эти неопровержимые факты и даже видео, выложенное в «Сеть», не помешали сподвижникам объявить его героем и мучеником, сочинив подходящую легенду о «товарище павшем в неравной борьбе».

После смерти Рено, монолитный блок «Тормозящих Анархистов» опять распался на множество движений, которые все были против цивилизации, но с разными исключениями. Одни хотели все разрушить, но сохранить «Интернет». Другие склонялись к мысли, что следует полностью сохранить ветровую энергетику. Третьи ратовали за мыло и лекарства. Четвертые призывали полностью перейти на ручной труд.

Самые радикально настроенные последователи Рено организовали группы вроде: «Первобытного равенства» и «Троцкистов-примитивистов». Эти группировки, вообще, хотели разрушить все до основания и войти в новую эпоху нагишом.

«Умеренную Конференцию «Заветы Ильича» создали те, кто в принципе был не склонен отказаться от всех благ цивилизации, но жить хотел в естественной среде, на свежем воздухе.

– В Шаффурте, можно начать писать историю построения коммунизма с чистого листа!

Таким заявлением, открыл заседание Гарри Браудер, генерал «Органической Армии».

– Наш час настал! – Торжественно сказала Анна Ньютон, лидер ячейки «Красные Глюки». – Через Шаффурт, в нашу вселенную придет освобождение от насилия! (При ее предшественнице Кларе Стреснер, группа называлась «Антиполицай». Но после того как, во время мирного марша, Стреснер покусала трех полицейских и расцарапала лицо репортерше умеренного канала, она получила год исправительных работ и сейчас разгребала сугробы на дорогах Тасмании).

– На примере Шаффурта люди убедятся, что можно жить в гармонии с собой, без капиталистического конвейера и массового потребления! – Высказал свою точку зрения на сложившуюся ситуацию, Генри Маркантонио, лидер ячейки «Антиморлоки», которая ставила своей задачей освобождение рабочего класса, от любых видов трудовой деятельности.

– Нужно разъяснить пролетариям Шаффурта, какие преимущества дает зеленая энергетика, и какие вызовы их ожидают при использовании водорода и плазменных технологий, которые им попытаются навязать извне. – Сделала заявление Марта Харрис, из ячейки «Движение 69».

– Что будем делать? – Спросил Маркантонио.

– Думаю первое, что потребуется это доставка в зону отчуждения анархической литературы и создание там подпольных ячеек «Заветов Ильича». – Сказал Гарри Браудер.

– Я узнавала. Визу получить будет очень трудно. – Сказала Ньютон. – Поэтому билеты нужно заказывать на Американское Самоа. Туда добраться легче легкого.

– А, там – что? – Спросила Харрис.

– А, там – наймем пирогу и переправимся на Самоа Независимое. Я узнавала. Полиция там – никакая. Береговой охраны нет. Пограничников нет. Из Новой Зеландии, вроде, отправили им на помощь три десятка военных и два катера, но это ничего не значит. Прорвемся!

В ночь с девятого на десятое сентября, директор ЦРУ и советник президента по вопросам разведки встретились с тайным советником Войтеховским на верхушке Тюремной башни, оборудованной под посадочную площадку. После затхлого бункера в горах Непала, дышалось здесь легко и свободно. Все трое, и тайный советник, и советники явные, были одеты по местной моде и смотрелись, в темноте, как итальянские заговорщики. Только, когда транспортный модуль взлетел и лег на обратный курс, встречающий, высоких американских гостей, Войтеховский, зажег фонарь. Джон Смит и Ричард Нельсон, отметили, что основатель Гильдии Алхимиков, как всегда – в прекрасном расположении духа.

Пожав друг, другу руки, мужчины, не сходя с места, перешли к делу.

– Мы – по поводу Кейси. – Открыл карты Смит.

– А, что с ним – не так?! – Удивился тайный советник. – Кейси – на месте.

– На месте, это – где?

– Здесь, в Шаффурте. Можно сказать, в двух шагах.

– Его долгое отсутствие уже замечено. Возникли вопросы. – Сказал Нельсон. – Общественность взволнована. Назревает скандал.

– Да скандал будет. – Согласился тайный советник.

– В каком смысле?! – Встрепенулись гости.

– В прямом. Когда его казнят или выпустят кишки на поединке, разумеется, придется этот факт обнародовать. Тем более все это будет публично, при большом стечении народа. Может даже на ярмарке.

– Войтеховский, вы нас подставили!

– Послушайте, Джон, вы, что, в самом деле, предполагали, уговаривая его отправиться к бургграфу, с извинениями, что его светлость эти извинения примет?

Смит помолчал и сказал:

– Надежда была.

– Бог с ним, с этим Кейси. – Зло сказал Нельсон. – Он меня, собственно говоря, мало волнует. Загвоздка в том, что он отправился в Шаффурт, после встречи с нами.

– Делов то! – Пожал плечами Войтеховский. – Скажете, что сам вызвался ехать, когда вы объяснили, как нехорошо он себя вел, по отношению к бургграфу.

– Все ровно, нас обвинят, по полной программе. Будут говорить, что мы его не предупредили о последствиях. Президенту это грозит импичментом, а нам – отставкой.

– Плюньте на отставку. Переедете в Шаффурт. Бургграфу нужны специалисты вашего профиля. Он как раз собирался на днях учредить, что-то наподобие ЦРУ или венецианской тайной полиции. Да, что мы тут стоим на ветру. Пойдемте в трактир. Заодно, по дороге заглянем к Кейси. Думаю, он будет рад вас видеть.

Джон Смит и Ричард Нельсон, не сговариваясь, встали на рассвете, и столкнулись нос к носу, в нижнем зале, отделанном, под старинную таверну. Завтракали они, на пару, отдельно от остальных постояльцев. Которых, впрочем, было немного. Обслуживала их бойкая деревенская девица, а светской беседой развлекала обворожительная Иоанна, хозяйка трактира. С ней, судя по вчерашним телодвижениям Войтеховского, у тайного советника были не просто шуры-муры, а устойчивая связь, основанная на взаимной симпатии.

Иоанна познакомила их с постояльцами и гостями, среди которых значились два стажера Гильдии, генуэзский корабел, местный книгоиздатель, с, вполне себе, земными криминальными татуировками и два сотрудника Вселенского Надзора. Впрочем и без Иоанны, разведчики и сотрудники надзора узнали друг друга. Однако упорно делали вид, что незнакомы. После того, как Иоанна наболтавшись ушла, оба молча прикончили экологический завтрак. Хотя поговорить было о чем.

Одно вчерашнее свидание с Томасом Кейси чего стоило. Вид миллиардера в каком-то рубище, судорожно цепляющегося за прутья решетки пробуждал двоякие чувства. С одной стороны парня было жалко. С другой – так и надо, заносчивому пройдохе!

А, потом, когда Кейси заговорил, всякое сочувствие к нему испарилось совершенно. Подвывая, миллиардер винил их в сговоре, требовал отправить в Шаффурт ноту протеста, прислать спецназ или, по крайней мере, его адвокатов. Грозил хозяин «Калифорнии» – международным трибуналом, обращением во все инстанции, вплоть до Лиги Наций и запредельными исками.

Дав заключенному выговориться, Войтеховский тихонько свистнул и словно ниоткуда, рядом с ними возник то ли палач, то ли тюремный смотритель. При виде плечистого парня с грустным лицом, Кейси разом забыл обо всех своих притязаниях и, отпрянув от решетки, забился в угол.

– Как его – в колодки, ваша милость? За непристойное поведение? – Почесываясь, спросил меланхолик, обращаясь к Войтеховскому.

– Ладно, пока не надо. – Ответил тайный советник. – Разве только выть начнет. Тогда сунь его в подвал. На профилактику.

Ночная беседа, тоже принесла директору ЦРУ и советнику по разведке, мало радости.

Оказывается, как они не прибирали за собой, как не стирали записи в отеле, все это имеется у Войтеховского в наличии.

– Каким образом?! – Непристойно открыл рот Джон Смит.

– Через «Систему». – Коротко ответил Войтеховский. – В детали вдаваться не буду. Могу только сказать, что у нас, в Шаффурте, имеется своя отдельная программа безопасности. В рамках сотрудничества, мы ее распространили и на Самоа, на остров Савайи. Конечно, специально не намеревались подложить вам свинью. Само собой так получилось. Знаете, первый блин – комом. В дальнейшем договоримся по тому вопросу.

Разведчики восприняли это с непоколебимым фатализмом.

– Чем вы нас еще порадуете? – Отрешенно спросил Смит.

– Порадую, я вас, вот чем. Вся эта история выеденного яйца не стоит по меркам Шаффурта. Ну, оскорбил купец государя! Тут тоже такое бывает. Стоим на пороге Нового Времени. Некоторые уже, даже, либеральные памфлеты пишут. Сатирические. Про царственных особ. Закавыка в том, что по законам империи, в Шаффурте, такого сатирика будут судить как фальшивомонетчика. А, фальшивомонетчиков, согласно «Каролине»16 – сжигают.

– Кейси грозит смертная казнь? – Спросил Нельсон.

– Адмирал, смертная казнь – единственное наказание, предусмотренное существующими уложениями Империи. Есть несколько статей, по которым можно отделаться увечьем и изгнанием. Но это уже – совсем ни за что. А, так – смертная казнь и баста. Различия есть только в процедуре исполнения. Тут вариантов много: ломание костей, вытягивание кишок, сжигание на медленном и быстром огне. Безграничное количество вариаций. Так! О, чем это – мы?! О положительных моментах. Положительными моментами в этой истории является то, что об истории с Кейси скоро забудут. У общественности появится множество других причин, для недовольства политикой бургграфства. К тому же, сейчас, в начале пути, на восторженной волне этому будут уделять мало внимания. Поговорят и перестанут.

После того, как Войтеховский отправился спать, Нельсон и Смит еще немного посидели. За это время в таверну ввалился какой-то тип, по речевым оборотам – явно из нулевого измерения. Потребовав у заспанной девицы вина и свинины, он принялся за ночную трапезу.

Когда голод был немного потушен, гость обратил внимание, на парочку в углу и приветливо кивнул.

– Вы ведь не здешний? – Поинтересовался Нельсон. – Я имею в виду, родились в «нулевой»?

– Совершено, верно. – Кивнул незнакомец. – Хлопнем по бокалу, ребята?!

– Я вижу – вы служили? – Спросил Нельсон.

– Военный хирург.

– Я – вице-адмирал. – Высокомерно заявил советник по разведке. – Так, что не забывайте, о приставке «сэр», обращаясь ко мне.

Незнакомец сначала прищурился, а потом ухмыльнулся.

– Знаете, я тут женился в соседнем измерении. Моя супруга, Аккала – верховная жрица Великой Богини. В результате этого, я официально являюсь царем островов Препесинф17 и Олиарос. Я, же не требую, чтобы вы обращались ко мне «Ваше Царское Величество».

На следующее утро, спустившись вниз, оба узнали, от служанки, что сегодня в Шаффурте, как, впрочем, и в стальном христианском мире – святой Лука, мученик, и святая Нимфодора, мученица Вифинская. От этой информации, оба растерялись и, приступив к кофе, гадали – все ли делают правильно; должным ли образом они отмечают такое знаменательное событие. Первым не выдержал Нельсон.

– Бог с ним, Джон. – Сказал советник. – Все вокруг ходят, как ни в чем не бывало. Не будем париться по этому поводу. И, не стоит нам париться по поводу этого Кейси. Будь, что будет. Если Войтеховский не врет, а думаю, он не врет. То я держаться за свою должность советника не стану. Перейду на службу бургграфа. Может и мне какая царица подвернется. Готов на любую женственную женщину, хоть со змеями на голове.

– Хочешь поменять блага цивилизации, на тьму веков?

– Представь себе – хочу. Я сегодня вышел во двор – девки хихикают и сексуальные позы принимают. Причем – натурально. Ясно, что это не провокация, с целью судебного иска. Официантка, когда подает, наклоняется так, что молочные железы… Тьфу, блядь! Наклоняется так, сиськи наружу вываливаются. Тут даже публичный дом есть и посещение его не только не осуждается, но даже рекомендуется. В целях сохранения благопристойности и укрепления брачных уз.

Войтеховский появился в таверне, когда солнце поднялось над башнями города. Причем не один, а в обществе прекрасной дамы.

И директор ЦРУ, и советник по разведке разом подумали:

– Вокруг этого типа, красавицы так и вьются. Причем настоящие, а не косметически изготовленные.

Народа в таверне было с избытком. Кто завтракал, кто просто пил кофе, а, кто – откровенно похмелялся.

Войдя в помещение, тайный советник, церемонно взял свою спутницу за руку и призвал присутствующих к вниманию.

– Господа, внимание! – Сказал он громко.

Гул голосов сразу утих. Все, как один повернулись в сторону говорившего.

– Господа, позвольте вам представить сударыню Аманду Кейси-Васкес, супругу, известного многим, Томаса Кейси. Хочу официально заявить, что Аманда Кейси-Васкес прибыла в город Шаффурт, отдавшись под мое покровительство. Она будет находиться, под моим покровительством, все время своего пребывания в городе, о чем я во всеуслышание заявляю.

После своего громкого заявления, Войтеховский сдал, прибывшую с ним даму, на руки своей возлюбленной Иоанне, и подсел к Смиту и Нельсону.

– Извините, задержался. Но я не нарочно. Срочные и неотложные дела навалились. Решал наши общие проблемы.

– Какие – интересно? – спросил Смит, язвительно.

– Во-первых, зашевелились адвокаты Кейси. Нужно было обсудить это с членами городского совета. Во-вторых, нужно было этапировать госпожу Кейси в Шаффурт. Чтобы из нее, там, в «нулевой», не соорудили какую-нибудь Грету Тунберг, только под лозунгом: «Свободу миллиардерам!» В третьих нужно было переговорить с самоанскими представителями и дать им необходимые гарантии.

– Какие гарантии? – это уже спросил адмирал Нельсон.

– Самые твердые гарантии, что бургграф Конрад фон Шаффурт, твердо намерен придерживаться союзных договоренностей с правительством Самоа и в случае чрезвычайных обстоятельств, предоставить народу Независимого Самоа всестороннюю поддержку.

– Какие чрезвычайные обстоятельства могут возникнуть. – Разом спросили его собеседники.

– Да любые! – Махнул рукой тайный советник. – Имея дело с политиками нулевой вселенной нужно готовиться к худшему. К чему угодно. Даже к самому невероятному ходу событий.

И Смит и Нельсон немного подумали о чем-то.

– Хорошо. – Отмел все нехорошие сценарии Смит. – Что делать с Кейси?

– Ничего не делать. – Сказал Войтеховский. – Пусть сидит. Адвокатов, конечно, мы к нему допустим. Пусть в действие вступят правовые институты. К вашему сведению в Шаффурте действует и городское и Имперское право. А в случае надобности или заминки можно послать запрос к авторитетным законоведам современности, и «получить наставление с наименьшими издержками». А «наименьшие издержки» означают такие задержки во времени, что процесс может длиться десятилетиями.

– Хотелось бы избежать шумихи. – Вздохнул директор ЦРУ.

– Шумихи избежать не удастся. – Уверенно сказал Войтеховский. – Потому, что – кроме Кейси, у нас на данный момент еще трое потенциальных кандидатов на плаху. Трое то ли анархистов, то ли – коммунистов. Прибыли, из «нулевой», для пропаганды своих идей. И, думаю – это не последние.

– Тут пахнет целым нашествием. – Озаботился Нельсон. – Дело в том, что в ходе многосторонних контактов, президент принял решение снять морскую блокаду с Независимого Самоа. Основными посылами было то, что, мол, нужно продемонстрировать всему миру, что Америка не собирается превращать Шаффурт в свою колонию. Это произойдет со дня на день. А снятие блокады означает, не то, что самоанцы кинуться, куда глаза глядят. А совсем наоборот. Все кому не лень кинуться на острова. Вы со своей стороны можете как-то остановить это нашествие? Блокировать переход и все такое прочее.

– Остановить это можно только естественным путем. То есть – законным. – Сказал Войтеховский. – Знаете, у нас тут в Шаффурте, да и вообще в Империи, очень суровые законы насчет бродяжничества и нелегальных мигрантов. Сомневаюсь, что после того, как мировая общественность ознакомится с нормами здешнего судопроизводства, найдется много охотников сунуться сюда, без визы.

С этим посылом Смит и Нельсон, в принципе, были согласны, но не понятно было, как местные юридические принципы, в дальнейшем, можно будет втиснуть в такие блага цивилизации, как – оправданное насилие и приемлемая гендерная дискриминация. Как совместить то, что в «нулевой» даже грабеж магазина считался мелким хулиганством, а тут за бродяжничество рубят голову.

Их размышления прервал Войтеховский.

– Теперь давайте перейдем, к делам насущным. Надо обсудить, что, на данный момент, понадобится его светлости, от Соединенных Штатов.

Учитывая наличие, у бургграфа, видеозаписей из «Калифорнии», оба собеседника приготовились к худшему.

– Бургграфство – на пороге открытия второго фронта. Это может быть локальный конфликт, а может даже полномасштабная война с Людовиком Четырнадцатым и его союзниками. Поэтому, в данной ситуации, от США требуется демонстрация, того, что они готовы оказать Конраду фон Шаффурту необходимую военную поддержку.

– Меня в это дело не впутывайте. – Сразу заявил Смит. – В данный момент, Управлению не то, что кубинский кризис, а даже скандал, типа никарагуанского, не потянуть. Прошу меня извинить.

Смит решительно поднялся и отправился на свежий воздух.

Ричард Нельсон, был серее серого.

– Много нам не надо. – Ласково сказал Войтеховский. – Бургграфство способно противостоять любым угрозам, своими силами. Однако некоторая дополнительная поддержка не помешает. Об участии в военных действиях армии США, речь не идет. Но вот участие в военном параде и совместных учениях будет приветствоваться. Тем более это будет способствовать скорейшему возобновлению мирного процесса.

Вице-адмирал отжил и порозовел.

– Это можно устроить. – Сказал он. – Какое количество войск вам потребуется?

– Бургграфство – государство небольшое. На карте, без микроскопа, не нарисуешь. Поэтому взвода морской пехоты и парочки вертолетов, думаю, будет достаточно. Самолетам, на этом пятачке не развернуться. Как не маневрируй – выйдешь за границы государства, а там – «Система»!

– Это можно легко устроить! – С еще большим облегчением вздохнул Нельсон. – Сегодня же поговорю с Шварцальбером.

– Ну и порядок. – Хлопнул ладонью по столу Войтеховский. – Не выпить ли нам, за это дело, по бокальчику?

– Еще рано. – С сомнением сказал Нельсон.

– Это в Америке, может быть рано. В Шаффурте такого понятия, как «рано», не существует. Здесь выпить никогда не поздно.

Нельсон согласно кивнул и, выдержав паузу, сказал:

– Пока Смита, с нами, нет, хотел спросить. Вы насчет того что бургграфу требуются специалисты в такой специфической сфере деятельности, как разведка и контрразведка, говорили серьезно?

– Вполне серьезно. Мое предложение остается в силе.

– Хотелось бы поподробнее узнать о перспективах переезда. Нет, положительные моменты проглядывают отчетливо…

Вице-адмирал, с тоской, взглянул на фактурную служанку и снова перевел взгляд, на тайного советника.

– Но хотелось бы – поподробнее.

Поподробнее, оказалось, что Шаффурт – центр мироздания.

– Вселенскому Надзору и вашему президенту мы выдали очень сдержанную информацию. Типа того, что здесь имеются проходы в парочку вселенных, на уровне доисторической эпохи. На самом деле это не так. На данный момент, у нас – около трехсот вселенных, всевозможной природной и общественной формации. Профессор Кант осторожно заявляет, что в перспективе, речь может идти о тысячах.

– Мы, из «нулевой», пробурились только в двести двенадцать! – Ахнул Нельсон.

– Бурить не значит иметь. Вот, то, что мы тут открыли, это все – в собственности бургграфа. Там, где миры заселены, он, в дальнейшем, намерен пользоваться дипломатическими средствами. А, там, где нет разумных существ, можно смело пользоваться всеми природными благами, вплоть до полезных ископаемых. Прикиньте, навскидку, ресурсы Шаффурта.

Когда вице-адмирал немного отошел от полученной информации, Войтеховский продолжил:

– Во-вторых, я гарантирую Вам членство в гильдии. А, это возможность посещать все имеющиеся по соседству миры без всяких ограничений. В-третьих – в ближайшей перспективе, получение дворянства. В-четвертых – получение в лен, от бургграфа парочки земельных владений в живописных местах, для личного пользования. Но дворянство советую, все же, оформить в «нулевой». Заранее. Только – не выше барона. У вас в «нулевой» есть земельный участок?

– Есть небольшое ранчо в Техасе. Лосиная Долина – называется.

– Ну вот, оформитесь, там, как барон фон Эхтайль18 и тогда здесь вам везде будет открытая дорога. В частности – членство в элитарных английских клубах, эпохи модерна.

Вице-адмирал сглотнул.

– Плюс к этому – солидный счет в еврейской финансовой системе. Ну и всякие разные привилегии.

– Сума можно сойти. – Покрутил головой Нельсон. – Только не хотелось бы, чтобы об этом разговоре узнал Смит.

– Не узнает.

– Тогда, можете заверить его светлость, бургграфа Конрада фон Шаффурта, что как только мною будут выполнены все обязательства, по отношению к президенту США, я буду проситься к нему на службу.

– Прежде, чем проситься к его светлости на службу, нужно доказать ему свою преданность. Маневрами, тут, не отделаешься.

– Слушаю.

– В течение следующего месяца, мы ожидаем завершения поставок оборудования в Шаффурт. Все это будет идти из разных мест. Даже из Китая. Поэтому хотелось бы, чтобы разведсообщество США, не препятствовало этому. Но сразу отмечу – эти поставки не критичны для нас. Для нас важно другое – люди. На Самоа возрастает поток туристов из разных стран. Даже из диктатур и тоталитарных режимов. В основном, это – врачи и ботаники всякие, с учеными степенями. Возможно из стран третьего мира, они будут прибывать, по поддельным паспортам. Хотелось бы, чтобы они попадали на острова беспрепятственно. Поймите – нам, здесь, в Шаффурте, народ лечить надо; университеты открывать. И, еще нам нужен список всех шпионов и разведчиков, орудующих на Самоа. Гильдия и правительство Независимого Самоа уже окончательно запутались, кто есть кто.

– Святое дело! – Воспрянул Нельсон. – Можете не сомневаться. Только пусть меня как-то ставят в известность – относительно ваших протеже.

– Хорошо. Ждите связного. И, считайте место – за вами. Как назвать вашу должность мы еще придумаем. Но это будет, что-нибудь неброское. Бургграфу очень нравится ситуация, когда он, в своем статусе, может наплевательски относиться, к сильным мира сего. Разным там королям и императорам.

Начав с утра, вице-адмирал Нельсон продолжал этот праздник жизни до обеда. Под скептическим взглядом, директора ЦРУ, Джона Смита, он выпивал и закусывал. А, поскольку за все платила гильдия, делал это от души. В перерывах между выпивкой и поглощением пищи, Нельсон выходил прогуляться по двору. Там он вел неполиткорректные беседы с дворовыми девками, а некоторых даже похлопывал по заду. Смита, от всего этого, пронимало дрожью, а местным женским особям, все это, было – хоть бы хны. Они не только не избегали адмирала, а наоборот. Как только, тот хлопнув пару чарок, выходил на крыльцо, слетались к нему, словно мухи на сладкое.

Когда Нельсон наконец утихомирился и прилег отдохнуть в своей комнате, на втором этаже, Смит остался сидеть в таверне и размышлять о бренном.

Возвращение Войтеховского из города, обрадовало директора управления. Но не до такой степени, чтобы броситься к нему объятья. Он просто встал ему навстречу, демонстрируя, что есть дело.

Когда оба присели, Смит наклонился ниже к столу и сказал:

– Пока Смита, с нами, нет, хотел спросить. Вы насчет того что бургграфу требуются специалисты в такой специфической сфере деятельности, как разведка и контрразведка, говорили серьезно?

– Очень серьезно.

– Надеюсь – это останется между нами?

– Обещаю. – Сказал Войтеховский и перекрестился. – Iuro per caput Ioannis Baptistae19.

– Ага. Ладно. Знаете, Войтеховский, вся эта ситуация с Шаффуртом, напоминает мне предреволюционную. В силу своей специфической деятельности, мне дано замечать то, чего не замечают другие. И, скажу вам – времена грядут хреновые. Вся нынешняя система дышит на ладан и в случае крупного кризиса, с вероятностью девяносто девять процентов – накроется пиздой. Даже не медным тазом, а именно так, как я сказал.

– Знаете, Джон, тут я с вами полностью согласен. Взгляд историка, он, тоже – очень специфический. Существование Шаффурта, не просто бельмо, на глазу, оно подрывает все основы.

Смит согласно кивнул.

– Как, вы сами понимаете, цепляться мне, за свою должность, это, как держать голову на плахе. В создавшихся условиях, я намерен предложить свои услуги бургграфу. В каком угодно ранге, но лучше всего, конечно, в своем профессиональном качестве.

– Значит, так! – Сказал Войтеховский. – Лен от бургграфа. Это минимум один процент валового продукта целой вселенной. Членство в гильдии. Это даст вам дополнительные привилегии, если захотите заделаться туристом и посетить другие миры. Ну и рыбалка с охотой, у нас, тут – просто замечательные. Разумеется высокая придворная должность. Имеете земельную собственность?

– Нет. – Покрутил головой Смит.

– Купите. Что-нибудь. Хоть – дачу за городом, хоть участок земли в пустыне. Назовите это место так, чтобы оно красиво звучало на немецком. Потом через «Интернет» запишитесь в какое-нибудь дворянское собрание. Зарегистрируйтесь там, как барон такой-то. Пусть они вышлют вам соответствующие бумаги с печатями. Здесь, в Шаффурте, через мою канцелярию, это все пройдет без сучка и задоринки. И, вот вы уже не какой-то жалкий директор ЦРУ, а придворный сановник, барон с леном, приносящим хороший доход.

– Жениться, тут можно будет?

– Так вы, Джон – холостяк!

– В стадии развода. Уже третий год процесса пошел. Дело близится к концу.

– Рубите этот гордиев узел к ебаной матери. Отдавайте ей все, что она требует. Гильдия оплатит ваши услуги должным образом, так, что – не прогадаете.

– Какие услуги?

– Не обременительные. У наших людей, в нулевой, возникают сложности при найме сотрудников. Очень сложно теперь найти закоренелого ретрограда, который подходит для работы в Шаффурте. Все ревизионисты маскируются, как могут. А, в управлении, такие персоны известны и полностью оцифрованы. Нам нужны эти списки, чтобы не терять время попусту. Это гильдии нужно в первую очередь, а там – посмотрим.

Одиннадцатого сентября, на святую Регулу, мученицу, к господину Кейси вновь пожаловали посетители. Когда узника совести окликнул стражник, дежуривший в этот день, Бернхард Полупьяный, тот выскочил из соломы, как чертик из табакерки и кинулся к решетке. В глазах миллиардера ярким пламенем полыхала надежда. Надежда на американский спецназ, надежда на помилование, надежда на делегацию Лиги Наций. Поскольку пламя надежды и слезы счастья застилали ему глаза, первое время, он ничего не мог видеть. Он мог только осязать. А запах в тюремном коридоре стоял просто замечательный. И знакомый.

Протерев глаза, Кейси разглядел, в полумраке, прекрасную даму, в сногсшибательном платье. А, потом, он узнал в посетительнице свою супругу, прекрасную Аманду, светоч всей его жизни…

– Милый, от тебя воняет. – Прервала счастливое всхлипывание Аманда, наморщив свой великолепный носик.

– Аманда-а, дорогая-а-а!

– Фу, Томас, держите себя в руках.

Тут, Кейси разглядел позади Аманды, какого-то франта в средневековом наряде. Несмотря на местный прикид, выглядел щеголь знакомо. Напоминало кого-то, узнику, это лицо. Впрочем, интерес этот был мимолетным, потому, что Кейси разглядел в руках у жены корзинку. И еще нюхом человека, чья пища – хлеб да каша, он уловил божественный аромат копченостей идущий оттуда.

– Ты мне поесть принесла?

– Принести принесла, только не знаю – разрешены ли здесь передачи.

Кейси тихонько заскулил.

– И, вообще, я к тебе – по делу.

– А, это кто – с тобой? Он тоже – по делу? Ты, кто – такой?

– Ян Браун. Журналист.

– А-а-а! Журналист! Так почему, я – тут, если ты журналист? – Дергал решетку Кейси. – Почему не борешься за мою свободу?!

– Это потому, что я – свободный журналист. Экстремист, пособник патриархата и правый уклонист. – Последовал четкий ответ. – Но в данном случае, я выступаю, как поверенный вашей супруги.

– А-а-а! Поверенный! – Простонал Кейси.

– Дело в том, что добропорядочная дама, не может выходить из дома одна. Только в сопровождении. Желательно мужчины.

– А, так ты уже в ее доме поселился!

Не обращая внимания, на перепалку мужчин, Аманда краем глаза разглядывала камеру.

– Ну и запашок, тут – у тебя. – Прервала она сцену ревности. – Томас, ну откуда у меня дом? Просто мы с господином Брауном проживаем в одной гостинице. Вот вместе и вышли. Ну, давай, поскорее закончим с делом. А, то я тут провоняюсь твоими миазмами, не дай бог.

– С каким делом?

– С семейным.

– А, что? Как?! Вы, что не собираетесь брать интервью, чтобы писать о тех пытках, которым я подвергаюсь?

– Помилуй нас, святой Даниил Падуанский! Как будто нам делать больше нечего. Пусть о тебе те, кто – за все хорошее, пишут. Хотя, скажу честно, мне тут по секрету сказали, Томас, что бургграфу их писания – до одного места. Знаешь, здесь в Шаффурте – смерть узника в тюрьме, это – в порядке вещей.

– Почему – смерть? Почему, сразу – смерть?! Аманда, ты – о чем?

– Ну, во-первых – вы ведь не вечный, Томас? Так? Так… Во-вторых сидеть вы здесь будешь, пока Конрад фон Шаффурт не соизволит вспомнить о тебе. А, ведь может и не вспомнить, правда? А, у тебя, здесь, не застекленные окна. Дует. Так, что давай – к делу. Давай?

– Давай. – Всхлипнул Кейси.

– Как ты видишь, твоя супруга, преданно последовала, вслед за тобой и прибыла в Шаффурт. Знаешь, милый, мне тут сказали, что это тянет на подвиг. Меня даже святой могут сделать, со временем.

– Аманда! – Развел руками Браун.

– Да, да. Конечно, дорогой, не стоит святотатствовать!

– Дорогой?! – Зарыдал Кейси.

– Не придирайтесь к словам. – Строго сказала Аманда. – Идем дальше. Значит – так! Поскольку твоя супруга прибыла хлопотать за тебя, то хлопотать мне придется при дворе бургграфа. А, как я, дама благородного происхождения могу показаться при дворе бургграфа, когда у меня одно платье. И, то от гильдии, котик. Напрокат.

– Дама благородного происхождения?! – Попытался потрясти решетку Кейси.

– Совершенно верно. – Невозмутимо сказала Аманда. – Я сама недавно узнала. Тут, совершенно неожиданно в Каракасе нашли старинные документы. Еще колониального периода. И, среди них, есть неопровержимые свидетельства, что ваша супруга, то есть я, ведет свой род от знаменитого венесуэльского графа де ла Гранха.

– Откуда в Венесуэле – графы? – Схватился за свои тюремные патлы, ошарашенный супруг. – И, ты же – Васкес!

– Графы приплыли из Испании, дорогой. Вместе с Колумбом. В Америке, Томас, не первых парах из старого Света были только идальго, кабальеро, графы и маркизы. И десяток герцогов-свинопасов. Васкес – боковая ветвь, старинного рода Гранха. Не перебивай. А, то я потеряю нить. О, чем это – я?! Ага. Значит так. Дабы твоя жена, графиня Аманда Васкес, смогла в приличном виде появиться при дворе бургграфа, ей нужны средства. Будут средства, будет возможность хлопотать за тебя. Чтобы тебе было понятнее – буду лоббировать твои интересы. Короче, здесь, у Брауна – документы. Ян, передай папку… Там – предварительные, для ознакомления и дальнейших переговоров, и срочные. Срочные надо подписать сразу.

– Что – сразу? Вот это – подписать?! Двадцать миллионов?! Куда? «Гильдии Алхимиков»?! Отель «Калифорния» – во временное управление? Ни за что!

– Ну, прекрати, зайка! Фу! А, то я – тоже…

– Что ты тоже?

– Понимаешь, госпожа Кейси-Васкес, это – я, должна обратиться к консулу Шаффурта, на Самоа, чтобы твоим адвокатам выдали визы. В противном случае, на процессе тебе будет предоставлен местный адвокат.

– Ты же сказала, что процесса я не дождусь! – Зло возопил Кейси.

– Ну, адвокаты могут добиться предварительных слушаний. Скажем, озаботиться твоим содержанием. Ты же понимаешь, Томас, что зимой здесь не сахар? Нет здесь никакого отопления. Значит соломы нужно побольше. Адвокаты, могут добиться, чтобы тебе давали ведро. Могут ходатайствовать, чтобы тебя выводили в город, для сбора милостыни…

– Милостыни?! Милостыни…

Кейси плакал.

– Ну, хоть какое-то развлечение дорогой. – Растрогано сказала Аманда. – И, тут, у меня – Колбаски и курица…

– Колбаски… Курица… Двадцать миллионов! Калифорния! Давай бумаги! Какую надо подписывать?

Пересечь пространственный переход, отделяющий нулевую вселенную, от зоны отчуждения под названием бургграфство Шаффурт, оказалось раз плюнуть. Двенадцатого сентября, группа активистов, из сиднейской ячейки, международного объединения «Заветы Ильича», прошла через него, как нож сквозь масло. Пока четверо самоанских полицейских кололи кокосы и ухаживали за мангалом, четверка отважных осторожно поднялась по откосу на гравийную дорогу, и, двигаясь по ней, сменила субтропический климат на умеренный.

Тут все обрадовались предусмотрительности генерала Браудера, который предупредил их о смене климатических поясов. Было не холодно, но по-утреннему зябко. Даже легкий иней лежал по краям дороги, на пожухлом вереске.

Переоделись. Выпили по стаканчику кофе из термосов и двинулись дальше. Впереди замаячила развилка. Но не успели последователи Ильича добраться до нее, как с боковой тропинки, на дорогу перед ними вышли трое. Еще трое вылезли на дорогу, из кустов, сзади. Все шестеро были при оружии – шпага и алебарда. На голове шлемы, как на картинках в «Википендии».

– Это стражники! Пограничная стража Шаффурта! – Взволнованным шепотом поделилась с товарищами Марта Харрис.

Безмолвная пауза длилась ровно столько времени, сколько требовалось стражникам, чтобы прозеваться, сделать общую растяжку и высморкаться.

– Откуда идем и куда? – Задал вопрос сержант Хайнц Прореха, закончив все вышеперечисленные упражнения.

– Мы с планеты Земля. Идем в город Шаффурт. – Гордо сказал Гарри Браудер

– Да хоть с Марса идите. Разрешение есть? – Строго взглянул на активистов Прореха.

Сержант был человек начитанный и мало того, что иногда заглядывал в учебники сына, но еще и покупал книжки с гравюрами, в лавке Голлагера Макмэхона.

– Пролетарии всех стран объединяйтесь! – Провозгласила Анна Ньютон, сжав кулачок.

– Свобода, равенство, братство! – Поддержал соратницу Генри Маркантонио.

Стоящие сзади стражники взяли алебарды наперевес и вопросительно уставились на сержанта.

– Тебе где яйца оторвали? – Спросил Прореха, у Анны.

– Мне никто ничего не отрывал! – Гордо заявила девушка.

– А, пищишь, как будто – без яиц.

– Они мне не положены. Я женщина.

– Баба! – Ахнули все шестеро разом.

Сержант прищурился и внимательно осмотрел четверку нарушителей. Его взгляд остановился на Марте Харрис. Прямо обращаться к ней он не стал, а спросил, в общем плане:

– Еще бабы, среди вас есть?!

– Да, я тоже женщина. И никогда этого не скрывала. И с гордостью признаю это. – Тряхнула почти наголо стриженой головой Марта.

Прореха кивком головы, подозвал поближе капрала Фритца Колесо и сквозь зубы спросил:

– Как думаешь – ведьмы?

События шестилетней давности, когда ведьмы и колдуньи практически оккупировали Шаффурт, не стерлись из памяти обоих. И вступать в противостояние с колдуньями, без санкции Гильдии Алхимиков, никому не хотелось.

– Не похожи. – Засомневался Колесо. – Какие-то они невзрачные. Да еще – в штанах.

– Может вы ведьмы или колдуньи. – Прямо поставил вопрос Прореха. – Если вы у нас – перелетом, то документы не требуются.

– Мы отрицаем всякую мистику. Как религию, так и колдовство. Мы твердо стоим на позициях материализма. – Заявила Анна Ньютон.

– Не очень понятно, про пропозиции…

– Мы, напрочь, отрицаем существование бога и всякое мракобесие! – Воскликнула Марта Харрис.

Через несколько мгновений все четверо уже ни на чем не стояли. Ни на земле, ни на позициях. Они лежали избитые и скрученные веревками, в пыли. Причем, что удивительно, стражники Шаффурта, которые никогда не слыхали о гендерном равенстве, одинаково приложили свою застоявшуюся силушку ко всем четырем нелегалам. Не разбирая, пола.

Кристоф Абеле20, имперский секретарь Императора Леопольда Первого Габсбурга, отправился в Шаффурт налегке. Его кортеж состоял всего лишь из двух карет. Сопровождали выезд четверо кирасир. В первой карете помещались сам имперский секретарь и его камергер Готлиб (Готлиб Ветряный). Во второй разместились – двое ливрейных слуг и поклажа. (Ансельм Пиковый, Клаус Луговой) По рангу Абеле полагался помощник в чине посольского секретаря, но было решено, что по прибытии в Шаффурт, в эту должность вступит, уже пребывающий там нотарий канцелярии Клаус Хаген.

На постоялом дворе, Карла Млелого проезжающие узнали, что Шаффурт – рядом, и, что представители бургграфа уже посещали трактир и интересовались, не проезжал ли его светлость имперский секретарь Императора Леопольда.

– Так, в Шаффурте уже знают о моем прибытии? – Удивленно спросил Абеле.

– Еще бы! В Шаффурте, все знают! Как, где – чего, сразу знают. До нас, все новости, уже оттуда доходят.

После этого замечания трактирщика, имперский секретарь погрузился в задумчивость, но хороший ужин сделал свое дело, и после обильной трапезы, Абеле, снова пустился в разговоры и расспросил хозяина о городе Шаффурте, государственном устройстве, нравах и обычаях, царящих там.

К концу разговора посланник императора, уже пожалел, что начал его. Трактирщик, явно, выжил из ума и нес всякую ерунду, вроде того, что бургграф – сила! Что если бы бургграф самолично двинулся на турок, то их песенка была бы спета.

– Его светлость, Конрад фон Шаффурт, в мгновение ока, дошел бы до Стамбула и омыл ботфорты в водах Босфора! – Потрясал кулаком Млелый. Вообще трактирщик, с нескрываемой иронией относился ко дворам высоких правителей и только Шаффурт являлся для него центром мироздания.

– Может, там, в какой-то Вене или, где-то, там – в Париже считают, что они пуп земли, только его светлость любого за пояс заткнет. Было бы желание. Другое дело, миролюбив он очень. Говорит: скромность украшает правителя. Потому и не идет на внешние завоевания. Потому народ его и любит и предан безо-гово-роч-но.

Утром посланника императора разбудило ржание лошадей и суровые голоса под окном. Все это указывало на присутствие в трактире многочисленного военного контингента. Причем – иностранного. Сопровождающие его австрийские кирасиры, вряд ли позволили себе нецензурно орать у него под окнами.

Выглянув во двор, Абеле обнаружил там присутствие не менее дюжины всадников в бело синих цветах и блестящих касках. Обстановка была мирной Его сержант, Клаус Тиролец мирно беседовал с командиром прибывших кавалеристов. Заметив в окне графа, Тиролец подкрутил усы и направился в дом. Вскоре, он уже стучался в дверь комнаты тайного секретаря.

– Откуда прибывшая кавалерия? – Спросил Абеле, когда Тиролец был допущен к его персоне.

– Из Шаффурта, ваша светлость. Прибыли, чтобы сопроводить нас. Командир у них – Ансельм фон Штеерхоф, капитан лейб-гвардии, смотритель арсеналов.

Имперский секретарь иронично улыбнулся правой стороной лица.

– О чем говорили?

– Так, ни о чем. Этот фон Штеерхоф не задается. Свойский парень. О лошадях говорили, о дорогах. Еще – о предстоящей войне.

– О какой войне?

– Капитан, только, сказал, что у них – война на носу. А, в подробности не вдавался.

Дипломатический кортеж покинул двор Карла Млелого, после плотного завтрака. Капитан лейб-гвардии был любезно приглашен в карету посланника, дабы тот мог скоротать путь, в приятном обществе. Кристоф Абеле вел себя любезно, но иногда подчеркивал движением бровей, свое скептическое отношение к тому, что капитан занимал высокую должность смотрителя арсеналов. Эта сигнализация означала, что имперский секретарь, понимает, что данная должность должна присутствовать в каждом суверенном государстве, но масштабы деятельности в бургграфстве выглядят просто мизерно, по сравнению с имперскими.

Пока кортеж доехал до первой деревни бургграфства, Абеле узнал, что здоровье бургграфа, бургграфини и прочих домочадцев находится в прекрасном состоянии. Дела у них идут неплохо. Подданные процветают.

Кристоф Абеле смог убедится в этом лично, лицезрея, на подъезде к Неершнихту, тучные стада, пасущиеся по жнивью.

На въезде в деревню, посланника императора встречала украшенная цветами арка из гнутого орешника, нарядные крестьяне и крестьянские жены. В пролете арки красовался транспарант: «Neerschnicht Gilda Legatum Imperatoris ex animo suscipit»21.

Все были при полном параде. Крестьяне нарядились, как купцы из Амстердама, их половины в атласные платья. Девицы, с букетами цветов, были в национальных костюмах, отливающих яркими цветами. Платье на них было хоть и национальное, в буколистическом стиле, но пошито не из дешевых тканей, а из дорогих. Выглядели они не как деревенские девки, а как пастушки из императорского балета. И, все до одного светились белозубыми улыбками. Во весь рот. Даже староста деревни, Фритц Беззубый жемчужно отсвечивал на солнышке вставной челюстью. Даже золотая бляха, на его груди, не так привлекла внимание тайного секретаря, как этот рот, полный зубов, у почтенного старца.

Осыпанная цветами, карета выехала из деревни и направилась вслед за кавалерией бургграфа, к лесу. Некоторое время внутри было тихо. Абеле молчал задумчиво, фон Штеерхоф – безмятежно.

– Много у бургграфа, столь замечательных, селений? – Наконец поинтересовался фон посланник.

Капитан подумал немного и ответил:

– Двадцать два, Ваше Превосходительство.

– Я не совсем понял. На транспаранте было написано, что посланника императора приветствует гильдия Неершнихта. Причем тут – гильдия?

– В прошлом году, его светлость бургграф Конрад фон унд Шаффурт даровал городское право и причислил к сословию горожан всех своих подданных. Тем же статутом, жителям селений, было дано право, организовывать собственные гильдии и цеха. От цехового устройства новоиспеченные горожане отказались, но каждое селение создало собственную гильдию, для концентрации капитала и увеличения товарооборота.

Имперский чиновник криво усмехнулся, желая показать, что ценит хорошую шутку. Вышло еще кривее, чем когда он пытался выразить иронию.

– Это какой-то казус, в правовом отношении.

– Все в рамках римского права. – Возразил капитан. – В свое время, Цезарь даровал римское гражданство латинским общинам Италии. Позднее, в двести двенадцатом году император Каракалла даровал римское гражданство всем жителям империи.

Абеле уставился на смотрителя арсеналов, широко открытыми глазами. Видимо он впервые в жизни видел столь эрудированного военного.

Тут, перелесок кончился и взору имперского секретаря вновь открылись просторные нивы и тучные стада.

– Да армии в этих краях есть чем поживиться. – Думал Абеле, косясь на хранителя арсеналов. – Ишь, выкаблучивается. Знаток римского права! Придут французы – собьют с тебя спесь!

Представляя себе, как жалко будет выглядеть, на фоне закаленных французских ветеранов, этот театральный капитанишко, имперский секретарь вновь проехал под триумфальной аркой из орешника и пересек деревню, которая соблюдая дипломатический этикет, разодевшись, вся целиком вышла встречать посланника Императора.

– Так, где же – город? – Спросил он, когда кортеж вновь въехал в лес.

– Близко – Ответил капитан. – Вурзельстокен проехали. Сейчас, минуем лесок и – город.

Разговор у Абеле и фон Штеерхофа не вязался. Лесок, тем временем не кончался и не кончался. Все вокруг сверкало природной позолотой. Стайки синиц, разной масти, с интересом поглядывали на проезжих.

– Это они меня кругами возят! – Пришло на ум секретарю. – Хотят произвести впечатление. Надо было к первой деревне хорошо присмотреться, тогда было бы ясно. Вот смеху будет, если мы сейчас в ту же самую деревню въедем, и мне скажут, что это – Шаффурт.

Доставленные в Шаффурт юные коммунисты, сумели сполна почувствовать себя туристами. Никакого средства передвижения им предоставлено не было и в город своей мечты они прибыли в пешем порядке. Город готовился к приему посланника Императора, и народа на улицах было превеликое множество. Надо сказать, что девушки, в сложившейся ситуации проявили больше мужества и воли к борьбе. Пока их вели по улицам, обе неутомимо призывали горожан к классовой и гендерной борьбе.

– Да здравствуют трудящиеся города Шаффурта.

– Смерть угнетателям!

– Долой половое неравноправие.

Шествие вызвало заметный интерес у горожан. Коммунары дефилировали, при большом количестве зевак. Народ пребывал в стойком недоумении и разглядывал, задержанных злодеев, молча. Даже детвора кидалась в них грязью, без особого пыла. А, когда разнесся слух, что эти двое, которые верещат непонятно о чем – бабы, зрители вообще лишились разума. Пока задержанных довели до Соборной площади, революционная активность, у них, упала до нуля. Только Марта Харрис, видимо под впечатлением от местной романской архитектуры, попробовала продолжить манифестацию.

– Да здравствуют бессмертные идеи товарища Ленина. – Крикнула она. Тут, прилетевшая из тьмы веков, скомканная коровья лепешка, залепила Марте все – глаза, рот, нос. И, на этом акция протеста окончилась. Окончательно.

В Тюремной башне все четверо сразу же стали требовать адвокатов.

Если к девушкам продолжали относиться насторожено, и молча, сносили их заклятья, то едва Маркантонио заявил, что имеет право на телефонный звонок, то сразу же лишился трех передних зубов. Одного нижнего и двух верхних.

Поэтому Браудер, поддерживать начинание товарища не стал и, закрыв рот, ждал продолжения этого недоразумения.

Вскоре стало ясно, чем вызвана задержка. На второй этаж башни поднялся молодой мужчина в хорошем бархатном костюме. С бляхой на груди. В шляпе, перевязанной трехцветной лентой.

– Такое дело, ваша милость. – Обратился к нему тот стражник, что был за старшего. – Вот, задержали.

– Ну!

– Без документов. Только какие-то книги с личинами, при них были.

– Вам же все растолковали!

– Тут, казус вышел.

– О каком казусе, тут может идти речь?

– Так двое – бабы, ваша милость!

Магнус Карачун, нотарий городского суда и подмастерье Гильдии Алхимиков, задумался лишь на мгновение.

– Говоришь, заклятья произносили? Что говорили?

– Трудно сказать. Да и язык не поворачивается.

– Тебе, под присягой, свидетельствовать придется, так, что вспоминай.

– Пролетарии соединяйтесь, кричали.

– Это дело серьезное. Баб в колодки. Мужики пусть пока наверху посидят. – Скомандовал Карачун.

От мыслей о том, что простоватый бургграф прибегает к уловкам и возит его по кругу, чтобы преувеличить территорию своих владений, Кристоф Абеле пришел в хорошее настроение. Его фигура вновь обрела имперское величие, взгляд стал надменным. Только продолжалось это недолго. Только до той поры, пока кареты ехали по лесу. Как только выехали на открытое место, взгляду чрезвычайного посланника, открылся город. Город Шаффурт, во всей красе и величии.

Абеле увидел стены, башни и бастионы. И разноцветные флаги, реющие над ними.

– Смотри-ка – город! – Ужаснулся он. – Большой, к тому же. Настоящий! Но ведь судя по донесениям Хагена, тут должна быть деревня…

– Благодарю, ваша светлость, за приятную поездку. – Поклонился Ансельм фон Штеерхоф. – Однако мне пора занять положенное мне, по ранжиру, место.

Когда кареты покатили дальше, имея в авангарде имперских кирасир, а в арьергарде лейб-гвардию бургграфства, Абеле достал флакон одеколона и обильно смочил им пропитанную потом одежду.

У ворот города, посланника ожидала торжественная встреча, в лице городского совета и толпы горожан.

Пока произносились торжественные, положенные по протоколу речи, имперский секретарь отметил богатые убранства городских советников и добротную одежду горожан. Даже бляхи на груди советников, кажется, были полностью золотыми, а не позолоченными. Об этом можно было судить по тому, как тяжело и добротно, эти знаки отличия, отвисали, когда советники отвешивали реверансы.

Попасть в замок, Абеле, удалось лишь после того, как он принял подношения от патрициев города и отстоял торжественную литургию в городском соборе.

Внешне, замок бургграфа был добротно сложен из тесаного камня. Когда кареты посланника вкатились во внутренний двор, он только озадачено покрутил головой. Внешняя суровая оболочка не соответствовала внутренней отделке. Первый двор украшала, идущая по периметру первого этажа изящная колоннада, в итальянском стиле. Второй этаж был обрамлен арочной композицией в виде открытой галереи. Не задерживаясь, кареты проехали во вторые ворота.

Второй двор бы вымощен черным камнем и архитектурный стиль, здесь, был выдержан аскетически. Но вся эта непритязательность напрочь улетучивалась, на фоне затемненных, зеркальных стекол в окнах.

– Откуда? Каким образом? Как? В Вене, о таком, даже не слыхивали! – Путался в мыслях посланник, вылезая из кареты.

Толпящаяся в дальних углах челядь бургграфа, приветствовала его появление сдержанным гулом. Выстроенная для торжественной церемонии лейб-гвардия притопнула. Барабанщики отбили дробь. Вслед за этим грянули фанфары. Невидимый до этого оркестр, исполняя торжественную мелодию, вышел из-за рядов лейб-гвардий и дул в золотые трубы, вышагивая на месте.

Чтобы не шататься, Абеле ухватился за дверцу кареты и простоял так, пока увертюра не кончилась. Отходя от звуков музыки, он не сразу заметил направляющегося в его сторону сановника. А, когда заметил, отпустил опору и сделал три шага вперед.

Встречающий посланника обер-церемонимейстер двора Ирвин Макинтош приветствовал посланника, в сокращенном варианте, принятого при венском дворе, церемониала. Можно сказать, что речь его была предельно лаконичной. В начале, Макинтош сказал, что ввиду того, что чрезвычайный посланник еще не обзавелся жильем в городе, бургграф предлагает воспользоваться его гостеприимством. После этого, посланнику было предложено проследовать в покои бургграфа, для неофициальной беседы. Дипломат охотно согласился. Вначале его завели в роскошный вестибюль. Чтобы попасть в приемные покои Конрада фон Шаффурта, ему пришлось подняться по превосходной мраморной лестнице на второй этаж, а затем проследовать по приемным покоям в парадный зал замка. По пути имперский секретарь смог созерцать развешанные по стенам полотна итальянских, нидерландских и испанских мастеров, охотничьи трофеи бургграфа, восхитительные зеркала и всевозможные редкости, выставленные на обозрение.

Парадный зал бургграфа поражал своим аскетизмом. Хотя, присмотревшись, Абеле отметил, что помещение отделано дорогими породами дерева и янтарем так, что всякая барочная позолота, по сравнению со стоимостью этих стенных панелей – просто пшик.

Бургграф встретил имперского сановника сидя, окруженный своими придворными, видимо мелкопоместными дворянами. Когда Макинтош представил прибывшего, бургграф поднялся и бесцеремонно двинулся тому навстречу. Абеле растерялся, до дрожи к коленях. При венском дворе, где каждый шаг, поклон и взмах рукой строго регламентировался, подобная вольность могла быть истолкована, как ярый либерализм и революционное выступление, с целью свержения монархии.

– Очень рад, что в Вене, наконец, вспомнили о нас. Прозябающих в глуши провинциалах. – Сказал бургграф радостно.

Только было непонятно, всерьез это было сказано или – как. Придворные при этих словах бургграфа сделали странные лица, при этом каждый кривился на свой манер.

Абеле, в свою очередь совершил тройной реверанс, со сложными прогибами и выступил с ответной речью. Заявив о том, что он является чрезвычайным посланником императора, имперский секретарь произнес полный титул Леопольда Габсбурга. В ответ на это, по этикету присутствующие должны были отвесить ответный тройной реверанс. Но ничего подобного не произошло. Все как стояли, так и остались стоять. Не один мускул не дрогнул на лице бургграфа. Все это граничило с прямым оскорблением величия императора и Абеле растерялся.

– Что делать? – Лихорадочно думал он. – Выразить протест. Прервать визит и вернуться на постоялый двор? Это может привести к срыву намеченных переговоров. А, была, не была!

И чрезвычайный посланник приступил к ответной речи, цветастой и изобилующей комплиментами в адрес бургграфа. Тот откровенно скучал при ее произнесении и несказанно обрадовался, когда посланник кончил говорить.

– Раз с официальной частью покончили, то я, надеюсь, вы не откажетесь отдохнуть с дороги? Вас проводят в отведенные Вам апартаменты. – Предложил деревенщина-бургграф. – Надеюсь, вы также не откажитесь присутствовать на торжественном ужине, устроенном в вашу честь? Неофициальном. После него мы обсудим все, что касается вашего визита.

Когда женскую половину крепко взяв под руки, утащили в казематы, Браудер и Генри Маркантонио, были до того ошеломлены происходящим, что даже не поняли, как оказались в камере, за решеткой. Из всей мебели, там была только куча гнилой соломы. Сесть они не решились, потому что в куче кто-то ворошился и попискивал. Они даже не знали о чем разговаривать, настолько все происходящее напоминало дурной сон или плохое кино.

Единственное узкое зарешеченное окошко было высоко, не достать. Пол был покрыт слоем земли. По углам земля лежала кучками. Вопрос об адвокатах оставался открытым. Телефонный звонок тоже. Где они находятся, не знал никто. Даже соратники. Их поездка готовилась в полной тайне. Вернувшись обратно героями, все четверо надеялись прославиться на весь «Интернет». Они даже подсчитывали, по дороге, сколько заработают на этом мероприятии. Сейчас говорить о деньгах не хотелось. Хотелось, есть, пить и писять.

– Эй, вы! Новенькие! – раздался голос откуда-то из-за стены. – Вы, кто такие будете?

– Коммуна «Заветы Ильича».

– Понятно, товарищи. Мы из «Коммунистической фракции действия», Новозеландская ячейка.

– Сколько – вас?

– Было трое. В камере сейчас – двое. Я и Герман Железняк.

– Слыхали, про такого. А ты – кто? – Спросил Маркантонио.

– Я Владимир. Владимир Октябрьский.

– Про Октябрьского, я тоже слышал. – Отозвался Браудер.

– И, я! – Считая зубы во рту, поддакнул лидер «Антиморлоков».

Браудер и Маркантонио представились, в ответ.

– Вот, где довелось встретиться, товарищи! – С горечью сказал Октябрьский.

– Ты говорил, вас трое было? – Спросил Браудер.

– С нами была еще Марта Люксембург. Только ее на цепь посадили.

– За что?

– Ее, как колдунью, на ночь подвесили куда-то, и она сума сошла.

– Как – это?

– Не знаем ничего. Она рассказать нам ничего не уже не смогла. Когда ее утром привели и посадили напротив, она пела революционные песни. Мы еще подумали, что ее стойкости стоит поучиться. А потом она разделась догола и стала в нас говном кидаться. И не только в нас. Еще в тюремщика кидалась. Так ее, опять, в подвал увели и на цепь посадили. Пока вас не привели, она еще пела, время от времени. А, сейчас не слышно что-то…

Тут откуда-то снизу раздался протяжный вой. Выли на два голоса. Браудеру и Маркантонио в этом вое, хоть и с трудом, удалось разобрать голоса сподвижниц – Анны Ньютон и Марты Харрис. Выли они долго, с переходом на скулеж.

За это время, Октябрьский и Железняк успели рассказать, что прихватили их позавчера. Сразу после перехода. Судили вчера, в ратуше, при большом стечении народа. Признали бродягами, опасными для окружающих. Приговорили к смертной казни, через отрубание головы. Казнить должны были сегодня. Но казнь отложили, в связи с визитом какого-то посла. Вот теперь, вроде бы, как появилась какая-то надежда. Может это по поводу их ареста посол приехал. Может, пронесет.

– А, в туалет, тут, когда водят? – Спросил Генри Маркантонио.

– А, тут – не водят.

– Ведро дают? – Поинтересовался Браудер.

– Никакого ведра. Все на пол. Вы, что думаете, это земля по углам лежит? Мы тоже так думали. Так, вот, чтобы вы не сомневались, все, что по углам это какашки. Не окаменевшие, правда. Так, что есть надежда, что тут, время от времени, прибираются.

Тем временем, скулеж внизу стих и стали слышны слова знакомой мелодии.

Четверо, сидящих наверху прислушались. Точно – внизу тонким голосом пели «Интернационал». Пели душевно и жалостливо, как поют на улицах бродячие таланты. Потом, к первому голосу присоединились еще два. Вступившие, правда, не придерживались выбранной запевалой интонации. Их голоса, хоть и срывались, но исполняли пролетарский гимн, с воодушевлением и стойкостью.

Неофициальный ужин, в замке бургграфа Конрада фон Шаффурта, был для Кристофа Абеле продолжением того кошмара, в котором он оказался сразу, по приезде.

Во-первых, ужасали отведенные ему апартаменты. В них было электричество, ванна, унитаз и горячая и холодная вода, без всяких ограничений.

Если горячую воду, текущую из «крана», можно было пережить, то электрические свечи пугали до тошноты, до нервного тика. Замковый капеллан, которого Абеле затребовал, по этому поводу успокоил приезжих, заявив, что обозначенное явление вполне естественно, достигается посредством приложения человеческих усилий, а не колдовским способом и для успокоения помолился перед выключателем.

Последним гвоздем в гроб самоуверенности имперского посланника, был унитаз. Эта штука, простая на вид, била по всем позициям Венского двора насмерть.

– Что, разве, при дворе императора Леопольда, такого нет? – Удивленно спрашивал обер-церемонимейстер, показывая, как надо спускать воду. – Странно. При дворе, его светлости Конрада фон Шаффурта, ночными горшками, уже давно не пользуются.

Ужин, в честь высокого гостя, проходил в башне, бывшем донжоне, переоборудованном под зал торжественных церемоний. Электричества тут было в достатке. Поэтому светло было, как днем. Стены украшали картины, экзотическое оружие и головы невиданных зверей. Все это было вперемешку с расписными медальонами. Деревянные колонны и балки украшала замысловатая резьба. От этих узоров веяло такой дикостью, что Абеле почувствовал желание упасть на колени и молиться о спасении души.

Поражал церемониал, принятый при дворе бургграфа. Стоя за спинкой стула, посланник ждал, когда сядет фон Шаффурт. Однако к его удивлению, первой села бургграфиня Агнесса Женевьева, за нею – две присутствующие дамы, Терезия Камила фон Гансграбен и аббатиса Жанна Старжицкая. Только после них, сел сам бургграф, потом по знаку обер-церемонимейстера, Кристоф Абеле, а за ним – тайный советник Войтеховский и камер-канцлер Александр Кельнский.

После этого тихий ужас, этого дня, продолжился. Взглянув перед собой, посланник обнаружил разложенные в строгом порядке ножи и вилки, стоящую горой ткань и фарфоровую тарелку украшенную изображениями причудливых птиц. Невозможно было понять, что со всем этим делать. Секретарь слыхал, что в Италии едят вилками, но воочию этого никогда не видел.

Слуги сновали, возле стола бургграфа, словно бесплотные тени. Никто не ерничал, не кривлялся, не рассказывал анекдоты. Не развлекал вкушающих. Слуги нарезали блюда, наливали вино, так бесшумно и сноровисто, что посланник стал потихоньку проникаться к бургграфу черной завистью. Чтобы не отставать, от присутствующих он тоже взял в руки нож и вилку, однако если бы не сидящая рядом мать-настоятельница, попал бы в отвратительную ситуацию, опозорив своего государя и всю семью Габсбургов, в придачу.

– Не волнуйтесь господин Абеле. – Негромко советовала ему Старжицкая, чуть наклоняясь. – Нож возьмите в правую руку, вилку в левую. И не эту. Эта вилка для рыбы. Нет. Эта вилка для фруктов. Да вот эту.

Благодаря оказанной поддержке имперский секретарь, вскоре освоился настолько, что смог поддерживать разговор.

Обратив внимание, на интерес посланника к резным балкам, бургграф сказал:

– Это кельтский орнамент. Дюжина галлов, у меня больше двух лет, над этим, работали.

– Французов, вы хотели сказать, ваша светлость.

– Им до французов, как мне до турецкого султана. Я, же говорю – галлы. Которые – еще до Цезаря. В клетчатых штанах. Дикие и волосатые. Мы их в рамках культурного обмена пригласили поработать. Разумеется, не бесплатно.

После этих слов бургграфа, за столом зашел разговор о кельтской культуре, до завоевания ее римлянами. На стороне завоевателей, выступал только Кристоф Абеле. Остальные собеседники выражали сочувствие побежденным и сожалели, что великая культура канула в лету.

На замечание посланника, о том, что Цезарь был великим полководцем, аббатиса Жанна ответила:

– Легко воевать, будучи не связанным никакими рамками. На подножном корму, грабя направо и налево, мирное население. В таких условиях легко иметь постоянную армию. Если Цезаря поставить в рамки понятий о чести и достоинстве, которыми руководствовались галльские вожди, вряд ли у него, что получилось. Те ведь воевали в окружении друзей, связанные договорными и брачными отношениями. Кормиться и вооружаться им приходилось за счет добровольных взносов общин. Так, что ресурсы у галльских вождей были скудные. Дав сражение, не имеющее припасов и лишенное возможности грабить, галльское войско расходилось кормиться, по домам. Предводителям приходилось к каждому новому сражению собирать войско заново. Поэтому римлянам и было так легко маневрировать, повсеместно опережая противника.

Тут Абеле вынужден был согласиться с собеседницей. Причем не только из уважения. Довод, который привела прекрасная Жанна, показался ему убедительным. И, кроме того, за ее дивную красу можно было продать душу. Главное – никакой пудры, никаких румян. И кожа, как у девочки.

На волне рассуждений об культурных ценностях, разговор перекинулся на Новый Свет. Присутствующие стали дискутировать о том, потеряла или не потеряла, мировая культура с исчезновением государств инков и ацтеков.

Абеле об инках и ацтеках имел весьма смутные представления, поэтому высказался о дикарях, которые населяют Новую Францию. Рассказал о том, как они мучают пленных и снимают скальпы.

– Собственно говоря, они мало отличаются от нас. – Заметил тайный советник Войтеховский. – Во время прошлой войны, хорваты и финны творили такое, что этим дикарям и не снилось. А, если говорить прямо, то и остальные армии мало придерживались цивилизованных методов, при поиске пропитания. Пытали крестьян, почище дикарей. Очень изощренно мучили, выпытывая, куда те угнали скот и где зерно закопано.

Все присутствующие, включая Кристофа Абеле, согласились со словами Войтеховского целиком и полностью. Он продолжил:

– Если говорить, опираясь на факты, то предки французов, галлы, германцы, до Хлодвига, мои предки, славяне мало отличались от коренных жителей Новой Франции. Они так же снимали скальпы, пытали пленных и уводили людей в рабство. Отличие наших предков, от современных европейских варваров, в том, что они пытали своих пленных, из уважения к ним. Приносили людей в жертву, будучи твердо убежденными, что оказывают приносимым услугу. Заменяют их жалкое земное существование, вознесением в стан богов. Ведь в этом мире, им уготовано рабское состояние, до конца жизни. А, на небесах, они будут вести счастливое существование, до грядущего конца времен.

В таком натурфилософском ключе беседа за столом продолжалась до конца ужина.

Первой поблагодарив посланника, за оказанную честь, из-за стола встала бургграфиня. Все мужчины, в тот же момент, тоже поднялись со своих мест. Абеле запоздал, но последовал их примеру. Не скрывая изумления, он наблюдал за тем, как бургграф и его министры терпеливо ждут, пока дамы встают и уходят. Только после этого бургграф сел обратно. За ним – остальные. Мужчины выпили еще по бокалу вина. После этого бургграф пригласил дипломата перейти в кабинет.

Туда же были приглашены тайный советник Войтеховский и камер-канцлер Кельнский.

Абеле тонко намекнул, что желательно бы было переговорить с глаза на глаз, но бургграф отмел все намеки.

– Послушайте господин Абеле. Мне от моих советников нечего скрывать. Господин Войтеховский и господин Кельнский – мои самые доверенные лица.

После этого заявления, посланник сдался. В кабинете бургграфа было очень уютно и, в то же время, по-деловому. Стол у фон Шаффурта был массивный, шкафы были уставлены книгами, простенки украшены картинами и портретами каких-то героических личностей.

Согласно здешнему этикету, присутствующие расположились, как попало, в самых естественных позах. Бургграф и его сановники закурили странные табачные веретена, Абеле отказался от этого подозрительного удовольствия и закурил трубку.

– Итак, господин имперский секретарь, с чем вы к нам прибыли? – Перешел к делу бургграф.

– До императора Леопольда, дошли странные слухи о том, что во французской и рейнской армиях, ходят разговоры, вздорные – конечно, что будто бы вы бургграф попали под влияние иудеев. И, больше того, находитесь у них в плену. По словам одного вашего родственника, находящегося на службе у принца Георга Фридриха Вальдекского, вы стали заложником иудейских магов и вас нужно срочно вызволять. Скажу прямо, в среде военных, подобные утверждения находят благодатную почву, поэтому не исключена возможность появления в ваших землях французского войска, которое может произвести, под благовидным предлогом помощи, вашей светлости, значительные опустошения.