Читать книгу Девятый крест - Михаил Юрьевич Лебедев - Страница 77

Конквистадоры – рыцари лихие,

Вправляют панцирь, к ножнам ладят меч,

Перо вставляют в шлемы золотые,

И снова в бой, чтобы покой стеречь…

С присягой Благородной Даме в сердце,

С открытою и чистою рукой;

А все, что не успели – спели в песне,

И этим заслужили свой покой.

Я сагу спою о новых походах,

О тех, кто с боями прошел полземли,

Не думал о славе, о жизненных благах,

О том, что давно-навсегда позади…

Мечом, как Крестом, освящая дорогу,

И путь, что ведет через прах и века,

И верность храня только Господу Богу

Трехкратным знаменьем во имя добра.

Не зная упрека и боль поражений,

Сумел свою Даму на трон возвести;

И в гулких раскатах боев и сражений

Остался живым ради Светлой Любви.

Да! Мы – каторжники Вселенной

Из когорты особых людей.

По дорогам Галактик, сквозь время

Мы неслись, загоняя коней.

Разноликие, звездные дали,

И капризы индейки-судьбы,

По-гусарски мы лихо гуляли,

За собою сжигая мосты.

Возвращались из долгих походов,

Чтобы снова отправиться в путь,

Чтоб под сенью чужих небосводов

Воспарить и душой отдохнуть.

Мы приходим, когда нас «не ждали»,

И свершаем Небес приговор;

Постоянно мы ходим по грани

И суров, неподкупен наш взор.

Войти в мир новый, в мир иной,

Где нет ни зависти, ни злости,

Зажечь молитвенной свечой

Огонь Любви и Веры прочной…

Быть во Христе и со Христом

И заслужить прощенье Бога,

Чтоб под блистательным Орлом

Взошла заветная Свобода.

И Слава предков осенит

Души порывы золотые,

Россия Миру возвестит

Начало Эры Красоты, и

Божье воссияет имя,

И Царствие Его придет

В сердца людские, чтоб отныне

Стал каждый день похож на взлет.

Пронзи по рукоять меча

Врага тяжелою десницей,

И поединщика сразя,

Провозгласи Ее Царицей —

Достойной Дантова пера,

И страстной кисти Рафаэля,

Словно ожившая из-под теса

Кудесника Любви Родена.

Храни в походах боевых

Лик светлый, женственный, прекрасный,

И отрекись от благ земных

На время крестоносных странствий.

Вернувшись из далеких стран,

Скинь прах и пыль былых сражений,

И прикоснись к Ее устам,

Не знающий слова любви военный гений.

Я был разорван в клочья

В безудержной атаке,

Осенней черной ночью

Под городом Усть-Тарка…

Ротмистр дивизионный

Повел улан на дело.

Удар златопогонный

Потряс Иуды тело…

И натянув поводья,

Остановились вои;

Крестьянские угодья

Были свежи от крови…

Рассвет своим туманом

Укрыл, что было мною,

Став хладным покрывалом

Последнему герою.

Эмиграция… Душное лето

На парижских царит мостовых,

И вопросы опять без ответа

Для всех тех, кто остался в живых.

Позади – Мать Россия в пожаре,

В пепелище единой судьбы.

Здесь же тихо: Français, парижане,

Ностальгия и призрак войны.

Безысходность и неизвестность.

Путевая погасла Звезда,

Распахнула объятия Вечность

И дорога ведет в никуда.

«Куда теперь?» – спросил меня старик,

И я ответил: «В южном направленьи»…

Заскрежетал старинный маховик,

И слышал я небес благословенье.

Мелькали лица, села, города

В круговороте мировых событий,

И вырывалась из-под ног земля,

И исчезала бренность бытия

Пред воплощением невиданных открытий.

Проклятия неслись со всех сторон,

И раздавались крики, вопли, стоны;

Лик Богоматери взирал с икон,

И сверху лился колокольный звон,

И злобно каркали голодные вороны.

И в свистопляске времени и мест

Я сохранял спокойствие и волю;

Звучал с небес Предтечи благовест,

Все озарялось пламенем окрест,

Шло воинство незримое по полю.

Витало в воздухе на все лады:

Покайтесь люди и отриньте злобу!

И люди шли в предчувствие беды,

Оставив злобу ради Красоты,

И уступая Красоте дорогу…

О Любви – не стану лукавить —

Я не знаю почти ничего.

Так легко ее можно поранить,

И она превратится в ничто.

Золотая, волшебная птица —

Праздник, бывший когда-то с тобой, —

Не успеешь ты им насладиться,

Как пора возвращаться домой.

Не храним мы того, что имеем,

Потерявши, не можем вернуть;

А на смену чарующей фее

Подкрадется нежданная грусть,

И печаль о былом, безвозвратном,

Отчего сердце гложет тоска,

Будет долго укором невнятным

Застилать пеленою глаза.

Я, как и ты, блуждал и грезил;

И напивался допьяна,

Искал отчаянно и бредил,

Что вот она – Судьба моя.

И порохом побед и славой

Никем, ничем не дорожил.

Я пеплом покрывался, лавой,

Сражался насмерть, но не жил.

Я был распят неоднократно,

Ловил удачу за перо,

В делах мирских и деле ратном

Оттачивая мастерство.

В тебе самой искал себя,

И находя, вкушал блаженство…

Пойдешь ли, Леди, за меня,

Чтоб ощутить все СОВЕРШЕНСТВО?

Я тебе на закланье отдал

Все, чем может душа гордиться;

Я поставил на пьедестал

Мои чувства к тебе, царица.

Я затеял великий аврал

На планете французского принца,

Как столицу, без боя отдал

Мои розы – врагу «насладиться».

И теперь в сигаретном дыму

Я готовлюсь к последней атаке,

На эфес моей шпаги кладу

Свою руку в белой перчатке.

Я надеюсь, что вновь оживут

Наши дни, вечера и ночи;

И оковы с сердца спадут,

Вспыхнут золотом страстные очи!

Был приговор суров Господний:

Я был приближен к тайне тайн,

Я стал свидетелем агоний

У золотых столбов окрайн.

Я выбирал дорогу «прямо»

На перекрестках вековых,

И, стиснув зубы, шел упрямо

Туда, где смерть ждала иных.

Сменяло Солнце месяц ясный,

Рассвет чередовал Закат,

И мир чудесный, мир прекрасный

Всходил, как планетарный ряд.

Державно, царственно и мощно

Блистал Орлами мой парад;

И ежечасно – денно, нощно —

Я ощущал тот дивный взгляд…

Ромалэ – я назвал бы тебя,

Вероника – почти что цыганка,

Ты пришла из волшебного сна,

Грациозна твоя осанка.

Глаза твои – алмаз Востока,

Власы твои как ночь черны,

Улыбка Божества иль Рока,

И в кольцах тонкие персты.

Я повстречал тебя весною,

Морозец сковывал ручьи,

И тою дивною порою

Из всей Вселенной только ты

Смогла собою скрасить вечер

Тому, кто был один, забыт,

Твоим сиянием замечен,

И Розой Азии прикрыт…

Порой бывает слишком грустно…

Устал от жизни? Может быть…

Осталось мне одно искусство —

Уменье тонкое – творить

Из слов – небесные скрижали,

Из рифм – воздушные мосты,

Из строк – невидимые дали,

Из мыслей – новые миры.

Благословенно вдохновенье,

Которое приходит в час,

Когда высокое мгновенье

В душе рождает чудный вальс,

И поднимает на вершины,

Которые нельзя узреть

С земли, когда закаты дивны,

Когда звучит оркестра медь

Протяжно, мелодично, тонко

Под покровительством Творца.

И сердце бьется. Бьется звонко

Без устали и без конца.

Необычайная как сказка,

Как тень пленительного сна,

Восточных глаз немая ласка,

Как розы нежные уста…

Краса нездешняя дурманит,

Чарует, манит и пьянит,

Она ни предает, ни ранит —

Она спасает и хранит,

Как благодать, как вдохновенье,

Как наступление Весны,

Как незабвенное мгновенье,

Когда она сказала: «Ты…»

А может, это только снилось…

А может, не было Ее…

Она ушла, как появилась —

Внезапно, царственно, легко.

Свет добрый, Свет лучистый

Пронзает сердца мрак,

Как птица время мчится

И нет пути назад.

Фонарь, дорога, карты,

Крест, храм, колокола,

Далекий призрак мальты,

В туманной мгле – Мечта —

Как женщина – прекрасна,

Как бриз морской – легка,

И как любовь – атласна

В осеннем блике дня;

Воздушна и волшебна,

Близка и далека,

Как сердце – легковерна,

Как Красота – строга.

Она с картины горделиво

Взирает с черного коня.

Мечта поэта, Леди Мира,

На кудрях легкая фата.

За ней, в туманной зыбкой дали —

Деревья, газовый фонарь;

Вся – совершенство без вуали,

Не женщина, а Лебедь – Царь.

Она не знает поражений,

Она не верит в чудеса,

Ее создатель – мудрый гений,

Знакомый с тайнами Творца…

В ней сочетались воедино

Надежда, Вера и Любовь.

Она – как девушка Ундина —

Собой Красу являет вновь.

Время любви еще не настало.

Время печали бесследно прошло.

В памяти лица, дальние страны,

Все, что со мною случилось давно.

Чувство потери. Внезапная жалость

К тем, кто меня почему-то забыл.

Жизнь – это, в сущности, та же усталость

Вследствие разнообразных причин.

Воспоминанья. Потоки сознанья.

Точка отсчета – Финала черта.

Верится мне, не напрасны страданья,

Вот почему я иду до конца.

Что-то душа обручилась с тоскою,

Что-то скукожилась вся под вуаль.

Может, студеной январской порою

Я обморозил ее… Очень жаль.

Я не тревожил ее понапрасну.

Раны на ней врачевал, как умел.

И в результате я гасну и гасну

Вместе с душой, что сберечь не сумел.

Не посчастливилось, иль не сложилось

Эту субстанцию в несколько грамм

Мне пронести до конца, и разбилась

Вся целиком о бесчисленность драм.

Словно бокал с чудодейственным леем,

С тем, без которого жизнь – суета,

С тем, без которого смелого Грея

Дочь рыбака не нашла б никогда.

Я не умею быть как все.

Я к массе серой равнодушен.

Я не люблю, когда при мне

Кто-либо чересчур «надушен»

Своим величием пустым,

Своей гордынею щенячьей,

Своим бахвальством показным,

Иль новой тряпкою – тем паче.

Мной по-особому любим

Походный дым и миг удачи.

Я не боюсь казаться злым,

И не могу я жить иначе.

Люблю исконный разгуляй,

Чтобы с размахом жизнь играла,

Чтоб в русской тройке вся печаль

Под звон веселья прочь бежала.

Люблю изысканность, красу.

Люблю таинственность вуали,

И тонких линий красоту,

Которые прочнее стали.

Люблю полет, люблю разбег

Стремительный, неумолимый.

Люблю Восток. Люблю свой Век —

Безумный, но ведь исправимый.

Обнажена душа как бритва,

Как виноградная лоза.

Она еще не вся излита,

Не до конца, не до конца.

В ней сокровенное осталось,

Осталось только для меня.

Быть может, это только малость,

Но для меня она важна.

Я расскажу об этом позже,

А может, вовсе не скажу.

А может быть, на брачном ложе

Я обрету, чего ищу:

Забудусь негою блаженной,

И воплотится давний сон…

Не зря ж – любить так Королеву,

А красть – так только миллион.

Стихи – стихия, исповедь, молитва —

Они не покидают, не любя,

Они есть откровение поэта,

В них не бывает дыма без огня.

Живой водою, снежной вьюгой

В морозный полдень в декабре

Приходят нежною подругой

Как отдых и покой душе,

Давно никем уж не ранимой,

Но помнящей ту ласку глаз

С их ослепительною силой

Граненый знанием алмаз

Из боли, красоты и плена

С надеждою взывавших к нам;

Их помнят Венгрия и Сена,

Узнает их и Русский Храм.