Читать книгу Черный монастырь. Книга вторая. Беатрис - Микаэл Ханьян - Страница 27

***

Граф и его небольшое войско оставались на острове до конца августа, когда стало понятно, что до следующего лета новых визитов не будет. Островитяне, привыкшие к своим защитникам, прощались долго и сердечно. Пересекая Гуа, отряд вез за собой несколько телег, доверху груженных провиантом, пожертвованным благодарными монахами и мирянами.

Слишком легкая победа над викингами не удовлетворила Рено, которому хотелось настоящих сражений в открытом бою, а поскольку недостатка в предложениях не было, то вскоре граф, с разросшимся и умелым войском, уже дрался за Луарой с вассалами Бретани, пересекал Гаронну в погоне за мятежными аквитанцами, воевал с Людовиком Баварским на Рейне. Везде ему сопутствовала удача, отовсюду он возвращался с новой славой и богатыми трофеями.

Постепенно страсть к приключениям и военным подвигам уносила графа всё дальше от океана, и весной следующего года он уже не вспоминал о далеком острове Нуармутье.

Между тем приближалось очередное лето, и островитяне с нетерпеньем ожидали вестей от графа, надеясь, что он вновь поставит свой лагерь у Голого Мыса. Впрочем, они были бы согласны и на любое другое место – хоть в самой крепости. Лишь бы граф защитил их.

Но Рено не появлялся, а в конце весны Хильбод узнал, что доблестный граф скончался от ран, полученных во время боя в Арденском лесу.

Радостное ожидание в одночасье сменилось унынием. Монахи извлекли из крипты останки Св. Филиберта и перенесли их в Деас. К разочарованию аббата, четверо из пяти братьев, отправившихся на материк, там и остались.

В крепости укрепили ворота, а на заостренные бревна частокола насадили металлические зубцы. Кроме того, по всему периметру внешняя стена ощетинилась острыми пиками, вбитыми на уровне человеческого роста и не дающими вплотную подойти к ней. Сидмон трудился не покладая рук, но всё равно не успевал выполнять все заказы Беатрис. Пришлось набрать новых помощников, в том числе Алана – одного из бастардов графа Рено.

Островитяне готовились к мести норманнов, и никто не обманывал себя ложными надеждами.

Но и на этот раз всё прошло не так, как ожидали. Даны явились на двух небольших ладьях и остановились неподалеку от Белых Скал, где около часа простояли без движения. Затем одно судно медленно подошло к берегу, а второе осталось на якоре. К слову говоря, с тех пор они всегда бросали якорь напротив Белых Скал – и обзор тут хороший, и простор открытый, так что, в случае чего, можно легко унести ноги.

Хильбод уже смиренно ждал гостей у подножья холма. Даны шли, озираясь по сторонам, и на их лицах не было привычной уверенности.

Подойдя поближе, они вытолкнули вперед переводчика, который скороговоркой сообщил, что конунг не желает крови, а желает, как прежде, получать скромную дань.

Хильбод, едва сдерживая нервную дрожь, ответил, что мир всегда лучше войны и что дань, конечно, будут оставлять в обычном гроте.

Даны вернулись на берег; по всему было видно, что им по-прежнему неуютно. Только на следующий день, когда они убедились, что на острове не осталось ни баллисты, ни метких лучников, вторая ладья снялась с якоря и подошла к берегу. Поведение викингов сразу же изменилось. Вечером, после темноты, они явились в монастырь и потребовали к себе аббата. Братья, сильно напуганные, не хотели отпускать настоятеля, тем более в темное время и одного. Хильбоду тоже было не по себе, но он взял себя в руки.

Его привели к большому костру, разведенному у самой воды, где конунг, через переводчика, перечислил всё, что отныне следовало оставлять в гроте. Общий объем дани увеличился в несколько раз; помимо соли, даны потребовали муки, сухофруктов и пива. После этого конунг поинтересовался, куда девался камнемет и появится ли вновь. Хильбод честно ответил, что не знает.

На том и разошлись.

На следующий день в спешном порядке собрали дань, погрузили на телегу, и к вечеру монахи (остальным Хильбод велел не покидать крепости) отвезли к гроту мешки с солью и мукой, корзины с сушеными яблоками и, за неимением пива, три бочонка с вином. Даны тут же, не отходя от грота, выпили всё вино, погорланили что-то на своем языке и заснули, а на следующий день, слегка помятые и немногословные, отчалили в южном направлении.