Читать книгу Мрачные тайны - Микаэла Блэй - Страница 9

Рулонная штора с грохотом уехала вверх, и утренний свет ослепил Эллен. Казалось, она так и не сомкнула глаз. Сейчас она чувствовала себя еще более уставшей, чем когда ложилась спать, и уже ждала вечера, чтобы снова забраться в кровать.

Ночью ее преследовали разные странные сны. Некоторые казались очень правдоподобными, другие – просто жуткими. Она вся вспотела и наскоро приняла душ, чтобы смыть с себя неприятное чувство.

Спустившись в кухню, она услышала через раскрытое окно, как мама напевает в саду какую-то нескладную мелодию. Человеку неопытному могло показаться, что она в отличном настроении.

Эллен выглянула в окно.

В большой шляпе от солнца на голове Маргарета ходила по саду, поливая свои грядки с приправами. Движения ее были резкими и нисколько не соответствовали мелодии. Таким образом она пыталась скрыть свои истинные чувства – это Эллен точно знала. Она оглядела большую кухню. Все здесь выглядело так же, как и всегда. Унылые серые деревянные поверхности, которые давно пора было освежить.

– Доброе утро, моя дорогая. Хочешь кофе?

Маргарета неожиданно появилась в дверях кухни.

– Я могу сварить новый. Этот стоит уже с пяти часов.

– Спасибо, не надо. Зачем ты поднялась так рано?

– Сад сам о себе не позаботится.

Маргарета сняла шляпу и садовые перчатки и положила на столешницу рядом с мойкой. Эллен отметила, что перчатки совершенно белые и, судя по всему, не прикасались к земле.

– Хорошо спала?

– Да, прекрасно. А ты?

– Как бревно.

Отлично, значит, они обе лгут.

– Радуйтесь, что я обо всем забочусь. Скоро у меня не будет сил, и тогда придет твой черед.

Маргарета вылила кофе, оставшийся в кофейнике.

– Поскольку Эльза… ну и твой брат.

Она замерла, прежде чем налить свежей воды.

– Он собирается переехать в Австралию. Кажется, они купили там виноградники. Даже не знаю – возможно, это кризис среднего возраста. В жизни не слышала большей глупости. Имея все это… Но, видать, верно сказано – на другой стороне трава всегда гуще.

Она отмерила кофе и насыпала в фильтр.

– Когда они перебираются? – спросила Эллен. Она перестала звонить брату, когда поняла, что он всегда говорит одно и то же. Отлично. Здорово. Вот и чудесно. Не имело значения, что именно она рассказывала. Он не слушал. Если бы она переехала в сарай и подсела на героин, он все равно сказал бы: Отлично. Ну вот и хорошо. Всем привет.

– Если они уедут туда, я увижу их еще раз десять от силы до того, как умереть.

– Что? Мама, зачем же так думать?

– А как, по-твоему, я должна думать?

Эллен пожала плечами.

– Не знаю. Мне нужно выпить кофе, чтобы я смогла думать сама.

Она подошла к шкафу, где хранились чашки, и открыла дверцу. Белый лист бумаги, висящий на дверце, вздрогнул от потока воздуха. Эллен окинула взглядом написанные от руки имена друзей и знакомых. Агнета и Йоран Карлстен, 2 детей. Магдалена не замужем, детей нет. София, замужем за Йенсом, 2 детей – Мария 01 и Андреас 05.

Такие списки висели у Маргареты в шкафу, сколько Эллен себя помнила. Каждый раз, когда они ждали гостей или собирались навестить друзей, она освежала память, чтобы задать правильные вопросы.

«Как ваши внуки, Мария и Андреас? А ведь Мария – сколь же ей? Она, кажется, 2001 года – большая уже девочка».

«Боже мой, Маргарета! Как ты все про всех помнишь!»

– Зачем ты вписала сюда Джимми?

В самом низу списка она увидела имя начальника. И приписка другой ручкой: «1 дочь Бианка».

– Почему бы нет? С такой плохой памятью я вынуждена все записывать. Кто знает, вдруг он приедет сюда – а я знаю, что его дочь зовут Бианка. Куда легче будет поддерживать разговор.

Эллен захлопнула дверцу шкафа.

– Ты помнишь, что в десять часов у тебя встреча с доктором Хиральго? Ты будешь встречаться с ним через день, я записала часы на бумажку, которая лежит на письменном столе.

Маргарета бросила на дочь многозначительный взгляд, надела перчатки и шляпу и исчезла в саду.

Эллен налила себе кофе и уселась за круглый кухонный стол. На столе громоздилась стопка газет. Открыв верхнюю, она нашла крошечную статью о погибшей женщине. Полиция допросила соседей, но не нашла свидетелей. Сейчас они просматривают записи камер видеонаблюдения школы и бензозаправки.

И это все – крошечная заметка, которая казалась еще более скромной по сравнению с целым разворотом, посвященным мужчине, забитому до смерти на Свеавеген в связи с дерби на стадионе «Френдс Арена» в Стокгольме.

Заголовок гласил: ТЯЖКИЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ, НЕСОВМЕСТИМЫЕ С ЖИЗНЬЮ. Они опубликовали его фотографию. Отец троих детей. Предприниматель. Образцовый семьянин, по словам журналистов. Сегодня в память о нем будет минута молчания сначала на «Френдс Арена», а потом на всех футбольных матчах в Швеции в течение недели.

Отбросив газету, она схватилась за телефон.

– Чем ты занимаешься? – спросила Маргарета, которая, по всей видимости, следила за ней как ястреб и тут же появилась в кухне.

– Я не по работе, – ответила Эллен и вышла в холл, чтобы спокойно поговорить. Несколько секунд она выжидала, желая убедиться, что Маргарета не последовала за ней, затем набрала номер Бёрье Свана из полиции Нючёпинга.

– У меня не появилось новой информации с тех пор, как мы беседовали вчера.

– Правда? – удивилась она. – Помимо того, что, по вашему мнению, Лив Линд получила по заслугам. Я подумала – может быть, вы захотите прокомментировать свое заявление, прежде чем я процитирую его в вечерней передаче?

– Что, простите?

– Вчера вы забыли положить трубку, так что я слышала, как вы у себя в участке говорили о Лив Линд, – и это звучало не очень-то красиво. Она трахалась направо и налево и…

– Послушайте, ничего подобного я не говорил! Кто вы такая? Почему позволяете себе звонить и обвинять меня в таких вещах? Это просто бред какой-то…

– У меня все записано. Хотите услышать?

Файл Эллен подготовила заранее, и теперь только нажала на кнопку воспроизведения.

– Хорошо слышно?

С секунду Бёрье молчал.

– Чего ты хочешь? Мы тут пытаемся расследовать убийство, а ты пытаешься выставить нас в неприглядном свете. Тебе должно быть стыдно!

Щелк.

«Мне должно быть стыдно?» – подумала Эллен, буквально представляя, как он стоит у себя в кабинете, весь красный и разъяренный. Она была рада, что ей не пришлось услышать того, что он сказал о ней. Через некоторое время она снова набрала его номер – к ее удивлению, он снял трубку.

– Никаких комментариев.

– Вы действительно делаете все от вас зависящее, если в глубине души считаете, что Лив Линд получила по заслугам? Должна признаться, я ощущаю тревогу.

– Послушай, ты, я позабочусь о том, чтобы это стало твоей последней передачей!

– Это угроза?

Теперь она сожалела, что не записала и этот разговор.

– Это полный бред, слышишь? Чего ты хочешь?

– Чтобы расследование смерти Лив Линд проводилось корректно, с уважением к потерпевшей. Разве это так странно? Желаете прокомментировать ваши коллегиальные разговоры или хотите, чтобы я включила их в утреннюю программу новостей без всяких комментариев?

Он снова бросил трубку.

Не успев даже подумать, что делает, она позвонила Уве. Тот ответил сразу же, словно сидел и ждал ее звонка.

– Подожди минутку.

Судя по звуку, он зашел куда-то и закрыл за собой дверь.

– Где ты была, черт подери? Я пытался связаться с тобой все лето.

– Теперь я здесь.

– Поднялась с петухами, да? Два месяца не проявлялась, а теперь звонишь как ни в чем не бывало!

Не давая ей вставить ни слова, он сказал:

– Наше сотрудничество больше не может продолжаться.

– Очень даже может.

Что он такое затеял? Неужели все разом сошли с ума? Уве – пресс-атташе полиции Стокгольма. Сотрудничали они давно. Эллен платила ему за то, чтобы получать информацию о расследуемых преступлениях и о событиях в полиции. Нельзя сказать, чтобы она этим гордилась, но именно так приходилось поступать большинству журналистов, чтобы получить сведения, с которыми они, в свою очередь, обращались правильно. В большинстве случаев.

– В прошлый раз мы сильно рисковали, – продолжал он.

– Это ты рисковал, и, будь я на твоем месте, была бы посговорчивее: подозреваю, что будет не очень приятно, если в СМИ просочится информация о том, как ты и твоя жена пытались захапать вознаграждение нашедшему. Хочешь знать, как я с ним поступила? Отец Люкке настаивал, что вознаграждение положено мне, поэтому я решила, что семья создаст фонд в память о Люкке, который будет поддерживать «Брис»[3] и другие подобные организации. Мама и мачеха Люкке вместе возглавили этот фонд.

Этим решением Эллен осталась очень довольна. Таким образом все могли как-то загладить то, как они обращались со своей дочерью, и вместе с тем поддержать деятельность, помогающую другим детям.

– Все я знаю, я об этом читал. И что, кем ты теперь себя возомнила? Матерью Терезой? Ты не можешь меня засадить – мы с тобой в одной лодке, и я утащу тебя за собой на дно. Наверное, тебе не надо напоминать, что давать взятки – противозаконно?

– Я только что беседовала с одним твоим коллегой из Нючёпинга, они сильно облажались. Послушай-ка вот это.

– Что ты делаешь в Нючёпинге?

– Убийство Лив Линд.

«Больше ему необязательно знать», – подумала она, открывая аудио файл.

– Это Бёрье Сван, возглавляющий предварительное следствие.

Она воспроизвела ему аудиофайл. Прежде чем Уве успел что-либо сказать, добавила:

– А еще он угрожал мне. Как ты относишься к тому, что твои коллеги позволяют себе такого рода высказывания? Правильно ли доверять им расследовать убийство с таким настроем? Получит ли Лив Линд то внимание, которого заслуживает?

– Она умерла.

Он рассмеялся.

– Извини, я не смог удержаться. Успокойся, пожалуйста.

– Что?

– Перестань, это всего лишь профессиональный сленг. Интересно было бы послушать, как вы там у себя в редакции разговариваете.

– Думаешь, шведский народ согласится с тем, что это всего лишь профессиональный сленг?

– Чего ты хочешь, Эллен?

– Я желаю знать все об убийстве Лив Линд.