Читать книгу Дети Доброты - Мила Бачурова - Страница 5

– Ещё под утро свинтила, – объявил Джек, едва войдя в дом, куда вчера с гордым видом удалилась Ариадна. – До рассвета часа два оставалось, не меньше… Не спала она тут. Подождала, пока мы ставни закроем, кобылу отвязала – и привет Мамаше.

Дежурных на день они не выставляли. Когда заговорили об этом, Георгий удивился и заверил, что опасаться некого. Джек не стал спорить.

«Ну, ещё бы, – мелькнуло тогда в голове у Серого. – Уж Джек точно знает, что одного из двух людей, представлявших реальную опасность, увёл с собой отец, а вторая мертва! От кого тут выставлять караулы? И впрямь, не от кого».

– Почему ты думаешь, что не спала? – спросил Георгий.

– Дак, холодрыга в доме, – объяснил Джек. – Дрова, как взяла у нас, так вон и лежат. – Он кивнул на рассыпавшуюся по полу возле печки охапку. – Этот дом, поди, больше года не топили.

Георгий прошёл в комнату, потрогал печку. С детской обидой в голосе подтвердил:

– Холодная.

– Надо же, – фыркнул Джек.

А Георгий, до сих пор рассеянно оглядывающийся по сторонам, вдруг нахмурился. Обошёл печку. И обескураженно сказал:

– Тут письмо.

– С того света? – ухмыльнулся Джек.

Но, тем не менее, быстро подошёл к нему. Серый, Эри и Виссарион – следом.

На широком боку печки, когда-то белом и гладком, а теперь пожелтевшем и облупившемся, было написано углем:

«Не ищите меня.

Мой долг – нести людям учение Матери Доброты.

Надеюсь, что рано или поздно вы тоже найдёте в себе силы избавиться от скверны.

Ариадна».

Серый заметил, что у Джека, уставившегося на надпись, шевелятся губы – в посёлках Цепи взрослые читали плохо, по складам. Некоторые вовсе были неграмотны.

Отец не раз вздыхал о том, что школы неплохо бы устраивать не только для детей, но и для их родителей. В этом паства Шамана от жителей Цепи заметно отличалась – Георгий при чтении затруднений явно не испытывал. И Ариадна, зараза такая, в своём послании не сделала ни единой ошибки. Буквы были выведены твёрдым, аккуратным почерком самой прилежной ученицы в классе.

– Учение нести, значит, – дочитав, насмешливо проговорил Джек. – Ну, на чужой-то кобыле – чего бы не нести. Я бы тоже отнёс.

– Она сразу сказала, что не хочет, чтобы вы возвращались с нами, – виновато признался Виссарион. – Наверное, уже тогда решила, что уйдёт.

– Учение Матери – благое дело, – объявил Георгий.

– Ну, так шагай вслед за девкой, – предложил Джек. – На пару больше отнесёте.

Георгий посмотрел с удивлением.

– Я не Посланник Матери Доброты. Как же я понесу знания?

– Блин, точно, – спохватился Джек. – Извини, братан. Я сперва-то не разглядел. Теперь уж вижу, что не Посланник… А куда послать-то надо? А то, может, я сгожусь? Так послать могу – в три ночи не вернёшься.

Виссарион прыснул. Георгий укоризненно посмотрел на него. А Серый, оглядевшись, сдёрнул с заслонки печи висящую на ней, должно быть, ещё со времён до того как всё случилось заскорузлую тряпку и принялся стирать с побелки надпись.

– Зачем стираешь? – спросил Георгий.

– А ты хочешь, чтобы все соседи прознали, что от вас ещё и девка сбежала? – вопросом на вопрос отозвался Джек. – Серый, ты особо-то не надрывайся. Размажь так, чтобы не прочесть – и хорош… Ладно, послания – посланиями, а завтрак сам себя не приготовит. Надо хоть воды вскипятить. Как раз дрова пригодятся, – Джек сел на корточки и принялся собирать с пола рассыпавшуюся охапку.

А Серый стирал надпись – точнее, развозил по белому боку печки угольную грязь – и думал о том, что за тряпку взялся вовсе не для того, чтобы скрыть от каких-то неведомых соседей, которые в этот дом в ближайшие сто лет вряд ли заглянут, побег Ариадны. Это у Джека паранойя по части заметания следов, Серому такое в голову не пришло. Его просто бесила надменная Ариадна, а оставленная ею напыщенная надпись выбесила ещё больше.

И за Джеково беспомощное шевеление губами вдруг стало обидно. Эта дура вон как гладко пишет, а Джек, как большинство взрослых в Цепи – почти не грамотный. В общем, хорошо, что Ариадна сбежала. А то Серый в конце концов ей бы точно в лоб зарядил, повод бы нашёлся – в этом почему-то не сомневался. Не посмотрел бы, что девчонка.

***

Больше по пути происшествий не случалось. Отряд скакал всю ночь и за час до рассвета вступил на знакомую ухоженную дорогу, ведущую к посёлку Шамана.

Дорога шла то вверх, то вниз. В очередной верхней точке Джек вдруг придержал коня, всматриваясь в темноту.

Георгий остановился рядом с ним:

– Что там?

– У тебя в посёлке овцы – курящие? – вопросом на вопрос отозвался Джек.

– Чего? – обалдел Георгий.

– Некурящие, значит? Тогда, братан, так себе новости. Пожар у вас был.

Теперь Серый и сам увидел, что над лежащим внизу, у подножия гор, посёлком Шамана стелется дым. И в воздухе запахло пожарищем, печной дым так не пахнет.

– Мать-Заступница, сохрани! – охнул Георгий. – Скорее! Туда!

И поскакал вперёд.

– От мужик непоседливый, – трогаясь вслед за Георгием, покачал головой Джек. – Русским языком ему сказали: был пожар! Бы-ыл. Потушили уже. Кабы нет, так мы б огонь давно заметили… А он, знай, посайгачил – что твой кобель за сучкой.

Но, тем не менее, скорости Джек прибавил. В посёлок они прискакали, ненамного отстав от Георгия.

И ещё издали услышали заполошные крики.

– Что там?

Серый поднялся в стременах, пытаясь разглядеть, что происходит на дальнем конце посёлка – крики доносились оттуда. За спиной скачущего впереди Джека ничего не видел.

– По воплям – махач, – буднично отозвался Джек. – Спорим, миротворцу нашему первому хлебало обглодают? Если уже не обглодали.

– Ты про Георгия? – ахнул Виссарион.

– Ну, а про кого?

– Ой, поехали быстрее! – взмолился парень. – Пожалуйста!

Джек, впрочем, и сам поскакал быстрее. Разогнал коня по ровной поселковой дороге, перемахнул живую изгородь, отделяющую посёлок от полей, и к месту сражения прибыл первым.

Серый перепрыгнул изгородь вслед за ним и увидел, что в прогнозе Джек не ошибся.

Георгий сидел на земле, держась за лицо. Из разбитого носа текла кровь. «Обглодать хлебало» ему, видимо, действительно успели.

На горизонте густо стелился дым от пожарища – Серый сообразил, что горел то ли сенной сарай, то ли ещё какая-то хозяйственная постройка, это её обугленные останки дымились.

А в десятке метров от живой изгороди образовалась куча-мала из дерущихся тел. В драке принимала участие, навскидку, половина мужского населения посёлка. Вокруг дерущихся топтались мужчины, не охваченные побоищем, и суетились охающие женщины – в одной из них Серый узнал мать Серафиму.

– Душевно у них тут, – оценил Джек, – аж разгонять жалко, – но, тем не менее, соскочил с коня и бросил повод Серафиме: – Подержи, красавица!.. Серый?

Серый кивнул и тоже спешился. Он успел приглядеться к местным и заметить, что недостаток опыта мужики искупают настойчивостью и спортивным азартом. А азарт в драке последнее дело – если она, конечно, не для удовольствия. Ну, и опыт тоже никто не отменял. Вдвоём с Джеком они принялись расшвыривать дерущихся.

К точным, умелым ударам местные оказались не готовы. Вылетев из эпицентра побоища, повторно в него вступать уже не решались. А самому Серому прилетело всего дважды, да и то по чистой случайности – драться с ним или Джеком всерьёз местные не пытались. Отползали в сторону и обалдело хлопали глазами. Серый успел увериться в том, что расписываемые Георгием и Виссарионом «ужасы» больше напоминают комедию, когда вбитые с детства рефлексы заставили резко отскочить в сторону.

Увидел, от чего отпрыгнул, и похолодел – мимо пронёсся и запнулся о машинально подставленную ногу Серого один из тех мужиков, кого отшвырнул в сторону. Только теперь абориген был вооружён вскинутым над головой топором.

Мужик, из-за подставленной подножки, растянулся на земле, но обронённый им топор подхватил другой. Издал звериный, победный рык – кажется, до него только сейчас дошло, что такую мирную вещь, как топор, можно использовать в качестве оружия.

Соплеменники от мужика брызнули в стороны – будто он стал камнем, брошенным в воду, и по воде разошлись круги. Завизжали женщины.

На месте, не считая Серого, остался только один человек. На чьи бойцовские навыки, судя по происходящему, недавнее ранение не повлияло.

– По дрова собрался, родной? – повернувшись к озверевшему аборигену, спокойно осведомился Джек.

Серый заметил, что к пистолету он даже не прикоснулся – у самого-то рука рефлекторно дёрнулась. Но увидел знак Джека: не лезь, – и руку от оружия убрал.

– Молодец, – продолжил Джек, – дело хорошее! Дрова, они в хозяйстве завсегда нужны. Сходи, родной. Сходи. Природой полюбуешься, в речке искупаешься – остынешь заодно… Лес, если чё – там, – и ткнул пальцем себе за спину.

Что именно в словах Джека не понравилось мужику, Серый не понял. Возможно, абориген отреагировал не на них, а на тон – пренебрежительно-насмешливый. Но, как бы там ни было, он снова взревел раненным зверем, ухватил топор наперевес и бросился на Джека.

Тот легко увернулся. Мужик промчался мимо.

«Почему Джек не подставил подножку? – удивился Серый. – Это же самый простой, «детский» приём! Первое, чему учили нас!» Но мешать Джеку не решился. Возглас сдержал.

Вооружённый топором мужик добежал почти до границы круга из обступивших побоище людей.

Те с криками бросились врассыпную, истерически завизжали женщины. Одной женщине – немолодой, тучной – с трудом удалось увернуться от занесённого топора. Серый бросился к ней – оттолкнул подальше и развернулся, готовый кинуться на озверевшего психа. Но тот ни на толстуху, ни на Серого внимания не обратил. Его интересовал Джек.

Остановившись там, где секунду назад стояли соплеменники, и оглядевшись вокруг безумным взглядом, мужик развернулся. Увидел Джека. Снова взвыл и бросился на него.

В этот раз люди, стоящие у Джека за спиной, отреагировали быстрее. Бросились бежать, едва увидев ошалелый взгляд.

А Джек снова остался на месте. Невозмутимо стоял – до последней секунды. До того мгновения, когда занесённый топор должен был раскроить ему лоб. И в это мгновение неуловимым движением ушёл в сторону. Только что был тут – и вдруг его уже нет.

Толпа ахнула.

Серый услышал, как у него за спиной взвизгнула Эри. Метнулся к ней, схватил за руку и прошипел:

– Заткнись! Он знает, что делает.

Сообразил наконец, что Джек нарочно не трогает сумасшедшего – которого мог бы вырубить одним ударом. То, что происходит – представление, игра на публику. Джек демонстрирует, на что способен. Как и то, что для него это – всего лишь лёгкая разминка.

Только бы рана не открылась! Не зажила ж ещё толком… Нашёл, тоже, время понтоваться.

Озверевший абориген снова пронёсся мимо Джека.

– Не устал? – сочувственно спросил тот.

Мужик, с трудом устоявший на ногах – готовясь к удару, которого не случилось, по инерции пролетел далеко вперёд, – выпрямился. Повернулся к Джеку.

– Отдохнул бы ты уже, – миролюбиво посоветовал тот. – Чай, не пацан, так носиться! Посиди, перекури. Поляну накроем, девчонок позовём… Чем не жизнь?

Чем не понравилась мужику описанная жизнь, Серый так и не узнал. Абориген снова взревел от злости, вскинул над головой топор, как будто собрался разрубить Джека пополам, и ринулся на него.

– Да что ж ты такой нервный? – расстроился Джек. – Утомил, ей-богу, – и вдруг резко, стремительно нырнул под соперника.

Толпа снова ахнула. А Джек схватил мужика за руки, сжимающие топор, и бросил через себя. Абориген исполнил в воздухе эффектный кульбит и шмякнулся на землю, крепко треснувшись затылком.

Джек выпрямился.

Небрежным ударом ноги выбил из рук поверженного врага топор. Наклонился, подобрал. Постучал головой топора о ладонь. И непринуждённо осведомился, оглядывая застывших людей:

– Чей?

Подождал. Не дождавшись ответа, пояснил:

– Не мужик. Топор.

Толпа молчала.

– Ничей? – расстроился Джек. – Пойти, у соседей спросить?

– Наш, – отозвался женский голос.

От толпы отделилась стройная, красивая женщина. Почему-то густо покраснела и поправила косынку на голове.

– Ух ты, – обрадовался Джек. – Здравствуй, красавица! Давненько не видались.

– Мира и добра, – откликнулась женщина. И тут же нахмурилась. – Поклянись, что не обидишь нас!

– Дак, топор-то не спёр, – рассудил Джек. – Наоборот, вернуть хочу. – Подбросил топор, поймал за топорище и подал женщине: – На, держи. И, это. – Он неодобрительно поцокал языком. – Присматривать надо за имуществом! А то, вишь, какая фигня получается. – Пошевелил ногой неподвижное тело берсерка – тот, видимо, от удара о землю вырубился и на внешние раздражители не реагировал.

– Ох, Степан! – спохватилась женщина, – бедненький! – Отмахнулась от Джека и топора: – Потом. Положи куда-нибудь, после отдашь, – и присела на корточки возле поверженного.

Положила пальцы на запястье, щупая пульс. Захлопотала:

– Мать Серафима! Александра! Воды принесите!

– Вот, так всегда, – проворчал Джек, – вот так и совершай подвиги…

Он оглядел толпу – две женщины, призванные той, что присела, бросились к ней, остальные начали собираться вокруг, вытягивая шеи. И вдруг негромко – взрослые в их посёлке не умели кричать, Серый знал, что это из-за сорванных в детстве связок, – но внушительно, приказал:

– А ну, быстро – разойдись.

Толпа застыла.

– Тут и без вас управятся, а делов, небось, дома у всех до фига, – примирительно пояснил Джек.

Толпа, помедлив, зашевелилась.

– Вопросы? – осведомился Джек. – Предложения? – Поигрывая топором в руках, шагнул к ближайшему дядьке. Прибавил голосу нажима: – Что непонятно?

– Всё понятно, – пробормотал тот.

– А то, может, повторить? – предложил Джек. И выразительно оглянулся на Степана.

– Нет-нет! Не надо, – дядька нырнул в толпу.

Шевеление ускорилось. Люди начали расходиться.

– И вот ещё что, – бросил вслед расходящимся Джек. – Запишите где-нибудь, да повторяйте почаще. Кто ещё хоть раз быковать рыпнется, хоть на кого – тому я вот этот самый топор в задницу загоню. Стесняться не буду – разрублю аж по шею, – людоедски улыбнулся и постучал головой топора о ладонь.

Движение толпы ускорилось. Через минуту возле живой изгороди не осталось никого, кроме отряда чужаков, Георгия с Виссарионом и смелой женщины.

***

– Что хоть тут было-то? – Джек уселся на землю неподалёку от хлопочущей над Степаном женщины.

Вытащил сигареты – разжился ими у Мрака, в посёлках Шамана табак не употребляли. Женщина посмотрела неодобрительно, однако делать Джеку замечание не осмелилась. Георгий тоже промолчал – за время, проведённое в пути, к привычкам чужака успел притерпеться.

– Алексей поджёг сухую траву, – сказала женщина.

– Глупец, – ахнул Георгий. – Шаман позволял её поджигать только в определённое время, когда укажет Мать Доброты! И при нём пожаров ни разу не было.

Джек посмотрел на Серого.

– Ветер? – предположил тот. – Отец тоже предсказывать умеет – когда будет дуть, когда нет. И Шаман, наверное, умел, только он на Мать Доброты кивал.

– Алексей потом говорил, что, когда поджигал, ветра не было, – словно извиняясь, пояснила женщина.

– Всё равно не нужно было поджигать, – укоризненно сказал Георгий. – Почему вы с матерью Серафимой не остановили неразумного? Как же так, мать Мария?

Женщина потупилась.

– Мы не знали. Никто не знал, Алексей один ушёл в поле. Решил, что сухая трава мешает расти молодой, и поджёг. Поначалу ветра действительно не было, а потом он вдруг поднялся. Алексей не успел затоптать огонь. Пламя перекинулось на сенные сараи, – Мария махнула рукой в сторону обугленных останков строений. – Тут уж, конечно, все всполошились. Побежали отливать.

– Вёдрами с реки? – уточнил Джек.

– Зачем вёдрами? – обиделся Георгий. – На полях стоят системы орошения. Мы включили насосы на полную мощь и тушили из шлангов.

– Ого, – не сдержал восхищения Серый.

Знал, что отец о таких системах пока только мечтает.

– Молодцы, – похвалил Джек. – Кабы не шланги, туго бы пришлось. А дальше? Драка-то с чего? Народ понёсся этому утырку мозги вправлять, что ли?

– Не знаю, – сказала Мария, – я не видела, с чего всё началось. Мы с матерью Серафимой оставались на пожарище, когда прибежали дети и сказали, что Алексея бьют. Мы бросились туда и застали драку уже в самом разгаре. Жена Алексея, Ирина, бросилась за него заступаться, кто-то её оттолкнул, сосед Алексея бросился на того, кто оттолкнул Ирину…

– И понеслась душа в рай, – закончил Джек. – Нормально, чё. Не в первый раз ведь уже?

Мария опустила глаза:

– Нет. Но прежде за топоры не хватались.

– То ли ещё будет, – хмыкнул Джек.

Мария замахала на него руками:

– Что ты! Сохрани нас Мать Доброты!

– Угу. Я и смотрю: сегодня до того хранила, аж упарилась.

– Не говори так, – тихо, но твёрдо попросила Мария.

Снова склонилась над Степаном. И вдруг, не поднимая головы, добавила:

– Спасибо, что вернулся.