Читать книгу Неверный. Я не вернусь - Мила Гейбатова - Страница 24

Внезапно чувствую себя очень уязвимой. Я таковой являлась с того самого момента, как пришла в себя, но только сейчас меня покидает мнимое чувство безопасности, что не давало мне впасть в панику и пытаться тут же сбежать из больницы.

И что теперь? Все же сбегать? Но куда?

– Выдыхай, красавица, ничего особенного с тобой не будет. Вылечим и выпустим обратно в большой мир. И больше не оступайся на лестнице! Или ходи вместе с тем, кто не даст тебе упасть, – говорит Галина.

– Не оступаться? – озадаченно переспрашиваю.

– Ну, ты ведь упала сама? Или все же кто подтолкнул? – пытливо допытывается медсестра.

Я на секунду зависаю, как ответить на этот вопрос? С одной стороны меня уверили, что не согласны с просьбой Игната Борисовича сделать меня свободной, а с другой уж больно активно допытывается эта медсестра. Может быть, она играет за обе стороны? Тут помогу своему начальнику уберечь девочку от внимания большой шишки, а там помогу большой шишке убедиться в том, что девочка не раздует скандал из–за обстоятельств своего, несомненно, случайного падения с лестницы.

– Не знаю, – отвечаю в итоге и смотрю Галине прямо в глаза, – это вы мне скажите, вы, как я понимаю, в курсе всего. И раз все равно не собираетесь меня лечить, то хотя бы о моих правах расскажите и подскажите, какой линии поведения мне придерживаться.

Не могу я сдержаться от легкой колкости, претит мне молчать в тряпочку и вслух признавать, что виновата я. Потому что я не виновата!

Но и открыто обвинять Игната Борисовича я тоже не осмелюсь.

Противно так. С самой себя причем.

Трагедия маленького человека актуальна во все времена. Как добиться правды, и стоит ли она того. Ведь гораздо легче прогнуться и спасти свою шкуру.

Фу.

– Через полчаса будет обход, я сама не рискну тебе лекарства давать, с тобой надо нежно. А кормить начну прямо сейчас, – не замечает моего настроения Галина или, наоборот, замечает слишком многое. Человек–рентген, можно сказать. – Зря ты куксишься, все правильно делаешь, мозги у тебя работают. С такой линией поведения ты еще и денег стребовать сможешь, – говорит она, доверительно наклоняясь ко мне. – Но только один раз, а то шантажисткой посчитают, а с шантажистами разговор короткий. И лучше, чтобы твой обидчик сам предложил тебе отступные, – она подмигивает мне и наконец–то придвигает к койке тележку с тарелками, наполненными супом и пловом.

– Я сама могу, – произношу, забирая плов с тележки, – суп не буду, спасибо.

Утыкаюсь глазами в тарелку, не желая смотреть на приставленную ко мне медсестру. У нее явно большой опыт выхода из подобных щекотливых ситуаций, раз она в состоянии давать четкие инструкции на тему, как, что и когда надо требовать. Небось еще и искусственно создает такие ситуации, чтобы было чем поживиться.

«А если эта Галина мне просто зубы заговаривает, в доверие втирается? И если она здесь не только для того, чтобы я не начала обвинять Игната Борисовича в покушении? На работу возвращаться нельзя. Как и в квартиру Ольги Анатольевны. И отсюда надо быстрее уходить», – доходит до меня внезапно.

Но куда же мне податься? Вернуться под родительское крылышко? Как будто оно когда–нибудь было радо меня прикрывать. Да мать с отцом больше меня обрадовались тому, что я уезжаю, они не говорили об этом прямо, но я ведь чувствовала, дети всю чувствуют, даже если уже выросли.

– Молодец, аппетит хороший, быстро пойдешь на поправку, – хвалит меня медсестра. – Ты девка крепкая, самое страшное – сотрясение, но Константин Дмитриевич вылечит его в два счета.

Я не понимаю, чего она со мной сидит? Не слишком ли Игнат Борисович беспокоится о своей подчиненной? Он ведь не решил избавиться от меня, как в сериалах, приплатив медперсоналу, чтобы организовали убийство, замаскировав его под несчастный случай?

Мне становится дурно, и сотрясение тут не при чем. Стены палаты внезапно начинают давить на меня со всех сторон, воздуха не хватает, словно кто–то невидимый протянул ко мне длинный щупалец и обхватил им мое горло, и я начинаю натурально задыхаться.

Это тривиальная паническая атака, медработник рядом, но я не могу вымолвить ни слова, пытаюсь помочь себе сама, отвлечься. Но в голову, как назло, лезут лишь мысли о работе.

Почему я раньше о ней не подумала? Почему позволила себе ходить на работу, как обычной будущей матери–одиночке? Я разве не понимала, что я не смогу выйти в официальный декрет? Не смогу сделать вид, что беременна от другого!

И где я найду новую работу будучи в положении? Кто вообще берет девиц в положении на службу? Они же все равно через несколько месяцев уйдут, еще и место за ними нужно сохранять.

Зачем я призналась, зачем сказала, что беременна Андрею, да еще и его тесть узнал об этом.

Перед глазами темнеет, отставляю от себя плов и замираю, подавленно смотря в одну точку.

– Что это с тобой? Нехорошо? – тут же интересуется Галина.

Да, мне совсем нехорошо. Перед тем, как снова отключиться, поднимаю глаза на медсестру, хочу как–то выразить свое самочувствие, попросить помощь, но только успеваю заметить непонятный злорадный огонек в глазах женщины, и тьма вновь принимает меня в свои мягкие объятия.