Читать книгу Терракотовые сестры - Мила Коротич - Страница 5

Кайно хмыкнул: значит, эти Небесные Гости, складирующие существ в огненном «пауке», живые смерчи, утопившие друг друга и кучу волшебного народа в нашем соленом море, а также прекрасная Кали – слуги Хаоса. При мысли о вчерашней ночи снова заныла плоть. А мама – посланница великого Духа Познания из других миров, поставленная защищать от хаоситов вот эту смрадную лужу. Его мама, которая любит финики и рождению козленка радуется больше, чем гостям с ошеломляющими известиями о новых завоеваниях Рима или геройской гибели защитников Масады? Она – воительница? Хранительница и защитница?

– Твой отец много путешествовал и много повидал, прежде чем мы встретились, – продолжила Мириам. Ее глаза устремились вдаль, за горизонт, как всегда бывает, когда вспоминаешь что-то. – Он пришел как-то вечером, усталый, в сильно поношенной одежде и с сумкой, полной странных вещей. Но поразили меня, конечно, его высоченный рост и сила, исходящая от всей фигуры Годира. Или это были собранные им хаоситские талисманы. – Женщина попыталась пошутить, обычно так они мирились с сыном, если случалась размолвка.

– Тебя не трудно удивить ростом, – отозвался тот, – я уже сейчас на две головы выше тебя.

– Весь в папочку. – Мириам оттаяла, не замечая или не желая замечать изменения в интонациях сына. Ей важно было выговориться, обосновать собственное пребывание здесь и сейчас в глазах единственного близкого существа во вселенной и для себя самой. – Он говорил, что атланты все высокие и способные к магии. Все тайные знаки, которые ты делаешь по моему наущению, передал мне твой отец. Мое волшебство осталось там, в прошлой жизни. – Женщина кивнула в сторону моря. – В твоих жилах течет кровь двух миров, сынок. Ты – особенный.

И тут же она с легкостью подскочила на ноги, уразумев что-то, что ожгло ее, как молния:

– Да, особенный, продолжатель рода атлантов по отцу, хранитель живого по материнской линии. Так, может быть, ты создан Творцом, чтобы снять с меня эту ношу? Пойдем, мой сын, – тут она стала говорить степенно и торжественно, как жрица, – пусть сегодня откроется истина твоего пути и предназначения! Следуй за мной!

Кайно пошел за матерью, держа под мышкой голову-тыкву со сверкающим грузом. В его голове же все смешалось, и совсем не чувствовал он торжественности момента, которым почему-то прониклась мать. Она ступала по песку и соли легко, изящно обходя валуны. Он же – тяжелой поступью, замечая черную грязь у линии прибоя и едва перенося серный запах. Но ослушаться матери не смел.

Солнце нещадно палило. За разговорами они не заметили, как перевалило за полдень и марево повисло над морем. Синева воды, ее сверкание казались Мириам необычайными, торжественными сегодня; Кайно же молчал, и страх закрадывался в его сознание. Мать собиралась делать что-то с ним? Что именно?

Остановившись на самой кромке воды, женщина велела сыну встать рядом и подать ей голову чудовища.

Кайно подчинился, но соляная корка предательски трескалась под его ногами. Он ковылял совсем не так величаво, как представлялось матери. Когда же он передавал ей трофей, то Мириам заметила легкую дрожь в его руках. Улыбнулась ободряюще. Его же ответ больше походил на гримасу.

– Да установится равновесие, – возгласила женщина, протянув вперед, к морю зловещую «тыкву». – Да явится истина и откроется путь, – это она уже шептала. Затем, взяв голову чудища в одну руку, в другой она сжала руку сына и двинулась в глубину моря.

Вот она в воде по колено, вот по пояс. Кайно следовал за матерью, но дрожал всем телом. Женщина зашла в соляной раствор по грудь. Только тут Кайно заметил, что ее одежда не пузырится, не задирается, а торжественно обволакивает тело, словно и не в соленом море идет мать. В соленом настолько, что его, крепкого высокого парня, уже выносит вверх. Он едва достает ступнями дно, хоть воды всего по пояс. Вот Мириам уже в воде по плечи, по шею. Вот она отпустила руку сына и обернулась:

– Иди вперед, дитя мое, и пройди этот путь впервые, впервые отдай пучине злое, чтоб сила Хаоса не превозмогла силу Порядка. Соль удержит все, и равновесие пребудет в покое.

С этими словами женщина вынула из воды сильно уменьшившуюся и даже уже дымящуюся, пузырящуюся и исходящую бледной пеной трофейную голову. Ее содержимое же по-прежнему сияло и искрилось на солнце.

– Иди. Опусти нечистое на дно моря, – пояснила Мириам растерявшемуся Кайно.

Тот сделал шаг еще вперед, но дно ушло из-под ног, и он поплавком завис в воде. Сделал еще усилие, протянул руку, выполняя материнский приказ, и с силой зашвырнул мерзкую разлагающуюся штуку подальше в море. Он один знал, сколько усилий ему стоило простое движение в волшебной воде. Но еще больше мужества понадобилось, чтобы поднять на мать глаза, а затем выдержать ее взгляд. Изумленный, полный недоумения.

– Зайди в воду дальше, Кайно, – уже не приказывала, просила она. – Пройди по дну, как я.

– Не могу, мама. – Горько услышать такое в ответ. – Похоже, ходить по дну – не мой путь.

Мириам подбежала к опустившему плечи сыну. Подбежала совсем просто, словно не в плотной воде находилась. Обняла, взяла за руку.

– Без паники, попробуй еще раз, сынок. – Она была уверена, что он сможет, что получится, и тогда… – Зайди поглубже, подожми ноги и представь, что ты глубоко. Что лучи солнца пробиваются через зеленую поверхность и путаются в твоих волосах. Выдохни и…

– Да не могу я, мама! Не могу! – закричал Кайно. Потом совладал с собой и добавил тихо: – И не хочу, если честно.

Мириам ничего не успела спросить. Слова полились из сына сами. И каждый был подобен камню:

– Я не хочу вот так. Всю жизнь я жил у этого моря, где даже легких волн не бывает, не то что штормов. Жил среди пальм и коз. Тихо, как будто и не жил. Мама, я глубокий старик по меркам местных, а не видел даже, что на том берегу. А сейчас я должен сменить тебя и на вечность приковать себя к этим серым валунам и соленой жиже? Я не жил еще, мама, а ты хочешь, чтобы я утопился!

И с этими словами Кайно заковылял на берег. Неуклюже размахивая руками, оступаясь и брызгаясь отчаянно, он выбирался из опостылевшего моря, словно зло сражаясь. Капли попадали в лицо и нещадно щипали, он едва успевал зажмуриваться, чтобы сберечь глаза. Жгло кожу невыносимо, но горечь еще больше мучила Кайно. Каждый шаг давался ему с трудом, но никогда еще он так не стремился прочь от матери. Ошеломленная, Мириам бросилась за сыном. Синему морю было все равно, только разом забурлили все серные источники у берега да громко лопнул большой черный грязевой пузырь за валуном.

На суше Кайно легко оторвался от матери: каждый его шаг – четыре ее. По мокрым следам в их жилище Мириам поняла, что сын спешно собрал вещи: взял воды, фиников, сыра, еще какой-то нехитрой снеди. Недосчиталась она одного верблюда и кривой сабли, что прятала в одном из сараев. «Я надеялась, что он не знает, наивная», – отчитала она себя. Но горше всего ей было увидеть на выходе из их оазиса запыленный золотистый пояс, расшитый дубовыми листьями и бледно-желтыми камнями…

Кайно же не плакал больше. Нахлестывая верблюда, он то и дело задевал рукой завязанную в лоскут горсть драгоценных камней – остаток от просыпанных сокровищ чернокожей Кали…

И снова был вечер, и снова солнце садилось в море. И снова Мириам ощутила беспокойство где-то в глубине сознания, как ощущает мать, что в соседней комнате ребенок вот-вот проснется. Легкая нервозность охватывала ее всегда, когда к оазису двигались путники. Пусть их еще не было видно, но остатки охранных заклинаний и сигнальной ворожбы, поставленных ею в первые же дни появления на Терре (местные называли свой мир Землей), срабатывали.

Сейчас, после стольких лет жизни у соленого моря и бесчисленных погружений в его мертвую пучину, Мириам уже не смогла бы выставить столько заслонов. А так как каждое колдовство блокировалось мелкими будрыми кристаллами, каждое омовение в море, каждый обряд в нем вымывали магическую силу их хранительницы. Она не становилась слабее, просто волшебство ее родного Хьерварда смывалось в плотных водах как чужое, и нужно было заменять его новым, местным, постоянно учась у неслучайно приходивших путников. Или становиться бледной тенью девы Лесов, когда-то заброшенной Столпом Третьей Силы в маленький закрытый мир, согреваемой надеждой вернуться в свои рощи когда-нибудь, совершив искупительные подвиги.

Но чем дольше жила Мириам на Терре, тем меньше ей хотелось подвигов. Решимость, жажда свершения, ведущая вперед, сметающая на пути любые препятствия, как огненная струя из пасти дракона, постепенно превращалась в теплый уютный свет очага, зовущий остановиться, оценить тишину текущего момента с его покоем и простыми радостями обыкновенной жизни. Мириам попала в ловушку покоя, совсем не прост оказался путь к хьервардским дубам и выстлан не одними лишь битвами. Особенно после того, как родной сын покинул ее в поисках битв и приключений, Хранительница поняла, что стала слишком дорожить размеренным и тихим образом жизни. Перистые листья пальм закрыли своей тенью задачу хранить. Служение забылось за смирением.

«Да, – призналась она себе, когда слезы расставания с сыном просохли, – я хотела бы, чтобы он заменил меня на посту. Чтобы освободил от ноши. Я не подготовила его, не объяснила всего, но потребовала подчинения. Так обрадовалась, что вот сейчас, по слову Орлангура, сменит меня некто с таким же даром, а я буду свободна. Стану просто возделывать свой финиковый сад, если Золотой Дракон не отправит меня в мои хьервардские рощи. Желания сына я не спрашивала».

– Родители редко замечают, как вырастают дети, если только эти дети не чужие. – Мысли прервал низкий мелодичный голос. Высокий крепкий мужчина в зеленой одежде присел рядом. – Но утешься, Хранительница. Человек сам выбирает свой путь из множества приготовленных.

– Я снова не справилась, Великий…

– Открою тебе тайну. – Четыре пары зрачков смотрели на женщину как всегда бесстрастно, но… – Выбор делается не однажды. Пока жив – можешь выбирать. А вот потом…

– Ты даешь мне надежду, Золотой Дракон. – Мириам должна бы радоваться, но она оставалась серьезной. Не первый раз надежда, поданная Орлангуром, оказывалась совсем не той, на которую рассчитываешь. Слишком неоднозначно каждое слово Духа Познания. – Если я обрела благоволение в твоих всезнающих очах, то скажи, где мой сын, что с ним? Уже полгода как он ушел. Уже полгода как я пытаюсь его найти. Я знаю только, что он ушел на закат, но как ни старалась, не могу увидеть его и помочь – не действует ни одно из известных мне заклятий…

Легкой золотистой дымкой на мгновение окуталась могучая фигура гостя.

– Он у твоих врагов, – все так же без эмоций произнес Дух Познания, – у той, из чьих объятий ты вырвала его. И ему хорошо.

Сияние исчезло. Хранительнице оставалось только сжать до хруста тонкие пальцы или попытаться укусить локоть. С таким же чувством она могла бы принять весть о гибели сына. Ясно теперь, почему не видит мать Кайно, как ни накладывает заклятия поиска: словно жухлые листья отлетают они от мощной защиты чернокожей ведьмы. Уж она-то хорошо изучила все местные приемы волшбы, пока маленькая женщина с побережья Восточного моря растила ей живую игрушку!

– Вера отцов – не вера детей, – прошептал Орлангур на ухо Мириам. – Отвечай за себя, вот совет для обретшей благоволение в моих восьми зрачках. Мир Терры на пороге перемен. Мне открыто, что такого еще не было ни в одном мире Упорядоченного. Но, как самое великое, всегда это произойдет почти незаметно. Я хочу спросить тебя, бывшая дева Лесов: помнишь ли ты еще, для чего ты поставлена здесь?

И с этими словами Золотой Дракон исчез.

Не оставил разгадок, еще больше лишил покоя. В чем цель его таких появлений? Мириам хотела бы обдумать все в тени пальмового навеса, но охранные заклятия звенели в голове так, что невозможно было отмахнуться от них. Пришлось встать и идти к выходу из зеленой ложбины, чтобы закрыть ее от посторонних глаз, выставив волшебные знаки приглашения для избранных. Тень невидимого сокола уже парила над пальмовой рощей. Под сенью его волшебных крыл ожидала хранительница: друзья или враги подойдут к ее оазису.

Небольшой караван приблизился к зачарованному входу в ложбину. С десяток верблюдов с поклажей, семеро путников, считая проводника. Уверенно подошел он к прикрытому знаками входу. Коричневый сокол сделал круг над караваном и присел на руку погонщика.

Уставшая удивляться, Мириам разглядывала гостей. Трое – в незнакомых одеяниях чужестранцев. При каждом – слуга. Не похожи один на другого ни видом, ни одеждой. Разнятся по возрасту. Говорят друг с другом на одном языке, но со слугами и проводником – на разных. Он велел слугам спешиться и вести животных в поводу, а сам поклонился женщине:

– Почтенная хозяйка источника, позволь отдохнуть путникам в тени твоих пальм. Мы щедро заплатим за воду и кров. Хочешь – золотом, хочешь – новостями.

– Долг имеющего источник в пустыне делить ее с жаждущими, радость – принимать словоохотливых гостей, – произнесла заученную фразу Мириам. – Как нашли вы мой скромный приют?

– Привел нас коричневый сокол, выращенный в питомниках почтенного Годира, – ответил тайной фразой проводник. – Вот знак его родословной.

Проводник подал хозяйке фигурку сокола, вырезанную из черного дерева. Знакомая сила исходила от нее, Мириам не могла не узнать: такую же носил на шее отец ее Кайно.

– Не будем же беседовать на пороге, ибо веселей и приятней говорить в тени и отдохнув, чем на жаре и уставшими. Проходите, путники, – пригласила хозяйка.

Как и следовало ожидать, вечером, в прохладе, состоялся важный разговор. Четверо мужчин, утомленных пустыней, с обожженными солнцем лицами сидели у огня, поддерживаемого маленькой женщиной. Трое слуг и погонщик. Господа их мирно спали после долгого перехода, устав от жары, дороги и умных мыслей, ибо были учеными мужами-звездочетами, как следовало из дневных разговоров. Эти светлые головы искренне считали, что едут по собственной воле в сопровождении верных слуг в одну из дальних и опасных провинций Римской империи, и ведет их блуждающая звезда на небосклоне. Обложенные поклажей и скарбом, прижимая к груди резные ларцы с драгоценными дарами (у каждого – свой), ученые мужи и думать не могли, что у тех, кто подносил им воду и помогал взобраться в седло, были свои планы на эту поездку. Каждый из троих молчаливых слуг годами дожидался этого путешествия. Обрывками фраз, намеками и пустячными на вид знаками готовили они отправление каравана по воле хозяина в сторону Восточного моря. Они подбирали место и время, подгадывая попутчиков и погоду, сочетая тысячи мелочей и поводов, чтобы здесь и сейчас четверым мужчинам собраться у огня в маленькой зеленой ложбине у костра, который разожгла хрупкая немолодая ханум.

Трое слуг и проводник не похожи друг на друга. Один – северянин, светловолосый и светлоглазый, с трудом переносящий жару, его нос обгорел и шелушится, но даже закутанный в одежды бедуинов, он подпоясан обережным поясом, плетенным из красных, белых и черных нитей, с крупными кистями на концах. Смотрит дерзко, но держит себя в руках. «Походил бы на эльфа, если бы не веснушчатая кожа», – подумалось Хранительнице.

Второй – чернокожий, как и его хозяин. Кривой меч, свободные штаны да кафтан из льна – вся одежда южанина. Пожалуй, и ее-то много для него. Его лицо, толстогубое, широконосое, раскрашенное узорными татуировками, рассекает наискось белесый шрам. Глаз, похоже, уцелел только чудом. Не поймешь по такому лицу, что замыслил его хозяин: ждать ли удара или рукопожатия. С недавних пор хозяйка оазиса опасалась темнокожих гостей.

Кожа третьего гостя казалась оранжевой в свете костра. Видно, что свободные одежды путника пустыни тоже ему непривычны. Конусообразная соломенная шляпа защищает его лицо – он не сменил ее на привычные местные повязки. Человек меньше всех других, почти совсем без волос на лице, сухопарый, даже тщедушным показался бы, если бы сама Мириам не была маленького роста.

Только бородатый караванщик не удивлял внешностью женщину – много таких просило напиться за сотни лет у источника. И получалось, что все они, и не только они, а многие, многие силы сходятся узлом в маленьком месте у Мертвого моря.

– Так или иначе, каждый из нас встретил на жизненном пути круг из стрел и коричневого сокола. Пришлось ли пройти через потерю близких или стать изгоем на родине предков, но каждый столкнулся с магией нашего мира и запредельной. И каждому было дано знание о Равновесии, о Хаосе и о месте, подобном середине весов. Ты – хранительница этого места, и к тебе мы обращаемся, ибо знаем о даре твоем…

– Стойте, – высокопарную речь прервал гортанный голос темнокожего гостя, – та ли она, о ком мы знаем? Я представлял себе богиню, сильную, прекрасную, грозную и мудрую, а вижу одинокую грустную женщину под пальмами.

– А разве мало тебе слов последнего атланта, к которому тебя привели силы и поиски? – парировал погонщик.

– На его слова я и опирался, но есть у меня еще и своя голова на плечах, – парировал черный гигант. – Или в моем ясном уме ты сомневаешься?

– Может, я тоже сомневаюсь, – северянин подал голос. – В твоем ли уме или в силах этой ведуньи.

– Пусть пройдет испытание, это не сложно, если мы не ошиблись, – желтолицый пришелец поднял голову, и свет костра упал ему на сухую шею и голый костистый подбородок. – Принеси мешок, уважаемый, – это он уже караванщику.

Лишь на пару минут отошел из круга света переводчик, а как неуютно стало Мириам под жесткими взглядами трех посланцев. И не только недоверие почуяла она: долгий путь в пустыне в одиночестве тоже давал о себе знать. Плотское желание исходило от каждого из мужчин, с разной силой, но от каждого. Страх холодным комом встал за грудиной женщины. Идти с мечом на синего монстра Султану было не так жутко, как стоять под раздевающими взглядами троих мужчин, и несознательно Мириам засветила маленький шар на ладони: простейшее из заклинаний, которые осваивают первыми. Шарик получился хиленький, невзрачный, не больше сушеного финика. Он завис над безымянным пальцем женщины, как перстень.

«Разучилась или сил не хватает? – с тревогой отметила она про себя. – У местных такого не принято». Но появление светящегося шарика не произвело впечатления на мужчин. Может, они его даже и не заметили. Мириам зажгла еще один, уже на левой руке, на указательном пальце. Спокойнее не стало. Запах животного желания не уходил. «И на дворцовые манеры рассчитывать не стоит, – отметила про себя женщина, сделав инстинктивно маленький шажок назад. – Что за испытание придумали они, о Орлангр?!»

Но появление караванщика отвлекло. Он принес холщовый мешок и кинул его на песок к ногам гостей. Северянин запустил туда руку и достал круглую пластину с непонятной руной в центре.

– Если ты та, за кого тебя выдает наш проводник, определи, что это. – Он протянул Мириам вещь. Та взяла, и уже невозможно было не заметить огненных шаров на тонких пальцах.

– Это белая глина и лапа лягушки в ней, – голос бывшей девы Лесов почти не дрожал. – Зачем ты принес ее мне, синеглазый? Это просто глина, в ней нет магии.

Северянин прикусил губу. Слова или маленькие молнии утихомирили его. Зато из-под бамбуковой шляпы проскрипело:

– Найди сама, женщина, что принес я и что за сила в нем.

– Ты непочтителен к хозяйке, – сверкнул глазами проводник, – она дала нам воду и отдых.

Но Мириам знаком руки остановила заступника:

– Я и так вижу, что то, что хотел отдать гость, не лежит в мешке. Он носит под своей шляпой шелковую ткань с десятью волшебными знаками. Приложить ее к любой ране, боевой ли, сердечной или магической, – и исцелит.

Шляпа закивала в знак согласия. Что-то вроде довольной улыбки проскользнуло по лицу ее хозяина.

– Скажи, какого она цвета, – вмешался снова северянин.

– Прозрачного, – улыбнулась ему Мириам, – знаки словно парят в воздухе.

Нечего было возразить.

– А что ты сделаешь с моим амулетом? – темнокожий гость достал из мешка большой рубин. – Он стоит тысячу человек и десяток волшебниц.

– Я опущу его на дно соленого моря, – стараясь быть спокойной, сказала женщина. Отсветы ее молний играли в гранях камня, и она увидела там снова пожар. Но не деревья гибли в огне, а люди, похожие на гостя. – И когда соль коснется его, сила огня, спрятанная в камне, больше не выйдет оттуда. И ни одна из деревень твоей родины не погибнет больше по вине пришельца с рубином.

– Ты безумствуешь, колдунья! – закричал чернокожий гигант, выхватив саблю. – Как можно просто выбросить в море такую силу?! Ты хочешь завладеть моим рубином, но я не позволю!

И в прыжке он замахнулся на Мириам. Синеглазый северянин выхватил свой клинок и отразил удар, задержав нападавшего.

– Делай свое дело, хранительница! – крикнул караванщик и тоже вступил в схватку с разъярившимся гостем.

Мириам бросилась прочь, сжимая рубин в руках, но вслед ей полетели острые звезды из стали. Это человек в шляпе молниеносными движениями отправил за ней смерть. Одна из кованых звезд вонзилась женщине в плечо. Две других она успела отвести простым охранным волшебством. Но бежать к морю стало тяжелее, паралич охватывал правую сторону тела, где вошла сталь. «Яд!» – догадалась хранительница. Вырвав звездочку, Мириам произнесла укрепляющее заклинание – его должно было хватить на десятерых, но в этом мире ни в чем нельзя было быть уверенным до конца. И действительно, яд вышел, паралич прошел, но боль не утихла.

Мириам слышала звон клинков и сдавленные звуки. Двое на двое бились ее недавние гости. Защитникам приходилось отступать, отдавая пространство шаг за шагом. Незнакомая техника боя давала нападавшим преимущество. Черный воин уже без оружия – северянин выбил его кривой клинок – наносил молниеносные удары ногами, кувыркаясь и подпрыгивая, как акробат. Останавливал голыми руками лезвия мечей желтокожий. Ему и оружие-то не нужно было: сухие ладони работали как дубинки. Двое чужестранцев словно исполняли танец смерти в ритме, который слышали сами. И защитники слабели, получая неожиданные тупые удары, но держались. Коричневый сокол, привязанный под навесом, бил крыльями и клекотал что есть силы.

«Что я могу сделать с этими молниями с наперсток? – в отчаянии подумала женщина, видя, как отходят ее защитники. Вот проводник уже упал на колено, но не выпустил саблю. – Но не время колебаться. Это всегда меня подводило!» И размашистым движением она вбросила шарик с правой руки прямо в центр дерущихся. Еще взмах – и полетел другой!

Расчет был прост: пусть один – это маленький взрыв, но два хотя бы отвлекут нападающих, ослепят на время. Но вместо этого две маленькие шаровые молнии в полете увеличились в размерах, и каждая разделилась еще на четыре! Восемь золотых шаров ударили в песок, раскидав воинов. Но хранительница этого не видела. Она что есть духу бежала к морю.

Добежав, произнесла уже без пафоса слова про соль, путь, истину и продолжила бег уже по дну моря. Футов триста – и оставила рубин прямо под ногами. Тот медленно опустился на песок, и тут же погасли отблески смертоносного пламени в его чреве. Покой охватил Мириам. Одновременно она ясно почувствовала, что там, в глубине, в которую она раньше не заходила, спрятано еще что-то. И готовая к встрече со смертью, она вышла из воды.

На берегу ее ждали четверо. Все преклонили колена и склонили головы. Ни следа от былой заносчивости или недоверия, а вожделение стало благоговением.

– Прости нас, хранительница, – первым заговорил темный великан. – Прости за недоверие и суровое испытание, богиня. Прости, что наши средства проверки оказались такими тяжелыми. Оправдывает нас только верность главной цели.

«Вечно я мокрой выслушиваю судьбоносные речи», – с досадой подумала Мириам, выходя из воды. Желания отвечать не было.

– Золотой дракон посмотрел на нас из молний, которые ты метнула в гневе, – вторил оказавшийся лысым второй гость. Свою соломенную шляпу он снял в почтении и держал в руках. – Позволь тебе оставить в дар целительную повязку, чтобы исправить оплошность, что сделана мной в бою.

«Я бы и сама вылечилась, но соль щиплет рану», – повела плечом женщина. Говоривший воспринял ее молчание как согласие и протянул окованную изнутри по окружности тонкой полоской стали конусообразную шляпу. Тонкая лента с десятью черными рунами лежала там. Мириам подивилась только, что гость не пустил в ход свою шляпу как оружие, когда метнул ей вслед шипастые звезды. Он, видно, полон неожиданностей.

Северянин же просто смотрел на хранительницу, и уже не было дерзости в его взгляде.

– Каждый из нас в своей стране знает толк в волшебных предметах. Как и то, что дают они силу и злому и доброму. То, что лечит в одних руках, в других становится смертью. И даже добрых сердцем власть и сила могут делать жестокими. Мало кто из людей может вынести искушение, обладая магическим предметом. – Чувствовалось, что северянин знает, о чем говорит.

– Потому мы собрали каждый в своей стороне света единомышленников, чтобы скрывать от алчных глаз и нетвердых рук волшебные талисманы, – закончил за него караванщик. – Годир, последний из атлантов, рассказал о тебе и твоем даре, прежде чем уйти к своим родичам навсегда. И мы поняли, что теперь знаем, как укрепить равновесие сил в мире. Будь жрицей нашего Ордена Равновесия! – И остальные тоже закивали в согласии.

– Мы не встанем с колен, пока ты не согласишься, – с жаром начал было северянин, но Мириам прервала.

– Только одно условие, господа, – удивительно спокойно даже для самой себя проговорила женщина, – не убивайте, если есть хоть малейшая возможность. Пока человек жив, он еще может сделать выбор в сторону добра. Так мне сказал тот, кто знает…

Ответ родился сам собой, и хранительница, а теперь жрица Ордена Равновесия, знала, что поступает правильно, и наконец-то за многие-многие годы не испытывала никаких сомнений. Только надежду.

И однажды она услышала:

– Ну, здравствуй, мама!..