Читать книгу Счастливая женщина. Вдохновение любить - Мила Стояновская - Страница 3

– Как рано в этом году лето пришло! Только начало мая, а уже палит как в июле. От жары, так прямо, задохнуться можно. Не знаешь куда спрятаться, – досадливо думала студентка первого курса педагогического института Татьяна К., – и на речку хочется, прям до жути! – защемило в груди от неосуществимого желания.

И впрямь, жара стояла такая, что горячий воздух окутывал всё вокруг так плотно, что хоть режь его. А солнечные лучи уже выжгли кое-где траву до жёлтого цвета. Хотелось только одного – освежающего, бурного ливня. Но на белесом небе не было и намёка даже на маленькую тучку. Татьяна втиснулась в переполненный троллейбус и ощутила себя почти как в парной общественной бани.

Троллейбус, разогретый солнцем, создавал своеобразный паровой эффект. И его пассажиры, как кильки в консервной банке, томились в нём, что называется, «в собственном соку». Липкие от пота руки, потные, лоснящиеся лица и тёмные, мокрые полосы на одежде – всё говорило о страданиях людей, стойко переносящих временное тесное соседство с попутчиками.

Однако ей удалось пробраться на освободившееся место у окна. И теперь она лениво оглядывала разношёрстную публику, которая отчаянно обмахивалась подручными средствами. В руках у пассажиров мелькали носовые платки, газеты и журналы. Они тщетно пытались уловить малейшую струйку прохлады. Но сделать это было практически невозможно.

– Интересно, что люди читают? – подумала Татьяна, – Ага, вот газета «Правда». Ну, куда же без неё? А там тоже газеты «Труд» и «Советский спорт». А вот, в руках респектабельного мужчины, журнал «Роман-газета», – Таня уважительно слегка покачала головой, – отличный журнал! Столько хороших произведений в нём печатается. О! Мурзилка! – улыбнулась она и удовлетворённо отметила, – Читают люди.

– На билетик передайте, пожалуйста, – попросила Таня молодого мужчину, протянув ему пять копеек, и сразу же отпрянула от мокрой соседки, пышнотелой дамы, держащей на коленях самошитую авоську.

Пятак поплыл по салону и звучно шлёпнулся на дно примитивной кассы, небольшого металлического ящичка с прорезью для монет, прикреплённого к стенке троллейбуса. Таня получила, слегка влажный от множества потных рук, билетик.

В 1970 году в городах Башкирии повсеместно основным видом транспорта были только автобусы и троллейбусы. Но их катастрофически не хватало для быстро растущего населения. Пассажиров набивалось столько, что трудно было повернуться, и они стояли в салоне плечом к плечу. Были среди толпы и счастливчики, по виду которых сразу можно было определить, что едут они на городской пляж. Они радостно улыбались, толкаясь своими сумками, из которых торчали полотенца и пляжные подстилки, бутылки с водой и прочие предметы совершенно необходимые при купании.

– Вот везунчики! Сейчас в воде плескаться будут. А тут, хоть умри, к экзамену готовиться надо. Хоть разочек бы окунуться, – Татьяна отвернулась к окну и мечтательно прикрыла глаза, – ничего, вот сдам экзамены и на целый день на пляж сорвусь. Всего десять дней осталось до окончания сессии. А там – свобода! Каникулы!

Татьяна представила, как они, все три сестрички, наслаждаются речной прохладой, как им хорошо и весело. От ощущения грядущего счастья она расслабилась и едва не проехала свою остановку. Ввинчиваясь в плотную толпу, активно помогая себе руками, Таня продвинулась к выходу и шагнула на раскалённый асфальт, одновременно вынырнув из адской духоты. Но солнце просто обжигало, и Таня ускорила шаг.

В общаге было прохладнее, чем на улице. Толстые стены старого здания не нагревались сильно, а высокие потолки позволяли воздуху свободно перемещаться по комнате. К тому же окно выходило на теневую сторону улицы. Только здесь, в комнате одногруппниц, Таня, наконец, выдохнула и первое, что она сказала вместо приветствия:

– Слушайте, как хорошо-то у вас!

Девочки заулыбались, обнимая подругу.

– А где Галочка? Ты сегодня без неё?

Девушкам очень нравилась младшая, девятилетняя Танина сестрёнка. Она любила быть полезной, никогда не навязывалась и с удовольствием выполняла просьбы девушек. Галочка бегала в ближайший магазин за какой-нибудь мелочью, дежурила на кухне у чайника или кастрюли, охраняя их содержимое от нерадивых и вечно голодных студентов. Что-то прибирала, приносила, подавала. И при случае любила проявить свои знания.

– Галочка, подай, пожалуйста, вон ту тетрадь, – спрашивала Валя.

– По фиолосифии? – уточняла девочка, нисколько не растерявшись.

– Да, по философии, – отвечала ей студентка, вызвав на лице Галочки довольную улыбку.

Она как будто говорила:

– Я тоже это слово знаю. Моя старшая сестра в институте учится.

Девушки скучали по своим младшим братишкам и сестрёнкам, оставшимся дома. Они частенько возились с Галочкой, расчёсывали ей волосы и заплетая их в тоненькие косички.

– Сестрёнки в сад уехали. При таком пекле всё погорит, если не поливать, —ответила Татьяна на вопрос девушек.

– Понятно. Всё-таки жаль, что Галочка не приехала, – вздохнула Рая, вспомнив видимо, свою сестрёнку, оставшуюся далеко в деревне, – сейчас у нас дома хорошо, прохладно. Окна открыты, ветерок занавески колышет, берёзы под окнами чуть листвой шелестят, – мечтательно глядя в окно, говорила она.

– Ага! «Тишина и мёртвые с косами вдоль дороги стоят». Ну, хватит мечтать! – Вот сдадим экзамены и по домам. Прямо к сенокосу! А сейчас давайте за стол и учить! А может, есть такие, которым матанализ не страшен? – выдала Люба отрезвляющую речь.

Девочки непроизвольно передёрнули плечами: «бр-р-р!»

– Вот именно, – подвела итог Люба, – делимся по двое для взаимоконтроля и учим! Потом по программе чай.

Время пролетело незаметно. Девушки добросовестно «грызли гранит науки» и, освоив значительную часть экзаменационных вопросов, перешли к чаепитию. Татьяна, довольная продуктивностью этого дня, засобиралась домой.

– Нет, нет! – остановила её Люба, – Сначала чаю с нами попьёшь.

В общаге нарастала движуха. Она как-будто пробудилась от полуденного сна, вызванного этой жуткой жарой. В нескольких комнатах звучала музыка, слышались громкие разговоры и смех. В комнату девушек всё время кто-нибудь заглядывал.

– Девчонки, у вас сахар есть? – спросила кудлатая голова парня, просунувшись в приоткрытую дверь.

Получив вожделенный сахар, парень скрылся в комнате напротив.

– Выручайте! Чаю стаканчик! Представляете, чайник с плиты увели. Ведь на минутку всего отлучился! Теперь только пустой вернут и когда – неизвестно, – жаловался худой и прыщавый второкурсник Лёха, – я вам за это вареньица отсыплю, – протянул он неполную пол-литровую баночку смородинового варенья.

– Лучше бы ты, Лёша, нам картошечки отсыпал, – горестно вздохнула Валя.

– Ага! Жареной. А то мы уже третий день чаи гоняем. А ими, как известно, не наешься, – грустно добавила Лида.

Лёха только пожал плечами и, получив стакан горячего чаю, стремглав помчался по коридору в свою комнату. Но, поскользнувшись, грохнулся так, что в воздухе мелькнули его худые ноги, взметнувшиеся вверх, а затем и тапки. Банка с вареньем опрокинулась на пол, и её содержимое разлилось пахучей, сладкой лужицей. Лёхины тапки, описав в воздухе магический пируэт, шмякнулись прямо в лужицу из варенья. Вдобавок стакан с чаем разлетелся на мелкие осколки.

– Ну, ё-моё! – огорчённо выдохнул Лёха, почёсывая тощий зад.

– Ты не обжёгся? Не ушибся? – спросила подоспевшая к нему Лида, – Ну, вот, разлил всё. Ладно. Меняй свои штаны, и идём к нам чай пить, – пригласила она бедолагу в комнату девушек.

– Надо девчатам что-нибудь завтра из продуктов принести. А то до стипешки ещё пять дней. Как они на пустом чае проживут? – думала Таня.

Она иногда приносила девушкам овощи для супов, какие-нибудь соленья и варенья. Мама не скупилась и всегда давала этого добра столько, сколько Таня могла унести. Огород же свой и овощи свои. Девочки привозили из дома сало и мёд. Они всегда от души угощали Таню, только вот Татьяна не могла есть сало. Тошнило её от него. Это всегда вызывало удивление у подруг.

– От такой вкуснятины и тошнит? Как вообще такое возможно? Ну, тогда хотя бы чай с медком.

– А вот это с удовольствием! – тут же соглашалась Таня.

Долгий весенний день клонился к вечеру. Солнце уже не жгло так сильно, постепенно перемещаясь вниз к линии горизонта. Уставшая за день от жары, листва трепетала от лёгкого ветерка, доносившего сладкие запахи отцветающих деревьев и кустарников. Из открытых окон лились звуки знакомых мелодий.

– Трудно было человеку десять тысяч лет назад. Он пешком ходил в аптеку, на работу в зоосад. Он не знал велосипеда, твёрдо верил в чудеса потому, что не изведал всех достоинств колеса, – весело выводили мужские голоса.

– Хорошо им жилось, – промелькнуло в Таниной голове, – матанализ они тоже не знали, и учить не надо было.

В транспорте народу поубавилось, и уже не было такой суеты и давки, как днём.

Дверь открыла мама и сразу огорошила Татьяну сообщением.

– А к тебе солдатик приходил.

– Какой солдатик? – спросила, удивившись, Таня, – Странно… у меня два приятеля сейчас служат в армии. От одного из них, Коли, я только вчера получила письмо, как всегда с эдельвейсом, горным цветком нежно-голубого цвета, но, увы, уже гербарием, – думала она, – да… Коля… Хороший парень. Только не мой…

Коля служил на Кавказе в пограничных войсках, писал письма часто. Познакомились они в районном центре, когда Таня приезжала туда в составе студенческого отряда осенью прошлого года. Таня вспомнила, как сдав вступительные экзамены в институт, она с нетерпением ждала начала занятий. Но их, первокурсников, отправили в помощь на уборку урожая по колхозам Башкирии. И она вместе с другими девушками уехала в район недалеко от города, где работала на току. Студентки веяли зерно, сгребая его в большие кучи. Разместили их в одном из сельских домов. Татьяна в деревне была очень давно, лет в восемь, и совсем забыла, как там живут люди. И теперь её всё здесь чрезвычайно интересовало.

После совместного ужина, помывшись и принарядившись, девчонки отправлялись на танцульки в поселковый дом культуры. Там они с Колей и познакомились. Видимо, Таня понравилась этому парню сразу, при первом же знакомстве. Он как будто «офонарел», как только её увидел, и из этого ступора практически не выходил. От одного взгляда на Таню он, то краснел, то бледнел, замирал, когда прикасался к её руке. «Оживал» он только тогда, когда видел, что Тане требуется помощь. Случалось это в дни её дежурства. Парень сразу становился бойким и активным. Он таскал воду из колодца, который был достаточно далеко от места обитания девушек, ходил с Таней за продуктами в колхозный ларёк, подметал двор и помогал ей развешивать постиранное бельё. Когда Таня уезжала в город по своим делам, Коля работал за неё на току.

– И когда он успевал всё? Сам-то ведь тоже работал в колхозе, электриком. В технике хорошо разбирается. Всё починить может. А поступать хотел в медицинский институт в Уфу, только после армии. Говорил: «Каждый мужчина должен в армии отслужить, иначе какой же ты мужчина?»

Таня продолжала вспоминать о своей жизни в деревне, где ей очень всё понравилось: и простые, бесхитростные люди, и их мелодичные песни. Но больше всего ей нравилась природа: бескрайние поля, разделённые небольшими перелесками, одинокие холмы и горы среди полей, иногда покрытые лесом.

Вечерами после работы Коля катал её на мотоцикле по окрестностям, показывал различные достопримечательности. Он очень интересно рассказывал и о полуразрушенной церкви и об этих местах, связанных с именем Салавата Юлаева. Они ездили в кино и сельские клубы в соседние деревушки, чтобы Таня могла увидеть сельский образ жизни ближе, как бы изнутри. Коля кормил её сладостями из деревенских магазинов, какие они могли там найти, дарил простенькие подарочки: бусики, цепочку, кассеты для магнитофона.

Месяц в колхозе пролетел неожиданно быстро. Все студенты получили за свою работу небольшую зарплату и вернулись в город. Начинался учебный год в институте.

Позже Коля несколько раз приезжал к Тане в выходные дни, они гуляли по городу, ходили в кино. Он вздыхал, понимая очевидно, что его чувства, остались без взаимности. В душе у Тани не находилось ни тепла, ни ласковых слов. Она всё понимала, внешне он был ей даже симпатичен, но вот в сердце ничего не ёкнуло, не встрепенулось. Все его вздохи и страдания вызывали в ней только лишь сочувствие и никак не более.

А потом Колю забрали в армию и полетели с далёкого Кавказа письма с эдельвейсами и признаниями в любви, так и не нашедшие желанного ответа. Коля в своем письме ничего не писал о скором возвращении.

– Мам, ты не ответила: какой солдатик? Ну, погоны у него какого цвета были? А он спрашивал о чём-нибудь? Что он сказал? – завалила маму вопросами Таня.

– Да, обычный солдат, в форме. И погоны у него не генеральские. Тебя спрашивал. Сказал, что его зовут Вадим и живёт он через дорогу от нас. Он сказал, ты знаешь.

– Ах, так это «Орёл»! – облегченно выдохнула Таня, – Теперь ясно, что это за солдатик.