Читать книгу Огни на Эльбе - Мириам Георг - Страница 3

Рука Лили неподвижно лежала на листе бумаги. Капелька чернил соскользнула с ее пера и образовала на нем синюю слезу, которая расплывалась по краям – там, где волокна бумаги касались поверхности капли. Но Лили этого не видела. Она смотрела прямо перед собой, задумчиво наморщив лоб, отчего на переносице возникла маленькая складка, которую ее мать всегда ласково называла «морщиной мыслителя».

Воздух над Гамбургом сиял, небо представлялось бесконечным голубым океаном. Жара нависла над городом неподвижным куполом. Даже река Альстер, которую Лили, сидевшая за письменным столом, могла видеть из окна, не переливалась, как обычно, мелкой рябью, складывавшейся в причудливые узоры.

Оттенки воды в реке, запах вьющихся роз, что карабкались по наружной стене, странная тишина, царящая над городом, – все это пробудило в Лили странное, почти болезненное чувство, отзывавшееся тяжестью в груди. Это чувство уже было ей знакомо. Оно охватывало ее в жаркие дни, когда повсюду была разлита летняя нега, а в полную силу входило по вечерам, когда они с матерью и Михелем сидели на террасе, читая друг другу вслух. Вот уже несколько минут она искала верное слово, чтобы описать это чувство. Слово «томление» она уже перечеркнула – оно здесь не подходило. Та же судьба постигла и «меланхолию» – это понятие было близко к тому, которое она пыталась описать, но не отражало чувство во всей его полноте, ей же хотелось найти идеальное слово. «Если в нескольких точных фразах вы способны выразить то, что чувствуете, тогда вы в самом деле умеете писать!» – всегда говорила фрау Финке, ее старая учительница. И Лили твердо усвоила это правило – только сейчас следовать ему ей никак не удавалось.

Она написала «предчувствие» и, нахмурившись, взглянула на буквы, слегка наклоненные вправо. Не совсем точно, но что-то в этом есть: в такие дни она и впрямь будто ждала чего-то – казалось, сам ветер нашептывал ей о грядущем. Но и это слово в конечном счете было отвергнуто твердым росчерком пера. Она не могла остановиться на полуправде, ей нужна была точность. Когда через несколько недель она, просматривая бумаги, наткнулась на эту запись, ее пробрала дрожь. Последующие события придали слову «предчувствие» совершенно иной смысл.

Но в ту минуту оно описывало лишь радостное предвкушение долгого, жаркого лета, которое она хотела посвятить прежде всего сочинительству. Чтению и письму. И танцам. И поцелуям. Не обязательно в таком порядке – здесь все зависело от Генри – всегда такого вежливого, настолько озабоченного соблюдением правил, будто от этого зависела вся его жизнь. Официально они могли встречаться только в присутствии взрослых, и вместо того, чтобы попытаться обойти этот запрет и слегка опередить события, что было бы вполне ожидаемо, Генри строго придерживался принятого порядка. Иногда она сердилась, что он прилагал так мало усилий, чтобы ее завоевать. Да, они уже были обещаны друг другу и даже официально помолвлены. Но это вовсе не означало, что теперь он мог прекратить всякое ухаживание – как же ей тогда чувствовать себя красивой и желанной? «Ты уже принимаешь меня как должное», – как-то упрекнула его она, а он, казалось, искренне обеспокоился этим и пообещал исправиться.

Подтверждая это похвальное намерение, он преподнес ей на следующий день конфеты и стихотворение. Уже недурно – во всяком случае, было чем похвастаться в университете. Пусть даже стихотворение Генри сочинил не сам, а переписал из сборника Брентано, чья поэзия казалась ей, впрочем, слишком приторной и беззаботной. Ей хотелось волнующих поцелуев в холле и романтических ночных свиданий, куда она сбегала бы из дому – как в тех книгах, которые ей тайком одолжила Берта и которые теперь стояли у нее на полке, надежно скрытые солидными томами Гете. Но от Генри подобного не стоило ожидать. И все же – при мысли о том, что она увидит его во время сегодняшней церемонии, она улыбнулась. Влюблена она была, в этом не стоило сомневаться. Он хотел зайти за ней сегодня, но, будучи студентом-медиком, не смог вырваться – близились выпускные экзамены, и он был очень занят. Не страшно, она поедет с Францем. Родители уже два часа как уехали – перед церемонией они давали прием в Альстерских аркадах. Лили, находя приемы ужасно скучными, не захотела к ним присоединиться. Вспомнив о крещении корабля, она вдруг осознала, что засиделась в своей комнате. Пора было собираться.

В доме стояла духота, сильно пахло коврами и старым деревом, и Лили догадывалась, что во время церемонии, когда, вероятнее всего, будет ярко светить солнце, станет очень жарко. Поэтому она решила не прибегать к пудре, которая, как она предвидела, только расплывется на лице. Да и времени уже не было. Бросив испуганный взгляд на напольные часы в коридоре, она поспешила к комоду. Хорошо, что утром Зеда успела уложить ей волосы. Лишь несколько рыжих локонов выбилось из замысловатой прически, и их пришлось поправлять – напрасный труд, ведь стоило Лили пошевелиться, они вновь упали на лоб. Ее новое платье, накрахмаленное и благоухающее, висело в шкафу. Лили окинула его недовольным взглядом. В белом она казалась бледной и призрачной, будто терялась в ткани. Но на этом цвете настаивал отец: «Крестная должна выглядеть как можно более юной и невинной, а что подчеркнет эти качества лучше, чем белое кружевное платье?»

Она поспешно выскользнула из домашнего халата и дернула за сонетку, висевшую около кровати.

– Зеда, я опаздываю! – крикнула она в коридор, надеясь, что горничная услышала ее и уже спешит на зов, но на всякий случай в придачу позвонила в колокольчик. Лили только сейчас поняла, как сильно опаздывает. Франц будет здесь с минуты на минуту, а она не готова даже наполовину.

В одной сорочке она села перед зеркалом, зачерпнула немного румян и спешно прошлась по щекам. «Ох, слишком много зачерпнула!» Теперь она выглядела так, словно у нее жар. Она обмакнула полотенце в миску с водой и провела им по щекам. Не помогло – теперь румяна приклеились к лицу влажными полосками. Перевернув полотенце, она принялась ожесточенно оттирать краску сухим концом.

Когда Лили закончила битву с румянами, мелкие завитки волос, обрамлявшие лицо, встали дыбом, словно наэлектризованные, а щеки лихорадочно пылали.

– Хорошо, что сегодня мне хотя бы не придется выступать перед доброй сотней гостей, – сказала она своему отражению в зеркале, состроив гримаску. – Или… Неужели сегодня?

Со вздохом она отбросила полотенце. Как так вышло, у нее же было столько времени на подготовку. Все утро! Вот так всегда – стоило ей сесть за письменный стол, как мысли начинали превращаться в слова, слова в предложения, а предложения – в персонажей и истории. При этом время вело себя так, как ему заблагорассудится: оно размывалось, теряло контуры, выходило из берегов. А когда Лили поднимала взгляд на часы, думая, что прошло всего несколько минут, времени уже ни на что не оставалось.

Ее взгляд упал на новую шляпу, и девушка в задумчивости прикусила губу. Отец строго-настрого запретил ее надевать: «В любой другой день, только не на церемонию крещения корабля!» Лили знала, что он говорил всерьез. Надеть такую шляпу в самом деле было бы слишком смело. Большая, темно-зеленая, с огромным пером, покачивающимся на ветру, и широкой лентой в мелкий горошек, она сразу привлекала внимание своей экстравагантностью и была сделана по последней моде, которая не нравилась ее консервативному отцу вне зависимости от того, какие формы принимала. Но Лили любила эту шляпу. Вдобавок она давала хоть какую-то тень. Пока Лили размышляла, хватит ли у нее смелости нарушить отцовский приказ, в комнату вошла Зеда.

– Снова опаздываем? – спросила она, взяв корсет, лежавший на кровати.

– Еще как! – Лили сбросила сорочку, подняла руки и встала перед Зедой, чтобы та помогла ей одеться. Корсет, как и платье, соответствовал последним веяниям. Он был длинным, утягивал живот и подчеркивал бедра, грудь и ягодицы. Даже когда Зеда, как сейчас, просто держала в руках это хитрое приспособление, оно казалось устрашающе узким и неудобным. Лили уже надевала корсет однажды, и в тот раз ей уже через несколько минут пришлось прибегнуть к помощи Зеды, чтобы вырваться из тесной шнуровки, в которой она чувствовала себя, как в клетке. Неясно, как она выдержит в нем целый день, да еще в такую жару. “Нужно обязательно взять с собой флакон с нюхательной солью, чтобы не свалиться со сцены на головы собравшимся”, – предусмотрительно решила она.

– Красота требует жертв! – заметила Зеда, увидев в зеркале ее страдающее лицо, и ободряюще ей улыбнулась.

Лили кивнула и, сжав губы, ухватилась за столбик кровати. Горничная изо всех сил потянула за шнурки, которые прижимали к телу девушки стальные пластины корсета, создавая желанный эффект осиной талии. Лили вздрагивала с каждым рывком, ощущая, как сжимаются ее внутренности. В животе теперь у нее словно образовался тяжелый камень.

Достав сантиметр, Зеда с сосредоточенным видом измерила талию Лили.

– Пятьдесят три сантиметра! – объявила она и удовлетворенно кивнула.

– В таком виде ты могла бы недурно зарабатывать в темных переулках! – раздался голос позади нее.

Лили обернулась. На пороге стоял Франц, глядевший на нее с чем-то, неприятно похожим на презрение. Тотчас щеки Зеды покрылись густым румянцем, и она застенчиво опустила глаза. Лили знала, что горничная считала ее старшего брата весьма привлекательным и даже была в него немного влюблена. Однако Франц, как всегда, сделал вид, что прислуги вообще нет в комнате.

– Ты, как всегда, очарователен! – фыркнула Лили в ответ, и уголки его губ насмешливо дрогнули.

– Лошадей уже запрягли. Нам пора.

– Ты что, не видишь, я еще не готова!

– У тебя был на это целый день.

– Да, и он еще не прошел. Без меня все равно не начнут. – Как всегда, когда она разговаривала с Францем, в ее голосе сквозило насмешливое раздражение.

Брат повернулся и бросил взгляд на часы в холле.

– Тебе непременно нужно заставлять целое общество себя дожидаться? Это так на тебя похоже! Наверное, вся Земля вращается вокруг Лили Карстен! – сказал он, подняв брови. – Даю тебе пять минут. Лошади ждут. Там жарко. – Бросив еще один пренебрежительный взгляд на ее выпирающую из корсета грудь, он вышел.

В сердцах Лили бросила ему вслед ругательство, заставившее Зеду вздрогнуть от изумления.

– Как будто его волнуют лошади! Он просто хочет, чтобы я опозорилась перед всеми.

Пять минут! Ей нипочем не успеть. Нужно было еще надеть платье и поправить прическу.

– Он не посмеет… – пробормотала она, прекрасно зная, что еще как посмеет. Он даже, пожалуй, будет рад уехать без нее и скомпрометировать ее в глазах света. Мгновение она лихорадочно соображала, что предпринять.

– Зеда, живо спустись вниз и скажи Агнес, чтобы Тони закладывал коляску. Франц уедет без меня, я точно знаю!

Зеда тут же бросила сантиметр и поспешила к двери. Оставшись в одиночестве, Лили какое-то время размышляла, с какими из оставшихся дамских хитростей она справится без посторонней помощи, и наконец поспешила к зеркалу, чтобы привести в порядок прическу. Однако ей сразу же стало ясно, что здесь все безнадежно. Слишком высокой была влажность – непослушные локоны торчали во все стороны. Ощущая острое разочарование, Лили бросила шпильки обратно в коробочку и в тот же миг услышала через открытое окно стук лошадиных копыт по гравию.

– Что?! И пяти минут не подождал! – возмутилась она и выбежала на балкон. Она успела увидеть лишь цилиндр Франца и его ухмылку, когда он высунулся из окна кареты, удалявшейся по направлению к Бельвю, чтобы помахать сестре на прощание. Лили сердито пнула перила и тут же отскочила назад – нога отозвалась резкой болью.

– Сволочь! – крикнула она вслед брату, но коляска уже скрылась за деревьями.

Обратно в комнату ей пришлось добираться, прыгая на одной ноге.

– Зеда! Где ты? – отчаянно позвала Лили. Вот теперь ей действительно, по-настоящему нужно было спешить.

* * *

Пятнадцать минут спустя Лили Карстен бежала вниз по парадной лестнице. Ей так и не удалось избавиться от яркого искусственного румянца, зато наряд был безупречен, хотя белое платье грозило лопнуть на талии при первом неосторожном движении. Когда девушка остановилась, чтобы бросить на себя последний взгляд в зеркало, висящее над камином, к ней с обеспокоенным видом подошла Агнес, верная экономка семейства Карстен.

– Ох, Лили. У нас проблема! – начала было она, но неожиданно запнулась. – Я думала… твой отец запретил… зеленую шляпу. – Как всегда, когда они оставались наедине, Агнес обращалась к Лили на «ты».

– Да-да, я знаю, но другого выхода не было! Нужно было чем-то прикрыть прическу. – Решив в последнюю секунду взбунтоваться, Лили успела об этом пожалеть и энергично махнула рукой, чтобы Агнес не отнимала у нее остатки былой уверенности.

– Что случилось?

– Лошадь охромела, – с траурной миной объявила экономка. – Тони только что заметил. Поехать на ней не получится.

– Как же так? – Лили с ужасом посмотрела на Агнес. Перед глазами словно заплясали мушки, и ей пришлось на мгновение ухватиться за перила, чтобы не потерять равновесие. «Это все корсет», – подумала она, вдыхая и выдыхая так глубоко, как только могла. (А может быть, мысль о гостях из высших кругов общества, которые с нетерпением ждут ее под палящим солнцем.)

– Этого не может быть! – наконец простонала Лили.

Агнес в отчаянии всплеснула руками. Как всегда, когда она расстраивалась, она походила на нахохлившуюся курицу.

– Что же нам теперь делать? – только и смогла пролепетать экономка.

Лили сделала глубокий вдох и поспешила к выходу.

Снаружи, на круговой подъездной дорожке, дожидалась коляска, которую использовал ее отец, когда выезжал один. Перед коляской, фыркая, стоял Сильвер, черный жеребец, купленный прошлой осенью. Тони, наклонившись, осматривал его переднее копыто.

– Что с ним? – спросила Лили, которой из-за наряда пришлось перевести дыхание уже после пары шагов.

– Здравствуйте, фройляйн Лили! – Тони приподнял фуражку, не выпуская из второй руки копыта. – Не знаю, распухла лодыжка. Ехать на нем нельзя.

– Тогда найди другую лошадь, и как можно быстрее!

Девушка вытерла лоб – было так жарко, что она успела взмокнуть.

– Я и так безбожно опаздываю! – воскликнула она в отчаянии.

Тони кивнул, нахмурив брови:

– Я уже распорядился, но это займет некоторое время.

Лили знала, что он прав. Нужно было распрячь Сильвера, запрячь новую лошадь, которую еще только предстояло раздобыть, и кто знает, может быть, ее вдобавок придется мыть, чистить копыта и так далее.

– На это нет времени!

Смотритель конюшни беспомощно развел руками. Агнес, нагнавшая Лили, нервно мяла передник.

– Что же нам делать? – пролепетала она. Лицо экономки под строгим чепцом пошло жгучими красными пятнами. – Если ты не появишься на церемонии вовремя, это будет катастрофа!

– Я знаю! – простонала Лили, с мольбой оглядываясь по сторонам, словно ожидая, что на подъездной дорожке волшебным образом материализуется пролетка.

– Чертов Франц, надо же было ему меня бросить!

Она топнула ногой, как маленький ребенок, и уже готова была в отчаянии рвать на себе волосы. Но вдруг взгляд ее наткнулся на блестящий предмет у стены, рядом с входной дверью.

То был новый велосипед Франца.

Лили нахмурилась. В голову ее закралась мысль – совершенно нелепая и абсурдная. Неужели она осмелится? Нет, это было совершенно неприлично. Или нет? Попадались же ей фотографии женщин на велосипедах – значит, ничего невозможного в этом не было. Но то были велогонки, спортивные соревнования, и они проходили в Бельгии или во Франции. Не в Гамбурге. И не в таком платье, как у нее, это было бы чистым безумием. Она умела ездить на велосипеде – в свое время уламывала Франца до тех пор, пока тот нехотя не согласился ее поучить. Его старый «пенни-фартинг» она так и не освоила до конца. Однако сейчас перед ней была новая модель, с колесами одинакового размера, легкая в управлении даже для кого-то вроде нее – Лили уже проверила ее в действии. Кататься на новом велосипеде брата было очень приятно – она вспомнила ощущение ветра в волосах, стук колес по гравию, то, как Михель, смеясь, прыгал вокруг нее и пытался ее поймать. Тогда она чувствовала себя по-настоящему свободной. Будто могла просто выехать, промчаться по Бельвю и исчезнуть, не оставив следа. Ей казалось, что куда бы она ни вздумала отправиться, ноги домчат ее в мгновение ока. Она страшно завидовала старшему брату, который в отличие от нее мог ездить на велосипеде по городу. Доставленный из Англии по специальному заказу, велосипед стоил Францу целых триста марок. «Если ты оставишь на нем хоть одну крошечную царапину, лучше потом не попадайся мне на глаза!» – пригрозил ей брат, и она знала, что он говорит всерьез.

Но она и не собиралась портить велосипед. Ездить на нем было легко, стоило только освоиться. Правда, подол платья то и дело грозил за что-нибудь зацепиться. Но если одной рукой придерживать платье, а другой держаться за руль… Она взглянула на беспомощные лица Агнес и Тони.

– Я отправлю мальчика на рыночную площадь, пусть он наймет пролетку, – предложила Агнес, но Лили только отмахнулась.

– К тому времени, как он вернется, церемония уже закончится!

Она помедлила мгновение, а затем решительно направилась к велосипеду. Лошади ненамного быстрее, а на велосипеде к тому же можно выехать прямо сейчас. Главное, чтобы гости ее не увидели. Иначе скандала не избежать.

* * *

Чувствуя невероятный прилив уверенности, Альфред Карстен расточал улыбки окружающим. На торжество явились все, первый и второй мэры Гамбурга Петерсен и Кирхенпауэр, городской совет, а также Герхард Вебер и Йенс Боргер, его основные инвесторы. Затем он заметил, как желтые волосы Людвига Олкерта вспыхнули в солнечном свете.

То, что Олкерт тоже пришел, озадачило его. Олкерту принадлежал Розенгоф, первый и пока единственный конторский дом в Гамбурге и – если верить владельцу – самый современный в мире. С начала года у судоходной компании Карстенов также была своя контора в этом доме. Несмотря на это, отношения между старшим Карстеном и Олкертом были, мягко говоря, прохладными. Альфред просто не нашел общего языка с этим человеком. Тем не менее он по достоинству оценил тот факт, что Олкерт сегодня оставил свои дела, чтобы поддержать Карстенсов. Конечно, это было сделано не без задней мысли, и Альфред это прекрасно понимал. Тем не менее, это был благородный жест.

Карстен огляделся. Половина жителей Бельвю и большая часть Эльбхаусзее были в сборе – и все они великолепно потели в своих модных платьях и костюмах. Гамбург, казалось, превратился в раскаленный котел. Дамы обмахивались веерами, а господа украдкой вытирали струйки пота с висков. Мало-помалу Альфред Карстен стал ощущать беспокойство. Скоро какая-нибудь из дам больше не сможет выносить тесноту своего корсета и жару. У супруги Герхарда Вебера уже был мученический вид, она недовольно морщила нос. В порту никогда не пахло особенно приятно, но сегодня воздух, казалось, спрессовал все нездоровые испарения города в одну ужасную вонь, которая висела в воздухе, как мутная завеса, и Альфреду сделалось не по себе. Он не мог больше заставлять людей ждать. Если Лили не соизволит явиться, ему нужно найти кого-то другого. Зильта не могла ее заменить, так как по традиции крестной матерью корабля должна была быть девственница.

Оглядывая толпу в поисках дочери, которой не было, он заметил, что начинает злиться. На Лили просто нельзя было положиться, она снова и снова подводила его. Она парила в облаках – или, лучше сказать, в книгах. В принципе, он ничего не имел против книг, но из-за них она стала слишком мечтательной. Для нее было честью стать крестной матерью для такого важного корабля, как «Титания», – большой честью. Однако Альфред не мог отделаться от мысли, что Лили не только не оценила этого, но, казалось, вообще не поняла, что значит быть крестной корабля. Он ведь видел, что судоходная компания не имеет для нее такого же значения, как для остальных членов семьи, что она находит корабли скучными и не понимает, что его в них так привлекает. Но тем не менее он надеялся, что у нее хватит такта соблюсти минимальные приличия. Чего стоил хотя бы спор, который ему пришлось выдержать по поводу ее отвратительной новой шляпы. Одно воспоминание об этом заставило его стиснуть челюсти. И она ведь собиралась надеть эту зеленую вызывающую дрянь на церемонию крещения корабля!

К счастью, Франц быстро заставил ее образумиться. Он бывал слишком резок со своими братьями и сестрами, но в отношении Лили, по крайней мере, эта резкость была оправдана. Альфред вздохнул. Иногда он думал, что они с Зильтой были слишком либеральны, воспитывая детей. Лили, к примеру, привыкла все делать по-своему. В принципе, ему это нравилось, Зильта была такой же, но в более приличной, менее вызывающей манере. Он был за то, чтобы представлять женщинам самостоятельность. Беда в том, что иногда Лили позволяла себе забывать о своем положении в обществе.

По толпе прошел гул, головы повернулись, шеи вытянулись, люди перешептывались с озадаченным видом. По взгляду жены он понял, что что-то не так. Вся кровь отхлынула от ее лица.

– О, господи, – прошептала Зильта. – О чем она только думала?

Супруга вцепилась в его руку, в ужасе указывая в сторону верфи. Теперь он тоже видел, что именно озадачило присутствующих и поразило его жену. Лили наконец-то приехала. На голове у нее была та самая зеленая шляпа с огромным пером. У него перехватило дыхание. Он не сразу понял, что именно с Лили не так, а когда понял, то в сердцах решил, что день окончательно не задался.

Его дочь ехала на велосипеде!

* * *

Лили пришлось собраться с духом, чтобы не поддаться искушению немедленно повернуть обратно. Колени дрожали. Она попыталась любезно улыбнуться собравшимся, которые не сводили с нее глаз, но мышцы лица не слушались. План с незаметным появлением полностью провалился. Пару раз она едва не заблудилась, а однажды даже упала, когда платье зацепилось за спицы. Теперь ее перчатки были безнадежно испачканы, а на платье красовалась дыра. В довершение всего она умудрилась забыть, где именно стоит на якоре «Титания». Ей не доводилось бывать здесь одной. А потому стоило ей выехать из-за угла, как к ней повернулся добрый десяток людей, которые с изумлением уставились на нее. И прятать велосипед было слишком поздно. Лили хотелось провалиться сквозь землю. Но она медленно подкатила ближе и наконец с высоко поднятой головой на глазах у всех слезла с велосипеда, как будто это было самой естественной вещью в мире. От перешептываний в толпе у нее пошли мурашки по коже. Корсет не позволял легким как следует наполняться воздухом. В своем тесном платье она еле-еле контролировала дыхание и к тому же вся взмокла.

Она боязливо покосилась на помост, на котором стояла ее семья. Даже с такого расстояния она ей удалось разглядеть, какого труда стоило матери сохранять самообладание. Франц, казалось, окаменел, у Генри вся краска сошла с лица, а отец кипел от еле сдерживаемого гнева.

Мысли Лили метались. Ей оставалось только одно: сохранять спокойствие и улыбаться.

Она огляделась в поисках места, где можно было бы оставить велосипед. Рядом с ней, прислонившись к фонарю, стоял мужчина – видимо, грузчик, – и смотрел на нее со странным выражением. Смесь любопытства, удивления и веселья читалась на его лице. Лили поймала себя на том, что под его взглядом краснеет еще больше. Он смеется надо мной, сердито подумала она. Но затем взяла себя в руки.

– Будьте так любезны… – мягко попросила она, подталкивая к нему велосипед и разворачивая руль.

В глазах незнакомца мелькнуло удивление, и мгновение, показавшееся ей вечностью, он никак не реагировал на ее просьбу. От его пронзительного взгляда по телу Лили пошли мурашки. Затем, приподняв бровь, мужчина молча взял велосипед. Она отметила про себя, что он очень привлекателен – разумеется, на свой грубый манер. Лили поблагодарила незнакомца улыбкой, на которую тот не ответил. Продвигаясь в толпе, она чувствовала его взгляд на затылке.

Тем временем гости сторонились, освобождая проход, по которому она шла, как невеста к алтарю. Или как Анна Болейн к эшафоту, подумала она и судорожно сглотнула. Ей казалось, будто она идет сквозь стаю волков. С высоко поднятой головой и фальшивой улыбкой, застывшей на губах, она медленно двигалась к помосту, где стояли родители, на ходу пытаясь придерживать подол платья так, чтобы рука прикрывала прореху. Большого труда стоило не замечать перешептываний, вызванных ее дерзким появлением, – некоторые обсуждали ее, почти не таясь.

– Ты видела, Милли?

– На велосипеде, кошмар какой!

– Это вообще законно?

– С ума сойти!

– И как только Карстен это позволяет!

Страдая от стиснувшего внутренности корсета, Лили подумала, что после этого дня родители наверняка сошлют ее в монастырь на краю света. Но когда она осмелилась бросить взгляд на лица гостей, то с удивлением заметила, что не все присутствующие полны негодования. Несколько господ даже улыбнулись ей, впечатленные ее подвигом, а старая Герда Линдман, лучшая подруга ее бабушки, залилась веселым смехом и помахала ей кружевным платком.

Девушка застенчиво подняла руку и помахала в ответ.

Пока Лили двигалась к сцене, семья получила передышку, чтобы собраться с силами. Зильта среагировала быстрее всех.

– Наш сюрприз удался! – крикнула она толпе с сияющей улыбкой. – Дамы и господа, ожидание того стоило. Крестная приехала. Мы считали, что это событие заслуживает особого подхода! Я надеюсь, что мы смогли произвести на вас впечатление!

Герда Линдман была первой, кто начал хлопать в тишине. Она подтолкнула женщину рядом с собой, и та после секундного колебания тоже зааплодировала. Вскоре последовали первые жидкие хлопки; то одни, то другие гости выражали свое одобрение. Правда, самые пожилые дамы по-прежнему мрачно переглядывались, но общее настроение явно улучшилось.

Лили собралась с духом и подняла глаза на отца. Он тоже аплодировал, но она понимала, что внутри него все кипит. Франц смотрел на нее с ненавистью. Он не хлопал в ладоши, но, поймав предостерегающий взгляд Зильты, изобразил насильственную улыбку.

– Ну, теперь мы можем начинать!

Слово взял ее отец.

– «Вы должны думать не только о своем времени». Этот девиз сопровождает нашу сегодняшнюю церемонию крещения. Следствием его стало необычное появление моей дочери, которое, надеюсь, вы простите за дерзость, – провозгласил он. Кое-кто из присутствующих одобрительно кивнул, кто-то засмеялся.

Лили поняла, как умно он поступил, и бросила на него восхищенный взгляд. Ее родители были мастерами скрывать от общественности больные места семьи. Благодаря Михелю им пришлось волей-неволей этому научиться. Однако то, что происходило сейчас, оказалось подвигом даже для ее отца. Лили видела, как его слова и непринужденная манера все больше и больше привлекали людей на его сторону. Никто не мог устоять перед Альфредом Карстеном, когда он использовал все свое обаяние.

Гениальная идея матери – создать впечатление, что семья спланировала смелое появление Лили как развлечение для собравшихся гостей, – стала ее спасением.

– Наши суда традиционно изготавливаются в соответствии с лучшими стандартами, но с использованием новейших технологий, которые позволяют безопасно плавать по мировым океанам. Мы думаем на шаг впереди, дерзаем там, где другие отстают, – продолжал отец, и она заметила, что с каждым словом он становился все увереннее.

Франц удовлетворенно кивнул. Конечно, люди все равно разинули бы на нее рты, но Лили не питала иллюзий по этому поводу. По крайней мере, она не была публично опозорена и смогла сохранить свое лицо.

Когда отец, наконец, предоставил ей слово, Лили почувствовала, как у нее подгибаются колени. Она достала из расшитой жемчугом сумочки свой маленький блокнот и раскрыла его. Несмотря на то, что она волновалась, и на стиснувший тело корсет, она заставила себя сделать глубокий вдох. Щеки ее порозовели.

– Королева эльфов «Титания», в честь которой назван этот великолепный корабль, в пьесе Шекспира «Сон в летнюю ночь» говорит… – начала Лили и услышала, как Франц рядом с ней тихо застонал.

Францу казалось нелепым, что ее отец называл все свои корабли в честь героинь из пьес Шекспира. «Дайте им красивое немецкое имя!» – часто восклицал брат, когда речь заходила о новом названии.

«Корабли созданы в Англии, как и большая часть хорошей литературы, так почему бы им не носить английское название?» – обычно отвечал отец в таких ситуациях.

«Гете тоже хорошо писал!» – однажды буркнул Франц. Однако отец привык оставлять последнее слово за собой. Он заметил сыну, что тот понятия не имеет, что на самом деле написал Гете, и поинтересовался, не хочет ли Франц процитировать что-нибудь, коль скоро он так убежден в его гениальности.

Лили легонько толкнула старшего брата локтем, посмотрела на свои записи, а затем перевела взгляд на толпу и, волнуясь, но громко и отчетливо процитировала слова Титании в переводе немецкого классика Августа Шлегеля:

Ее мать, сидевшая рядом с ней, испуганно ахнула. Метафора все же была чересчур смелой. По толпе прошел удивленный шепот. Но это ведь был Шекспир. Он всегда казался немного скандальным, но с его скандальностью смирялись. Выступать против признанного классика – себе дороже. Лили улыбнулась, потому что знала, что окружающие именно так и отреагируют, и продолжала:

– Что еще я могу сказать, кроме того, что я крещу тебя именем Титания, желаю тебе всегда хорошо плавать, и чтобы уровень воды все время был под килем на расстоянии вытянутой руки. Итак, я крещу тебя «Титанией»!

Она взяла бутылку шампанского, которая висела на длинной веревке, и изо всех сил швырнула ее в носовую часть корабля. Бутылка разбилась, капли шампанского брызнули в воздух и ярко сверкнули на солнце, прежде чем раствориться в воде гавани.

Толпа кричала и хлопала в ладоши. Отец обнял Лили, одновременно улыбаясь и строго глядя на нее. Нахмуренные брови ясно давали понять, что серьезный разговор будет позже. Мать тоже обняла ее, Генри немного смущенно поцеловал Лили в щеку. Франц махал рукой толпе, игнорируя свою семью.

– Это была очень удачная речь, моя дорогая. Разве что цитату можно было выбрать лучше. – Зильта поцеловала дочь в лоб. – Я горжусь тобой. Мы еще поговорим о велосипеде!

* * *

Когда они сошли со сцены и начали принимать поздравления, сыпавшиеся со всех сторон, произошел инцидент. Внезапный порыв ветра пронесся по сухому от пыли воздуху гавани. Раздались испуганные возгласы, один или два цилиндра едва не улетели, и дамы придержали рвущиеся из рук подолы платьев.

– Гроза была бы благословением! – Зильта посмотрела на небо, а затем отвернулась, моргая, потому что ей в глаза попал песок.

– Э, нет, только после того, как мы вернемся домой! – возразил Франц.

Лили, держась за руку Генри, тоже видела тучи, которые угрожающе сгущались на горизонте над шпилем церкви святого Михаила в Гамбурге.

– Смотри, не промокни по дороге домой, сестренка!

Изумившись, Лили посмотрела в искаженное злобой лицо своего старшего брата.

– Ты о чем?

– Ну, ты же, наверное, не думаешь, что я отвезу тебя домой?

– Но…

Лили озадаченно смотрела на брата. Она даже не думала об этом. Франц, однако, стоял на своем:

– В любом случае, в карете нет места. Возвращайся домой сама как хочешь, а если не вернешь велосипед, ты должна мне триста марок.

– Это нечестно! Ты просто нарочно уехал утром. Ты же знал, что я должна крестить корабль!

Лили готова была вспылить, но Генри встал между братом и сестрой.

– Дорогая, не беспокойся, мы все устроим. Здесь, в порту, трудно найти свободную повозку, но мы подыщем кого-нибудь, кто доставит велосипед домой за небольшую плату.

Франц презрительно рассмеялся.

– Может быть, ты отдашь его кому-нибудь из портовых рабочих? Он стоит больше, чем они получают за год. Нет уж, пусть Лили сама расхлебывает кашу, которую заварила!

Новый порыв ветра пронесся по толпе, завладел галстуком Франца, и последнему пришлось умолкнуть. Лили почувствовала, что ее словно дернули за волосы, и подняла руки к голове.

– Что проис…

В следующее мгновение она увидела, что ветер сорвал с нее шляпу и несет по воздуху к воде. Генри бросился за ней, когда новый порыв ветра чуть не сбил его с ног.

– Моя шляпа! – воскликнула Лили. Неожиданно ей стало смешно. – Генри, беги быстрее!

У нее мелькнула мысль, как нелепа и даже в чем-то забавна возникшая ситуация. Не успев схватить шляпу, Генри споткнулся. Дамы неподалеку строяли как вкопанные и, поджав губы, с неодобрением наблюдали за происходящим. Лили стало еще смешнее. Она ведь не могла знать, что именно в этот день, с этого незначительного события все и начнется.

В тот момент, когда Генри почти настиг парящую шляпу, она была словно схвачена невидимой рукой и исчезла между кораблем и пирсом.

– О нет! – Лили застонала.

Генри стоял в некотором недоумении, глядя на воду. Лили бросилась к нему.

– Что же нам теперь делать? Она дорого стоила! Если я потеряю ее, после всего, что уже произошло сегодня, я получу три недели домашнего ареста.

– Не волнуйся, я все улажу! – Генри подозвал одного из сторожей. – Эй! Спустись туда и принеси даме ее шляпу!

Он говорил не грубо, но это был недвусмысленный приказ.

– Генри, мы не можем просить об этом! – воскликнула Лили.

– Почему это? – Он изумленно посмотрел на нее. Затем вздохнул, нахмурившись, достал свой бумажник, порылся в нем и протянул сторожу монету.

– Держи. За все твои хлопоты.

Мужчина мгновение колебался, затем взял монету. Лили с содроганием наблюдала за тем, как он снимает обувь. Затем он схватил один из канатов, уходящих в воду, и, как обезьяна, спустился по нему.

– Разве это не опасно? – Лили схватила Генри за руку. Огромный корабль находился всего в метре от пирса.

– Что тут может быть опасного, разве что он немного промокнет! – сказал Генри со смехом.

Лили почувствовала, как в ней поднимается гнев.

«Тогда зачем ты нанял его, а сам не пошел, раз это так просто?» – мелькнуло у нее в голове. Она и представить себе не могла, что кто-то из героев ее романа просто стоял бы рядом в такой ситуации. Она часто сравнивала Генри с мужчинами из своих книг. Он был высоким, статным, со светлыми кудрями, его семья принадлежала к знати, и его поведение всегда казалось безупречным. Конечно, романы и жизнь – вещи разные. Но все равно, подумала она, не очень-то поведение Генри галантно.

С растущей тревогой она наблюдала, как сторож, держась одной рукой за канат, другой пытается дотянуться до шляпы. Однако та была уже слишком далеко. Видя, что так выудить шляпу не удается, он соскользнул в воду и поплыл.

В этот момент до Лили донеслось ворчание – сначала тихое, затем все громче и громче. Девушка в изумлении подняла голову. Темное облако, которое только что ползло над церковью святого Михаила, нависло над гаванью. В течение нескольких секунд порывы ветра были настолько сильными, что ей пришлось придерживать подол платья обеими руками. Ветер внезапно завыл, как разъяренный зверь.

– Нам лучше поискать укрытие! – Генри хотел увести ее с собой, но Лили вырвалась.

– Подожди! – крикнула она. Человек в воде боролся с набегающими волнами, которые уносили шляпу все дальше от него.

Лили в тревоге смотрела на него. Только что там было намного больше воды, отметила она, прежде чем с ужасом поняла, что «Титания» пришла в движение.

– Берегись! – крикнула она. – Корабль!

Мужчина поднял на нее глаза, но, казалось, не слышал ее, потому что продолжал плыть, и волны, расходившиеся от движений его рук, уносили злополучную шляпу все дальше от него.

В панике Лили оглянулась, ища, кого бы позвать на помощь. Но поблизости почти никого не было, люди спешили к своим каретам. В отдалении она видела свою семью, которая собиралась возвращаться домой.

– Генри, что, если корабль раздавит его?

Лили потянула жениха обратно к воде. В волнении она указала на «живот» «Титании», который теперь округлился еще сильнее. Корабль был ближе к пирсу, чем несколько секунд назад.

– Ветер относит корабль на пирс!

Генри, придерживая свой цилиндр, посмотрел туда, куда указывала его невеста.

– Нет, Лили, именно для таких случаев здесь висят кранцы. Они удерживают корабль от резких ударов. В противном случае он постоянно бился бы о пирс и ломался! – возразил он, борясь с ветром. – А теперь поторопись, дама ждет! – крикнул он мужчине, который тем временем сумел-таки добраться до шляпы.

Лили с облегчением наблюдала, как сторож подплыл к пирсу и теперь пытался подтянуться на одном из канатов. Но последний был слишком толстым и зарос скользкими водорослями. Руки пловца соскальзывали. Лили увидела страх, мелькнувший в его взгляде. Он должен схватиться за канат потоньше, подумала она.

– Иди сюда, здесь легче подняться! – взволнованно крикнула она и опустилась на колени.

– Лили! Твое платье!

Словно из ниоткуда рядом с ней материализовалась мать, крепко схватила ее за локоть и заставила встать.

– Неужели ты сегодня совершенно не в себе?

– Мама, ты только посмотри!

В испуге она указала на мужчину, который теперь надел шляпу на голову, чтобы легче было плыть. Он попытался вернуться к тому месту, где погружался в воду.

– Ах, боже мой. – Зильта раздраженно взглянула на него. – Да что же это такое?

– Ветер сдул мою шляпу в воду. Я боюсь, что корабль…

В этот миг «Титания» издала громкий, почти человеческий стон, и зазор между корпусом корабля и пирсом исчез. Внезапно пловец скрылся из виду.

– О боже, – вырвалось у Лили. Зильта побледнела, обе женщины одновременно опустились на колени и стали высматривать пловца.

– Ты видишь его? Где он?

– Я здесь! – донесся приглушенный голос снизу, из воды.

– О, слава богу! Отсюда, сверху, кажется, что вы исчезли! – воскликнула Лили. Когда она наклонилась еще немного, то увидела голову человека, который цеплялся за пирс.

– Вы можете вернуться к первому канату?

– Я попытаюсь. Но если я отплыву, и корабль снова врежется в пирс, тогда…

В ужасе Лили посмотрела на мать. Зильта прикрыла рот рукой. Она все еще стояла на коленях рядом с Лили.

– Генри, сделай что-нибудь! – крикнула мать.

Генри был явно ошеломлен происходящим. Он тоже наклонился над краем пирса и, казалось, лихорадочно размышлял, но не мог прийти ни к какому выводу.

Лили чуть не потеряла равновесие, так сильно она наклонилась над водой. Она увидела, как мужчина ощупывает борт корабля. Щель была настолько узкой, что всякий раз, когда корабль качало на волнах, Лили становилось не по себе. Ветер нес по гавани сухие листья, на губах она ощущала вкус пыли. Внезапно до нее донесся крик.

– Боже мой, он раздавлен! – Зильта побелела.

В следующий миг Лили грубо оттолкнули в сторону. Она упала, ее подбородок ударился о землю, потекла кровь. В изумлении она кое-как села. Мужчина в рабочей одежде и с кепкой на голове бросился на настил пирса, чтобы заглянуть через край. В течение нескольких секунд он, казалось, осознал, что происходит. Незнакомец вскочил на ноги и что-то выкрикнул. Затем он подбежал к куче железных прутьев, поднял один из них и изо всех сил ударил им по кораблю. Пораженная до глубины души Лили увидела, как другие сторожа и несколько рабочих присоединились к нему и тоже стали колотить прутьями по обшивке.

Сначала казалось, что «Титания» их даже не замечает. Корабль такой огромный, как же они собираются что-то сделать с этими дурацкими прутьями, испуганно подумала Лили. В своем белом платье она сидела в пыли между мужчинами, которые яростно сражались с кораблем, и через несколько секунд, когда побагровевшие от напряжения рабочие изо всех сил налегли на корабль, «Титания» сдалась и сдвинулась с места. Сначала так медленно, что Лили даже не заметила этого, потом вдруг быстрее, и наконец канаты, к которым был прикреплен корабль, напряглись.

– Вытащите его!

Мужчина, который толкнул ее, не колебался ни секунды. Когда щель между кораблем и пирсом стала достаточно широкой, он схватил один из канатов и перемахнул вниз. Прежде чем его лицо исчезло из виду, его сердитый взгляд скользнул по ней, и Лили с ужасом поняла, что это был тот самый рабочий, которому она так нахально вручила велосипед.

Она резко выпрямилась. Генри, который, словно в шоке, наблюдал за всем происходящим, помог ей подняться.

Пловец подхватил раненого и привязал его вместе с собой к одной веревке. По его сигналу оставшиеся на берегу стали вытаскивать ее, и вскоре оба, задыхаясь, лежали на берегу.

Лили хотела броситься к раненому, но внезапно остановилась и в ужасе закрыла рот рукой. Нога человека, который должен был спасти ее шляпу, была странно выгнута. Он лежал лицом на земле, судорожно загребая ее руками, и громко стонал. Там, где должна была находиться его левая нога, остались только окровавленные клочья плоти и осколки костей.

Ей пришлось отвернуться, потому что внезапная волна тошноты накрыла ее.

– Быстрее, Генри! – выдохнула она, но Генри уже стоял на коленях рядом с мужчиной.

Он приподнял штанину и осмотрел стопу, потом пощупал пульс.

– Он должен немедленно отправиться в больницу к хирургу, – объявил Генри с ученым видом.

– Что здесь происходит?

Альфред и Франц подошли к ним. Зильта в двух словах объяснила, что произошло.

– Этот день проклят, – пробормотал Альфред, бросив взгляд на раздробленную ногу мужчины. Он побледнел, отвернулся и на мгновение прикрыл глаза рукой. – Доставьте его в больницу. Я оплачу лечение.

Двое рабочих вынесли теряющего сознание мужчину на середину, остальные побежали за тележкой. Раненый закричал, когда его внезапно передвинули, и Лили прижала руки к ушам. Никогда еще она не слышала, чтобы кто-то так кричал. Когда пострадавшего унесли, за ним волочился кровавый след. Алая кровь впечаталась в пыль гавани.

– Я же предупреждал. – Отец наклонился и поднял с земли шляпу, которая стала мокрой и грязной и потеряла всякий вид. С выражением холодной ярости в глазах он сжал ее в руках. – Я надеюсь, что это того стоило, черт возьми!

Затем он взял Зильту за руку и потащил ее за собой к карете. Мать бросила на Лили тревожный взгляд, но подчинилась. Франц молча последовал за родителями.

Генри положил руку ей на плечо. Ошеломленная Лили смотрела на шляпу в своих руках. Великолепное зеленое перо было помято и изломано. Но она знала, что в любом случае больше никогда не наденет эту шляпу. Она чувствовала себя ужасно.

Во всем случившемся была виновата только она. Когда они вспоминала полные страданий крики раненого, ей казалось, что она вот-вот разрыдается.

Обернувшись, она снова увидела того человека, который спас рабочего. Он просто собрал разбросанные железные прутья и бросил их обратно в кучу. Холодно, почти презрительно он посмотрел на нее. Она сглотнула, но затем собралась с духом и шагнула к нему.

– Большое спасибо, что вы… – начала она, заикаясь, но ее тут же прервал Генри.

– Эй, ты, как тебя там! Ты толкнул мою невесту! Она упала! Просто посмотри, на кого она теперь похожа!

Лили оглядела себя. Белое платье в грязи сверху донизу, светлые перчатки изодраны, а ладони в ссадинах и крови. Она даже не заметила этого.

Мужчина, казалось, не до конца решил, находит ли он волнение Генри забавным или раздражающим. Несколько мгновений незнакомец, подбоченившись, молча смотрел на ее жениха.

– Она мешала! – наконец бросил он, пожав плечами и швырнув последний прут в кучу. Генри собирался вспылить, но собеседник просто отвернулся, не обращая на него внимания. Немного замешкавшись, он покосился на Лили.

– Мне очень жаль, если я сделал вам больно. Я должен был действовать быстро, – проговорил он после некоторого колебания.

Лили кивнула.

– Это случилось из-за меня. Спасибо, что вы… что вы так поступили и вытащили его.

Собеседник, казалось, был озадачен ее словами, но ничего не ответил. Внезапно ей пришло в голову, что ей все-таки нужно как-то добраться домой.

– А мой велосипед?

– Я привязал его к фонарю.

– Вот и отлично. В любом случае нужен кто-то, кто доставит его нам, – вмешался Генри. – Как тебя зовут?

– Йо Болтен, – лаконично ответил рабочий.

– Болтен, ты уже проявил себя героем, как насчет того, чтобы помочь нам? Эта дама ищет кого-нибудь, кто отвезет ее велосипед обратно в Бельвю.

– Слушайте, она сама приехала на нем сюда, так что мешает ей так же вернуться обратно? – спросил Болтен.

– Дождь, конечно. – Генри протянул собеседнику монету. – Скоро гроза разыграется по-настоящему. Может быть, ты хочешь, чтобы дама заболела пневмонией?

Мужчина взглянул на монету в руке Генри, затем посмотрел на Лили. Он и бровью не повел. Лили почувствовала, как становится огненно-красной под его взглядом.

– Вам не нужно этого делать… – пролепетала она. – Генри, ей-богу…

– Почему бы тебе самому не вернуть его? – спросил мужчина у Генри, не отрывая взгляда от Лили. Его голос не был ни недружелюбным, ни вызывающим. Но Генри взревел так, словно на него напали.

– Может быть, я должен испортить свой костюм? О чем ты думаешь, в конце концов? Будет лить как из ведра, и город превратится в месиво…

Как раз в этот миг пошел дождь. Тяжелые холодные капли падали на землю и на людей, обжигая Лили щеки и шею.

– Ну так что? – спросил Генри, укрывая Лили. – Велосипед надо доставить на виллу Карстенов. Я уверен, ты их знаешь.

Рабочий, казалось, даже не замечал дождя. С его темных волос на лицо стекали капли.

– Вилла Карстенов?

Казалось, он ненадолго задумался.

– У меня неподалеку есть еще одно дельце. Я доставлю велосипед сегодня вечером, – сказал он.

– И лучше в безупречном состоянии!

– Генри! – Лили было ужасно стыдно. – В конце концов, он делает нам одолжение!

Мужчина и глазом не моргнул, он не удостоил Генри ни ответом, ни взглядом, а просто повернулся и ушел. Генри все еще стоял с протянутой рукой. Только сейчас Лили заметила, что ее новый знакомый не взял предложенную монету.