Читать книгу Элитная западня. Часть первая. Чужие тайны - Мирослава Чайка - Страница 3

 Для чего нам дается память? Почему каждый день нельзя прожить с чистого листа? Если память нужна, чтобы не совершать ошибок прошлого, то отчего мы совершаем их снова и снова? Если для того, чтобы нести знания, которыми мы овладели, то почему мало кто сможет вспомнить, как вычислить уравнение окружности? Почему мы не помним свой третий день рождения, который, по словам родителей, был очень радостным, но просыпаемся в холодном поту от мучительных воспоминаний утрат, обид, предательства? Так, может, память не дар, а испытание? И тот лишь способен достичь счастья, кто может отринуть прошлое и ступить в новый день, в новую любовь с чистым разумом и чистой душой, как дитя!

Ева приехала в университет раньше обычного. Водитель, который привез ее к старинному парадному входу, сразу помчался в аэропорт встречать Натали, прилетевшую из Москвы, где она, как обычно, была на заседании благотворительного фонда вместе с Замковским Михаилом Леонидовичем. Михаил Леонидович с гордостью рассказал Натали о своем сыне, который якобы по собственной воле отправился в Уганду, помогать людям, тем самым показывая избалованным сверстникам, что личные потребности не всегда нужно ставить на первый план. Но Натали не знала, стоит ли все это рассказывать дочери, ей страшно не хотелось ворошить прошлое, отголоски которого с большим трудом она по сей день пыталась извлечь из ее нежного сердца. А Ева тем временем сидела в самом последнем ряду просторного светлого зала и, открыв учебник по философии, рисовала в своем блокноте несуществующие фантастические цветы, красиво выводила заглавные буквы английского алфавита, а потом все это черкала тонкими волнистыми линиями. Как только открывалась дверь и в аудиторию заходил кто-нибудь из ее одногруппников, она слегка приподнимала ресницы и изучающе поглядывала на вошедшего, но по тому, как грустно опускала взор на свои незатейливые рисунки, было понятно, что тот, кого она ждала, еще не пришел. Можно было подумать, что ждет она Тему, с которым весело провела вечер у Инги, но это было не так. Ева ждала Алекса – так они теперь с Ланой называли Сашу, единственного молодого человека из их группы, не удосуживавшегося еще познакомиться с Евой. Да что там познакомиться, он даже здоровался, еле заметно кивая головой, и тут же отворачивался, как будто не считал ее достойной своего внимания. Ева с первого дня была убеждена, что они найдут общий язык, а теперь обратить на себя внимание Алекса уже было делом чести и уязвлённого самолюбия. Спустя пару минут, запыхавшись, примчалась Лана и взгромоздила на свободный стул сумку, чехол от планшета и еще какие-то вещи, чтобы к ним с Евой за стол не подсела Инга. Лана страшно ревновала ее к своей подруге, а после того, как на дне рождения эта несносная девица даже не смогла вспомнить Ланиного имени, она всеми силами пыталась ограничить свое и Евино общение с этой выскочкой старостой.

– Привет, дорогая, – поцеловав Еву в щеку, произнесла Лана и, усаживаясь рядом, добавила: – Я в гардеробе столкнулась с Алексом, он был такой грустный и с огромной сумкой. Как думаешь, что он там таскает?

– С такими сумками ходят профессиональные игроки в большой теннис, – ответила Ева, изящно положив свое кукольное личико на красиво поставленную руку, и по ее игривому взгляду Лана сразу поняла, что в аудиторию вошел человек, на которого подруга хотела произвести впечатление.

– А вот и он собственной персоной, – переходя на шепот, произнесла Лана, и, глядя на вспыхнувшие щеки Евы, сощурила свои и без того маленькие глазки.

Алекс небрежно кивнул, приветствуя Еву, а она начала что-то быстро записывать в блокнот и не удостоила его ответным приветствием. А вот девушка с уже немного смывшимися сиреневыми волосами, наоборот, очень радостно встала юноше навстречу и, чмокнув как-то излишне демонстративно в щеку, громко сказала:

– Привет, я заняла для нас лучшие места, у окна сейчас солнце начнет припекать, а здесь будет приятная прохлада.

На что юноша лишь скептически пожал плечами и, эффектно откинув назад свой модный чуб, поставил сумку под стол.

Лана начала выпытывать у подруги, когда этот высокомерный красавчик уже будет сидеть с ними за столом, так как ей уже очень хотелось веселиться, желательно в дружной компании.

– Всему свое время, потерпи немного, – ответила отрешенно Ева, пристально глядя Алексу в спину.

– А какие кандидатуры ты еще рассматриваешь на роль наших друзей? – не унималась Лана.

– Лана, теннис – это же здорово, – как будто не слыша, что говорила подруга, вдруг произнесла Ева. – Я же тоже какое-то время занималась большим теннисом, у меня ракетка до сих пор имеется и наконец появился план, – переводя воодушевленный взгляд на подругу, прошептала Ева.

Но не успела Ева раскрыть всех деталей своего умопомрачительного, на ее взгляд, плана, как в аудитории появился профессор и все затихли. Не представляясь и ничего не объясняя о планах на семестр, как это обычно делали другие преподаватели, он лишь обвел студентов снисходительным взглядом, хищно улыбнулся в седые усы и, скрестив руки на груди, спросил:

– Принципы какого философа вы разделяете?

В аудитории повисла гробовая тишина, студенты заволновались, заерзали на своих стульях, начали опускать глаза, и не потому, что им нечего было сказать, а потому, что все вокруг были еще малознакомы, в воздухе витало стеснение и скованность. Это потом, через пару месяцев, в стенах этой аудитории начнут разгораться неистовые споры, молодые люди будут отстаивать свою точку зрения без тени смущения, а этот профессор станет любимым преподавателем 112-й группы, пропустить лекции которого будет дурным тоном для всех без исключения. А сейчас Виталий Михайлович неспешно прошелся по ряду и, остановившись рядом с Евой, посмотрел в ее широко распахнутые глаза и с еле заметной иронией в голосе произнес:

– Вот вы, девушка, что скажете? У вас есть любимый философ, вы пользуетесь его учением в своей жизни, может быть, есть слова, которые бы вы цитировали?

– Сейчас мне очень близка фраза Джона Локка: «Разум есть чистая доска, на которой опыт чертит свои письмена», – ответила спокойно Ева.

Как только профессор начал свое движение по ряду, девушка была уверенна, что он обратится именно к ней. Так было всегда, в школе и на лекциях в Эрмитаже, экскурсоводы в музеях, просто люди почему-то начинали рассказывать все именно ей, это было для Евы сущим наказанием. Если лектор встречался с ней взглядом, то так до конца своего повествования неотрывно читал свою лекцию, глядя ей прямо в глаза, не давая девушке отвлечься даже на секунду.

– Но почему же мы так часто заблуждаемся, если все знание можно получить из опыта? – обратился к остальной аудитории профессор.

– Позвольте мне тоже высказаться, – послышался вдруг уверенный голос с передних рядов, по легкой холодце в тембре Ева сразу догадалась, что это Александр.

Она почему-то боялась, что он начнет с ней спорить, но, похоже, Алекс просто хотел красоваться собой и своими знаниями. Он вальяжно откинулся на спинку стула, демонстрируя эффектный черный костюм, один рукав и часть лацкана которого были зелеными, и произнес:

– В «Критике чистого разума» Кант сформулировал свой знаменитый вопрос: «Что я могу знать?». То есть, по его мнению, разум способен доказать совершенно противоположные утверждения. К примеру, существование Бога и его отсутствие. Это ставит разум в тупик и говорит о его несовершенстве и ограниченности. И я с Кантом полностью согласен, ведь так можно оправдать любое свое незнание на любом экзамене, – слегка засмеявшись, закончил Алекс, – учитесь, пока я жив!

«Смотри-ка, нам с тобой везет на любителей Канта», – сдавленно хихикнув, написала Лана на листке и подвинула его подруге.

«Это знак, – написала Ева в ответ. – Быть ему нашим другом – и точка!»

Следующей парой в 112-й группе была физкультура, и, чтобы начать реализовывать свой план относительно Алекса, Ева с Ланой должны были ее прогулять. Спортивный зал находился на первом этаже прямо рядом с проходной, у которой постоянно дежурили охранники, и, следуя мимо двух новеньких турникетов, Ева, наклонившись к уху Ланы, вполголоса произнесла:

– В мужскую раздевалку идти придётся тебе, а я постараюсь отвлечь охранника, сегодня дежурит Адам, так что я что-нибудь придумаю.

– Хорошо, только, по правде говоря, я не поняла, что мне нужно выведать из содержимого сумки Алекса.

– Посмотри на его форму, если он занимается теннисом серьезно, то будет какая-нибудь нашивка клуба, может, заметишь пропуск или бейдж, – начала объяснять Ева и, увлекая Лану к окну, сверкнув на нее своими горящими от предвкушения предстоящих приключений глазами, добавила: – Нам нужно узнать, где он тренируется, я тоже запишусь в этот клуб, и тогда он не сможет меня просто так игнорировать, ну, в общем, что потом делать, я знаю.

Как только все студенты разошлись по своим аудиториям и в коридоре стало совсем пусто, девушки вышли из-за колонны, где детально разработали свой план. Ева направилась прямо к охраннику, начиная на расстоянии мило улыбаться, глядя ему в глаза, так как позади нее находилась дверь в мужскую раздевалку, в которую сейчас никем не замеченной должна была проникнуть Лана.

– Здравствуйте, Адам, – произнесла Ева, подходя на расстояние вытянутой руки к молодому мужчине, который не мигая смотрел на нее, готовый в любой момент парировать шуточки по поводу своего имени.

А девушка, не догадываясь о причине его суровости, убрала спавший на лицо локон и протянула свой пропуск:

– У меня карточка почему-то не срабатывает, вы могли бы разобраться, в чем причина.

Мужчина взял пластиковую карточку в руки и внимательно посмотрел на небольшое фото, которое не передавало всего обаяния стоящей перед ним девушки, а потом пробежался взглядом по ее имени и фамилии.

– Так, значит, вы на самом деле Ева? – сморщив свой лоб, поднимая от удивления брови, произнес охранник и засмеялся в голос.

– Да, а вы думали, что я пошутила?

Ева кокетничала так откровенно, что даже самой было за себя стыдно, но ей нужно было во что бы то ни стало заставить Адама повернуться задом к двери мужской раздевалки, за которой несколько минут назад скрылась ее подруга.

– Ну давайте проверим, что случилось с вашим пропуском, – приятным голосом вкрадчиво произнес молодой человек, прикладывая пластиковую карточку к считывающему устройству турникета. Послышался привычный звук, загорелась зеленая стрелка, и створки турникета открылись. – Все в порядке, работает.

Ева уже не на шутку разволновалась, что говорить еще этому меланхоличному охраннику, она не знала, а Лана между тем оставалась в мужской раздевалке, тогда как Адам стоял лицом к светло-серой двери, на которой висела потешная табличка в виде силуэта тяжелоатлета с гирей в одной руке, поднятой над головой. Если он сейчас заметит Лану, то может подумать, что подруги решили что-нибудь украсть у парней. Такого позора она не переживет, сердце так сильно стучало в груди, что мешало думать. Казалось, еще мгновение, и этот симпатичный детина схватит выходящую Лану за руку и закричит: «А ну-ка, выворачивай карманы, что ты там стащила?». К счастью, в эту секунду Ева, стоявшая напротив Адама, с облегчением вздохнула, она наконец придумала, как его выманить на свою сторону, тем самым заставить встать задом к двери, что даст Лане возможность незаметно выйти.

– Понимаете, когда я захожу в институт, она срабатывает, а вот выйти не всегда получается, – улыбаясь, склонив голову набок, произнесла девушка, приглашая движением руки мужчину перейти на другую сторону турникета. Как только он поравнялся с Евой и проверил ее пропуск, девушка услышала позади себя еле слышные шаги подруги и, забрав пластиковую карточку из рук охранника, весело сказала:

– Ой, да вы просто маг и волшебник, все в миг исправили, – и тут же хотела бежать к Лане, но Адам остановил ее, осторожно взяв за руку, чуть выше тоненького запястья.

– Если уж я такой волшебник, так, может, заслужил твой номер телефона? – неожиданно переходя на «ты», произнес молодой человек, но в этот момент в нагрудном кармане его куртки послышался тональный сигнал рации, и он, отпустив Евину руку, достал устройство, из которого доносилось шипение и непонятные слова, похожие на бульканье и гудение.

– Принял, – ответил охранник и быстро направился к выходу.

Ева, радостно обнимая выбравшуюся на свободу Лану, в нетерпении спросила:

– Ну, удалось что-нибудь узнать?

– Знаешь, я, может, не очень разбираюсь в теннисе, но вещи, которые лежат в сумке Алекса, мало похожи на спортивные.

– Теннисную форму разрабатывают разные дизайнеры, иногда такого могут наворотить, что сложно поверить, что она предназначена для спорта. Ты лучше скажи, эмблемы или логотипы клуба на этой форме были? – внимательно глядя на раскрасневшуюся от несвойственных для нее действий подругу, спросила Ева.

– Да, эмблема была на куртке, я ее сфотографировала, – ответила Лана, и они вдвоем уставились на экран телефона, где их взору предстала ярко-красная эмблема, на которой был изображен желтый диск в горизонтальной плоскости и стоящие на нем две буквы того же цвета – «Д» и «П». Внизу, по краю эмблемы, эта аббревиатура была расшифрована, но надпись была такой мелкой, что, как ни старались девушки раздвинуть экран, чтобы увеличить ее, прочитать им так и не удалось. Еве показалось, что она уже видела где-то эти символы, она еще какое-то время силилась вспомнить, повторяя в уме: «ДП», «ДП», но водоворот дальнейших событий быстро отвлек ее от этих мыслей.

По дороге в аудиторию девушек догнала Инга, она сообщила, что неизвестный воришка вернул аккумулятор на место, но Валентина Ивановна все равно в плохом настроении и просила не опаздывать на ее пару. Тут Ева вспомнила про Тему, который должен был провести свой важный эксперимент. Несколько дней его в университете не было, но Ева чувствовала, что он побаивается своей матери, и поэтому надеялась увидеть его сейчас на лекции по политической географии и не ошиблась. Когда девушки переступили порог аудитории, Валентина Ивановна недовольно глянула в их сторону и сухо произнесла:

– Поторопитесь, мы уже начинаем.

Ева встретилась взглядом с Темой. Он сидел у окна, как-то сильно развалившись, подпирая голову рукой, локоть которой доходил до середины стола. Юноша ничего не выражающим взглядом скользнул по Евиному лицу и опустил глаза в тетрадь, лежащую перед ним, а она по его потухшему взору сразу поняла, что эксперимент, на который возлагал большие надежды этот излишне веселый юноша, явно не удался. Сейчас он в подавленном настроении выглядел так неестественно, что Еве, привыкшей сопереживать своим друзьям, захотелось его поддержать, хотя бы написав ему утешительное смс. Однако юноша не поворачивал даже головы в ее сторону, а Ева, вечно купающаяся во всеобщем обожании, никогда не проявляла инициативу первой. В конце лекции Валентина Ивановна сообщила, что завтра на первой паре состоится тест, который она традиционно проводит, чтобы проверить уровень знаний ее новых студентов, и отсутствие кого-либо на этом занятии будет означать согласие на неудовлетворительную оценку.

Как только Соловьева (так стали называть Валентину Ивановну первокурсники) вышла из аудитории, поднялась староста и негромко, заговорщическим тоном произнесла:

– Мне друзья со второго курса дали вопросы этого теста, кто хочет их получить, напишите свой e-mail, я все пришлю вам на почту.

Вокруг началась суета, и Ева вышла из аудитории. Она подумала, что если ей сильно понадобятся эти вопросы, то она попросит Лану раздобыть их у старосты, а может, вообще попытается написать тест своими силами. И когда уже, минуя гардероб, девушка направилась к выходу, ее кто-то окликнул. Ева обернулась и увидела позади себя Тему, его грустные глаза казались еще печальнее на фоне широкой белозубой улыбки. Юноша достал из ушей беспроводные наушники и, небрежно сунув их в карман брюк, спросил:

– Ева, ты не будешь против, если я провожу тебя домой?

– Проводи, я живу на Крестовском, – ответила девушка так спокойно, без малейшей тени жеманства, что Теме показалось, будто они с Евой старые друзья. Она смотрела на него очень прямо и говорила уверенно, и Тема нашел в этом спокойствии благосклонность, не зная, что так девушки обычно демонстрируют отсутствие любовного интереса.

– У нас с тобой много общего, – радостно заявил Тема.

– Это что, например?

– Мы не стали пользоваться услугами старосты относительно предстоящего теста, и оба живем на островах, ты на Крестовском, а я на Васильевском.

– Ну прямо тьма-тьмущая общего, – засмеялась Ева, отдавая юноше свою сумку с планшетом.

Какое-то время они шли молча, Тема несколько раз тяжело вздохнул, и Ева не выдержала и задала вопрос, мучавший ее уже несколько часов:

– Судя по твоему грустному настроению, новомодный робот не оправдал твоих ожиданий?

– Да, шесть месяцев работы оказались бесполезной тратой времени, да еще и маман узнала, что я аккумулятор стащил.

– И что она сказала?

– Сказала, что теперь у нее нет сына, потому что сын-вор ей не нужен.

– Это она сгоряча, – попыталась оправдать Соловьеву Ева, заглядывая в печальные глаза юноши, но потом немного подумала и добавила: – Понимаешь, за все в жизни приходится платить, это я точно знаю, усвоила в школе.

– Тебе-то за что было платить, мне кажется, ты сущий ангел.

Ева засмеялась ему в ответ и, снимая свою модную курточку, подставила лицо ласковому осеннему солнцу, понимая, что это последние теплые дни, а потом зарядят дожди, и об этих приветливых лучах можно будет только мечтать. Она забралась на поребрик и, немного балансируя, расставляя в стороны руки, задорно шагала, оживлённо рассказывая про лекцию по философии. В те моменты, когда солнце слепило Еве глаза, она прикрывала их, теряя на мгновение равновесие, и хваталась за рукав Артема, весело хихикала, создавая тем самым радостное настроение, и юноша постепенно снова стал веселым и беззаботным.

– Вот мы и пришли, – приглашая Тему в закрытый двор ее нового дома, произнесла Ева и сама залюбовалась идиллической картиной, которая предстала ее взору. Дворик был небольшой, и каждый его сантиметр любовно ухожен садовником, которому ежемесячно платили жители этого дома лично. Здесь росли две большие голубые ели, между которыми тянулась аккуратно подстриженная аллея из ярко-зеленых молодых туй, а у буйно цветущих клумб, создавая немыслимые узоры, стелились кусты можжевельника цвета мурены, как будто слегка присыпанные белой пудрой. В центре расположился приятно журчащий фонтан из гладко отполированных валунов разного размера, заросших причудливыми растениями, напоминая японский садик.

– Я почему-то именно так и представлял место, где ты могла бы жить, – рассматривая инновационные фонарики, изящно расположившиеся вдоль мощеных дорожек, произнес Тема, доставая из кармана звонящий телефон. Юноша повернул экран к Еве, демонстрируя имя абонента, и они оба замерли, увидев четыре белые буквы на голубом фоне – «отец».

– Привет, – ответил Артем и, прикрывая рукой динамик, прошептал: «Я быстро».

Девушке не слышно было, что говорил отец Темы, но обрывки фраз, которые бросал в ответ юноша, она слышала отчетливо: «Ничего не выйдет, я домой сегодня не приеду», потом он произнес еще что-то непонятное и, посмотрев с улыбкой на Еву, добавил: «А я останусь у своей девушки».

Ева снисходительно покачала головой и отошла в сторону, чтобы не слышать дальнейшего разговора, как будто не желала участвовать в неоправданных, по ее мнению, затеях своего нового друга. Она сделала несколько шагов в центр двора и заметила пожилую леди, сидящую на скамейке, греющуюся в лучах заходящего солнца. Ее сухенькое тело, примостившееся на краю, было облачено в цветастое шелковое платье, доходящее до самого пола. На голове была надета широкополая соломенная шляпа, прикрывающая седые коротко остриженные волосы, и весь этот экстравагантный образ венчали бархатные туфли и сумочка-саквояж из последней коллекции любимого Евой модного дизайнера. Рядом с дамой стоял молодой человек, и по тому, как он ревностно и неустанно оказывал ей знаки внимания, было понятно, что он не кто иной, как ее внук. Юноша был невысокого роста, но при этом атлетически сложен, а на загорелом лице красовались крупные серые очень подвижные глаза. Старушка говорила отнюдь не шёпотом, поэтому все находящиеся сейчас во дворе люди слышали, как она требовала от внука беспрекословного выполнения ее прихотей. То она хотела оранжевый кленовый листок, то шишку от раскидистого кедра, который рос за оградой, а потом ей понадобились очки от солнца, а через минуту очки для дали и следом очки для чтения. Юноша без всякого раздражения доставал из сумочки поочередно то одни, то другие очки и, протягивая их бабушке, постоянно поглядывал на красивую кованую калитку, как будто кого-то ожидая. Спустя несколько минут во двор вошел рослый, стройный молодой человек с шапкой золотистых волос и принтом на толстовке в виде двух больших ангельских крыльев. Тут внук пожилой леди совершенно бесцеремонно бросил свою бабушку и со словами: «Герман, сколько можно тебя ждать» – направился парню навстречу. А дама выронила из рук белый батистовый носовой платок и неуклюже начала съезжать со скамейки, пытаясь его поднять. Ева, наблюдая за этой картиной, быстро пришла ей на помощь и, подавая платочек, улыбаясь сказала:

– Вот, возьмите. Такое красивое кружево, это французское шантильи?

– О, да вы, душечка, разбираетесь в прекрасном, – скрипучим голосом произнесла старушка и, цепко схватив девушку своей костлявой рукой, пристально заглянула ей в глаза. – И как же тебя величать? Я так поняла, вы наши новые жильцы из 35-й квартиры.

– Да, мы переехали в тридцать пятую, а зовут меня Ева.

Тут старушка выпучила свои водянистые глаза и истошно закричала:

– Вова, иди немедленно сюда, это Ева, я же тебе говорила, что мне скоро отправляться на небеса, вот уже знаки, весточка из рая.

Ева, высвободив руку, пряча лицо за высокой фигурой подошедшего Темы, наблюдала, как юноша, вернувшись к своей старушке, начал уговаривать ее не кричать на весь двор. Но она, как и большинство плохо слышащих людей, не допускала возможности, что ее могут услышать, и продолжала объяснять внуку, что эта красивая девушка и есть настоящая Ева, которая будет жить у них прямо над головой. Они еще долго шумели, а Ева, схватив своего гостя за руку, еле сдерживая смех, затащила его в парадную, где они громко расхохотались, быстро поднимаясь по ступенькам со вкусом декорированной лестницы в стиле модерн на третий этаж, к квартире номер тридцать пять.

Когда молодые люди прошли в просторную гостиную, Артем остановился у входа, рассматривая фешенебельный интерьер. Он скрестил руки на груди и, опершись о косяк огромных распашных дверей из толстого фацетированного стекла с серебряной обрешёткой, присвистнув, произнес:

– А у тебя клево.

Ева поправила пышный букет гортензий, возвышавшийся на изящном столике с ониксовой столешницей, серебристые ножки которого отчетливо отражались в холодном мраморе пола цвета белого песка. Ониксом была отделана и одна стена, позади прямоугольного биокамина, верхняя часть которого была заставлена скульптурами, выполненными в стиле шумерских статуэток.

– Мы только переехали, еще даже не все вещи успели разобрать, ты проходи на террасу, там у Натали уже царит полный порядок, а я переоденусь и будем обедать, – произнесла на ходу Ева и скрылась за распахнутой в обе стороны дверью, которая открывала неестественно красивую анфиладу комнат.

Юноша прошел на террасу, утопающую в зелени, и, чувствуя усталость во всем теле от бессонной ночи и долгой прогулки, присел на белый кожаный шезлонг, плавной линией изгибавшийся на фоне керамических кадок с апельсиновыми деревьями и низкорослых экзотических пальм. Он дотронулся рукой до кожи нагревшегося на солнце второго шезлонга и взял лежащую на нем открытую книгу с иллюстрацией во всю страницу. Несколько минут внимательно рассматривал изображенную на ней картину и прочел вслух: «Принцесса Греза».

– О, я вижу, ты уже освоился, – послышался приятный голос за его спиной и, обернувшись, Тема увидел Еву в воздушном летнем платье, с легкостью бабочки порхающую на фоне ярко цветущих растений, на террасе, несвойственной для города, который называют Северной столицей.

– Какое странное название у картины – «Принцесса Греза», – задумчиво произнес Тема, протягивая девушке книгу.

Ева провела рукой по глянцевой странице и сказала воодушевлённо:

– Это моя любимая картина Михаила Врубеля.

– Кто этот мужчина в красном плаще в центре картины? – внимательно глядя на Еву, спросил юноша.

– Тебя привлек красный цвет, но это не главный герой, Врубель хотел рассказать о несчастной любви трубадура из Прованса, который изображен умирающим с арфой в руках, к Мелисинде – принцессе из Триполи. Очарованный рассказами о принцессе, представлявшейся ему идеалом красоты и великодушия, юноша влюбляется и отправляется в путь, чтобы поведать принцессе о своих чувствах. В долгом морском путешествии молодого человека внезапно поражает смертельный недуг. Жизнь в нем поддерживает только надежда хотя бы раз увидеть прекрасный лик Мелисинды, являющейся ему в грезах. Борясь с болезнью, он все же добирается до дворца и умирает во время встречи со своей возлюбленной.

– А эта девушка со светлыми волосами, парящая в воздухе, и есть Мелисинда?

– Да, грустная история, правда?

– Романтика, – ответил Тема и захлопнул книгу.

Вскоре на город опустился душный осенний вечер, за окном зажглись фонари, бледными пятнами растворившиеся в густом тумане, а молодые люди сидели за обеденным столом, и Ева наливала Теме куриный бульон из фарфоровой супницы.

– Тема, а где на самом деле ты собираешься провести эту ночь? – встревоженно глядя на юношу, спросила Ева.

– В гараже. Помнишь, я рассказывал тебе про мою лабораторию? Родители и не подозревают, что я там обитаю большую часть своего времени, у меня и раскладное кресло имеется.

– А как ты собираешься подготовиться к тесту, который завтра устраивает твоя мама?

– Ну, я примерно догадываюсь, какие будут вопросы, хочешь, позанимаемся вместе?

– Конечно, хочу, – обрадовалась девушка, расставляя десертные тарелочки для румяного пирога с клубникой, который аппетитно посматривал на гостя, стоя в центре стола на хрустальном блюде.

Когда Натали вернулась домой, она была удивлена звуками заливистого смеха, который, казалось, раздавался повсюду. Дама разулась и, никем не замеченная, прошла к комнате дочери. Двери были распахнуты настежь, а на большом ковре сидели лицом друг к другу ее дочь и незнакомый юноша с взъерошенными волосами в толстовке цвета хаки. Молодые люди расстелили свеженапечатанные на принтере на листах А3 карты, которые были сплошь заставлены фигурками: здесь были статуэтки, ранее стоящие на каминной полке, и взятые с кухни фарфоровые зайцы, которыми Натали украшала свои пасхальные композиции, позолоченные птички с туалетного столика Евы и несколько шахматных фигур. Ребята бурно что-то обсуждали, а потом, поглощённые происходящим, живо начали задавать вопросы друг другу:

– Британские колонии Латинской Америки в эпоху расцвета колониализма?

– Барбадос, Багамские острова, Британские Виргинские острова… – расставляя фигурки на карте, отвечала Ева и тут же спрашивала у Темы: – Британские колонии Азии?

– Бахрейн, Бирма, Бруней, Кувейт, Мальдивские острова, Палестина, Сингапур…

Наталья Сергеевна смотрела на незнакомца и невольно сравнивала его с Марком. Конечно, в нем не было аристократических манер и вместо крылатых выражений на французском языке он вставлял в свои реплики модные сленговые словечки, но дама была рада, что ее дочь наконец не сидит, задумавшись, у открытого окна и не теребит в руках серебряное колечко с черной полоской греческого меандра, вспоминая друзей из Союза стального кольца.

Юноша неожиданно опрокинул все фигурки, смешав их в одну кучу, и со словами: «Мы выучили больше, чем способен вместить мой мозг» – повалился на спину и заметил в дверях Натали.

– Ой, здравствуйте, – вставая, слегка смутился Тема.

– Добрый вечер, – приветливо произнесла дама, расстёгивая пуговицы своего буклированного жакета, открывая изысканную нитку жемчуга. – Ева, представишь мне своего гостя?

– Да, мамочка, это Артем, мы готовились к завтрашнему тесту и даже не заметили, что уже так поздно.

Спустя час Тема, выйдя из такси, направился к железной дороге, где в зарослях низких деревьев и раскидистых кустарников виднелись крыши старых полузаброшенных гаражей. Он шел и невольно улыбался, думая о Еве, о ее необычно большой квартире, о залитой солнцем террасе. Он как будто все еще слышал ее звонкий смех и вспоминал, как спорится в ее руках все, что бы она ни делала. В его памяти возник эффектный десерт, который она легко смастерила, выложив поверх мороженого шарики арбуза и дыни, а потом, подав ему хрустальную вазочку с этим ярким десертом, хотела положить еще веточку мяты и случайно дотронулась до него своей теплой нежной рукой. Ах, какие приятные эмоции рождали эти воспоминания, как радостно было у него на душе. Внезапно его мысли прервало шуршание осенней листвы и хруст ломающихся веток. Юноша оглянулся и с ужасом заметил, что прямо на него несется огромный пес породы кане-корсо, его массивная квадратная морда сотрясалась в такт бега, приводя в движение нависшие верхние губы. От неожиданности и испуга юноша резко махнул на собаку рукой, в которой держал мобильный телефон, и хотел что есть мочи бежать, но она кинулась на него, повалив на землю, и своей огромной челюстью впилась ему в предплечье. От резкой боли Тема вскрикнул и, повернув голову, увидел собачьи широко раздувающиеся черные ноздри прямо у своего лица, а потом издалека послышался резкий голос:

– Кукла! Кукла, ко мне, – и собака, отпустив юношу, молниеносно скрылась в зарослях калины.

Тема какое-то время лежал не двигаясь, острая боль была такой силы, что вызвала у него приступ головокружения. Затем он пошарил рукой в поисках телефона, и когда, найдя его, поднес к лицу, то с ужасом обнаружил вдребезги разбитый экран, залепленный мокрой буро-коричневой глиной. Артем в отчаянье швырнул телефон в сторону и, приподнявшись на локте уцелевшей руки, уставился на постепенно растущее кровавое пятно на куртке.

Утром следующего дня в аудитории, где собралась 112‑я группа, был настоящий переполох. Студенты поделились на небольшие группы и бурно обсуждали вопросы предстоящего теста, которые им накануне разослала староста. Молодые люди сверяли ответы, спорили, если ответы были неоднозначными. И когда Соловьева вошла в аудиторию со стопкой распечатанных заданий, студенты начали неспешно занимать свои места, а она, не поднимая глаз от списка, быстро провела перекличку. Когда подошла очередь фамилии Артема, то мрачная тень легла на ее и без того суровое лицо. Ева смотрела на пустой стул у окна и не могла понять, почему Тема не пришел, они же так хорошо вчера подготовились. Но долго размышлять на эту тему у нее не было времени, Валентина Ивановна положила перед ней два скрепленных между собой листка с вопросами теста и объявила: «Чтобы ответить на эти вопросы достаточно и 20 минут, но я дам вам сорок, время пошло».

Неожиданно аудитория начала наполняться еле слышным роптанием. Молодые люди ерзали на своих стульях, перешёптывались и оборачивались на старосту, а она, недоумевая, разводила руками. Вопросы, лежащие сейчас перед ребятами, совсем не соответствовали тем, которые Инга им «любезно» предоставила накануне. И только Ева понятия не имела, что готовила вся группа, она спокойно сидела и без всякого труда отвечала на один вопрос за другим, потом первая сдала свои листочки и еще успела помочь Лане. Спустя сорок минут Соловьева с большим подозрением посмотрела на эффектную, не вызывающую у нее особого расположения девушку, держа в руках ее работу, потом собрала в стопку сваленные кучей листы с тестами остальных студентов и вышла из аудитории. Что тут началось, казалось, в кабинете разорвалась мина и контузила поголовно всех. Молодые люди кричали, высказывали свое негодование старосте, некоторые даже швыряли тетради и ручки. А Инга, вся раскрасневшаяся, поднялась и громко, чтобы перекричать беснующуюся толпу, сказала:

– Я здесь ни при чем, просто кто-то настучал Соловьевой, кто-то рассказал, что у нас есть вопросы теста, и я даже знаю кто. Это наверняка ее сынок, он поэтому и не явился сегодня, чтобы мы его не растерзали.

Инга злобно сверкала глазами и сжимала руки в кулаки, а потом перевела взгляд на Еву, ища у нее поддержки. Но Ева, вознегодовав, встала со своего места и произнесла уверенным тоном:

– Как можно бездоказательно обвинять человека? Тема не мог этого сделать.

– А ты откуда знаешь, что он мог сделать, а чего не мог? Мы все здесь знакомы без году неделю, – пыталась выгородить себя староста.

Ева, конечно, могла сказать, что Тема допоздна сидел у нее дома, а потом отправился в гараж, из-за ссоры со своими родителями, потому что украл аккумулятор, но разве об этом расскажешь, поэтому она набрала полную грудь воздуха и звонко произнесла:

– Я уверена, что он не делал этого.

Вокруг воцарилась тишина, молодые люди постепенно начали успокаиваться и расходиться по своим местам, а Ева, собрав вещи, поспешила из аудитории.

Спускаясь по лестнице и поглядывая на экран телефона в надежде увидеть там сообщения от своего нового друга, она взволнованно шептала: «Ах, Тема, Тема, куда же ты подевался? Неужели проспал, когда здесь разворачиваются такие баталии, не хуже тех, про которые мы вчера учили». Через пару ступенек ее догнала Лана, она предложила подруге половину небольшой плитки горького шоколада и, подозрительно посмотрев на нее, спросила:

– Почему ты так уверенна, что Соловьев не рассказал своей мамочке про вопросы теста?

– Потому что он был у меня до самой ночи, а потом поехал в другое место, в общем, я не могу тебе рассказать, это его тайна, – уклончиво ответила Ева, чем очень расстроила Лану. Они обычно доверяли друг другу все свои секреты, и вот теперь какой-то малознакомый парень вмешался в их дружбу.

– Как ты можешь общаться с этим шутом, да еще, возможно, стукачом? – обиженно выпалила Лана и надула свои тоненькие губы.

– Лана, он хороший, с ним так весело, и я уверена, что всех подставил с тестом не он. Хочешь, в выходные соберемся у меня и вы сможете поближе познакомиться? Думаю, вы с ним подружитесь.

– Ну ладно, – ответила Лана, – только, чур, чтобы был торт, – добавила она, смеясь, и они быстро отправились в аудиторию, где их ждала лекция по этикету международного общения. Этот предмет вела эксцентричная пожилая дама с забавной шевелюрой, по всем признакам являющейся париком. Любимой ее присказкой было «С милым рай и в шалаше, если милый атташе», а лекции больше напоминали вечера воспоминаний. Сегодня она рассказывала, как была с дипмиссией в одной из стран Ближнего Востока и, отправляясь на рынок, носила в авоське вместе с фруктами пистолет, чем вызвала у студентов бурю эмоций.

Как солнце неумолимо движется к закату, подошел к концу еще один учебный день, и Ева, попрощавшись со своей подругой, вышла из университета на улицу, где ее ожидал настоящий сюрприз. Пройдя метров десять по пыльному тротуару, она услышала звук тормозов и, повернув голову, заметила поравнявшийся с ней черный автомобиль представительского класса. Окно машины медленно опустилось и перед Евой явилась сидящая за рулем Соловьева, дама жестом попросила девушку подойти.

– Ева, вы могли бы сесть ко мне в машину, мне нужно с вами поговорить.

Ева, конечно, бы ни за что не села в любую другую машину, остановившуюся сейчас перед ней, но ее приглашала сама заместитель декана и деваться было некуда. И как только захлопнулась дверца дорогого автомобиля и он начал движение, Валентина Ивановна, умело выкручивая руль на перекрестке, произнесла:

– Вы, наверное, заметили, что моего сына сегодня не было на лекциях?

– Да.

– Я хотела об этом поговорить, вы где живете?

– На Крестовском острове.

– Очень хорошо, я подвезу вас домой, – сухо процедила дама и, не давая возможности Еве прийти в себя от происходящего, продолжила: – Тема вчера сказал отцу, что останется у своей девушки, но у него нет никакой девушки, я это точно знаю. А сегодня мне начальник охраны Адам сказал, что вы накануне вместе с моим сыном покинули стены университета. Так вот, мы сейчас поедем к вам домой, вдвоем поднимемся в квартиру, и я заберу Тему. Иначе, зная его упрямство, я могу целый год просидеть в машине у вашей парадной, а он так и не выйдет.

Ева не знала, что сказать этой уверенной в своей правоте даме. Она смотрела на город, проплывающий за окном автомобиля, на лица куда-то торопившихся людей и размышляла о том, что мы часто не задумываемся о чувствах своих близких. Иногда сгоряча брошенная фраза может ранить так сильно, что боль обиды сложно будет стереть из памяти очень долго.

– Валентина Ивановна, я, конечно, буду рада пригласить вас в гости, но Темы у меня нет.

Дама не остановилась, она продолжала уверенно вести машину и даже не повернула головы в сторону Евы, а когда они подъехали к нужному адресу, она тяжело вздохнула и произнесла:

– Вам, юная леди, должно быть, кажется, что нет повода для волнения и то, что молодой человек не ночевал дома, совсем не страшно, возможно, это и так, но Артем поступил так в первый раз, и я пока не понимаю, зачем он все это делает.

– Так это же все для вас, он же вам и отцу хотел доказать, что может сделать что-то выдающееся. Этот робот, над которым он столько трудился, это все для вас, понимаете? – взволнованно и быстро, как будто переживала, что не успеет все высказать, начала объяснять Ева.

– Ах, девушка, если бы вы знали, сколько таких проектов было у моего сына, сколько его важных экспериментов мы пережили с мужем. Но сейчас у меня плохое предчувствие, сердце не на месте, у него же сахар.

– Что значит «сахар»? – удивилась Ева и от волнения почему-то начала расстёгивать пуговицы пальто.

– Сахар может повыситься, у него сахарный диабет, – сжимая губы от негодования, сказала Валентина Ивановна.

С ужасом Ева вспомнила, как вчера она угощала Тему пирогом с клубникой, мороженым и еще кучей других сладостей, а он все время просил пить и не мог напиться.

– Это опасно? – встревоженно спросила Ева. – Он ел вчера много сладкого.

Валентина Ивановна наконец заметила, как нервничает сидящая рядом с ней девушка:

– Ваши руки дрожат, такое проявление волнения неприемлемо для будущего дипломата. Лучшее, что можно сделать в критической ситуации, – это постараться быть полезным, – заявила она сухо. Ева в ответ сжала пальцы, пытаясь унять их предательскую дрожь, и сказала предельно спокойно:

– Вы правы, я, кажется, знаю, где он может быть. Конечно, я бы никогда не стала его выдавать, но, как и вы, очень беспокоюсь о нем. Он, должно быть, в гараже.

– В гараже?

– Да, в гараже деда, у него там лаборатория.

Когда Валентина Ивановна открыла двери обшарпанного старого гаража, от ее суровости и сдержанности не осталось и следа. Если дело касалось проблем ее сына, жесткости и непреклонности не оставалось места, хотя Тема, безусловно, с этим бы поспорил. Соловьева присела на край раскладного кресла и провела рукой по пылающему лбу юноши. Потом дотронулась до опухшей от собачьего укуса руки, тем самым разбудив Артема. Он приоткрыл затуманенные глаза, посмотрел на стоящую в широком залитом солнцем дверном проеме Еву и еле слышно сказал:

– А вот и принцесса Греза.

Соловьева, услышав слова сына, подумала: «Бедный мой мальчик, снова схватился за несбыточную мечту». Затем она перевела суровое лицо на Еву и процедила сквозь зубы:

– Об этом никому ни слова!

А Ева, чтобы не расплакаться, выбежала из гаража, так и не заметив на столе, заваленном упаковками от заказной еды, картонные коробки из-под пиццы, на которых была изображена та самая загадочная красная эмблема, которую они с Ланой обнаружили на форме сына миллионера, с золотым диском и буквами «ДП», расшифровывающимися не иначе чем «Добрая пицца».