Читать книгу Помнишь ли ты, Анаис? (сборник) - Мишель Бюсси - Страница 5

Вёль-ле-Роз, 11 января 2016

Время за полночь. Я на ногах с пяти утра, но до сих пор не сомкнула глаз. Не могу уснуть. Сборы, дорога, обустройство на новом месте – все смешалось в моих усталых мозгах в коктейль тревоги и возбуждения. Я пишу в постели. Начинаю вести дневник. В комнате кое-как свалены коробки, подобно мыслям у меня в голове. В уголок задвинуто чувство, что я повела себя как легкомысленная девчонка, совершенно не владеющая ситуацией, и мне ни за что не справиться. Но в другом уголке я обнаруживаю ощущение, что здесь я наконец-то на своем месте. Что держу собственную судьбу в своих руках – впервые в жизни.

Анаис спит наверху. Наш кукольный домик, как она его называет, невелик: на два этажа семьдесят квадратных метров. Кому придет в голову, что эти четыре облупленные и заплесневелые стены станут самым шикарным адресом на улице Виктора Гюго?

Даже когда деревня Вёль окончательно онфлёризуется[4], они будут обеспечивать меня… Надо только верить! Немного везения, мастерство Жильбера Мартино, деньги, которых у меня нет… и побольше фантазии! Старая уроженка Вёля жила здесь до меня восемьдесят лет. Оранжевые обои. Голубой пластик. Жить можно… в ожидании лучшего. Мои скудные сбережения придется истратить на обустройство магазина. Жилые комнаты подождут.

Анаис уснула как убитая, прижимая к груди Мёмё. Мы зашли к ее бабушке с дедушкой всего на несколько минут, малышка слишком устала.

– До завтра, – пообещала я.

Они поняли, они всегда все понимают. Элиза настояла на том, чтобы оставить мне готовый ужин в контейнере, нужно только разогреть говядину под соусом с морковью. Порывшись в коробках, я отыскала микроволновку и кое-какую посуду.

Я вымоталась. Я так счастлива. Когда я пришла в магазин с ключами в руке, Мартино был уже там – припарковал грузовичок перед домом, двумя колесами на тротуаре, и стоял рядом, прижав к уху мобильный телефон. Он представил мне краткий обзор моих семидесяти квадратных метров, по ходу составляя смету на калькуляторе. Три месяца работы как минимум… Он, конечно, понял, что у меня есть четкое представление, чего я хочу, и вкус. Ну, скажем так, мой вкус. Союз кирпича, железа, камня. Он улыбался, почесывая затылок, словно искал самое доступное и недорогое решение. Да уж… Мартино, может, и не похож на бандита с большой дороги, но я-то, подозреваю, очень похожа на одинокую парижанку, не имеющую иного выбора, кроме как довериться ему. То есть на птичку, которую легко ощипать.

Адель в своей банке на полу смотрит на меня, щурясь, как будто насмехается. Открывает рот и угрожающе скалит до смешного крошечные зубки. Путешествие, должно быть, утомило и ее. Анаис все три часа пути говорила с ней, рассказывала, что мы переезжаем и будем жить у моря.

Возбуждение не проходит, словно я выпила литр кофе. Вечером, когда ушел Мартино, мы с Анаис прогулялись к морю. Она видела его дважды в жизни, первый раз – в Довиле, второй – в Булони, через стекло большого аквариума. Анаис завороженно смотрела, как река вытекает из большой каменной трубы прямо на пляж. Она что-то говорила о больших белых птицах, но я не слушала, пляж Вёля напомнил мне ласки Рюи, полуночное купание в августовскую жару. Мою любовь, мою историю.

Мне надо ее рассказать, изложить на бумаге, сейчас самое время.

Все равно не спится…

С тех пор не прошло и шести лет. Я была студенткой, как тысячи моих ровесниц. Ушла, хлопнув дверью, от разведенных родителей, каждый из которых обзавелся новой семьей – в Бретани и в Анси. Я поступила на историю искусств, получала стипендию и снимала квартирку за двести пятьдесят евро в месяц на паях с подругой. Рюи я встретила на студенческой вечеринке, на набережных Руана. Он учился на музыковеда. Красивый, черноволосый, небритый, играл на гитаре, на саксофоне, всегда держал между колен африканский барабан… Короче, Артист.

Он, должно быть, подумал то же самое обо мне. Хочется в это верить. Парней тогда вокруг меня крутилось много, и не только из-за моего таланта к рисованию и способности с выдумкой расписать любой «холст», в том числе плинтусы в квартирах друзей. Домашние граффити стали моим коньком. Но мужчин я привлекала непосредственностью, этакое дитя природы, жадно вонзающее зубы в жизнь, без кривляний, без прикрас. В иных кругах искренность и простота значат больше, чем тугой кошелек. В это мне тоже хочется верить.

Дальнейшее – красивая история, каких множество на университетских скамьях. Вечеринки с друзьями, косяки и пиво, нам принадлежит мир, построенный и перестроенный, повернутый и перевернутый, ночи почти без сна, экзамены, кое-как сданные наутро. В общем, студенческие годы, когда факультет служит детским садом для больших мальчиков и девочек, фабрика надежд, воспоминаний и друзей навеки, как будто делаешь запас на долгую зиму. На всю оставшуюся жизнь! Беда в том, что понимаешь это много позже.

Я все меньше времени проводила в нашей квартире и все больше у Рюи. Моя подруга Селина дулась, раздраженная чужим маленьким счастьем, понимая, что скоро ей придется платить за жилье одной.

Мы были вместе уже полтора года, когда однажды, в августовскую пятницу, Рюи привез меня в Вёль-ле-Роз, свою родную деревню. И я влюбилась в нее с первого взгляда. Да, именно влюбилась. Это было так же очевидно, как желание, заставившее меня уступить Рюи. Вёль и Рюи были неразделимы: то же неброское очарование, скрытое, почти робкое, тот же артистизм. Рюи выложил все козыри: ужин в «Ле Гале» (одном из лучших ресторанов в Нормандии, но это я узнала потом), мансарда в «Милой Франции», берега Вёли, которых я не видела, потому что не отрывалась от его губ, полуночное купание, а назавтра, просто потому что нельзя было иначе, мы зашли – ненадолго, только на чашку кофе – к его родителям на улицу Меленга. И пробыли там три часа!

Элиза и Анжело тоже занимают место в картине, покорившей мое сердце. Очаровательные. Любящие. Своеобразные. И я убеждена, что их сердца я тоже покорила. Рюи ужасно стеснялся. Я была первой девушкой, которую он представил родителям. Пожалуй, я его немного поторопила. Я сразу поняла, что Элиза и Анжело – две половинки. Семья, которой у меня никогда не было.

Все рухнуло через месяц.

Непринятая таблетка, задержка… пришлось сказать Рюи.

Никогда, ни на мгновение, я не думала об аборте. Господи, как может прийти в голову избавиться от ребенка Рюи? Малыша, который унаследует гены его таланта и его красоты? Я еще не догадывалась, что Рюи был милым, тонким, ласковым, но… как бы это сказать не зло… слабовольным. Он понял по моим глазам, как я счастлива, и не захотел огорчать. Для него, единственного сына дружной четы, семья была святыней, нерушимой крепостью. Он решил попытаться, по примеру родителей, построить собственную. Да, я уверена, что хотел. От всей души. Но не выдержал столкновения с реальной жизнью. Он завалил все экзамены. Легкая депрессия, подавленность, называйте как хотите. Во время моей беременности мы несколько раз побывали в Вёле на улице Меленга. Элиза и Анжело были предупредительны, заботливы, теперь мне кажется, что даже слишком – как врачи, скрывающие от пациента неизлечимую болезнь. Вероятно, они уже тогда предполагали, чем кончится эта история, и не верили в превращение своего богемного сына в образцового отца. Когда Анаис было неполных три месяца, если быть точной – семьдесят три дня, Рюи ушел. Без объяснений. Просто оставил мне книгу Паньоля[5]«Мариус».

Я не дура, я все поняла еще раньше. По-прежнему влюбленная, но не законченная же идиотка.

Да, Рюи, при всем твоем таланте, Паньоль был не лучшей идеей.

Ты – Мариус, тебя зовет морской простор; я – Фанни. В порту, с пеленками.

Кажется, Рюи живет теперь в Нью-Йорке. Так мне сказали в последний раз друзья. Или в Дакаре? Я не ищу его – больше не ищу.

Пеленки, сами понимаете. Возлюбленная прочно застряла в порту.

Жизнь не роман, Рюи. Мне пришлось работать. Все изменилось в одночасье: прощай, учеба, история искусств, мечты об Эколь Нормаль[6]или Школе декоративно-прикладного искусства имени Буля[7]. Курс на Париж, первая подвернувшаяся работа в квартале Дефанс, с тремя сотнями тысяч таких же наемных служащих в одной электричке утром и вечером. Продавщица в «Декатлоне», обязанная сбывать спортивное оборудование для таких видов, которыми никогда в жизни не занималась, – гольф, теннис, горные лыжи, вездеходные велосипеды.

Шеф оказался моим ровесником с хорошо подвешенным языком.

«У тебя симпатичная мордашка, и дипломы есть. Научишься быстро».

В остальном ход событий ускорился. Квартирка в Нантере, на пятом этаже многоэтажки; районные ясли, закрывающиеся в 18.30, не позже. Я выматывалась в ежедневной гонке, контраст со студенческими годами был такой, как будто переход из юности в зрелость равен прыжку со скалы. Наказанию за неведомое преступление. Вкрадчивый голос шептал у меня в голове: «Ты правильно сделала, красавица, что накопила мечты впрок». Я держалась ради Анаис, я держалась благодаря Анаис. Только ради нее. Новости о Рюи я узнавала от общих друзей.

Сидней. Рио. Ванкувер.

А потом мало-помалу в голове стала вызревать идея. Я думала об этом, когда вела не перестающую кашлять Анаис в детский сад, и она дышала выхлопными газами; когда пустые банки из-под креветочного корма для Адели с грохотом летели по мусоропроводу с пятого этажа; когда машинально черкала что-то на клочке бумаги.

Вёль-ле-Роз.

Мои университетские запасы мечтаний были на исходе. Вкрадчивый голос издевался: «Тебе не пережить зимы, бедная моя Ариана».

Единственный выход. Безумная идея заключалась в том, чтобы собрать то немногое, что у меня осталось, – мое искусствоведческое образование, мой предполагаемый талант, бабушку и дедушку Анаис – в Вёль-ле-Роз, сказочной деревушке на берегу моря. Из всех этих деталей я сложила невероятный пазл…

Два месяца назад я приняла решение.

Бросить все к черту!

Бежать в Вёль.

Купить помещение и открыть магазинчик.

Попытать счастья, рисовать.

Я опустошила квартиру, запихала все в белую «панду», оставив место только для Анаис и Адели, и уехала… Это было сегодня утром, в 6 часов. Теперь можно и рухнуть. Я вымоталась. Пора спать.

Мне хорошо.

Было бы совсем хорошо, если бы не странное ощущение, возникшее сегодня вечером после ухода Мартино.

Странное и какое-то ирреальное.

Кто-то следит за мной. Здесь. В моем доме.