Читать книгу Стихи и интервью - Мишель Деза - Страница 6

Дать название. Против двадцати томов подробного описания предмета встают пять букв – камикадзе.

Фермопилы, клеймение мустанга, азарт грубого дележа, волнующая краткость будущего. Мгновение неожиданно оборачивается лицом ко всему прошлому. Пуля требует равенстве c убитым.

* * *

Название – это специфический вирус для предмета.

Их разделяет пропасть размеров, давно ставшая качеством.

Название – жених предмету, прибывший из другой культуры.

* * *

Чем бессмысленнее элемент культа, тем древнее его целесообразность.

Чем неутилитарнее идея, тем позднее придет ее необходимость.

* * *

Мои записи – это описание механических движений, силуэтов и поверхностей отдельных предметов. Если взять любое абстрактное понятие и немного расшатать его смыcловые обстоятельства, то часть этой энергии превращается в материю. Понятие обретает массу и поверхность. Поверхность, а не вес, не объем и уж не смысл, конечно. Для меня описание – это кратчайший прыжок страсти.

* * *

Слова – это юные звери, они занимают место. Они созывают звуки и строят отдалённые замки. Строятся в шеренги и замирают. Мелкая дрожь прутьев решетки.

* * *

Приблизиться к кухне мастера.

Жарко, судорожное всхлипывание масла, волосы в котле.

Густейший запах личности, интерьер смердит, хамит и лезет в люди. Нечистоплотность гениев. Они – заложники будущего в наших руках. Мастер обслуживает свое творчество как лифтер.

* * *

Есть надо не вместе. Спать надо не вместе. Отделенные высокими хребтами, стоят кабинеты мастеров.

Снуют подмастерья и делают выводы. Мастера встречаются друг с другом редко, как короли, и обмениваются дорогими подарками.

* * *

Вещь должна быть свежей, как кусок сырого мяса – любая страница с фразами, пятнами и формулами. Идеи, обнаженные как надежда и угроза, азарт, извращения из гремящего черного серебра, грохот шаров, брошенных в пустой зал серого кафеля.

* * *

Люблю слова любовью чистой и запретной. Осязаю их как поверхности веществ неловкими пальцами.

В молекулах слов мерцают, как на запылённой лампе, контуры иных предметов – совокупление контуров – точная наука шаманства. Пальцы трогают уголки губ и глаз. Не торгую словами, но не способен в одиночку есть блюдо из собственного мяса.

* * *

К максимально бессмысленному тексту, к фразе наибольшего удивления – текст священных книг, уставов и бреда: слова, пресмыкающиеся и земноводные, заново встающие за страхом и слабостью.

* * *

Искусство – ассенизация, уравнивание мелочей с главным.

Искусство заметать следы. Наслаждение хоронить мотивы.

* * *

Идея рождается как протест против всех предыдущих.

Она пантеистична, как щенок.

Пытается завязать знакомство с первым же встречным предметом. На двадцатой секунде холод рвет ее в талии: половину обратно в хаос, половину на полку в мрамор.

* * *

Провоцирую истерику, потом собираю осколки. Урны. Кладбище. Каждое движение и знание еще больше обуславливает меня.

Становлюсь мелочным и изобретательным. Что может быть печальней фактов и свойств, неотделимых от тела.

* * *

Если придет в голову удачное сравнение. Не легко, не трудно, а просто случайно упало на голову, как помет валькирий.

Гадкое наслаждение сделать из него центральную пуговицу для нового костюма.

* * *

Когда пишешь, надо рассчитывать, что боги просматривают всю литературу, появившуюся у людей. Чтобы тот, кто будет искать аналогии и толкования, разбился о подводные камни текста.

Пусть мотивы сможет постигнуть только наипрекраснейший и пусть они обратят его в камень.