Читать книгу Уничтожить - Мишель Уэльбек - Страница 3

Бывает, по понедельникам, в самом конце ноября или в начале декабря, чувствуешь себя как в камере смертников, особенно если живешь один. Летний отпуск давно забыт, до нового года еще далеко; небытие оказывается в непривычной близости.

В понедельник 23 ноября Бастьен Дутремон решил поехать на работу на метро. Выйдя на станции “Порт де Клиши”, он очутился прямо перед надписью, о которой ему уже говорили на днях коллеги. В начале одиннадцатого утра на платформе было пусто.

Граффити в парижском метро заинтересовали его еще в юности. Он часто фотографировал их своим допотопным айфоном – сейчас, похоже, вышел уже 23-й, он остановился на одиннадцатом. Он рассортировывал снимки по станциям и линиям, создав для этой цели множество папок на компьютере. Это могло бы, если угодно, сойти за хобби, но он предпочитал по идее более необязательное, но, в сущности, куда более жесткое определение – времяпрепровождение. Одной из его любимых была, кстати, надпись аккуратными наклонными буквами, обнаруженная им посередине длинного белого коридора на станции “Площадь Италии”, которая напористо возвещала: “Время не проведешь!”

Плакаты “Поэтов метрополитена”, тычущие в нос всякой вялой херней, наводнили в свое время все до единой парижские станции, просачиваясь иногда даже в вагоны, что вызывало у пассажиров многократные приступы безудержной ярости. Так, на станции “Виктор Гюго” он прочел следующее:

Претендую на почетный титул короля Израиля. Иначе поступить не могу.

На станции “Вольтер” ему попалось совсем уж вызывающее и нервозное заявление:

Вот мой окончательный ответ всем телепатам, всем Стефанам, которые решили отравить мне жизнь: НЕТ!

Надпись на “Порт де Клиши”, честно говоря, к граффити не имела отношения: огромные жирные буквы в два метра высотой, выведенные черной краской, тянулись по всей длине платформы в направлении “Габриэль Пери – Аньер-Женвилье”. Да и с противоположной стороны этот текст не получалось охватить взглядом полностью от начала до конца, но он все же ухитрился прочесть его целиком:

Выживают монополии / В сердце мегаполиса.

В этом не было ни чего-то особо тревожного, ни даже ясно выраженного; тем не менее именно такого рода высказывания могли привлечь внимание ГУВБ[1], как и все прочие таинственные, неясные послания, несущие в себе скрытую угрозу, – в последние годы они заполонили общественное пространство, притом что их не удавалось приписать какой-либо известной политической группировке; наиболее показательным и зловещим их примером считались как раз интернет-сообщения, расшифровкой которых он занимался в данный момент.

На его рабочем столе лежал отчет из лаборатории общей лексикологии, его доставили в первой утренней разноске. Лабораторная экспертиза отобранных сообщений позволила выделить пятьдесят три знака, причем это были алфавитные символы, а не идеограммы; наличие пробелов между ними позволило объединить их в слова. Затем они приступили к установке биекции с одним из известных алфавитов, для начала с французским. Судя по всему, они попали в точку с первой попытки: добавив к двадцати шести основным буквам лигатуры, буквы с седилью и диакритическими знаками, они получили в сумме сорок два знака. Плюс одиннадцать традиционных знаков препинания, что в общей сложности дает пятьдесят три символа. Теперь им осталось решить классическую задачу на дешифровку текста, то есть установить взаимно-однозначное соответствие между символами сообщений и буквами французского алфавита в его полном варианте.

К сожалению, после двух недель работы они зашли в полный тупик: при помощи известных систем кодирования никакого соответствия вывести не удалось; за все время существования лаборатории такое произошло впервые. Выкладывать в сеть сообщения, которые никто не сможет прочесть, – нелепая затея, само собой, так что адресаты наверняка существуют – вот только кто они?

Он встал, сделал себе эспрессо и с чашкой в руке подошел к большому панорамному окну. От стеклянного фасада Суда высокой инстанции отражался ослепительный свет. Он никогда не усматривал никаких особых эстетических достоинств в этом затейливом нагромождении гигантских параллелепипедов из стекла и стали, воцарившихся над грязным, унылым пейзажем. В любом случае авторы концепции не гнались за красотой и вовсе не стремились порадовать взор, скорее похвастаться определенным технологическим ноу-хау – как будто им главное было пустить пыль в глаза потенциальным инопланетянам. Бастьену не довелось работать в историческом здании на набережной Орфевр, 36, так что в отличие от старших коллег он не испытывал никакой ностальгии; но даже он не мог не признать, что квартал Новый Клиши с каждым днем все безнадежнее скатывается в самый что ни на есть урбанистический кошмар; торговый комплекс, кафе и рестораны, предусмотренные первоначальным планом развития, так и остались на бумаге, поэтому на новом месте стало практически невозможно перевести дух в течение дня за пределами офиса; зато с парковкой никаких трудностей не возникало.

Внизу, метрах в пятидесяти, на стоянку для посетителей въехал “астон-мартин-DB11”; вот, значит, и Фред. Пристрастие гика Фреда, которому по логике вещей полагалось приобрести “теслу”, к замшелому очарованию двигателей внутреннего сгорания выглядело странной причудой – бывало, он на долгие минуты мечтательно замирал под баюкающее урчание мотора V12. Наконец он вышел, хлопнув дверцей. С учетом процедур безопасности на входе Фред появится у него минут через десять. Он надеялся, что у Фреда есть новости; честно говоря, только на него он, в принципе, и надеялся, рассчитывая сообщить на очередном заседании хоть о каких-то результатах.

Когда, семь лет назад, их взяли на договор в ГУВБ – с более чем пристойной зарплатой для молодых людей без диплома и какого бы то ни было профессионального опыта, – собеседование свелось к демонстрации их умения взламывать различные интернет-сайты. В присутствии полутора десятков агентов БРМСИТ[2] и других технических служб Министерства внутренних дел, собранных по такому случаю, они объяснили, как, войдя в НРИФЛ[3], можно одним кликом дезактивировать и реактивировать карту “Виталь”[4], каким образом они проникают на официальный налоговый сайт и запросто изменяют сумму задекларированных доходов. Кроме того, они показали – это более сложная процедура, поскольку коды регулярно обновляются, – как они ухитряются, зайдя на сайт НАКГО, Национального автоматизированного каталога генетических отпечатков, поменять, а то и вообще уничтожить профиль ДНК, даже если человека уже осудили. Они предпочли умолчать о том, как взломали сайт атомной электростанции в Шо, но и только. На сорок восемь часов они получили полный контроль над системой, и им ничего бы не стоило запустить процедуру аварийной остановки реактора, тем самым лишив электричества несколько французских департаментов. Однако им не удалось бы спровоцировать масштабную ядерную аварию – они не смогли взломать 4096-битный ключ шифрования, необходимый для проникновения в систему управления активной зоной реактора. Фред обзавелся новой хакерской программой, и ему не терпелось ее испытать; но по обоюдному согласию они решили в тот день, что, возможно, перегнули палку; они вышли, избавившись от всех следов своего присутствия в системе, и больше никогда не заговаривали об этом – ни с посторонними, ни между собой. В ту ночь Бастьену приснился страшный сон, за ним гнались чудовищные химеры, скомпонованные из разлагающихся младенцев; в финале этого кошмара ему явилось “сердце” реактора. Они выждали несколько дней, прежде чем снова увидеться, даже не созвонились ни разу и, вероятно, именно в тот момент впервые задумались о том, чтобы поступить на госслужбу. Героями их юности были Джулиан Ассанж и Эдвард Сноуден, так что решение пойти на сотрудничество с властями далось им нелегко, но в середине 2010-х годов во Франции создалась совершенно особая ситуация: после ряда смертоносных исламистских терактов население стало поддерживать полицию и армию, более того, питать к ним добрые чувства.

Однако Фред, проработав всего год, решил не продлевать контракт с ГУВБ; он уволился и создал компанию Distorted Visions, специализирующуюся на визуальных эффектах и компьютерной графике. В сущности, Фред, в отличие от него, никогда не был хакером в полном смысле слова; Фреда никогда не охватывало ликование, сродни тому, что переполняло его самого, когда он мастерским слаломом обходил файрволы и защиту сети, он не упивался своим всемогуществом при запуске атаки методом “грубой силы”, когда он управлял тысячами компьютеров одновременно, взломав их и заставив расшифровывать очередной особо коварный ключ. Фред, как и его учитель Джулиан Ассанж, – в первую очередь прирожденный программист, он способен за несколько дней освоить самые сложные языки, постоянно возникающие на рынке, и использует он свои способности для написания алгоритмов генерации форм и текстур новейшего поколения. Нам то и дело приходится слышать о французских достижениях в области аэронавтики и космоса, и гораздо реже – о визуальных эффектах. Среди клиентов его компании часто попадались создатели самых знаменитых голливудских блокбастеров; за пять лет своего существования она вышла на третье место в мире.

Когда Фред, войдя в его кабинет, развалился на диване, Дутремон сразу понял, что его ждут плохие новости.

– Увы, Бастьен, ничем не могу тебя порадовать. – Фред не замедлил подтвердить его догадку. – Ладно, давай начнем с первого сообщения. Я знаю, вас не оно интересует, но тем не менее это весьма любопытное видео.

Первое всплывающее окно в ГУВБ прошляпили; оно эксплуатировало в основном поисковики авиабилетов и сайты онлайн-бронирования отелей. Как и следующие два, оно состояло из нагромождения пятиугольников, кругов и строк текста на не поддающемся расшифровке языке. Кликая на любую точку внутри окна, пользователь запускал видео. Съемки велись с какой-то возвышенности либо с парящего аэростата; план длился минут десять. До самого горизонта простиралось необъятное поле с высокой травой, на небе не было ни облачка, такие пейзажи характерны для некоторых штатов американского Запада. Порывы ветра прочерчивали на травянистой поверхности гигантские прямые линии; они пересекались, складываясь в треугольники и многоугольники. Когда все стихало, поверхность, насколько хватало глаз, снова становилась абсолютно гладкой; потом опять поднимался ветер, и многоугольники наползали друг на друга, медленно разграфляя равнину от края до края. Это было очень красиво и не вызвало никакой тревоги; шум ветра не записали, и геометрия пространства разворачивалась в полной тишине.

– В последнее время мы часто создаем сцены шторма для военных фильмов, – начал Фред. – A травянистая поверхность такого объема генерится более или менее как водная схожего размера – то есть это не океан, скорее большое озеро. Одно могу сказать тебе наверняка – такие геометрические фигуры, как на этом видео, просто не могут образоваться. А то пришлось бы допустить, что ветер дует одновременно с трех сторон, если не с четырех. Поэтому я совершенно не сомневаюсь, что это компьютерная графика. Сбивает меня с толку другое: сколько их ни увеличивай, 3D-травинки все равно выглядят как настоящие, а это, по идее, неосуществимо. В природе не бывает двух одинаковых травинок; во всех травинках присутствуют неровности, небольшие дефекты, уникальная генетическая подпись. Мы увеличили тысячу травинок, выбрав их в кадре случайным образом: они все разные. Я готов поспорить, что каждая из миллиона травинок на этом видео отличается от другой; охренеть, это сумасшедшая работа; возможно, мы в Distorted могли бы это сделать, но на рендеринг такой продолжительности ушло бы несколько месяцев.