Читать книгу Любовь всепобеждающая. Проповеди, произнесенные в России - митрополит Антоний Сурожский - Страница 5

Господь нам завещал радость… Слово, произнесенное 26 мая 1968 г. в храме св. пророка Илии, что в Черкизово, (Москва), после приветствия настоятеля

Оглавление

Каждый раз, когда я приезжаю из-за границы, я приношу сюда русским людям, нашим родным и кровным, привет, неумирающую память и любовь к ним и к нашей родной стране тех, которых буря рассеяла по лицу всей земли. Многие сейчас ушли в могилу, многие клонятся к земле, как побитый стебель; другие еще в цвете сил – не те, кто когда-то уехал, а их сыновья и дочери, внуки, которые помнят, что они русские, которые помнят и любят свой родной народ и свою родную землю, и свое родное, животворное Православие.

Первые годы нашего рассеяния были поистине для нас днями евангельскими. Все было потеряно. Родина была далека, родные были вне досягаемости, жизнь была так тяжела, что иногда страшно и вспоминать. И в этой совершенной обнаженности и обездоленности многие нашли Христа и Евангелие Господне. Ничего не осталось у людей, кроме истерзанной души, разбитой жизни – и вдруг перед их взором встала та нищета, о которой говорит Христос в заповедях блаженства: Блаженны нищие духом, яко тех есть Царство Небесное. В нищете материальной, нищете душевной, растерянности нам вдруг открылся Христос, Который нами познался тогда не в пышных богослужениях, не в славе, а Таким, Каким Он родился в Вифлееме, Каким Он жил в Назарете, Каким Он проповедовал и был преследуем в Святой Земле.

Когда Он родился, дома не нашлось, который принял бы Его. Мать, ожидающая ребенка, Сына Божия, не нашла Себе приюта и гостеприимства. Так было и с многими из нас за границей. Было бегство, подобное бегству в Египет, в страну далекую и чужую, в страну рабства; и вдруг оказалось – достигнута свобода: свобода духа, свобода во Христе. Потому что внешне – тяжело ложилась жизнь; и образ Христа назаретского, рабочего, труднического Христа, стал понятным и родным для многих, как и годы странствий Его, и проповеди в нищете и в одиночестве.

По лицу всей земли тогда начали воздвигаться малые-малые храмы. Этот ваш храм мы рассматривали бы как величайший собор. Тогда открывались церковки в старом гараже, в подвальном помещении; где-нибудь в закутке собиралось молиться малое количество людей. Тот храм, который теперь служит нам собором в Париже, вмещал тогда пятьдесят человек. Храм, где я провел многие юные годы, был меньше алтаря этого вашего храма. Однажды приезжал в Париж тогдашний наш архиерей, митрополит Литовский и Виленский Елевферий, и, одетый в длинную архиерейскую мантию, он дошел до царских врат, а конец мантии его был еще у входных дверей. Малый храм… а сколько было веры, сколько нищеты, сколько любви к Родине и к Богу. И вспоминается его слово, – никогда не забыл я его с тех пор. Наш настоятель извинялся перед ним в том, что принимаем мы его в таком убожестве: иконостас из дешевой фанерки, иконы из бумаги, пол еле выдерживал тяжесть молящихся… Владыка его остановил и сказал: «Не говорите никогда об убожестве храма. Храм так же велик, как Бог, Который в нем живет». Храм не ограничен этими стенами, храм вмещает вечность, храм вмещает Бога, храм вмещает всю любовь Господню к этой многострадальной и грешной земле, на которой живут люди, по всему лицу мира.

И каждый храм – ваш, здесь, и наш убогий храм тогда, и тысячи других храмов – является местом, где на земле Бог у Себя дома. Сколько есть мест, где теперь Ему нет ни пути, ни приюта. Сердца закрылись, и умы закрылись, и воля отвернулась, и жизнь пошла иным путем, по лицу всей земли. И однако, вера каких-то людей – многих, немногих – создает приюты для Живого Бога, для Царя неба и земли, место, где Он у Себя, место, куда к Нему – не к нам, священникам, а к Живому Богу – могут прийти скорбные, истерзанные души, куда можно принести радость и горе, куда может прийти всякий человек, – верующий, неверующий – только бы была у него в душе скорбь, которой он не может выдержать, или радость, которая слишком велика для земли.

И вот так мы живем: вы и мы – той же жизнью, потому что храм не мерится размером и количество людей не мерится числами, а тем, что среди нас вся невидимая Церковь Христа: и Спаситель, и Божия Матерь, и апостолы, и святые и мученики, – все те, которые прошли жизненным путем до нас, неся крест победным образом, – крест и радость Христову. Потому что Господь нам завещал победную радость, но своеобразную радость. Не радость о том, что мы обеспечены, не радость о том, что нам легко живется, а радость о том, что мы можем любить, и не только своей любовью, но Господней; можем благословлять не своим только убогим благословением – Божиим благословением. И радость о том, что перед нами в этот мир с этим же вошел Господь, что победила любовь, что не ушел Господь после крестной смерти от убивших Его людей, а остался в нашей среде. Какая радость!

С этой радостью мы и должны идти в мир, любить ближних и дальних. Любить всегда значит в какой-то мере умереть, потому что тот, кто любит, уже не живет для себя, не живет собой, он живет для другого, в другом, ради другого. Но живет-то он вечной жизнью, а не только жизнью временной и земной, в самой смерти он живет жизнью вечной, отдавая свою жизнь для того, чтобы другие могли жить. Вот радость Христова, которой никто у нас не отнимет. Никто не может отнять этого у нас, никто не может нам помешать любить, и любить так, чтобы быть готовыми не только жить, но и умирать для того, чтобы другие жили и познали Бога, и вошли в Царство Господне. Это радость пасхальная, это радость вечная, это радость наша и Господня. Слава Ему за все!

А вам – спасибо, что молились вместе, спасибо за то, что слушали, спасибо, что приняли нас, приехавших издали: отца Сергия, отца Александра, настоятеля нашего собора в Париже, и меня, с такой лаской и любовью.

Христос воскресе!

Любовь всепобеждающая. Проповеди, произнесенные в России

Подняться наверх