Читать книгу Капля крови - Мия Мисташ - Страница 2

Глава 1.

По обычаям и традициям многих народов пробуждение перед свадьбой обязано быть замечательным. В этот наступающий день что-то пошло не так. По большому деревянному дому разносились крики и рыдания.

Солнце начинало свой путь на небосклоне, и протягивало первые лучи к тёмному небу и белой холодной луне. Но даже солнцу, наверное, пришлось вздрогнуть от этого шума и замереть, а потом как ни в чем ни бывало, продолжить свой путь дальше.

Захлопали двери и заскрипели половицы, раздались встревоженные и недовольные голоса. Молодые люди тихо, почти неслышно поднимались по лестнице на третий этаж. Старшее поколение передвигалось основательно, не боясь никого разбудить, а пожилых можно было распознать по шаркающей зловещей походке.

Адиса, пребывая на грани сна и яви, лежала на кровати и не хотела вслушиваться в этот шум. Она хотела снова уснуть, но звуки истерики будили всё живое на своём пути, и не давали ей никакого шанса провалится в дрёму.

Хлопнула дверь теперь уже её комнаты, и рука тронула девушку за плечо. Адиса не открыла глаза, она знала кто пришёл. Вставать совершенно не хотелось, и на секунду захотелось обмануть и притвориться спящей…

Через несколько минут она уже надевала чёрную толстовку и лосины, тихо проклиная двоюродную сестру за такое незабываемое пробуждение. В том, что это надрывается родственница ни свет ни заря не было никаких сомнений. Кузина любила показывать свой характер.

Почему же нет такой приметы – как ты проснёшься в день свадьбы, так и проведешь свою замужнюю жизнь?

Адиса мельком посмотрелась в зеркало, и наскоро закрутив мешающие волосы на макушке, вышла из комнаты.

На верхний этаж она поднималась неспешно.

«А ведь некоторые решили спать дальше», – с завистью подумала она и обреченно вздохнула.

Простая деревянная лестница и перед ней большое окно, наполовину уже отдернуты шторы, и первые розовые лучи нежно заглядывают в комнату. Собрались все члены многочисленной родни. Схожие родственные черты можно увидеть в их лицах: чёрные волосы, тронутые сединой, узкие раскосые глаза и высокие скулы.

Бабушки и немолодые тётки сидели на большом угловом диване и довольно громко выговаривали своё недовольство невесте, а та в свою очередь уже не кричала, а тихо плакала, всхлипывая и сморкаясь в большой, но уже достаточно мокрый платок. Дедушки выслушав из-за чего им пришлось встать так рано, выходили, качая головой и ругая бестолковую родственницу. Дяди сердито переговаривались вполголоса с отцом Адисы и тоже спускались вниз.

Платье невесты лежало на кресле и являло собой печальное зрелище. Дорогая материя была порвана в нескольких местах, коричневые пятна по всей ткани, наводили на не очень хорошие мысли. Витающий по комнате запах довольно ясно намекал на свершившего этот чудовищный акт вандализма. Кот сидел неподалеку и довольно зажмурившись мурлыкал, так громко, что вызывал в Адисе неподдельное восхищение.

Месть ужасна и так сладка, Адиса будто видела эти мысли в чуть приоткрывающихся глазах большого и очень обидчивого представителя рода кошачьих. Стройная женщина в простом фланелевом халате подошла к окну и взяв на руки пушистого хулигана, с укоризной посмотрела на него. Мурлыканье немного сбилось, но тут же продолжилось с еще большим усердием. Мама Адисы, Номина нахмурилась, и взяв кота за шкирку, отнесла на лестницу.

Примерно через час или около того, план действий был составлен. В процессе разговоров две матери поругались, и отцу пришлось вмешаться. Адиса всё также хотела спать, как и большинство девушек и юношей, но им запретили уходить, а точнее – очень убедительно попросили остаться и помочь.

Скоро приедет портниха и устроитель свадьбы в одном лице и всё будет хорошо, во всяком случае так думал папа, о чём и заявил во всеуслышание. Адиса скептически посмотрела на него, но ничего не сказала, ведь слова были излишни.

Через тридцать две минуты в комнату ворвалась черноволосая растрепанная женщина, голова которой будто не видела расческу месяц. Губы, напоминавшие две небольшие пельмешки, были плотно сжаты, а подкрашенные глаза хитро посматривали по сторонам. Небезызвестный организатор свадеб, блогер, портниха и наверно кто-то еще, Адиса просто не интересовалась такой информацией, чтобы не забивать свою голову, стояла посреди комнаты. Дарима опустила два больших баула и тяжело дышала.

Марш-бросок с другого конца маленького городка в гололедицу – нелегкое дело. Адиса удивилась такой прыти. Она ожидала появление этой женщины не ранее как через час, а ведь так хорошо было дремать, несмотря на всхлипы и причитания кузины.

Бурная деятельность развернулась тут же. Задыхаясь, Дарима выяснила о произошедшей катастрофе. Женщина быстро схватила платье, и подтаскивая одну из огромных сумок, убежала с ним в ванную комнату. Оттуда послышался звук льющейся воды и шипение.

– Может мы пойдем? – робко поинтересовалась худенькая девчушка. Её пижама, разрисованная единорогами, намекала о невменяемости, во всяком случае у Адисы сложилось именно такое впечатление, и к сожалению, так думала не она одна, все другие родственники находились от неё на приличном расстоянии.

Мама, неподвижно стоящая у окна, очнулась от этих слов, и повернув резко голову, сердито посмотрела на неё узкими миндалевидными глазами. Больше никто не захотел что- то вопрошать, и все решили дальше тихо сидеть, уткнувшись в телефоны.

В комнате было шесть девушек, не считая, двух матерей, которые находились в разных концах комнаты. Причём одна снова повернулась к окну, а другая тихо разговаривала с дочерью, заплаканной невестой. Некоторые слова доносились до острого слуха Адисы, но она старалась не вслушиваться в диалог. Девушки и раньше встречали друг друга на разных семейных мероприятиях, в основном это были свадьбы, иногда похороны, и редко юбилеи. Юношей забрал с собой отец, видимо решив в конце концов, что не мужское это дело.

И всё-таки, помощь девушек понадобилась. Дарима вытащила два отпаривателя и протянув в сторону тихих барышень, попросила просушить мокрое свадебное платье.

Энтузиазма у родственниц не было, все знали скверный характер кузины, многие с ней ссорились, и не один раз. Девушки, одетые в спешке, а некоторые просто в пижаму, хмуро пропаривали уже ставшим почти белоснежным платье, но некоторые небольшие желтые разводы всё же портили ткань.

– Так, достаточно, дорогие мои. Сколько рвения, я просто восхищена! —Дарима хлопнула в ладоши, – а, теперь, нам надо немного занять ручки иголками и нитками. Какие же вы всё-таки замечательные помощники!

Девушки никак не отреагировали на эти дифирамбы. Они побросали отпариватели, словно сговорившись, сели на диван и достали смартфоны.

***

Пурбо стоял на остановке и нервно курил. Он только вчера приехал в родной город. Он сошёл на платформу, отчего радостно застучало сердце. Пурбо так давно не видел родных и близких. Он работал на вахте в другом регионе шесть долгих месяцев, и почти каждый день звонил матери.

Сейчас в темноте он ждал, когда же приедет его младший брат Дамдин, но тот всё не ехал, хотя обещал быть пять минут назад. Пурбо недавно вышел от друзей, они выпили за встречу и засиделись допоздна.

Одинокий фонарь тускло горел над остановкой. Дул холодный ветер. Мужчина вздрогнул от неожиданности. В свете фонаря появились две фигуры. Один был одет в тулуп, будто с чужого плеча, небольшая шапочка не прикрывала его светлые, почти белые волосы, а голубые глаза смотрели оценивающе.

В древности кочевые племена называли таких Yхэhэн (мертвый) и как только видели такое существо, а для них оно не было человеком, то улепётывали прочь, кто как мог, но в основном, конечно, на лошади. Другой хорошо одетый парень в пуховике и зимней кепке курил электронную сигарету, и посмотрев на него Пурбо подумал: «Монгол». Его дубленое загорелое лицо напоминало бурятские лица, но неуловимо отличалось характерной чертой – двумя четкими очертаниями румянца на скулах.

Монгол и монгодууд отвернулись и начали шептаться. От этого Пурбо прищурил и без того узкие глаза и глубоко затянулся. Стряхивая пепел на землю, он подумал о матери и вспомнил её слова перед отъездом. Золотая печатка тускло мерцала на его пальце.

Может мне пойти пешком или вернуться назад к друзьям? На сердце было неспокойно.

Дамдин звонил уже несколько минут, но брат не отвечал на звонки, а затем и вовсе выключил телефон. Совершенно неожиданно он попал в небольшую аварию и теперь с царапиной на лице, старался ехать быстрее, несмотря на гололёд. Но он опоздал.

Дамдин не сразу увидел лежащее на земле тело. В стороне, куда не падал свет от фонаря, на мерзлой земле лежал Пурбо и с широко открытыми глазами смотрел в ночное небо.

***

Адиса смогла поспать два часа до начала церемонии, но всё равно этого было недостаточно. Пальцы на руках болели, их она исколола иголкой, пришивая стразы Сваровски на свадебное платье, отчего оно стало великолепным. Платье сверкало и переливалось каплями воды при свете дня.

Номина Банзарон заставила шить всех, кроме невесты, принеся иголки и нитки. Это не понравилось девушками, и тихое недовольство витало в воздухе, мешая в работе.

За спасение платья отцу Адисы пришлось выложить большую сумму. Свадьбу полностью оплачивал он. Единственная племянница в раннем возрасте потеряла отца, и с того момента многие крупные траты оплачивал Тамир Банзарон.

Комнату в серых тонах освещали солнечные лучи. Органза на окне искрилась, легкий беспорядок царил в комнате. У комода были открыты два ящика, открывая вид на белье. На кровати с шёлковым стеганым одеялом лежало красное платье подружки невесты.

Адиса посмотрела на себя в зеркало, перед ней стояла стройная молодая девушка и хмурилась, и вообще выглядела не очень довольной. Но несмотря на это, пришлось одевать платье, и расчесывать волосы. Коробка лежала на столике, подарок отца. Небольшие изящные ботинки красного цвета смущали Адису, и она подумывала их не одевать.

Вдруг дверь открылась, и в комнату ворвалась Ванда – лучшая подруга и троюродная сестра. Она уже была накрашена и полностью при параде. Длинные густые волосы крупными локонами лежали на плечах и доходили до поясницы. Пушистые ресницы обрамляли большие карие глаза, чем она напоминала оленёнка Бемби из мультфильма. Платье сидело на ней как влитое. Ванда поражала, впрочем, как и всегда. Адиса глубоко вздохнула и улыбнулась чуть грустно.

– Принцесса Несмеяна вас уже с утра замучила? Как она может быть такой невыносимой? Ведь ей даже напрягаться не надо, – хохотнув, Ванда подошла к кровати, – какие потрясающие ботинки! Можно примерить? И кстати, почему она проснулась так рано? Котик Саурон не всё продумал? – и не ожидая ответа, начала снимать свои полусапожки красного цвета.

– Тебе они не налезут, не надейся! – всё еще улыбаясь произнесла Адиса, она уже привыкла к этим скачкам мысли, – тебе повезло, что ты не у нас ночевала. Только нашему коту хватило характера показать кузине своё отношение в такой день. Запах на третьем этаже скажет тебе всё без лишних слов. Его попытались убрать, но это были неубедительные попытки, – на этих словах Ванда расхохоталась, а Адиса продолжила, – я лишь хочу, чтобы свадьба побыстрее закончилась.

– Ну уж нет, это ты зря. Свадьба – это микроскопическая картинка ада на земле, фичуретка пришествия, так сказать. Апофеоз счастливой жизни вступающих в брак. Впереди еще как минимум двенадцать свадеб.

– Ты уже выбрала избранника? – Адиса задумчиво посмотрела в окно на замерзшую реку Селенгу. По ней шла одинокая фигура, видимо не боясь провалиться под лёд.

– Сегодня постараюсь договориться, – хитро посмотрев на неё, Ванда попыталась встать на одетые ботинки, но тут же сморщилась и обиженным голосом произнесла, – когда же у тебя вырастет нога?

– А я же тебе говорила.

Постучавшись, вошла Дарима, и осмотрев Ванду, восхищенно улыбнулась. На женщин она оказывала такое же действие, как и на мужчин, Адиса давно уже это заметила, и всегда поражалась такой реакции. Тут женщина пристально посмотрела на Адису и начала выкладывать из своего баула косметику, разные приборы и расчески.

– Ну что ж, приступим, – по- деловому подхватывая полотенце одной рукой, сказала она.

Пришлось переодеваться. Парикмахер Дарима показала сертификат парикмахерского искусства и настояла на смене одежды. Адиса полчаса не принадлежала себе. Волосы вымыли, нанесли макияж, причем не спрашивая, а лишь указывая что делать. Наконец, дверь за «стилистом» закрылась, и девушки выдохнули.

Посмотрев на себя в зеркало Адиса не сдержала смеха, а вслед за ней прыснула Ванда. Так они уже давно не веселились.

С волосами Дарима справилась, уложив их волной с одной стороны, а вот макияж, если его можно так назвать, вызывал смех и вопросы.

– Ну, знаешь, так изуродовать, надо постараться, – Ванда недовольно скривила губы.

– Я вот думаю, это месть персонально мне по приказу невесты или месть моей матери от Даримы? – Адиса взяла тоник с ватным диском и начала удалять косметику с лица.

– Хмм, а может и то и другое? Давай помогу.

И так, в четыре руки и подшучивая друг над другом девушки смыли с лица старания Даримы. За десять минут Адиса нанесла на лицо лёгкий макияж под руководством безупречной в этом деле Ванды, и всё-таки надела красные ботинки.

Шесть девушек в красных платьях и шесть юношей в смокингах стояли около лестницы на первом этаже, и ждали выхода невесты. Все знали друг друга с раннего детства, две пары были обручены. Пожилые родственники расположились на двух диванах и креслах, и тихо переговаривались между собой. Матери и отцы расположились у окон и уже начали распивать алкогольные напитки. Официанты тихо курсировали с закусками и бокалами на подносах.

Адиса скучала, ожидание затягивалось. Ванда уже подошла к дальнему родственнику – юноше, и с улыбкой во все свои белоснежные тридцать два зуба пыталась его очаровать. Он чувствовал себя не в своей тарелке, смущенно отвечал ей и явно пытался закончить разговор, что конечно же у него не получалось. Что-либо закончить могла только сама Ванда, но никак не выбранная ею жертва соблазнения.

Вдруг дверь открылась, холодный воздух ворвался в тёплое помещение. Руки у Адисы озябли, и она повела плечами. К ней уже стремительно приближался молодой человек в синем костюме.

– Чингис?! Ты же сказал, что не сможешь приехать? – Адиса удивленно смотрела на брата. Густая челка закрывала лоб, а черные глаза, в которых не было видно зрачка остро смотрели на неё.

– Как я мог пропустить такое? – он улыбнулся уголками губ и легко поцеловал её в щеку, – и кстати, это ты притащила к нашим дверям детёныша?

Адиса шокировано посмотрела на него. Стоящие рядом, услышав такое, напряглись. Нет, никто специально не повернулся, но по резким вздохам и напряженным спинам некоторых, можно было многое понять.

В белом пальто девушка быстро шла, переходя на бег к большим резным воротам. И ведь, действительно, около них стоял мальчик лет восьми. Он замерз, постукивая ботинками и растирая рукавицами лицо. Адиса напряженно думала, кто это такой, и что именно произошло. И вот, она уже стоит у железного ограждения, и внимательно осматривает ребенка, в свою очередь тот, с щенячьим восторгом смотрит в ответ и улыбается так, что почти не видно узких карих глаз.

Несколько дней назад по дороге в школу Адиса задумалась и споткнувшись, чуть не упала. Шарф цвета запекшейся крови лежал на мерзлой земле и почти сливался с черным снегом. Ветви тополей раскачивались от завывающего ветра. Пронизывающий холод будто проходил сквозь неё, вызывая в сердце щемящую боль. Здание школы невдалеке представляло собой серую коробку из пенобетона в пять этажей. Некоторые окна светились желтым светом, обещая тепло и уют.

Толпа школьников огибала, вошедшую с улицы Адису, как полноводная неразумная река, натыкаясь на препятствие. Шум, гам и визги облаком нависали над входящими в учебное заведение. В гардеробной было не протолкнуться. Девушки оккупировали зеркало, приводя себя в порядок. Адиса сняла пуховик и шапку, и повесив на дальнюю вешалку от входа, собиралась подниматься на второй этаж, но увидела в уголке Сарану. Девушка с длинной косой плакала. Хрупкие плечи вздрагивали, и она глубоко дыша пыталась успокоиться.

– Не надо плакать, – прошептала тихо Адиса, подойдя достаточно близко к однокласснице.

– Я не плачу, – сказала недовольно Сарана, но повернувшись, смутилась.

– Отец снова болен? – чуть заметный запах лекарств витал около девушки.

– Помоги, – чуть слышно промолвила Сарана, и крупные капли снова потекли по круглым щекам.

Адиса удивленно посмотрела на неё. Эта тонкая тихая девушка из древнего рода шаманов не боялась её, всегда общаясь с ней приветливо, не игнорируя и замечая Адису не только в школе. Остальные не видели её, другие уклонялись от встречи с ней. Многие просто забывали о ней, будто её не существует. Причина была проста как ясный день, но от этого и более горька, как необходимая каждодневная пилюля. В голове стало удивительно пусто и она увидела отца Сараны, проводящем очередной шаманский обряд. Предки шептали ему, что этого делать нельзя, но он просил и просил, и просил.

– Есть вещи, которые запрещены. Твой отец не послушал, но ты и сама это знаешь, – Адиса с сожалением смотрела на неё. Она не смогла бы помочь в любом случае.

Раздался смех, и взвизгнув на них выбежал мальчишка, попытавшись спрятаться за висящими пуховиками.

– А ну-ка, иди сюда, – Адиса громко позвала шалопая к себе. Он, выглянув и увидев её, испугался. – Я жду.

Мальчишка подошел, и Адиса сдернув найденный шарф с вешалки, повесила его на худую шею ребенка.

– Больше не теряй, – строго сказала она под удивленным взглядом Сараны.

Воспоминание пронеслось разрядом молнии в сознании, и Адиса чуть не упала, но удержалась, схватившись за железный завиток ограждения.

– Как тебя зовут?

– Мунко.

– Ты хочешь стать ламой?

– Откуда ты знаешь?

– Не носи больше этот шарф. Иди домой.

Адиса еще долго стояла у ворот, наблюдая как движется черная шапка мальчишки, пока не пропала из вида, повернув за угол. Послышался шорох и с другой стороны дороги, выехал белый лимузин, украшенный белыми цветами и просто огромной композицией из двух колец, увитых плющом и красно-золотыми лентами. По дороге уже шла делегация из невесты и сопровождающих.

Кузина надела поверх свадебного платья белый полушубок. На шаг позади неё шли подружки невесты и шаферы жениха. За ними уже потянулась процессия родственников, напоминая большую жирную гусеницу. Ветер до этого не проявлявший себя, будто решил поиграть, морозил щеки и будто пробирал до костей. Из домов рядом и напротив захлопали двери машин, родственники собирались выезжать на церемонию.

Адиса села в машину своего брата из-за его настойчивой просьбы, больше похожей на приказ. Впереди за рулем сидел Чингис, рядом находилась его жена Дулма. Они поженились три года назад и жили в городе. Ехали молча, и тишина была такой уютной, что её не хотелось нарушать.

Адиса смотрела на родной поселок. Он был построен много сотен лет назад и постоянно перестраивался. Посёлок Барагар находился недалеко от города около реки Селенги. Посторонние сюда не заходили, стараясь обойти стороной. Спокойное движение и тишина убаюкивали, она задремала и даже не заметила, как процессия машин разделилась. Очнулась Адиса от хлопнувшей двери. Брат и сестра остались наедине.

– Ну, что засоня, просыпайся, приехали. Уже центр города, – Чингис повернулся к сестре и холодно посмотрел ей в глаза, – Ты выбрала спутника жизни?

– У меня впереди четыре месяца, время есть, – со вздохом ответила Адиса. – Я чувствую себя куском мяса, – уже со злостью добавила она.

– А ты не чувствуй, это полезно, – ответил брат, повторяя её интонацию. – До тебя были тысячи, и после тебя тоже будут тысячи.

– Это как-то не успокаивает, да и вообще, у тебя было только три месяца на поиски. И вот, ты женат, ты нашёл, что искал.

От этих слов Чингис вздрогнул, но Адиса не заметила этого, наблюдая за людьми около машины.

– Тебе напомнить, что если выбор возьмет на себя отец, то выбора как такого не будет от слова вообще, – тихо сказал брат, сжимая руль.

– Я хотела обратиться к Эрдэни, но он безумно любит Алину. Я его знаю с пяти лет, как и он меня. В этом году ему башню снесло, он увидел эту девушку, которая приехала с запада, и всё нет человека, только отголосок прежнего друга. И знаешь, я рада за него. – также тихо произнесла Адиса.

– Эту проблему можно решить, ты только скажи, – Чингис посмотрел в зеркало заднего вида и сжал руль так, что костяшки побелели.

– Не ломай ему жизнь, – произнесла твердо Адиса, и только одинокая слеза скатилась по щеке.

Большая часть родственников уже подъехала к зданию бракосочетания. Многие остановились недалеко в элитной гостинице «Буряад». Не все могли, а кто-то просто не хотел гостить у родственников. Часть многочисленной родни приехала из деревень, разбросанных на территории вокруг озера Байкал.

Адиса с братом вышли из машины, и тут же их окружил гомон и шум толпы. Улыбки, смех и грусть в глубине глаз. Все ожидали жениха. Невеста стояла уже у входа в здание и разговаривала по телефону. Черный лимузин вывернул с противоположной стороны и припарковался на стоянке. Из него вышел невысокий молодой человек в очках и в черном смокинге. Разговоры утихли.

Церемония прошла в большом зале. Белые шторы в черную полоску, фуршетные столики. Большая арка из цветов и золотых лент. Вечные клятвы молодых друг другу. Напутствие молодым с двух сторон. Со стороны вступившего в брак сироты выступил самый старший дядя невесты. И наконец, аплодисменты, лепестки белых роз и рис сыпятся с потолка. Вспышки фотоаппаратов слепят глаза, и раздаётся звон бокалов.

Адиса, как и остальные, позирует на фотосессии. Тридцать самых близких родственников присутствуют здесь, остальные уже уехали в дорогой и престижный ресторан «Гэсэр». Это название смущало Адису, ведь знаменитый герой эпоса женился три раза, причем насколько она помнила сказание, даже не спрашивая у женщин нравится им это или нет.

Счастливые молодожены с бокалами в руках. Бумаги подписаны. Организатор свадьбы Дарима невдалеке переговаривается с помощниками. Все тянутся к выходу. Адиса себя ощущает выжатой как лимон, а ведь это только начало.

После выехали в дацан, где новоявленные муж и жена получили благословение ламы. Снова вездесущая Дарима и вспышки фотокамер. Мокрый снег падает с неба и не долетая до земли тает, превращая настил под ногами в жирную черную кашу. Фотографы ругаются и, кажется, переснимать будут вечно.

Наблюдая за молодоженами Адиса удивлялась, как и почему кузина выбрала этого невзрачного юношу. Хотя, что она знала о любви?

– Тебе не кажется, что она выбрала его просто по имени? – спросила Ванда, улыбаясь.

– Не может быть все так просто, – ответила она, направляясь к машине, чтобы ехать на следующую локацию. Неугомонная Дарима всех подгоняла, напоминая учительницу младших классов.

– А я думаю так и есть, Баир и Баирма. Имя своё он не забудет, даже если и захочет, после нескольких годиков женитьбы на Баирме. Кузина специально так выбрала суженого. Вот где мне найти Вандана? Не подскажешь? – на полном серьёзе рассуждала подруга, а в глазах застыли смешинки, что вот-вот лучиками расплывутся около глаз.

– А мне где взять мужскую версию имени Адиса? Насколько я знаю, такого слова не существует. Но спасибо, что насмешила, —обреченно сказала она, открыв дверь машины.

К ресторану они подъехали примерно через два часа, подгоняемые организатором и фотографами. Оказывается, всё шло не по графику, а он существовал, хотя, наверное, и в ус не дул, лежал себе в столе кузины Баирмы и преспокойно пылился, и даже не знал, что должен был быть увиден разными любопытными глазами. Адисе вся эта суматоха не нравилась и действовала на нервы. Хотя единственная – кому это нравилось, и кто хохотала как сумасшедшая – Ванда стояла неподалёку, все также пытаясь очаровать очередного юношу.

В зал Адиса вошла одной из последних, громкая музыка врывалась прямо в мозг. Родственники уже праздновали и были навеселе. Тамада приветствовал вновь прибывших. Убранство в черно-белых тонах, золотые ленты, свисающие с потолка и цветы. Столик, за которым она сидела, был недалеко от подиума. Кузина и её муж уже поднимали бокалы с шампанским под громкие выкрики.

– Я сяду рядом с тобой? – наклонившись, прямо в ухо прокричала Ванда.

– А ты разве не за моим столиком? – удивленно спросила Адиса.

В ответ на это, Ванда собрала именные карточки со стола и показала ей. Кричать было себе дороже, хрипеть завтра она явно не хотела. Адиса взяла их в руки и с любопытством стала читать имена, о большинстве которых не имела никакого понятия. Подруга не теряла времени даром, она быстро выхватила одну карточку и побежала к дальнему столику. Вернувшись Ванда показала ей свое имя на белой красивой бумаге и водрузила рядом с тарелкой. Музыка стала тише, и к столику стали подходить молодые люди.

Одним из них оказался юноша с пронзительными зелёными глазами. Он с усмешкой посмотрел на Ванду и сел, напротив.

– Неужели ты меня не узнаешь? – с хрипотцой спросила Ванда и сощурила карие глаза.

– А должен? – юноша взял бокал и видимо решил напиться, поставив бутылку рядом.

– К Сультиму меня привезли в десять лет на смотрины по древнему обычаю как у предков. Мы с ним играли весь день в прятки, в голю, в сломанный телефон, да всего и не вспомнишь. А вечером я с родителями поехала домой, и больше нас не приглашали. Я вот думаю, почему? – Ванда с улыбкой, повернулась к Адисе, будто спрашивая её, что это за несправедливость такая.

– Ко мне привозили девочек каждый день, поиграть… – растягивая лениво слова произнес юноша и длинными пальцами откупорил бутылку.

Наконец, все расселись по местам. За столиком Адисы и Ванды сидело еще шестеро юношей, но одно место продолжало пустовать. Все познакомились, Адиса чувствовала благодарность к подруге, и содрогалась от мысли, что сидела бы здесь одна с незнакомыми парнями, и раздумывала чей это коварный план провалился. Зависая в смартфоне, она и не собиралась принимать участие в разговоре.

– Тебя можно пригласить на танец, – вдруг неожиданно произнес над ухом знакомый голос.

Вздрогнув, Адиса повернулась и наткнулась на серые, как холодное морозное небо, глаза.

Глава 2.

В тринадцать лет начинают бурлить гормоны. У многих появляется голос протеста. У Адисы появилась болезнь. Палата с белым потолком прожгла в её сознании дыру с футбольное поле. Нельзя просто проигнорировать очевидное или просто забыть.

Утро начиналось как обычно, она встала, оделась и стала собираться в школу. Посмотрев на часы, Адиса решила поторопиться, опаздывать не хотелось. Спустившись вниз, она увидела брата. Он уже завтракал. Омлет с беконом лежал на большой тарелке. Запах кофе ароматно витал над головой.

Отец решил их сегодня подвести до школы. Мама уехала в магазин за покупками. Адиса села на заднее сиденье и уткнулась в свой смартфон. Чингис, как и всегда, сел рядом с отцом.

К школе ехали в полной тишине. Адиса привыкла к этому. Тишина не напрягала, не давила. Молчание было уютным как пуховое одеяло. Вот уже здание школы, отец улыбается только глазами, в самой глубине искорка, которую видит только она, его дочь. Во всяком случае Адиса думает так и улыбаясь, выходит из машины.

Продолжилось бы всё как обычно этим осенним утром или изменения уже витали в воздухе, выбирая момент ужалить побольнее. Адиса иногда думала об этом потом, после произошедшего, но видела в этом карму, наказание. Ведь нельзя же ничего не сделать, если убили лучшего друга.

Адиса расположилась на последней крайней парте около окна. Разговоры и шум долетают из коридора, одноклассники не замечают её или не обращают внимание. Она невидимка. Буряты при её появлении ненадолго замолкают, но затем продолжают прерванные диалоги. Другие не замечают этого, будто этого нет. Только худенькая девушка, дочь шамана через парту от неё, бросает украдкой взгляды. В дверь входит чужак. Юноша на голову выше всех в этом классе. Пепельные волосы и серые глаза на красивом белом лице. Он ходит и поворачивается не так как люди здесь, и повадки выдают в нём человека с запада.

– Можно сесть рядом с тобой? – подходит к её парте незнакомец.

– Нет, здесь занято, – на автомате говорит Адиса, и тут же бросает рюкзак на свободный стул. В его глазах она видит хищника. Он её видит. Нужно быть настороже.

Он садится на свободную парту перед ней, и она видит его затылок и беззащитную шею. Адиса злится, но ничего не может поделать. Парта была буферной зоной между ней и всеми остальными. После второго урока она проходит несколько шагов по коридору и проваливается в темноту.

Белые стены и белые потолки. Адиса не может понять, что происходит. Невыносимо хочется пить. Слабость во всём теле мешает думать и только хочется уснуть, и никогда не просыпаться. Но спать нельзя, нет, никак нельзя. Она уговаривает свои глаза не закрываться, но они не хотят её слушать, слишком тяжело. Приборы, подключенные к телу, пищат, в палату вбегает медсестра.

Сознание выныривает из неведомых глубин и Адиса открывает глаза. Над ней склонилась мама с растрёпанной прической и уставшими глазами.

– Поздравляю, ты стала девушкой. Пришли твои красные дни, – и нежно гладит её волосы.

Снова омут из сновидений, которые тут же забываются, и слов жестоких, и резких как острое стекло или мягких и ненужных как одуванчики под ногами.

Врезается в мозг воспоминание, ей десять лет, и она играет с Ласом. Тот крутится вокруг неё и громко лает, хвост движется из стороны в сторону, и Адиса смеётся и не отпускает палку, конец которой пёс схватил крупными зубами. Лас очень большая дворовая собака, и наверно, в его родословной есть хотошо или алабай. Он вылизывает её своим шершавым языком, очень похожим на кошачий, а девочка возмущенно отмахивается, пытаясь отстраниться. Пёс линяет, ведь сейчас весна и скоро жаркое лето, шерсть клоками свисает по бокам.

– Прекрати немедленно! – возмущенно кричит Чингис, и Адиса не понимает кому он это кричит, ей или собаке. Лас её лучший друг. Ему она может рассказать всё что угодно, и он не наругает, только посмотрит своими большими глазами, над которыми будто нависают брови и замашет большим хвостом, как бы говоря, давай лучше поиграем. Брат появился неожиданно, в последнее время он очень сердитый, и Адиса не хочет с ним играть.

Девочка отворачивается от него и бросает палку в сторону кустарников. Брат с прищуром смотрит на неё и молча берет лопату, которую отец прислонил к дому, когда перекапывал сад. Рядом с будкой стоит миска, в которую Чингис, наклоняясь что-то льёт, но Адиса не видит что, брат закрывает ей обзор. Наконец, он поднимается и свистит. На свист Лас прибегает всегда. Он любит ходить с братом на охоту, а вот Адиса так и не научилась свистеть. Пёс сразу оказывается около миски и начинает лакать жидкость.

– А ты знаешь, что мы монстры? И поэтому люди забывают о нас, просто тупо не видят, кроме может бурят, и то не всех. Мы прокляты. Я, ты, отец, – брат смотрит на неё и взвешивает на руках лопату.

– Я не понимаю. Не пугай меня! – девочка не видела брата таким никогда, она его боится, – лас, иди ко мне, – собака только поворачивает голову, и хвост вяло машет из стороны в сторону.

– Я покажу тебе кое-что, – с этими словами глаза брата темнеют, и он, размахнувшись бьет Ласа по голове со всей силы, голова раскалывается с хрустом и мозги разбрызгиваются во все стороны.

Адиса не может пошевелится. Она только глубоко дышит и в ужасе смотрит на Чингиса.

– А теперь пошли копать, – жестко говорит он.

Они закапали Ласа в дальнем углу сада, под акацией. Адиса плакала, и слёзы падали на землю. Она хотела убежать, но она намного слабее и медленнее брата. Он много раз доказывал ей это, на охоте, в быту, в школе. Разница между ними была всего три года, но Адисе тогда казалось, что между ними пропасть. Чингис отправил её умыться и сказал, что всё будет хорошо.

В ванной комнате девочка смотрит на себя в зеркало, чумазое лицо, грязные руки, футболка в крови. Её знобит. Она приняла душ и надела халат. В открытое окно дует прохладный ветер. Чирикают воробьи под крышей, и ей кажется, что она проснулась, всё это только страшный сон. Сны бывают пугающими, но реальность может напугать гораздо сильнее.

К вечеру приехали родители. Во дворе было тихо, никто не встречал проживающих в этом доме звонким лаем. Чингис наврал, что Лас куда-то убежал, но скоро вернется. Адиса слышала разговор с родителями через окно, и впервые задумалась о маньяках и убийцах. Она ощущала вину, что не смогла спасти своего Ласа, так еще помогала Чингису закапывать любимого пса. Она подумала о мести. Какой боли заслуживает брат, и чего ей это будет стоить.

Адиса спустилась к ужину, всё, как обычно, как будто ничего не случилось. Мать суетится на кухне. Брат помогает расставлять посуду. Отец разливает чай с молоком. Повседневный ритуал от которого становится тошно и страшно, ведь совсем недавно рядом прошла смерть…

Адиса подбегает и дёргает скатерть. Посуда и еда летят на пол. Адиса кричит, и слезы текут по её щекам.

Белый потолок и зеленые стены. Адиса открыла глаза. Она одна, тяжело поднять руки. Усталость, от которой хочется спать. Ей кажется, что она не в больнице, и действительно, приглядевшись вокруг, она увидела большое окно, закрытое серыми атласными шторами. Недалеко стоит маленькая тахта, на которой прикорнул отец. Желтая люстра освещает комнату мягким уютным светом. На полу лежит ковролин, а в углу включенный торшер в бело-серую полоску. Рядом с её кроватью пустует большое коричневое кресло. Открывается дверь и входит брат, почти задевая головой люстру.

– Ты нас так напугала, – тихо говорит Чингис, и мягко берет её руку в свою.

Его рука, обжигающе горяча, Адисе это неприятно. Она хочет что-нибудь сказать, но не может, как будто забыла, как это делать.

– Ну, наконец-то, ты очнулась, – подходит отец, глубокие тени пролегли у него под глазами, – всё будет хорошо, – он ободряюще пожимает ей плечо, – сейчас придет мама.

Ей холодно. Она не хочет проваливаться в подобие сна, когда видишь своё прошлое так ярко и отчетливо, что становится физически больно. Глаза уже закрываются, Адиса сопротивляется, но проигрывает битву со своим телом.

В приоткрытом окне колышется занавеска. Прохладный воздух освежает, вечер подкрался почти незаметно. Девочка лежит на диване в гостиной и её знобит, врач вколол ей успокаивающее, рука болит. Мама с белым лицом и заплаканными глазами стоит невдалеке. Отец рядом и выслушивает рекомендации семейного доктора, он в гневе. Это видно по развороту плеч. Брата нигде не видно.

– Чингис наказан, он не выйдет из своей комнаты неделю, – отец, наклонившись, пристально смотрит ей в глаза. Ничего не бойся, я с тобой, – и он ласково гладит её по голове.

Ночью раздаётся вой и глухой лай. Адиса вскакивает со своей постели, сердце гулко стучит. Дверь тихо открывается и медленно входит Чингис.

– Еще шаг и я тебя порежу, – в руках у неё канцелярский нож, она чувствует, как течет кровь под кожей. Сейчас в ней бурлит гнев, и она готова наброситься на него, – я сейчас закричу!

– Ты хочешь увидеть Ласа? – шепотом говорит он, – Так как? Я же обещал тебе! Иди за мной! – и он выскальзывает из комнаты.

Адиса положив нож в карман пижамы отправляется следом. Темно. Тонкий серп луны проглядывает в окна, но не видно дальше собственного носа. Один раз она запнулась и чуть не упала. Её грубо подхватили, и взяв за руку, повели вниз по лестнице. Наконец, они открыли входную дверь и вышли во двор.

В сознание она приходит неожиданно, будто обухом по голове. Внутри словно стучит отбойный молоток, и так плохо, что хочется снова отключиться. Рядом оказывается человек в зеленом халате. Он осторожно берет её за руку и начинает считать пульс. Глаза его смотрят гипнотически, и Адисе становится лучше. Тут же появляется поднос, на котором стоит тарелка, и вкусно пахнет куриным бульоном. Она съедает всё, но голод гложет изнутри и ей хочется еще.

– Больше нельзя, а то станет плохо, – заявляют ей на просьбу о добавке, – спи, – приказывает человек, и глаза закрываются.

В темноте слышатся голоса, кричащие ей на древнем языке, но она не понимает ни слова, стерты из памяти старые манускрипты. Шепот завораживает, и она хочет идти в его сторону, но ей преграждают путь яркие столпы света. Жестокие слова и мягкая речь, всё смешалось. Звук острого лезвия по стеклу от которого корёжит мозг. Запахи настолько насыщенные, что неприятно. Они переходят один в другой, но Адиса различает каждый, и может определить откуда аромат, и кому принадлежит. Ощущения пугают и настораживают.

Открыв глаза, она зажмуривается от яркого света, но снова осторожно их открыв, понимает, что в комнате сумрачно, шторы плотно закрыты. Никого нет. Ей кажется, что у неё слуховые галлюцинации.

КАП-КАП-КАП.

Приходит понимание – это звук из капельницы. Тёмная красная жидкость медленно стекает по трубке, и она слышит небольшой шум. В ужасе Адиса отрывает иглу. Она только подумала об этом, и тут же сделала. Она уже сидит на краю кровати. Адиса начинает осознавать, что происходит. Мозг услужливо подсовывает отрывок из древнего семейного манускрипта. Её подташнивает. Дверь медленно и тихо открывается, боясь вспугнуть. В проёме стоит отец, его глаза мерцают. От жути у Адисы шевелятся волосы на голове, и даже если они и не стали этого делать, она заползает на кровать, прижимая к себе подушку, не отводя от отца взгляд.

– Ты же поняла, что произошло? – он произносит слова, в них слышится эхо, как в колодце. Адиса не может пошевелиться, окоченели ноги и руки, и лишь сердце бьет набат.

Солнечный луч гуляет по лицу девочки. Просыпаться совсем не хочется, но она вспоминает прошлую ночь и вскакивает с постели. В пижаме, не умывшись и не причесавшись, Адиса сбегает по лестнице и выбегает во двор. Около будки стоит мрачный отец и молча смотрит на пса. Лас, целый и невредимый прячется в темноте своего жилища, и только глаза светятся в темноте.

– Ты считаешь это правильным? Это нормально, ты так думаешь? – тихо спрашивает отец, не поворачивая головы.

Адиса не хочет отвечать на эти вопросы, она не думает об этом. Лас вернулся, и он здесь. Ведь его смерть – это какая-то глупая шутка её братца. Она ему отомстит, пока Адиса не знает как, но придумает обязательно, ему несдобровать.

– Ответь мне дочь! Кровь от крови моей! – Тамир Банзарон пронзительно смотрит на неё, она видит печаль в его глазах, и в то же время едва сдерживаемый гнев.

– Брат напугал меня, я не хочу, чтобы он так делал, – Адиса смущенно отводит взгляд.

Отец подходит к ней, и обхватив руками лицо, заглядывает ей в глаза, пытаясь что-то найти, а потом усмехнувшись своим мыслям, резко отпускает руки.

– Всё что сказал и сделал Чингис – истинная правда. Ты не веришь, твой мозг уже выдумал правдоподобную версию для успокоения тебя. Я знаю, сейчас твои инстинкты спят, сын не имел права говорить об этом, ты не готова, ты еще совсем дитя. Он виноват, и он заплатит за это, – с этими словами отец повернулся и пошёл к дому.

Адиса посмотрела на спину отца. Он шёл согнувшись, будто неся на плечах бремя всего мира, а потом вприпрыжку подбежала к Ласу и попыталась вытащить его из будки, но он скулил и упирался, и всё также облизывал её лицо шершавым языком, отчего девочке становилось щекотно, и она заливисто смеялась под яркими лучами солнца.

В тот же день за братом приехали родственники из деревни. Их вызвал отец. Двое дородных высоких мужчин тяжело смотрели на Чингиса. Черные волосы перемежались серебряными нитями седины и были коротко пострижены. Простая запыленная одежда и серые ботинки, они торопились. У Адисы от их взгляда мурашки бегали по спине и хотелось согнуться. Они пообедали вместе с семьей, а после взяв за руку паренька, видимо боясь его побега, уехали на грузовике.

Через неделю Лас заболел, он ничего не ел, и всё время проводил в будке. Пёс стал агрессивным, лаял и пытался укусить. Адиса плакала и не хотела верить, что его время пришло. Ветеринар, осмотрев её лучшего друга, дал неутешительный прогноз, отчего она разревелась. Мама крепко обняла её и молча гладила по голове. Отец глянул на него, и он замолчал. Адиса попрощалась с Ласом, не подходя близко. Отец не разрешил, а после повел его в лес, держа за поводок.

Брата Адиса не видела ровно год. Он учился в деревне. Когда она спрашивала отца о Чингисе, тот задумчиво смотрел на неё и повторял: «Всё будет хорошо.»

***

Пожилая женщина сидит на диване. Слёзы изредка появляются в её глазах. На столике рядом фотография. Лампада, свет которой колеблется, когда приглашенные люди проходят мимо. Подношение из мяса баранины, и горки из печенья и конфет на другой узорной тарелке перед изображением бурхана рядом. Вторые похороны на этой неделе, три дня назад она провожала своего сына в последний путь, также пробовала ритуальные блюда, хотя есть совсем не хотелось. Седая прядь выбилась из прически, но ей всё равно. В голове кружатся мысли, и как пыль оседают внутри.

Дамдин стоит в стороне около занавешенного зеркала, вина камнем застряла в области грудной клетки и не дает вздохнуть. Сейчас хочется напиться до потери памяти и пульса, но он смотрит на мать, и становится стыдно, и страшно. Она постарела вмиг, как будто выключили тумблер у неё внутри. Жажда жизни будто затихла. Светло-карие глаза выцвели и превратились в мутную пленку. Она стала меньше, и напоминала Дамдину маленького беззащитного ребенка, которого обидели ни за что.

Лама монотонно читает молитвы, сидя за низким столиком на подушке, перед ним его книжка, которую он переворачивает, тарелки с едой, чай с молоком. Не прерываясь он иногда звенит в колокольчик. Невдалеке родственники сидят тихо, иногда только кто-нибудь подносит платок к глазам, чтобы не видно было слёз. Запах благовоний пронизывает дом. Слова ламы перед похоронами его брата застряли в Дамдине как колючка, он не хочет думать об этом, а тем более обсуждать. Но ему приходиться это делать, многочисленная родня собралась на проводы, и все знают, то пробирающее до дрожи предсказание.

Тогда он хотел поехать в дацан один, но мать настояла сопровождать его. Они зашли к буддийскому монаху, их дальнему родственнику. Он занимал место в маленьком домике. Его лысая голова блестела, а в руках была книжка. От зажжённых благовоний вверх тянулся дымок.

– Похороните его завтра. Он ушёл раньше времени, не в свой срок. Его душа неспокойна. Он заберет с собой еще пятерых в течение года, это будут родственники по мужской линии.

***

Летом Адисе исполнилось одиннадцать лет. Собрались ближайшие родственники под натянутым тентом в саду. Солнце жарило, и казалось ты находишься на сковородке. Эрдэни смешил её, рассказывая неправдоподобные истории. Ванда опять ходила за каким-то мальчишкой хвостом, а он её не замечал. Запомнились большие гелиевые шарики и торт с вишней.

На следующий день дочь и отец пошли на охоту. Он и раньше брал её в лес, но чаще всего это была рыбалка, реже они вместе расставляли и проверяли силки, поставленные на зайцев. В этот раз отец научил её как сделать самодельный лук из подручных материалов. Адиса долго искала нужную ветку, до этого она уже принесла четыре ветки, но они не подходили. Отец показывал её ошибки. Одна была слишком сухой, другая слишком гибкой, у третьей уже прорезывались сучки, а четвертая сломалась от натяжения. Ветку она искала на земле, а также рассматривала внимательно деревья, ведь если ты окажешься одна и без ножа, то только твои руки, ноги и голова всегда с тобой. Ты сама оружие и сама себе щит. Наконец, нужная ветка отыскалась, пришлось повозиться, прежде чем дерево согласилось отдать один из своих отростков. Адиса про себя даже попросила это зеленое насаждение не сопротивляться, потому что уже вымоталась и была без сил. То ли просьба подействовала, то ли все-таки она сама смогла отодрать ветку, но вот она у неё в руках.

Она отыскала камень после одобрения отца, и начала вырезать древесину у живота лука, сделав его тоньше. После этого сделала желобки для тетивы. В лесу было тихо, только отец сидел неподалеку и тоже мастерил лук. Тетиву Адиса сделала из ткани, натягивать пришлось долго и осторожно под присмотром и комментариями уже опытного в этом деле Тамира Банзарона.

Следующим этапом были стрелы, но девочка вымоталась. Решили обустраивать лагерь, и оставаться на ночь. С собой взяли палатку, которую вместе начали собирать.

Три месяца промчались быстро. Раз в неделю дочь и отец уходили в леса с ночёвкой. Каждый раз всё дальше от дома, в глухие места. Адиса многому научилась и многое осознала. Отец показывал ей звериные тропы. Они расставляли силки и ловушки. Каждый день Адиса делала новый лук и стрелы, доведя это занятие почти до автоматизма. Она научилась стрелять, но не так метко, как отец. В темноте леса он начал снова ей рассказывать легенды народа, и теперь она сомневалась, правда это или вымысел. Отец рассказывал ей сказки с трёх лет, она всегда ждала эти страшные истории с нетерпением, предвкушая с замиранием сердца, конец рассказа. При солнечном свете он показывал ей как мерцают его глаза, и иногда как будто читал её мысли, что пугало Адису.

Дома отец положил перед ней три манускрипта. Написанные чернилами, они имели очень древний вид, и казалось, что книги рассыпятся в руках, но это было обманчивое впечатление. Прикоснувшись, Адиса ощутила холод металла, листы невозможно было согнуть. Странные письмена в манускрипте она раньше не видела. Он начал обучать Адису древнему алфавиту, чтобы та сама прочитала написанное. Она постоянно спрашивала о содержании древних книг, на что отец лишь отмалчивался и говорил, что всему свое время. Язык был очень трудный, состоящий в основном из гласных звуков. Их значение менялось от звукоизвлечения. Обучаться произносить всё правильно утомляло Адису невероятно, иногда ей казалось, что она пробежала марафон, а не занималась изучением мертвого языка. Горло и гортань болели, язык еле шевелился. Буквы тоже были похожи на завитушки и точки, и их написание тоже не доставляло большого удовольствия. Она часто спрашивала отца, зачем это нужно. Тамир Банзарон неизменно отвечал, что это её наследие, и Адиса должна его знать.

Её удивляло, что манускрипты не видела мама, даже если они лежали прямо перед ней. Девочка показывала книги, но женщина буквально тут же забывала об этом, как будто этого не было. Такая реакция поразила Адису. Она даже сфотографировала книги на смартфон, но фото выходило или размытым, или происходили неполадки с телефоном.

Адиса подумала о школе, её могли забыть сверстники, но не все. Некоторые её видели и замечали, но держались от неё подальше, опасаясь. Со взрослыми происходило другое. Они помнили о ней, пока она была рядом, но потом также забывали. В школе она училась с другими детьми из поселка, хотя все были в разных классах, одиноко Адиса себя не чувствовала. В детский сад она не ходила, и сейчас Адиса задумалась, что может быть для этого есть причина, а не просто нежелание отца. Она думала об этом, а потом спросила. Отец посмотрел на неё и спросил: «Неужели ты забыла историю своего народа?»

В давние времена вокруг Байгала кочевали племена, убегая от нежити с севера, эльфов с юга и ведьм с запада. Они никогда не оставались на одном месте надолго, иногда даже строя деревянные города, а затем без сожаления сжигая, чтобы замести следы. Магия еще существовала в этом мире, но начинала угасать, отчего магические расы не чувствовали себя хорошо. Они злились на людей, друг на друга, обвиняя других и в тайне виня и себя, что магия утекала. Магия, как капризная женщина делилась своим могуществом, и также безжалостно отбирала. Племена научились строить преграды для магических существ, они поклонялись природным духам – бурханам. Духи внимали, подпитываясь верой и жертвоприношениями, и земля становилась на время безопасна, на неё не могли прийти, желающие зла. Но они не смогли обезопасить себя от других людей. На них не действовали запреты, пришлые люди из других мест начали истреблять местное население и налагать непосильные налоги. Кочевые племена оказались на грани вымирания, их не истребили магические расы, но другим людям это почти удалось. И тогда был созван совет племен.

В баргузинской долине, которая носит название «Земли тысячи духов», когда весной начинает просыпаться от долгой холодной зимы природа, чтобы зацвести буйным цветом, а горы вдалеке с белыми шапками выступают свидетелями, собрались пять племен. У каждого племени существовало своё тотемное животное, ему поклонялись, у него просили защиту, его почитали и молили о хорошей охоте. Принесли бурханам местности жертвы. Разлили самый лучший архи, зарезали пять баранов. Разожгли большой костер в середине лагеря. Юрты расположили вокруг для защиты от неожиданных вторжений. Собрание начал шаман, проведя обряд. Он долго стучал в бубен, призывая духов направить своих потомков и защитить от зла. В наступившей после этого священнодействия тишине многие расположились вокруг огня. Сегодня каждый сможет сказать своё слово, и оно будет услышано.

– О, великий охотник рода волка, что ты хочешь сказать нам, в наш черный час? Что с нами будет? Неужели мы сгинем навсегда, как будто нас никогда и не было, и наших потомков не будет под вечным синим небом? – сказал свои приветственные слова человек рода лебедя. Седина покрывала его волосы, а глубокие морщины прорезали лицо, узкие глаза смотрели твердо. Он потерял трёх сыновей в битвах, остались лишь дочери, что никак не утешало его.

– Мы не можем противостоять пришлым людям, их много. Они как море, которое волнуется и не замечает маленьких песчинок рядом. В нём можно утонуть, а можно выплыть и спастись, – ответил молодой человек. Его чёрные как смоль волосы были заплетены в косу, на бедре висел нож, – мы должны попросить силы у вампиров, и тогда никто не сможет нас уничтожить, даже течение времени бессильно против них. Время обтекает их, и наших потомков оно не тронет. Для этого мы выберем защитников, хранителей нашего народа. Наши дети и дети наших детей будут ходит под вечным синим небом и приносить жертвы бурханам. У Байгала мы попросим воду и благословение, а животные и земля дадут нам пищу, взамен на защиту и почитание.

– За это вампиры потребуют плату, и она будет непосильна для нас, – вышел охотник рода медведя. Грузный, тяжелым взглядом он посмотрел на юношу, – магия уходит в другой мир. Магические расы пытаются уйти вслед, но не всем удается, о нет, не всем. Их мертвые тела на берегу Байгала пугают меня. Эльфы и орки лежат как живые, они не разлагаются, к ним не подходят животные. Их тела оскверняют священное озеро. Скоро вода испортится, и не будет места нам здесь. Вампиры требуют жертву, добровольную жертву, но пока никто не согласился. Они считают, что только так смогут перейти грань, черту между двумя мирами.

– Если у тебя есть другое предложение, то мы выслушаем его, – сказал старик из рода орла, он встал и прямо посмотрел на собравшихся, – магия не подвластна людям, мы не те сосуды для такого могущества. Мы хрупки, наши души подвержены соблазнам. Совладать даже с каплей магии дано не всем человеческим сынам и дочерям. Но у нас есть хитрость и смекалка, которая может нас спасти. Среди нас есть достойные и храбрые, которые помогут своему народу в самый тёмный час.

– Мы выставим свои условия вампирам взамен на их помощь и, если они не согласятся, то есть и другие магические расы, и я уверен, кто-нибудь да согласится, – сказал охотник из рода соболя и хитро прищурил глаза.

На пятый день прилетел орел, он покружил над лагерем и опустился около старика. Человек вытащил из тряпки сердце косули, которую подстрелил сегодня на охоте, и птица схватила свое угощение. К ноге орла была привязана синяя лента.

Последние лучи яркого светила скрылись за горизонтом, и повеяло прохладой. Пять человек стояли у большого камня. Здесь несколько дней назад они принесли свои жертвы бурхану местности. Инийский сад камней стал свидетелем и покровителем. Затихло всё, даже кузнечики замолчали.

Издалека появилась одинокая фигура. Она двигалась странно, отчего у ожидавших его людей начал зарождаться страх, липкими струйками появляясь на спине, и выступая потом на висках. Казалось, фигура стоит на месте, но она становилась всё ближе и ближе.

Наконец, в шести метрах ожидавшие люди увидели мужчину, он встал в расслабленной позе в красной простой рубашке с вышивкой по вороту. Черные брюки и ботинки, совершенно незапыленные завершали его одежду. Совершенно белые волосы струились вокруг него, будто жили своей жизнью. Бледное прозрачное лицо, на виске бьется жилка. Голубые глаза смотрят высокомерно. Охотники пяти племен рассмотрели его, и тогда он подошел ближе. Трое тут же шагнули назад и вытащили луки и стрелы.

– Вы пригласили меня, и вот я пришел, – сказал вампир и начал рассматривать камень.

– Мы предлагаем тебе добровольную жертву в обмен на помощь, – всё также стоявший на месте, проговорил человек из рода соболя.

– И что же вам нужно за сто восемь жизней, отданных по доброй воле? – равнодушно спросил вампир.

– Твоя кровь.

Воспоминания о большом шаманском обряде, проведенном месяц назад, пронеслись в голове у охотника из рода волка. Он боялся об этом размышлять, брат ушел на север, и не вернулся. Раньше можно было прийти в любой город мёрзлой пустоши и попросить о защите в обмен на кровь. Но всё изменилось, мир изменился. Вампиры сходили с ума, уничтожая поселки с людьми. Хрустальные города из снега и льда, где свирепствовал лютый холод и властвовала полярная ночь, разрушались. Он уговаривал брата остаться, но тот не мог. В очередной стычке с пришлыми погибла его невеста, и он горевал. Быть может его хладный труп лежит под снегом в землях, не ведающих тепла, и он больше никогда не увидит родного края. Сейчас охотник смотрел на главу нежити, и в нем горела ярость на глупость брата и своё бессилие.

Шаманы проводили обряд на острове Ольхон. Они позвали представителей пяти племен провозгласить волю духов, и никто не ожидал того, что произошло…

Одетые в обрядовые халаты с защитными амулетами, шаманы в головных уборах из меха и перьев, стояли на пределе своих сил. Ученики помогали резать баранов, жертвенная кровь которых стекала в пиалу. Духи приходили и приходили, но останавливаться было нельзя. Шаманы курили бодрящую траву, но даже она не помогала, шёл третий день без сна.

Гул разнёсся, и они поняли, вот оно. Их услышал древний дух. Всё не зря. Собрав последние силы, шаманы сильнее стали бить в барабаны. Кровь всё лилась, густые тёмно-красные капли падали на землю и моментально впитывались, не оставляя следа.

Главы пяти племен стояли неподалеку, их позвали ученики. Дрожание земли наводило священный ужас и страх. Старик из рода медведя задумчиво смотрел на землю, за всю свою жизнь он никогда не видел такого. Так они простояли достаточно долго, пока дрожание твердой почвы не стало спадать на нет, и тогда пришёл главный шаман. Его красные глаза и слёзы потрясли людей. Руки черного шамана дрожали, еле передвигая ноги, он подошел к людям и сел прямо на землю.

– Наступили плохие времена. Сейчас вы должны решить, что сделаете для выживания народа, всех племен, кочующих под вечным синим небом, – он горестно вздохнул и продолжил, – дух Байгала пришел показать будущее, его варианты. Существует лишь один путь. Вы созовете совет племен, и каждый бросит камень выбора.

Сейчас он, как и другие охотники, смотрел на древнее существо, сомневаясь в верности решения пяти племен, но белые камни перекрыли черные. Люди выбрали свою судьбу. Представитель рода соболя выдвинул требования. Вампир не возражал, лишь молча наблюдая за людьми, отчего каждый нервничал еще больше.

Достигнутое соглашение окропили кровью с двух сторон, порезав ладони. Древнее существо растворилось в темноте, когда луну закрыла туча. Охотники приготовили луки и стрелы, и оседлав коней, поскакали прочь.

По всей долине и за её пределы послали гонцов в другие племена, кочующие в поисках безопасного места и еды. Отправили орлов с сообщениями. Некоторые племена не смогли прийти на зов шамана, восстанавливаясь от набегов пришлых. Месяц прошел в ожидании. Наконец, начали приезжать добровольцы. В основном это были сироты, молодые девушки и юноши. Племена, из которых они прибыли, не могли взять на себя их обеспечение. Многих племен уже не существовало, их вырезали под чистую пришлые. Незамужние старые девы, и потерявшие всё мужчины, испытавшие потрясения и горе, которым нечего было терять, откликнулись на призыв. Из пяти племен в долине согласилось на жертву двадцать человек.

Наступило полнолуние. Наготове уже стояли сто восемь человек и пять представителей племен. Шаман указал на низину. Там после захода солнца пройдет обряд, и если врата не откроются, то всё будет напрасно. Вампиры появились, как только последний луч солнца скрылся за горой. Бледная кожа и почти у всех светлые прозрачные глаза.

Люди встали полукругом, в середину вышел вампир и подняв руки к небу затянул древнюю песню. Неизвестная и прекрасная мелодия разливалась над долиной и наполняла людей тоской по ласковым рукам матери, слёзы капали на землю и прорастала саранка, распуская красные лепестки. Медленно плыла луна по небосклону. Скоро наступит полночь. Время ускорилось, поднялся ветер, черные тучи появились на небе, засверкали молнии. Вампир замолчал, мир затаил дыхание. Возникла лунная тропа, уходящая в небеса. Он посмотрел на людей и дал знак своим слугам. Как срезают колосья осенью, так упали смертные, добровольно отдавая свои жизни. Потекла кровь к тропе, переплетаясь с лунными лучами и становясь кроваво-красной дорогой.

Пять представителей племен остались стоять, их сердца наполнились ужасом и гневом. Две девушки и трое юношей ожидали своей участи. К ним неспешно подошел древний, как сама земля вампир. Его белоснежные волосы развивались, хотя ветер затих. Голубые прозрачные глаза смотрели равнодушно. Подняв руку, он порезал яремную вену ногтем и кровь медленно начала стекать на приоткрытую грудь. Вампир прошептал несколько слов на певучем языке, и кровь остановилась. Подойдя к ожидавшим его людям, он указательным пальцем намазал каждому лоб, беря только маленькую каплю крови.

– Я освобождаю вас от служения себе, своим детям и слугам. В этом мире и в любом другом нет власти моей над вами. Я даю вам силу своей крови и магии, которая находится в ней, согласно данному обещанию перед вашим народом. Но мои знания и память навсегда в моей крови, и я не могу освободить вас от этого проклятия, оно навсегда будет с вами и вашими потомками во веки веков! – произнес вампир слова торжественно и тихо.

Кровь после этого впиталась, лица людей посветлели, будто внутри зажгли огонек. Задул ветер, и живые упали без чувств.

С первыми лучами солнца главы племен и шаман спустились в низину. Но не было мёртвых тел на земле, тишина и покой окутывали местность. За высокой осокой они увидели озеро, и рядом стояли, держась за руки, пять человек.

В баргузинской долине можно увидеть Алгинское озеро, соленое как слезы хранителей. На месте добровольной жертвы озеро является напоминанием потомкам до скончания времен…

Адиса не смогла бы забыть эту легенду, если бы даже захотела. Тамир Банзарон рассказывал ей эту историю очень много раз, так что она наизусть её знала. В голове у неё не укладывалось, что это может быть правдой. Адиса перестала верить в чудеса, когда пятилетней девочкой распознала отца в образе Сагаан Убугуна*, пришедшем на Новый год, но как оказалось в тринадцать лет можно снова поверить в волшебство и магию.

* Сагаан Убугун (бур. яз) – Белый старец, хранитель жизни и долголетия, один из символов плодородия и благоденствия в буддийском пантеоне.

Глава 3.

В школу Адиса вернулась через месяц после обморока на перемене. У неё не было никакого желания идти на учебу, а тем более встречаться со своими сверстниками. Месяц привыкания, как она его называла про себя, прошёл не то что бы не хорошо, а просто отвратительно. И даже если отец и говорил, что всё наладится, то ей в это слабо верилось. Её перевели в элитную больницу, отец и брат работали в секретной организации и ничего не говорили об этом, намекая на гос тайну. Раньше это безумно смешило Адису, но сейчас было не до веселья.

Адиса плакала и не могла успокоиться. Отец стоял в проеме двери и не знал, что предпринять. Дочь посмотрела на него, и впервые увидела его таким нерешительным и слабым. Растерянный взгляд. Морщины, которым она раньше не придавала значения, резче обозначились на лице. Горькая складка у рта. Ей даже стало его жаль.

Тамир Банзарон приходил в больницу почти каждый день, и они занимались медитацией и йогой. Гормоны начали перестройку в организме, что сопровождалось перепадами в настроении, слабостью и тошнотой. Органы чувств взбунтовались. Иногда она слышала разговоры за стеной, а потом наступала глухота на несколько минут или часов. Зрение подчас становилось очень острым и становилось физически больно, появлялись слёзы. Осязание доставляло неудобство, любимая кофта оказалась на ощупь шершавой и колкой, и её она не смогла носить. Обоняние обострилось, и многие запахи стали невыносимы. Капельницы ставили одну за другой, и это выматывало.

Адисе помогали мантры, она становилась спокойнее, переставали сниться страшные сны, по круче всяких экранных фильмов ужасов. Иногда наяву что-то мерещилось, до того отвратительное и мерзкое, что она кричала во всю силу своих легких.

– Заниматься медитацией надо каждый день, ты должна понять спокойное состояние своего ума и тогда, ты сможешь достичь покоя в любом месте и в любое время, только подумав об этом. Магия в твоей крови очень сильна. В жизни тебе помогут два костыля – это медитация и охота. Они помогут тебе не сойти с ума или не стать психопаткой, – изо дня в день повторял ей отец.

– Ну, спасибо! Это, конечно, большое утешение! – наконец, не выдержала и съязвила Адиса, – и потом мне не будет казаться всякое? – спросила она, разглядывая дерево за окном, и будто видела в веточках маленьких фей.

– Что тебе кажется? Ты уверена, что это не видения? – невозмутимо продолжил он.

– В смысле?! Я не хочу никаких видений! А тем более таких! – чуть ли не в истерике уже кричала она.

– Успокойся, – примирительно проговорил мужчина, – повторяй мантры и тебе перестанет казаться. Не накручивай себя и тебе станет легче, вот увидишь, я тебе обещаю.

Но обещания имеют свойство не исполняться. В этот раз что-то пошло не так, и то ли Адиса была особенной, то ли стечение обстоятельств, но мантры перестали помогать.

Ей снились сны. Сны из чувственных вздохов и поцелуев, и в них она чувствовала себя мужчиной, что ей совершенно не нравилось. Звуки слышались как через пуховое одеяло без видеоряда. Рассказать об этом отцу она бы не смогла, и подумав, Адиса решила, что и брату не хочет об этом говорить. Но всё изменилось, когда ей приснилась яркая картинка целующихся маленьких эльфов с прекрасными прозрачными крылышками, которыми они ласкали друг друга. Она подглядывала за ними через замочную скважину, вдруг раздался звон, и сон исчез. Адиса открыла глаза и решила, что с неё хватит.

– Я хочу получить свой смартфон, – прямо сказала она отцу за завтраком. На подносе стояла мало аппетитная овсянка и кисель, – мне надо поговорить с Вандой.

– Может, нам с тобой сходить на охоту? – спросил отец, читая газету так, что она полностью закрывала его лицо.

Адиса задумалась. Несколько ночей её доконали, и она не хотела даже представлять, что будет сниться дальше. Почему в мире всё так несправедливо задумываться не хотелось.

Кузины ходили в школу, они были в относительном порядке, им не нужны капельницы, а вот ей необходима медицинская помощь, а то она просто умрёт от потери крови. Кровь в организме исчезала. Куда она пропадала не знал ни отец, ни загадочные молчаливые врачи. Её обследовали, брали анализы, подсоединяли к ней разные загадочные аппараты, и продолжали настаивать на постельном режиме.

Через два часа они выехали на внедорожнике в лес, отец уладил дела в больнице, и Адису отпустили под его ответственность. Она чувствовала благодарность за глоток свободы. В машине отец разговаривал с ней, не давая уснуть, заставляя вспоминать буддийские притчи.

Лес встретил гостей сумрачным видом еловых деревьев. Небольшой снежок уже лежал на земле. Мороз холодил щеки и бодрил. Отец поставил машину в укромное место и накрыл камуфлирующим покрывалом. В руках Адиса держала свой постоянный лук, который делала почти год. Стрелы, положенные в колчан, торчали за спиной. Она опиралась на дерево и ощущала прилив сил, чего не было уже очень давно. Казалось, в этот момент она сможет взлететь.

– Мы ближе к природе, чем другие, – отец подошел и внимательно посмотрел на Адису, – почувствуй.

Она глубоко вздохнула, запахи и звуки заполонили её, где-то в деревьях притихла белка, мышки в своих норках замерли, дятел на минуту престал долбить дерево. На северо-востоке паслось стадо оленей.

Они вошли в лес, и с каждым шагом у Адисы пропадала слабость. Остановились и решили идти дальше, разделившись, окружая оленей с двух сторон. Для неё это было не в первый раз, и она направилась в сторону звуков тихо переступая, внимательно смотря под ноги, и наблюдая за направлением ветра. Отец завернул налево, и тоже пошёл с подветренной стороны.

Скрываясь за деревьями, Адиса уже приготовила лук и стрелу. Недалеко уже виднелась полянка, на которой паслись олени. Долго выбирала самого слабого. Свою первую охоту на оленей она запомнила, ведь совершать ошибки можно постоянно, если на них не учишься. Выстрелила в самого крупного самца, стрела по касательной задела его шкуру, и тут же олени начали убегать. Охота тогда не удалась, но после этого Адиса усвоила урок. Cемья принадлежит к роду волка, они – санитары леса.

Сейчас она застыла у дерева и внимательно смотрела. Недалеко хромал среднего размера олень, ища подножный корм. Его сердце слабо билось. Она увидела трепещущую жилку на шее, и прицелившись, выстрелила.

Лагерь соорудили недалеко от машины. Раздался вой. Отец и Адиса вскочили. В котелке варился суп, ароматы плыли в воздухе.

– Покровители нашего рода приветствуют тебя! – Тамир Банзарон с гордостью посмотрел на неё.

– Надо оставить подношение? – Адиса увидела между деревьев желтые глаза, мурашки забегали по спине.

Половину добычи положили у большого пня. Сборы не заняли много времени, но быстро темнело. Когда они выехали, луна появилась из-за туч и осветила дорогу. Девушка уснула, но так хорошо, она еще себя не чувствовала.

Утром Адиса открыла глаза и впервые за долгое время ей не привиделось нечто страшное. В эту ночь ничего не снилось. Она с удовольствием съела кашу, в окно всё также тянулись руки-ветки сирени. На улице стояла пасмурная погода, солнце заволокло тучами.

У ограды ходил парень в тёмной куртке с глубоким капюшоном на голове. Она напряглась, узнав юношу. Адисе вспомнилась поговорка: пришла беда – отворяй ворота. В её случае, ворота распахнуты настежь и туда ломятся все, кому не лень.

На следующей неделе отец принес манускрипты. И если раньше обучение происходило трудно, то открыв книгу, Адиса с удивлением, легко прочитала первый лист. В мозгу сложился пазл, раннее не имевший важный кусок, и сейчас внутри сформировалась целостная картина. Зарождалась маниакальная тяга прочитать всю книгу немедленно, руки дрожали. Она забыла обо всем и погрузилась в мир мифических существ. Перед ней лежал бестиарий.

Наваждение закончилось к вечеру. Адиса узнала много интересного, но при этом смертельного и опасного. Отец спокойно читал газету и сидел в кресле, торшер изливал желтые лучи на пол. Мирная обстановка противоречила написанному и вызывала диссонанс. У неё снова разболелась голова.

Отец посмотрел на неё и отложив газету, нажал на кнопку. Через некоторое время принесли ужин. Перед ней на подносе стояли кровяная колбаса, пюре и чай с молоком.

Боль отпустила, но остались вопросы, на многие из них не было ответов. Магические существа ушли. И может страх не навсегда поселился у неё в душе?

Манускрипты Адиса прочитала за три дня, язык давался легко, читала она бегло, хотя до этого изучала древний язык три года, и с трудом могла осилить несколько предложений.

Две другие книги завораживали, одна поведала всё о травах магического мира. Травник изобиловал иллюстрациями, на них показывали применение и результат. Адиса прикоснулась к рисунку и удивилась произошедшему. Картинки шевелились и напоминали маленькие видео. Она проштудировала книгу несколько раз, и с удивлением обнаружила несколько трав, которые растут около Байкала, обладающих магической силой при полной луне и в этом мире. На этих страницах предки нарисовали череп и кости красной краской для предупреждения. Не применять, смертельно!

Другой фолиант рассказывал сухим языком статистики, сколько хранителей перешли черту и побывали в другом мире, и сколько вернулось. Возвращались немногие. От прочитанных историй у Адисы замирало сердце, она не хотела верить написанному. Тёмные тайны осели в глубине души. Никогда в жизни она по своей воле не пошла бы туда.

Манускрипты до конца лечения стали её спутниками. В них Адиса находила ответы, пусть и в зашифрованном виде, даже зная, что быть может обманывает сама себя.

По утрам, до приезда родных, у ворот ходил всё тот же парень. От его вида внутри у неё всё скручивалось от противоречивых чувств – злости, печали и бессилия.

Месяц в больнице отпечатался в сознании Адисы как переход, изменение из человека в другое существо, это пугало. Внутри бурлили эмоции, которые нужно было сдерживать. В возбужденном состоянии происходили разные неприятные вещи, что безусловно, напрягало, и не добавляло никакой радости. Самоконтроль, постоянный и часто неуловимый как солнечный зайчик, изнурял. Адиса спрашивала себя, является ли она человеком, и не могла дать категорического ответа.

За окном шёл мелкий снег. Она заняла последнюю парту, как обычно. В класс зашёл новенький, по имени Захар, посмотрев на неё долгим цепким взглядом, молча сел на предпоследнюю парту перед ней. От него пахло плесенью и кровью. Адису подташнивало, и она спрашивала себя, сколько еще она выдержит. Она хотела подойти и сказать, что видела его около больницы; а также узнать, что ему нужно. Но на последний вопрос Захар не смог бы ответить, потому что наверняка, нет правды в его душе. Адиса догадывалась о его потребности. От этого знания мурашки бегали по коже, и хотелось убить его на месте, пустив стрелу в сердце.

Нет, она никогда не испытывала кровожадных мыслей к человеку, до этого момента, когда увидела его глаза серого цвета. В них Адиса распознала хищника, который наблюдает за добычей и размышляет как её поймать. Девушка из рода хранителей не являлась жертвой, а тем более легким трофеем, и быть может Захара это заводило еще сильнее?

Наступала весна. Тёплые ласковые лучи гуляли по комнате. Адиса не находила себе места, словно лес призывал к себе. Как назло, брат и отец уехали из дома, на звонки не отвечали. На охоту её не отпускали одну, но она решила прогуляться до ближайшей лесополосы.

Адиса не взяла лук, решила потренироваться и сделать временный. В тени деревьев стало спокойно. Она давно не проверяла тропу, которую приметила с начала зимы. Несколько раз видела на ней одинокого волка. Старый, но очень хитрый; он ускользал от неё, по опыту зная ловушки и распознавая засаду. Терпения ей было не занимать. Она расположилась в укрытии на пригорке, не теряя надежды, увидеть хищника.

Прошло несколько часов. Адиса начинала замерзать. Вдруг около кустов мелькнула тень. Она встрепенулась и медленно вытащила стрелу и лук. На дорогу вышел парень в камуфляжной форме. Раскрыл большую сумку и начал вытаскивать маленьких птичек. Адиса удивилась. Зачем убивать таких крошек? Юноша уже доставал медицинские инструменты. Разложив свою добычу, он провёл хирургические манипуляции, совершенно ей не понятные. Извлек из коробки маленькие бутылки и принялся раскладывать органы пичужек. Её замутило; приглядевшись, она поняла, кто перед ней. Лучше бы она этого не видела. Чертов псих, будущий маньяк. Впервые Адиса подумала, что убийство как превентивную меру можно оправдать.

Но она не переступит черту, постарается оградить других от зла, сделать всё возможное, что в её силах. Ведь чудовища ходят и в человеческих телах, хотя магии давно нет в этом мире.

Прошло пять лет. Адиса пыталась не замечать Захара, а он пробовал ухаживать и всячески стремился заинтересовать. Иногда она думала, что избрала неправильную тактику. Она загоняла себя в ловушку. Вела себя как добыча, и это неправильно. К сожалению, Адиса поняла это слишком поздно. Как исправить эту ситуацию, она не совсем понимала. Её мысли на этот счёт не радовали, она становилась молчаливой и угрюмой. С Вандой Адиса не один раз обсуждала как минимизировать ущерб, но каждый раз подруга говорила, что смирение еще никому не навредило.

Адиса и Захар играли в словесные кошки-мышки. Иногда она бросала двусмысленную фразу, которую слышал только он. Показывала коготки, вслух размышляя с чего начинали маньяки и чем это заканчивалось. Слова из полутонов и теней, к которым не подцепиться. Захар не оставался в долгу. Шепотом спрашивал о хранителях, и почему у людей дырявая память, чем приводил её в замешательство.

Свадебное торжество в самом разгаре. Адиса повернулась и увидела Захара в черном смокинге. Он, наклонившись, с улыбкой приглашал её на танец.

– Я обещала танец Сультиму, – невозмутимо произнесла Адиса.

Ванда удивленно посмотрела на неё, а юноша, очаровательно улыбнувшись, подал руку.

Как Захар оказался здесь? Его пригласили, но кто? Адиса судорожно искала ответы на эти вопросы, но они только множились. Сультим умело вёл девушку в вальсе, она предавалась размышлениям.

– Ты его боишься? – спросил он после долгой паузы.

– А должна? – Адиса внимательно посмотрела на него.

– Кровь и земля? Может еще и спирт? – задумчиво проговорил Сультим, внимательно рассматривая её лицо, – будущий маньяк скорее всего, на девяносто процентов; запахи редко что-либо скрывают. Почуял свою первую жертву?

Она, опустив руки, попыталась отойти, но юноша, быстро схватив запястья, продолжил дальше вести в танце.

– Сколько он преследует тебя? – Сультим направлял их в другой конец зала.

– Я учусь с ним в одном классе, – обреченно проговорила Адиса.

Парень присвистнул, и они остановились у окна в холле.

– Почему ты не провела обряд забвения? – Сультим сидел на подоконнике и задумчиво смотрел в окно.

Мифический ритуал, который проводили шаманы древности, используя редкие травы, многие из них не растут на этой планете. Действительно, почему же она не использовала свои знания для создания эликсира, стирающего память, а заодно меняющего личность.

– У тебя есть ингредиенты? – раздраженно спросила Адиса.

– Можно попытаться использовать свою кровь, ну или кровь пяти хранителей для верности, – Сультим рассмеялся.

– Ничего смешного не вижу, это опасно, он может сойти с ума, – угрюмо произнесла она. В манускриптах описывали такие опыты, и ничем хорошим они не заканчивались, а часто становилось еще хуже, чем было.

– Ну, так он и так не нормальный, по всем человеческим меркам. Он нас видит, помнит, преследует. Не боится. У него поломка в днк или травма психологическая, это я тебе, как будущий медик говорю. Вопрос времени, когда он начнет убивать двуногих. После восемнадцати уже ничего нельзя будет сделать, пока же он не вошёл в полную силу; присматривается, с чего начать, – Сультим подвинулся, и теперь они вдвоём сидели на подоконнике. Через окно они видели прохаживающихся людей.

– Мы, вообще-то тоже двуногие, если ты не заметил, – строго сказала Адиса. С чего Захар начал, она видела своими глазами, и не имела иллюзий по поводу того, кем он хочет продолжить.

– Да, но мы то можем себя защитить, мы не просто ходим на двух ногах, не всем подвластно перемещение между мирами, – он лукаво посмотрел на неё, – на Саянах [1] есть плато младенца, говорят, там растут редкие травы.

Адиса в испуге уставилась на него. Легенду о плачущем младенце, который морочит путников на плато, она знала, и как-то не стремилась удостовериться в правдивости рассказов местных жителей. Готова ли она рискнуть своей душой ради постороннего человека, который будет убивать, пока его не остановят, если конечно, смогут? Адиса не была уверенна в ответе на этот вопрос.

Наступило молчание, спокойное и уютное. Мимо проходили знакомые и не очень люди. Гелиевые шарики свисали с потолка и покачивались от сквозняка. Каждый задумался о своём. Адиса с грустью подумала, что скоро надо выйти замуж.

Обязанность, описанная в манускриптах, не возникла просто так. В восемнадцать лет хранители вступали в полную силу, и в древности многие уходили навсегда в другой мир. Чтобы избежать призыва крови, шаманы пошли на ухищрение. Молодые люди вступали в брак, их энергия смешивалась и инстинкты утихали. Часто в брак вступали хранитель и сирота; многие поступали так чисто из практических соображений.

Сообщество хранителей насчитывало около двухсот человек, плюс-минус десять людей в каждом поколении. Большинство женщин не достигнут фертильности никогда, а мужчины не станут отцами. Смешанные браки почти всегда давали плоды, но к сожалению, не все дети достигали возраста восемнадцати лет. Адиса искала ответ на животрепещущий вопрос в манускриптах, но однозначного ответа не нашла. Шаманы подозревали, что стихийные силы природы, божественные проявления – бурханы, контролировали численность хранителей, иногда жестоко отбирая детей, которые умирали нелепой смертью.

– Его пригласил твой отец, я почти уверен в этом, – сказал Сультим, прерывая молчание.

– Это неправда, – Адиса шокировано смотрела на юношу.

– Подумай сама, ты нестабильна, тебе может понадобится кровь в самый неожиданный момент, и не каждый человек сможет сделать всё возможное и невозможное, чтобы спасти тебя. Этот парень психопат, ему ты интересна, – Сультим говорил равнодушно и смотрел в окно.

– Я ему нужна для первого кровавого опыта, заинтересованности в другом за несколько лет я не увидела, – Адису трясло, она не хотела терять сознание, как какая-нибудь кисейная барышня из романов, но чувствовала себя на грани.

Сультим заметил её состояние и подхватив на руки, отправился в гардеробную, подальше от посторонних глаз. Она пыталась сопротивляться, но получалось слабо. Он отправил сообщения по телефону, и присел около неё на диван.

– Надеюсь, ты в мыслях перенеслась в семнадцатый век, а то так неинтересно, – Ванда вошла в помещение и устремилась к Адисе.