Читать книгу Я прощаю тебя за всё. Триллер - Модест Майский - Страница 3

Тревожный сон

Всю эту ночь меня мучили кошмары. Я пробуждалась, пересиливая себя через сердечную тягость, вся обливаясь холодным потом. Вскакивала, ужасаясь реальности и жуткости сна, прислушиваясь как бы внутрь себя, в каждую свою живую клеточку, стараясь дать истолкование тому, что я видела.

Было страшно вставать. Стараясь унять мелкую дрожь, я плотнее придвигалась к Гене, желая слиться с его широкою спиною, видя в нём надёжную для себя защиту. В глазах плыли синюшные круги. И я вскоре засыпала, вслушиваясь в равномерный плеск волн за палаткой. А страшный сон повторялся.

Вновь из-под самого низа чёрной изуродованной коряги, лежащей на дымчатой усохшей траве, меня пожирал взгляд налитых кровью глаз. Я мгновенно отшатывалась, мелко дрожа всем телом, поражённая той огромной ненавистью, струившейся из красных живых пуговок. Но любопытство брало верх над осторожностью и страхом. И я тихо подвигалась к манящей меня коряге, где находилось неизвестное мне существо, заворожено вглядываясь в гипнотизирующие и прожигающие меня насквозь глазницы.

Как вдруг в сиреневой тьме, блеснув серебристой тонкой лентой, мне на грудь прыгнуло что-то мерзкое и скользкое. Обезумев от страха, я закричала изо всех сил. Махая руками и изнемогая от ужаса, повалилась в сухую колючую траву.

Чёрная петля быстро затягивалась вокруг шеи. Спазмы сжали моё горло, сдавили грудь, вырвав булькающие вздохи и хрипы. Из последних сил я впилась ногтями в склизкую шершавую кожу, хватая ртом воздух, крича и дёргаясь всем телом, отрывая от себя мерзкое создание. И проснулась, вся мокрая от холодного пота, и мелко лязгая зубами. Сердце, как после бешеного кросса, воздух в груди спёрло, а во рту всё пересохло.

– Ты что, Люд? Чего кричишь? Успокойся.

Наклонившись ко мне, Гена тревожно всматривался опухшими от сна глазами в черты моего лица.

Ночь, по-видимому, кончалась. По низкому потолку палатки скользили тусклые блики света. Чёрные волосы Гены взъерошились, и, бесшабашно свисая, торчали во все стороны.

– Ох, выдохнула я. – И надо же. Приснится такое…

Гена легонько погладил моё плечо.

– Успокойся, манюня. Отдыхай.

Мягкий поцелуй тепло расцвёл на моих сухих губах. Гена отвернулся, и, по-видимому, вскоре уснул, потому что его тихое дыхание стало издавать тоненький звук, похожий на лёгкое прикосновение к струне скрипки.

Одни на всем берегу

Постепенно я успокоилась, озноб прошёл, и только в душе теплилась какая-то неясная для меня тревога, неприятно обжигающая холодком спину.

Заснуть я больше не смогла…

Понежившись ещё какое-то время в тёплых простынях, окончательно поняв, что больше не усну, я выбралась на воздух.

Безбрежная синь, впадающая у горизонта в прозрачное матовое небо, пленила меня, восторженно оплетя объятиями.

Я выросла в провинциальном городке, окружённом со всех сторон сосновыми вечнозелёными лесами, который был далеко от моря. На южном побережье отдыхала впервые, и сейчас, замерев от переполнявшего меня восторга, залюбовалась окружающей невиданной мной доселе живой природой, стараясь запечатлеть в памяти её очертания.

Но сразу родился холод, навеянный утренним ветром, пробирающим почти до костей, будто и не калило эти серые мокрые камни, горы и воду вчера горячее солнце.

Нырнув опять в постель, я отогрелась, и уже далеко не с тем первоначальным восхищением смотрела на море сквозь небольшую полоску в палатке.

Но всё же я чувствовала себя легко и свободно. Сердце моё, переполненное впечатлениями, прыгало от безудержной радости и счастья. Да и много ли человеку нужно для счастья?

Сдана летняя сессия и теперь уже позади страхи, связанные с ней, и очередной курс мединститута. Со мной рядом парень моей мечты, человек которого я люблю всем сердцем, и который также беззаветно любит меня.

Мы одни, вокруг ни души. Лишь безбрежная синь, равномерный плеск волн, далёкие белые чайки на глади воды, как маленькие детские каравеллы, да тихий гул ветра. Что ещё нужно влюблённым?

Любовь

Я долго ещё нежилась в простынях на надувном матраце в палатке с открытыми глазами, боясь пошевелиться, не в силах потревожить сон любимого. Моё богатое воображение отчётливо и ярко рисовало мне планы нашей совместной жизни. Я в тот момент желала добра всем людям, живущим на земле, влюблённым присуще это чувство. У любящего человека сердце доброе.

Наверное, прошло немало времени, потому что солнце с первоначальной своей точки восхода поднялось гораздо выше и правее, да и грело теперь сильнее, брезент нагрелся, и в палатке стало душно.

«Пожалуй, пора подниматься», – решила я, и осторожно тронула парня за плечо.

– Гена, вставай.

Неделю назад мы отнесли с ним в загс заявление. Затем с родителями обговорили вопросы, касающиеся нашей свадьбы. Несколько дней собирались в дорогу. А потом с их согласия, предварительно протрясшись под перестук колёс больше суток в плацкартном вагоне пассажирского поезда, добрались на попутной машине к одной из баз отдыха на Черноморском побережье, и далеко оставив позади её строения, взяв левее, спустились вниз, к морю, и поставили на камнях палатку.

– У-у, – невнятно прошептал Гена, но проснуться не пожелал. И мне ничего не оставалось, как повторить свою попытку его разбудить.

Если честно, то тормошить его мне было жалко, но он сам напросился. Вчера вечером, когда мы с ним сидели, обнявшись у костра, наблюдая за его жарким пламенем, он похвастался, что утром обязательно наловит на уху рыбы. Гена просил его разбудить, во что бы то ни стало, как бы он не сопротивлялся. Поэтому я, не обращая внимания на все его жалобные причитания и возгласы типа «отстань, дай поспать ещё», делала это до тех пор, пока полностью не вывела его из-под власти сна.

– Ой, как спать хочется, – сладко сказал Гена таким умоляющим голосом, что сердце моё дрогнуло от избытка переполнявшей меня к нему любви и жалости.

– Ну, спи, тогда, – пожалела его я, теряя терпение.

Гена пылко обвил мою шею руками, прижался тёплой щекой к моей щеке, но целовать не стал, а откинул одеяло, развёл в стороны мои ноги и легко тут же в меня вошёл. Я, если честно, внутренне была готова к этому ещё ночью, поэтому никакой боли от его натиска не испытала, а лишь знакомое мне наслаждение, которое в следующие несколько минут поглотило меня всю без остатка.

Гена делал это со знанием дела. Он был хорошим и умелым любовником. Мог пальцами довести меня до оргазма. И я всегда отвечала ему той же взаимностью.

На этот раз мой парень спешил. Ему не терпелось оказаться у моря с удилищем в руке. После нескольких минут интенсивных движений вглубь меня и обратно, в процессе которых у меня захватывало дыхание, и начинался невообразимый полёт моего мозга и тела по просторам вселенной, и всё было кончено – я почувствовала его тёплую смазку внутри себя. Я за это время успела два раза испытать то же, что Гена, поэтому я была не в обиде.

После этого он выскочил из нашей постели, натянул свои трусы, спрятав от моих глаз своё достоинство, быстро оделся, подхватил лежащие в углу палатки рыболовные принадлежности и выскользнул из неё наружу. Он помнил о своём обещании, считал себя мужчиной, и всегда старался выполнить данное им слово.

Своя рубашка ближе

Солнце цвело, весёлое и ласкающее, золотя изумрудные вершины гор. Но море было ещё сонным, полным в своих берегах, едва катившее свои волны с белыми гребешками. Водоросли на берегу хранили в себе душный приторный запах. Лёгкий ветер, словно ухаживая за мной, ласково нежил мои волосы, вьющиеся и золотистые, приятно освежая моё тело.

Гена сидел на маленьком раскладном стульчике, полусогнувшись, почти у самой кромки воды, которая, набегая на берег, касалась моей ступни, обвивая слегка потрескавшуюся на ней кожу, но её прикосновение ещё было холодным.

Отпрянув от неё, моё внимание привлёк жёлтый камень. Он был круглым и гладким, вытертым за много лет лежания здесь морем. Не один век понадобилось морю сделать его таким.

Задумавшись, я с любопытством поворачивала его в руке, как когда-то в детстве новую забавную игрушку. Я видела в нём какую-то непреодолимую силу, прошедшую сквозь время, какую я, простая смертная, никогда не прочувствую и не смогу понять.

Велика сила природы, равнодушна она к людским печалям и радостям. Всё в ней закономерно, всё в круговороте участвует. Вот только зла много человек ей приносит, вмешиваясь в её жизнь, и истощая её. Не может всё это пройти бесследно. Восстанет когда-то природа и страшные дни наступят для её мучителя, разумного и небережливого.

Как на роду тебе написано, тому и быть суждено. Тогда кто написал это? Почему он сильный, а мы слабые?

Как несправедливо устроен мир. Не зря говорят, что счастье одних людей строится на несчастье других. Нужно быть умным и изворотливым, и тогда добьёшься всего, что пожелаешь.

Человек простой таким и останется, надёжный и доверчивый, ожидающий перемен к лучшему, но так и помрёт, бедняга, их не дождавшись.

Эта система выдумана сильными. Ведь своя рубашка всегда была ближе к телу, отсюда и зло всё.

Интересно, получается, вот живёт человек, и вдруг нет его. А что же после тебя будет? Для чего мы созданы, чтобы продолжить род?

Спешит время, а с ним и меняющие друг друга поколения. И нет в этом беспрерывном беге ни минуты покоя. День, ночь, учёба, работа, семья, дети… И так без конца, до предела. Почти без разнообразия, текуче и повседневно. И всё это ведёт к одному…

Трудно самой ответить на эти философские вопросы.

Вот, я, например, стройная блондинка с серыми глазами и открытой ясной улыбкой, не избалованная и добрая по отношению к людям. Выбранная мной профессия мне нравится. Родители мои воспитаны и умны, относятся с уважением ко мне и друг к другу.

Отец и мать – врачи. Я одна в семье из детей. Может, потому и материальных недостатков у нас в семье никогда не было.

Прежде чем сделать что-то важное, я хорошо подумаю, и только потом приму правильное решение.

Парней у меня до знакомства с Геной, крепким высоким брюнетом с карими глазами, было, как говорится, раз, два и обчёлся, никто из тех, кто хотел со мной познакомиться, особенно мне не нравился. И только встретившись с ним, я, наконец, полностью испытала всю сладость и жар этого великого чувства любви.

Да, да, я пылала к Гене всем своим сердцем, до самых кончиков и корней своих волос, и часто без стеснения ему это повторяла. Медикам чужда закомплексованность.